ПРОХОДИМ, НЕ ЗАДЕРЖИВАЕМСЯ
Прощание с Борисом Ельциным нарушило советскую тради цию: прощались не в Доме Союзов, а в храме Христа Спасителя

Пластмассовый столик возле рамки металлоискателя завален деньгами - металлической мелочью. Проходя через рамку, люди выкладывают из карманов все металлическое, а сгребать обратно в карман эти же лезные деньги - ну, как-то не соответствует моменту. Чем больше людей проходит через рамку, тем больше денег на столике. Милиционеры, стоящие рядом, вполне могут, освободившись под утро, пойти и пропить скопившуюся сумму, тем более что действительно почему-то очень хочется выпить.

Кто-то в середине очереди этим и занят: водка в пластмассовых стаканчиках, сок из пакета. Пьют молча. Соседи делают вид, что не обращают внимания на пьющих, и тоже молчат. Огромное скопление молчащих людей (очередь тянется по Соймоновскому, выходит на набережную и заканчивается на Ленивке) выглядит торжественно и жутко. Конечно, не митинг. Но и не похороны. Никто не плачет. Никто не суетится. Суета была днем, да и то - какая суета. Дворники со всего Центрального округа Москвы, маляры, спешно обновляющие фасады домов по Пречистенке, озеленители, до срока высаживающие на клумбах у входа в храм анютины глазки, отбирая из пучков рассады только те цветы, которые уже распустились.

А сейчас ночь. Нет ни дворников, ни озеленителей - только туалетные кабинки "МКАД-сервис" по 13 рублей за вход и дорожные рабочие, наносящие на мостовые Волхонки и Пречистенки новую разметку. Да фургончик "Крошка-картошка", который этой ночью на одном кофе соберет, наверное, годовую свою выручку. Но и те, кто осторожно несет от фургончика картонные стаканчики с кофе своим спутникам в очередь, - и они не суетятся. Торжественное и совсем не траурное спокойствие. Разве что циничная бабушка-коммерсантка бегает вдоль очереди, продает розы, - но, в конце концов, кому-то здесь ведь нужны цветы, так что пускай продает.

Лица - и не те, что на митингах, и не те, что в вагонах метро, и не те, что на похоронах знаменитостей. Интересные лица.

Удивительно (настолько удивительно, что не замечаешь этого сразу), но при этом скоплении людей практически нет ни омоновцев, ни милиции. Два омоновских автобуса (на лобовом стекле одного почему-то вымпел "Газпромнефти") в переулке, но самих бойцов не видно. С задачей сохранения порядка справляется металлическое ограждение, начинающееся напротив боковых входов в храм и образующее с его парапетом узкий коридор, в начале которого стоит единственный охранник в джинсах и желтом жилете, с интервалом в пять-десять минут пропускающий внутрь коридора людей по пять-шесть десятков.

Чуть дальше по коридору - тоже частная охрана, уже в камуфляже с нашивками православного ЧОП "Колокол". Они, если нужно, ненадолго задерживают идущих и потом пропускают их по коридору - к милиции с металлоискателями. Туда, где все оставляют карманную мелочь.

В храме тоже тихо. Над алтарем светятся неоновые буквы "Христос воскресе!" и красное яйцо из папьемаше. Гроб, перед гробом цветная фотография покойного и четыре гвоздики. В почетном карауле солдаты президентского полка. Остановишься перед портретом - и тут же голос, тихо-тихо: "Проходим, не задерживаемся".

Проходим, не задерживаемся. У выхода в ряд венки. Первый от ФСО, второй почему-то от пресс-службы президента. Дальше - от госсекретаря Союза России и Белоруссии, от ФСБ, Администрации Президента, Управления Делами Президента. В конце - венки с одинаковыми лентами от губернаторов.

Почему-то только здесь, у выхода, среди венков, люди начинают плакать.