Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №10, 2009
В конце января 1948 года американский Госдепартамент в сотрудничестве с британским и французским МИДами опубликовал сборник донесений и дневниковых записей гитлеровских дипломатов под заголовком «Нацистско-советские отношения 1939–1941 гг.». Как видно из названия, основной темой книги стал пакт Молотова — Риббентропа и сопутствовавшие ему события. Руководство СССР к этой теме относилось крайне нервно даже в годы перестройки, а о сталинских временах и говорить нечего. И даже несмотря на то, что советская аудитория не имела свободного доступа к публикуемым на Западе материалам, сборник документов из немецких архивов возмутил власти СССР так сильно, что уже через три недели после вашингтонской презентации сборника Совинформбюро выпустило миллионным тиражом специальную брошюру, полностью посвященную этому сборнику. «Вместо честных и искренних отношений между союзниками, их взаимного доверия и поддержки, проводится политика использования всяких возможностей вплоть до клеветы, — отмечал анонимный автор брошюры. — Сборник насыщен документами, состряпанными гитлеровскими дипломатическими чиновниками в дебрях немецких дипломатических канцелярий», — и далее 80 страниц зубодробительной риторики, призванной опровергнуть подлинность тех документов, которые сорок лет спустя на своем Втором съезде будут обсуждать народные депутаты СССР.
Называлась брошюра — «Фальсификаторы истории». Наряду с «поджигателями войны» это словосочетание станет ключевым термином советской пропаганды последней сталинской пятилетки, а потом исчезнет из актуального политического лексикона. Исчезнет, казалось, навсегда, но именно казалось — до 15 мая 2009 года, когда президент Дмитрий Медведев своим указом создал специальную комиссию «по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России».
Над этим «в ущерб интересам» уже успели посмеяться многие комментаторы — в самом деле, если нежелательная цель исторических фальсификаций обозначена особой строкой, стоит ли понимать это так, что фальсификации в пользу России не запрещены или даже приветствуются? Текст президентского указа ответа на этот вопрос не дает; в указе говорится, что в обязанности комиссии вменяется «выработка рекомендаций по адекватному реагированию на попытки фальсификации исторических фактов и событий в ущерб интересам России и по нейтрализации их возможных негативных последствий», — то есть обычная бюрократическая абракадабра, непонятная без учета текущего политического контекста.
А текущий контекст таков, что едва ли не ключевым направлением внешней политики современной России становится международная перебранка по поводу правоты Советского Союза во всем, что касается Второй мировой войны. И те вопросы, которые были болезненны для СССР, остаются болезненными и для России — причем по ее доброй воле. России почему-то очень важно считать, что Советский Союз не оккупировал прибалтийские государства, что вооруженные антисоветские повстанцы на Украине и в той же Прибалтике должны считаться только союзниками Гитлера и никем больше, что даже каратели НКВД, наводившие советский порядок на западных окраинах СССР, — это такие же победители фашизма, как и все солдаты антигитлеровской коалиции.
То, что не все соседи России придерживаются таких же взглядов на историческое прошлое, Москва воспринимает как тяжелое оскорбление. Настолько тяжелое, что российские власти готовы снарядить на защиту советской трактовки европейской истории специальное ведомство — чтобы история была территорией ответственности не только историков, но и чиновников (в комиссии — чиновники Кремля во главе с Сергеем Нарышкиным, офицеры ФСБ, плюс политолог Марков и телеведущий Сванидзе). На отношении европейских народов и русской интеллигенции к советскому прошлому все это едва ли скажется, но наивная вера в то, что любую проблему можно решить созданием дополнительной бюрократической надстройки, остается отличительной чертой российской власти — и эта черта не нуждается ни в какой административной защите. Путин
Рифмующийся с Комиссией по фальсификации сюжет — посещение премьером Путиным Донского монастыря с возложением цветов на могилы Антона Деникина, Ивана Ильина, Ивана Шмелева и Александра Солженицына. В отличие от советской, «антисоветская» (будь то белые эмигранты или диссиденты семидесятых) история России не вызывает у руководителей нашей страны практически никакого публичного интереса — о «крупнейшей геополитической катастрофе» наши вожди рассуждают с гораздо более заметным знанием дела и удовольствием, чем о трагедии побежденных в Гражданской войне и уж тем более — о жизни «не по лжи» (разве что мода на Ильина сопутствовала первому путинскому сроку, но быстро сошла на нет). И тут вдруг Путин ходит среди антисоветских могил, рассуждает о «трагическом времени и героических людях», о том, что мудрый Деникин был прав, когда говорил, что отделение Малороссии от России — это гибель державы, и даже о том, что «Солженицын мог выступать против существующего режима, быть несогласным с властью, но государство было для него константой».
