Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Плавучий мост » №1, 2014

Вадим Молодый
Стихотворения

Поэт, эссеист, родился, жил и работал в Москве. По образованию – врач-психиатр. Совмещал лечебную, научную и литературную деятельность, занимался психопатологией художественного творчества. С 1990 г. живет в Чикаго. Член Парламента сайта «Век перевода», ответственный за связи с авторами Западного полушария, член редколлегии альманаха «Белый Ворон». Публикуется в американской и европейской периодике. В 2010 г. в чикагском издательстве «Art 40» вышла книга стихов Вадима Молодого с иллюстрациями Бориса Заборова. В 2013 году в московском издательстве «Водолей» вышла его новая книга «Споры с Мнемозиной».

 

Памяти Бориса Корнилова
(16 июля 1907 – 21 ноября 1938)
Ире Корниловой

Цепочкой на снегу следы босые,
вонзились в небо черные столбы.
Чудовище голодное – Россия –
с рычанием взметнулось на дыбы.

Я молча бьюсь в его когтистых лапах,
и мне в лицо наотмашь, сквозь пургу,
летит, звеня, застывшей крови запах
следов, навечно выжженных в снегу.

__________

А ты идешь, почти что невесом,
на вьюгу глядя отрешенным взглядом,
и вологодский, с грудью колесом,
тебя лениво тыкает прикладом.

Овчарки лижут капли на снегу,
топорщатся от холода погоны,
а ты сидишь один на берегу
и молча дожидаешься Харона.

И, омочив в потоке рукава,
ты на воде вычерчиваешь что-то,
и медленно плывут твои слова,
втекая плавно в вечности ворота.

__________

В холодном сквере шелестит поземка,
и я, присев на каменной доске,
с твоей душой беседую негромко,
захлебываясь в собственной тоске.

* * *
To Lady Victoria Jane

Части речи и слова части –
мы играем с судьбой в лото,
задыхаясь под игом власти
двух – Эвтерпы и Эрато.

Выползает из тьмы измена.
Окрик гневный, тоскливый плач –
Каллиопа и Мельпомена.
Сапожок испанский. Палач.

Слово, вздернутое на дыбу,
слово, брошенное в костер,
слово, спрятанное под глыбу,
мысли плакальщик и суфлер.

Клио, Клио, твоим упорством
замыкается Мiр в кольцо.
Крючкотворством и стихотворством
переломанная берцо-

вая кость. Ножевая рана.
Опаленный порохом лоб.
Нет Урании без Урана.
Впрочем, Талия есть, но чтоб

Полигимния с Терпсихорой
оставались в ряду сестер,
пусть им будут всегда опорой
плаха, дыба, петля, костер.

Им не ведать стыда и срама,
не стесняйся и не перечь –
из комедии выйдет драма,
а из драмы – пустая речь.

Привлекая твое вниманье,
на костер возведут – и что ж?
Есть Вселенная. Мирозданье.
Есть перо. В просторечьи – нож.

Леди Грегори
To Lady Victoria Jane

Воет каменный зверь над разбитой улыбкой,
тает шорох шагов за незримой стеной,
леди Грегори, будет ли это ошибкой,
если вы полчаса посидите со мной?

Кто же я – ваш слуга или ваш повелитель,
назначающий цену любви королев,
на исходе блужданий забредший в обитель,
что дана только тем, кто сумел, умерев,

стать несбывшимся сном, безнадежной попыткой,
затихающим ветром, иссохшей рекой,
палачом, обретающим счастье под пыткой,
Эвридикой, нашедшей приют и покой,

легкой тенью, скользнувшей по стенам пещеры,
отраженьем, мелькнувшим в разломах судьбы,
исступленностью страсти, неистовством веры,
беззащитностью тела, упорством мольбы?

___________

Леди Грегори, ломтем засохшего хлеба
кем-то пущен по водам кораблик долгов
и сверкающим оком из гневного неба
грозно смотрит на Землю наемник богов.

* * *
Рафу Левчину

…холодный сумрак портала
в тени крепостной стены,
где Бог с головой шакала
продаст мне чужие сны,

чужие древние речи,
забытые письмена
и тайну случайной встречи
под рокот веретена.

Клото не жалеет пряжу,
но Атропос вопреки
снимает Лахесис клажу
моей вины и тоски.

Отпущенные на волю,
срывая одежды слов,
бредут не спеша по полю
Щелкунчик и Крысолов.

Но вскоре, попав в засаду,
получат и он, и он
заслуженную награду –
ведущий на дыбу сон…

 * * *

Дашь ли снова в придачу ты мне неудачу?
Отпоешь поутру на холодном ветру?

Я к тебе прикоснусь, я с тобой посудачу,
свежей кровью омою и слезы утру.

Возле лобного места скучает невеста,
беспокойный жених пошумел и затих.

