Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Плавучий мост » №1, 2021

Эдуард Учаров
Стихотворения

Об авторе: Эдуард Учаров – поэт, эссеист, редактор. Родился в 1978 г. По образованию юрист. Публиковался в журналах «Воздух», «День и ночь», «Дети Ра», «Дружба народов», «Звезда», «Нева», «Новая юность», «Современная поэзия», «Юность», «Homo Legens» и др. Победитель турнира поэтов Литературной универсиады в Казани (2013). Лауреат литературной премии имени Максима Горького (2020). Автор поэтических сборников «Подворотня», «SOSтояние весомости», «Трёхколёсное небо», «Инородная вещь», «Стиходворения», сборника прозы «Калмыцкие таблицы». Редактор-составитель ряда книг стихов и прозы. Работает руководителем Литературного кафе «Калитка» Центральной библиотеки гор. Казани. Организатор и куратор ряда литературных проектов. Стихи переведены на сербский язык.

* * *
Иногда умираешь, но остаёшься живым,
получаешь ф-письма и м-телеграммы,
смотришь на почерк, осязаешь нажим
и всю глубину эпистолярной драмы.

Можно ответить скупо, без новизны,
спрятав клавиатуру под толстой кожей,
ибо за пятый месяц этой весны
сизый конверт слишком уж вчетверо сложен.

Марку наклеишь – вышлет Aliexpress
самой последней модели отличный вирус –
дома качать дутого кресла пресс,
в окна смотреть, мысли носить на вырост.

Волен душою во четырёх стенах
воздух читать в тайной скрижали птицы.
Голубь почтовый пишется словом страх
и смской на телефон садится.

* * *
Апреля не было, а был бетонный дом,
и Седаковой непомерный том
торжественную участь параллелил.

Горели смсок пропуска,
полиция вертелась у виска,
но маски и перчатки осмелели.

А прели не было, пришёл цветущий май –
последнего луча не отнимал,
под окнами звуча крапивной елью.

И еле-еле в этот календарь
любил всех нас любимый государь,
но мы крепчали и макиавелли.

* * *
По распустившимся ресницам
водя ветвистый карандаш,
апрель – плаксивая девица –
размажет похоронный туш

и в леденящем переулке –
пронзительной сосулькой в лоб,
бездушный ум пытает пылко
ступеньками затылком об.

Обмякший, но ещё не падший,
вцепившись под глазами в тень –
какой ты, мой позавчерашний,
не наступивший завтра день?

Не знать бы из какого сюра,
забыть, что жить так не ново,
и меркнуть кровяным курсором
на яндекс-карте у него.

* * *
Хрустнул снег и сломался снег
и теперь его не собрать…
По каким же лицам его искать,
по каким ресницам петь?

По каким следам пронеслась зима,
где звенело всё и лилось,
и на цыпочках – прямо в форточку –
прошагала меня насквозь.

* * *
Кессонной ночью, влажной и млечной,
всплывая к высотам рыб,
в крови закипают стихи,
конечно,
когда ты уже охрип.

И воздух хватая рукой бумажной,
цепляясь за звёздный грунт,
стихи разрывают висок,
и каждый
вздымает мёртвую грудь.

И бьётся плавник о поверхность стали,
и вывернут странно рот
у тех, кто поверх перископной дали
проходит по небу вброд.

Андалузский пёс

На крови замесишь и подаришь
свой тяжёлый, как ботинок, взгляд.
Андалузский пёс тебе товарищ –
бешено из зала закричат.

Тишина затопает в ладоши,
и немое кончится кино,
но зрачок исследовать продолжит
память чёрно-белую смешно.

Только свет очей на бритве замер,
отражая пониманье вдруг:
умирать с открытыми глазами –
лучшая наука из наук.

* * *
Так ли объятья разума нам тесны?
Господи, господи – ты ли пророчишь сны?
Ты ли придумал грустного человека –
просто слепил из снега.