Существует достаточно влиятельная прослойка политических комментаторов (наиболее известный — Максим Соколов), считающих политический режим современной России наследником именно белого движения и потому симпатизирующих этому режиму. Знаки «белой» сущности нынешнего Кремля они готовы искать повсюду, а когда власть дает по этому поводу какой-нибудь четкий сигнал (сейчас Путин гуляет по Донскому кладбищу, а полтора года назад был на Бутовском полигоне), радуются так сильно, что не замечают, что на каждый «антисоветский» сигнал приходится по нескольку десятков «советских». Подмигивая то либералам, то консерваторам, то левым, то правым, власть надеется выглядеть мудрой и респектабельной, а выглядит так, как будто ей все равно, кому кланяться — Деникину или Дзержинскому. Тем более что ей и в самом деле все равно.
Как известно, президент Медведев обязал российских чиновников публично декларировать свои доходы и имущество — большинство министров и губернаторов этот указ уже выполнило, и теперь мы знаем, что управляют нашей страной бедные мужья богатых жен. Последним из тех, кто обязан отчитаться о своем благосостоянии, оказался президент Чечни Рамзан Кадыров — как оказалось, единственным источником его доходов является зарплата главы республики (три с небольшим миллиона рублей за 2008 год), а имущество чеченского президента состоит из трехкомнатной квартиры в Грозном и автомобиля «Жигули» ВАЗ-2105. И это, конечно, вполне курьезная новость, если учесть, что роскошный автопарк Рамзана Кадырова, состоящий отнюдь не из «Жигулей», неоднократно демонстрировался всем гостям Грозного и Гудермеса, в том числе и журналистам — практически каждый глянцевый журнал хотя бы раз опубликовал фоторепортаж о «Кайеннах» и «Майбахах» главы Чеченской республики.
Этим, собственно, Кадыров и отличается от остальных своих коллег по губернаторскому корпусу. Им приходится хотя бы формально соблюдать какие-то приличия, выдумывать какие-то истории про богатых жен, бизнесу которых только мешает госслужба мужа. На государственных сайтах, публикующих данные о закупках, осуществляемых госструктурами, то и дело появляются сообщения о том, что какое-нибудь областное правительство объявляет тендер на приобретение автомобиля «Лексус» — все всё понимают, но формально не придерешься — губернаторским гаражам ведь действительно нужен автотранспорт. Он казенный, а в собственности у губернатора — только старые «Жигули».
Рамзан Кадыров ведет себя иначе. Он свободен от каких бы то ни было формальностей, обязательных для глав других регионов. Он вообще существует совсем не в той реальности, которая предусматривает какой-то государственный политес. Но остальная Россия — и президент, и правительство, и федеральные телеканалы — уже который год делают вид, что все в порядке, что так и надо, что Чечня — обыкновенная республика, а Кадыров — обыкновенный региональный начальник (забавное исключение — начальник Счетной палаты Сергей Степашин, который прокомментировал кадыровскую декларацию совсем по-дзенски: «У Рамзана Кадырова в собственности вся республика. Поэтому не переживайте за него»). Очевидно, что ничем хорошим этот лицемерный спектакль не закончится, но так же очевидно, что никто не знает, какими могут быть альтернативы этому спектаклю.
