Дронов Игорь Альбертович. Из-бранное, стихи. 2020 / Иркутск – 156

При жизни организатора одного из крупнейших сибирских фестивалей поэзии встречались участники, которые никогда не читали (даже не слышали) его стихов. Фестиваль на Байкале делался исключительно ради бытования госпожи Поэзии на иркутских землях, и потому Игорь Дронов на своих мероприятиях себя никогда не читал. Однако заподозрить его в бесталанности было невозможно: Игорь держал своей энергией не только зал, но и шумную подвыпившую компанию, был командиром и ангелом-хранителем, собеседником и цензором. Так и я запомнил прежде всего человека, а поэта узнаю сейчас. Книга, которую автор составил, но не успел взять в руки, делится на три части: новые стихи, стихи из предыдущих книг и «кунштюки и конфузы». Потому и «бранное», что как носитель карнавальной культуры, Игорь умел добавить соли. О поэте. Равнение держал на Мандельштама, постоянно говорил c ним, даже хочется нарисовать их вместе: суетливый воронежский комиссар Жюв и пугающий иркутский Фантомас:
Сколько можно быть потехой / Всем людям? / И не ври, что к нам приехал / Мандельштам. / Он же сгинул в прошлом веке / На войне / И стоит у дискотеки / В чугуне. / Может выдать меру горя / Только взгляд, / Устремлённый не на море, / А назад.
(Грете Ловисе Густафссон, женщине и мифу)
Да и Бродский, которым его поколение переболело особенно остро, для Игоря был только вариацией Осипа Эмильевича. При этом непрекращающемся диалоге Игорь отлично знал современников, классика творилась в настоящем, в том числе и с его подачи:
Там, где прежде были звёзды, – / Камни Фёдора Сваровски.
(там же)
От Иосифа Александровича Игорь взял смешение пространства литературы с окружающим пространством:
Далее следуют сто страниц ритмизованного текста, / Не приведённого в регулярность с помощью пиррихия и спондея, / И кафешка у цирка, куда я зашёл отогреться / Стаканом семьсот семьдесят седьмого портвейна…
(В минус тридцать город становится меньше)
Стихи Игоря потому неуютно примеривать «как костюм», они включают в себя слишком много грунта, времени, биографии. Читая их, ты вступаешь в диалог, шарашишься по ночным улочкам за крупной мускулистой фигурой, ничего не страшась. Споришь о политике и этике, легко возвращаясь к вещам изящным и обратно.
Можно достичь возраста своего отца, / Можно менять государства, оставаясь на месте.
(Улыбающийся мальчик)
Самое главное, что выносишь из этих бесед, – окрылённость. На одной из футболок Игоря (он любил вызывающие костюмы) было написано: «Человек с крыльями». Мне он подарил футболку с надписью «Лечу от алклголизма на Марс».
Отчаянный полёт бескрылых насекомых… / Но, кажется, таким и должен быть полёт.
(Сейчас произнеси)
Когда же читаешь стихи из его прежних книг, большие временные разрывы подчёркивают сломы мышления, через которые проходил не только поэт, а весь его круг:
О, дети тьмы, как мы любили свет! / В своих подвалах бредили Элладой…
(из книги 1989 года «билет до Вечности»)
И птицей Гаруда ложится на сердце тревога.
(из книги 2006 года «Свидетель»)
Теперь такие времена / В пространстве взора, / Где есть великая страна / С её позором. / Когда она, родная мать, / Стучится в двери, / Нам не пристало воспевать / Закат империй! / Опять заботливой рукой / Проводит утром / То к Чёрной речке, то к Второй – / Такой же мутной.
(из книги 2013 года «Плюс-минус слово», посвящение Василию Костромину, поэту из Братска)
Так четыре эпохи оказались под одной обложкой. И, словно общая изнанка, «солёная» часть, завершающаяся центоном из строк 12 поэтов Иркутска. Со всеми ими Игорь спорил, и каждого чувствовал. И дочитав «Из-бранное» Игоря, хочешь открыть книги авторов его центона: Екатерины Боярских, Александра Журавского, Анны Асеевой… Посмотреть на нынешний «Париж без Жана Маре».

Примечание:
Сергей Ивкин – поэт, художник, редактор. Автор 10 книг стихотворений.
Член Союза писателей России. Лауреат премии “MyPrize” (2018). Член
жюри Литературной премии им. П. П. Бажова. Живёт в Екатеринбурге.