Веришь ли ты в гулкий комок тепла?
Тело его тщедушно, любовь светла –
глиняный стебелёк, бесконечная чаша,
подлая сущность наша.

Господи, господи – ты вот зевнул, а здесь
тысячелетия к нам продолжают лезть.
Ты вот моргнул – и кончились небеса,
звёзды колеблются, вламываются в глаза.

Так ли всё это, Господи, смерть и страх,
порох и мясо, вечности тлен да прах?
Звёзды колеблются – ими полны глаза,
битая чаша, острые голоса.

* * *
Окаменевшее слово бьёт в затылок:
первобытно-общинное, старо-берестяное –
под новгородской стеною
найдено новое слово,

наползающее, вместе с колёсной лирой,
тысячелетним скандинавским скрипом
по бесконечным струнам, медовым липам –
древнерусским ругательством неизвестным.

Все мы ушкуйники, все мы воруем правду –
русскую правду – вот она, как живая:
свиток соломенный, истина дрожжевая,
памятник, вира на откуп богу.

Падшие буквы лучших наших сынов
волжской слезой проступают по Белогорью,
так комар наливается кровью
никогда не законченных снов…

* * *
Говоришь за бога, бог о тебе молчит –
не поёт твоих песен, мысли твои не носит.
Хорошо покойнику – ничто его не омрачит,
никто ни о чём не спросит.

Отчим святой, сам ты себе отец –
вон, посмотри, как по земле разросся.
Выбирать не приходится из чудес –
человека распяли и он вознёсся

до голубых глубин, до золотых дождей,
до седьмого айфона на тайском пляже…
Клавиши всё нежней, палец твой всё твердей:
Oh мy gadget!

* * *
В новое переселяясь тело –
чувствовать озноб, неправоту.
Позабыть бы. Забываешь смело
то, что будет так невмоготу.

Радуешься солнцу, но не знаешь,
что это такое, какова
близится расплата за уменье
языком нащупывать слова.

Смотришь-смотришь ясными глазами
на рождённый в первом крике мир.
Вот и всё. Мне всё про всё сказали.
Обними и на руки возьми.

* * *
Вдруг разбирают сердце,
а потом собирают.
Но остаётся несколько лишних деталек.
А сердце работает, чувствует,
думает, тикает.
И лежат эти пыльные детальки в шкафчике,
пока ты их, наконец, не выбросишь,
наводя очередную чистоту и порядок.

И проходит много-много времени,
когда ты вдруг с ужасом понимаешь,
что в этих-то ржавых железках и было всё самое важное.
Всё, что скрипело и царапало,
рвалось и билось.

Где теперь эти волшебные шестерёнки?
Соседские дети давно подобрали их у мусорки,
и вставили себе в звонкие сердца,
и проживают твои удивительные мгновенья…

О.М.

Если тёмный огонь отразится в ступенях воды
и как медленный конь истоптавший воронеж до дыр
захрапит на сарай перекинувшись к крышам домов
значит грешник за рай навсегда умирать не готов

значит крестик сдавил изнурённую впалую грудь
значит в отклике вил не мятеж а призывы на труд
и горит огонёк у Матрён и задумчивых Кать
что взбирались на трон дабы семя мужское схаркать

значит встанет герой королевич степей и мотыг
за крестьянство горой продлевая столыпинский стык
на фонарных столбах на голгофах на детских плечах
кому в лоб кому в пах раздавая земную печать

потечёт от лампад долгожданный невольничий свет
от злодеев и падл заискрится знакомый завет
и пройдётся шатун по сибирским когтям-городам
разменявший версту на слова что я вам передам

ибо это во лжи искривляет огонь времена
потому что ожив наша память к бесчинствам смирна
и с обугленных уст у продлённого в вечность одра
алчный Молоха хруст омывает прямая вода



Другие статьи автора: Учаров Эдуард

Архив журнала
№1, 2021№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1, 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2014
Поддержите нас
Журналы клуба