Кстати, об альтернативах — герой второй чеченской кампании генерал Владимир Шаманов стал командующим Воздушно-десантными войсками. В истории постсоветской армии это беспрецедентный случай — в девяностые и в начале двухтысячных генералы часто уходили из армии в политику, но обратно еще никто не возвращался. Причем этот негласный запрет никогда никем не оспаривался, в самом деле — человек вышел в отставку, сменил генеральский мундир на плохо сшитый пиджак, избрался в парламент или в губернаторы (губернаторов во времена моды на генералов в политике еще выбирали), ни с чем не справился — и что, разве есть у него моральное право возвращаться в строй, отдавать приказы? Представьте в этой роли Лебедя, Рохлина, Макашова, Шпака — абсурд.
А Шаманов снова в армии. Последние месяцы руководил управлением боевой подготовки при Минобороны, теперь командует ВДВ. Совсем недавно он был губернатором Ульяновской области. Очень плохим, между прочим, губернатором. Не получилось там, что ж — пойду опять послужу, — так, что ли?
Выходит, что так. Шаманов по-прежнему популярен в армии, а министру обороны Сердюкову популярные и в то же время лояльные генералы сейчас очень нужны — и этого оказалось достаточно, чтобы вернуть бывшему губернатору погоны. Ситуация, немыслимая в обществе, в котором общественное мнение и репутация что-то значат, оказывается возможна в современной России, и программа «Время» даже не сочла нужным напомнить зрителям о том, что Шаманов был губернатором и уходил из армии. Потребуется — снова пойдет в политику, станет депутатом или опять губернатором. Или телеведущим, или фигуристом, и непонятно даже, что первично — что всем все равно или что все понарошку, все имитируется.
Бывшего лидера ДПНИ Александра Белова судят за разжигание межнациональной вражды. В 2007 году, выступая на очередном «русском марше», Белов указал рукой на Дом Правительства и сказал, что настоящая власть — это русские, а «не те, кто сидят в этом свитке Торы». За «свиток Торы» Белова и судят — по мнению обвинения, он «умышленно допускал высказывания, критикующие в оскорбительной форме представителей высшей исполнительной власти РФ, причисляя последних в негативном смысле к евреям». Что такое «евреи в негативном смысле» — даже представить страшно, но дело совсем не в евреях и даже не в самом Белове. Каждый, кто хотя бы вполглаза следил за его публичной активностью, знает, что Белов и в самом деле много раз говорил такие вещи, которые легко можно квалифицировать по 282-й статье Уголовного кодекса. Но судят его (обвинение просило дать Белову полтора года колонии-поселения, суд постановил — полтора года условно) за абсурдную и явно некриминальную шутку про свиток Торы. И это — очередной диагноз российской судебной системе, которая в силу своих современных особенностей (тесный контакт судей и обвинителей, «телефонное право», фактическое отсутствие состязательности и т. п.) давно уже не утруждает себя даже созданием видимости каких-либо приличий. Думаю, даже активные антифашисты не станут радоваться обвинительному приговору — полтора года «химии» условно станут приговором не Белову, а самому российскому суду — впрочем, не первым и явно не последним.
В самом интеллигентном зауральском миллионнике — Новосибирске — есть такая милая традиция. Я не иронизирую — эта традиция действительно кажется мне милой. Каждый год, первого мая, когда на улицы всех городов России выходят активисты компартий и профсоюзов на свои демонстрации, новосибирская молодежь выходит на «монстрацию» — веселый аполитичный карнавал с игривыми лозунгами типа «Мир! Труд! !» Когда-то новосибирская молодежь просто маршировала со своими дурацкими плакатами, потом в акции стал вмешиваться ОМОН, а в этом году история «монстраций» приобрела буквально трагический оборот — один из организаторов акции, художник Артем Лоскутов из арт-группы «Бабушка после похорон», был арестован за хранение наркотиков — при аресте у него было обнаружено 11 граммов марихуаны.