Он сатир, а она, как положено, Веста,
впрочем, речь ведь о нас, а совсем не о них.

Струйка липкого страха стекает по коже,
у разрытой могилы молчит патефон,

женихи не ложатся на брачное ложе,
а невесты не носят истлевший шифон.

Пасторального рая не вспомнить, сгорая.
Не познавший сомнений не знает вины.

Оборвется тропинка у самого края,
разлетятся осколки глухой тишины.

Пусть железным копытом седого кентавра
припечатано тело к уставшей душе –

ветви лавра накроют печального мавра,
Дездемону схоронят в гнилом камыше.

Но однажды игрой наваждения злого
ляжет черный туман на пороге моем

и – услужливость памяти – в звуках былого
мы услышим Сирену и ей подпоем…

_____________

…так выходит и ты не познала границы
между явью и сном, между злом и добром?

Смотрят в низкое небо пустые глазницы,
сытый ворон лениво шевелит пером…

* * *

Тоскливые глаза
замученных животных,
свистящая лоза
и зуд ладоней потных.

Затянута петля,
палач обнялся с дыбой,
обломки костыля
шевелятся под глыбой,

а томный пастушок,
выводит на свирели
про тонкий ремешок
и мальчика на ели,

глядящего туда,
откуда нет возврата.
Погасшая звезда,
закат с ухмылкой ката,

поникшая глава
и плесень в складках тела,
и подлая молва,
что выпорхнуть успела.

__________

Брезгливо морща нос
и слух замкнувши ватой,
пьет горечь тубероз
предатель подловатый.

Горящая струя,
рыдающие строфы,
и радость холуя,
бежавшего с Голгофы…

* * *
Валерии Левитиной

Склад увядших теней, нелюбимых игрушек,
недописанных книг, неразгаданных снов,
ненадетых нарядов, немых погремушек,
незаконченных дел, нежеланных обнов,

невеселых забот, недоласканных кукол,
искалеченных судеб, изломанных тел,
где незрячий творец забивается в угол,
сам себе очертя неизбежный предел.

По забытой тропе пробегает тревога,
заблудившийся ужас крадется в ночи,
и в последнем кошмаре уснувшего бога
разливается тьма над огарком свечи.

Догорает костер в опустевшей пещере,
воя, мечется зверь в лабиринте аллей.

Недостойный любви получает по вере,
недостойный судьбы – по надежде своей.

Добро и зло оставив за порогом

Добро и зло оставив за порогом,
я молча выбью запертую дверь
и в добродетель, ставшую пороком,
вонзит клыки лежащий в склепе зверь.

Под мертвой лапой скрипнет половица,
расколет гром ночную тишину,
и взмоет в небо каменная птица,
неся в когтях безвинную вину.

Зашелестят страницы древней книги –
оживших букв возвышенная речь –
и захрипит под тяжестью квадриги
нелепый шут, несущий миру меч.

Мне не дано ломать себя в поклоне,
но наяву, в бреду, в мечте, во сне,
я не Отцу, не Сыну, не Мадонне –
молюсь тебе, как ты молилась мне.

И с губ моих твое слетает имя,
но перед тем, как вызвать Смерть на бой,
добро и зло, и то, что между ними,
я на алтарь кладу перед тобой.

Веронике Афанасьевой
И входит… страх. На мягких лапах
Крадётся он в гнетущей мгле.
Как зверь, почуя крови запах,
Минуты ждёт, припав к земле.

 

Вероника Афанасьева

И входит ужас. В час рассвета,
сквозь муть оконного стекла,
когда, в предчувствии ответа,
устало Морта рассекла
тупыми ножницами пряжу.

Затих напев веретена,
но я по-прежнему бродяжу,
а ты по-прежнему юна.

…остановившихся мгновений,
теней, мелькнувших на стене,
бесплотных рук прикосновений
в неопалимой купине,
игры судьбы, реки кровавой,
старухи в пламени костра,
толпы, следящей за расправой,
вины…

Раскаянья сестра,
а может быть, сестра надежды
меня зовет. И оттого,

поэт идет – открыты вежды,
но он не видит ничего.

Посланец

Я посланец чужих берегов,
вечный путник иных измерений,
сотрапезник забытых богов,
соучастник их бед и сомнений.

Кто меня пригласил в этот мир?
Почему я застыл над порогом,
чужестранцем на свадебный пир
проведенный по тайным дорогам?

Я поднялся к тебе из глубин
древней памяти, рвущей оковы,
в вечном поиске двух половин,
в изначальности вечной основы.

И, раскрыв пред тобой эту глубь,
я тебя охраняю незримо.
Пожалей, приласкай, приголубь,
помяни проходящего мимо…



Другие статьи автора: Молодый Вадим

Архив журнала
№1, 2021№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1, 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2014
Поддержите нас
Журналы клуба