Репутация неформальных художников такова, что можно даже поверить, что у Лоскутова действительно хранилась марихуана, и милиция, вопреки своей обычной практике, ничего ему не подбрасывала. Но на суде, который рассматривал вопрос об аресте молодого человека, выяснилось, что наркотики — это побочная сюжетная линия дела Лоскутова, а вообще еще за три дня до Первомая новосибирский облсуд выдал оперативным службам санкцию на прослушивание мобильного телефона Лоскутова в течение 180 суток — это требование милиционеры обосновали тем, что в действиях Лоскутова усматриваются признаки преступлений, предусмотренных ст. 212 (массовые беспорядки) и ст. 268 УК РФ (нарушение правил, обеспечивающих безопасную работу транспорта) — то есть, как нетрудно догадаться, речь идет как раз о «монстрации», к которой милиция готовилась заранее. Если учесть, что и задержан Лоскутов был не бойцами Госнаркоконтроля, а сотрудниками управления «Э» («экстремизм»), то можно и поверить, что наркотики были подброшены — ведь милиция охотилась не за наркоманом, а за организатором «монстрации».
Репортеры «Ньюсвика» обратили внимание на забавный эпизод во время конкурса «Евровидение» в Москве — когда телеведущий Дмитрий Шепелев на очередной вечеринке, посвященной конкурсу, обратился к собравшимся по-английски, ему никто не ответил. «А тут вообще есть иностранцы?» — спросил тогда ведущий и начал выкрикивать названия разных стран. Зал молчал. По данным того же журнала, из Германии на «Евровидение» приехало 50 болельщиков, и это была самая многочисленная делегация. Если умножить эту (максимальную) цифру на количество стран-участниц, получится 2 тысячи иностранных гостей. Беспрецедентно низкий, провальный показатель. Европейцы на «Евровидение» не приехали. Дело художника Лоскутова, мне кажется, подтверждает — не приехали и правильно сделали.
4 июня в Тверском районном суде начнутся слушания по иску московского мэра Юрия Лужкова о защите чести, достоинства и деловой репутации к газете «Коммерсант», ее журналисту Александру Воронову и художнику Герману Виноградову. Воронов и «Коммерсант», что называется, попали под раздачу — они просто цитировали Виноградова, которого, в свою очередь, процитировал автор транспаранта на пикете в защиту сносимого Центрального дома художника.
Слова, послужившие причиной для иска, звучат так: «Юрий Лужков — уклюжий вор». Но это не обвинение в воровстве, это анаграмма. Словосочетание «Уклюжий вор» составлено из тех же букв, что и «Юрий Лужков». У художника Виноградова есть целая «анаграмм-поэза», в которой буквы из имени и фамилии мэра Москвы складываются в словосочетания «Клюв оружий», «И клюй в рожу», «Жив юлой рук» и тому подобные глупости. В иске, направленном юристами Лужкова в Тверской районный суд, указывается, что «распространенные сведения не соответствуют действительности и порочат честь, достоинство и деловую репутацию Ю. М. Лужкова».
Сравнительно недавно Юрий Лужков судился с писателем Эдуардом Лимоновым. Лимонов в какой-то из своих статей написал, что все суды Москвы контролируются Лужковым, и то, что мэр выиграл и этот суд, косвенно свидетельствует о правоте Лимонова. Сейчас художник Виноградов пытается доказать, что его строчку написали на транспаранте без его ведома, и поэтому иск против него Лужков должен отозвать. Мне кажется, здесь художник неправ — судебное решение, признающее анаграмму оскорблением чести, достоинства и деловой репутации, само по себе станет произведением современного искусства, из которого художник сможет сделать какую-нибудь инсталляцию или перфоманс. А что Лужков не уклюжий вор — это и так всем известно.
