Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №14, 2007
Репортаж из зала суда в gazeta.ru вышел с бодрым заголовком: «„Колыбелька“ топила младенцев». Волоокая телезвезда Пиманов, «Человек и закон», сказал, что преступных акушеров уже посадили, — и еще добавил: они применяли нейролингвистическое программирование. Из сюжета, правда, следовало, что врачи-убийцы процветают по месту работы и продолжают охмурять клиентов, будто ксендзы, — но кто сказал, что ведущий должен смотреть сюжет? На нескольких сайтах я прочитала, что в Петербурге осуждены акушеры, занимавшиеся «зомбированием беременных» с целью вымогательства денег на домашние роды.
Медийная вакханалия вокруг только начавшегося суда над специалистами центра родительской культуры «Колыбелька» в какой-то мере ожидаема: давно у нас не случалось «дела врачей». В каждом цехе — милицейском, учительском, чиновничьем — периодически вспыхивают свои оборотни, у врачей же все вяло, судят в основном средний медперсонал за преступную небрежность да провинциальных врачей за торговлю больничными листками. Пикантность нынешнего же дела еще и в том, что попали представители «альтернативной медицины» — 39-летнюю Елену и 42-летнего Алексея Ермаковых, руководителей «Колыбельки» и заодно родителей пятерых детей, обвиняют по ст. 235 УК РФ — незаконное занятие частной медицинской практикой, причем как по первой части (причинение вреда здоровью по неосторожности), так и по второй (смерть человека по неосторожности). Но чем дальше входишь в обстоятельства дела, тем чаще вспоминаешь 1948 год в не совсем привычном освещении. Невольный инициатор «дела врачей» Лидия Тимашук писала не антисемитский донос, а фактически служебную записку, где возмущалась лечением, назначенным товарищу Жданову, и считала его смертельно опасным. Самое смешное — оно таким и оказалось: некомпетентным и смертельно опасным. Иногда банан — это просто банан, как говорил Фрейд дочери Анне.
Сломанная шея
Дело против Ермаковых было возбуждено, можно сказать, по роковой случайности. 32-летняя Ольга Васильева — ответственная воспитанница «Колыбельки» — 18 марта 2006 года родила мертвого ребенка. Мальчик погиб, как считает экспертиза, во время родов — либо когда его тащили (тазовое предлежание, он шел ногами вперед), либо, как считает сама Ольга, когда акушерка Елена Ермакова гоняла ее из бассейна на кровать и обратно. Причина смерти — черепно-мозговая травма и перелом шейного позвонка. В легких мальчика обнаружен воздух — и следствие считает, что он родился живым. (Ермаковы утверждают обратное: ребенок родился мертвым, а воздух в легких — от попыток «раздышать» младенца. Они же легко соглашаются: кесарево сечение могло спасти ребенка. Почему не направили в больницу? А они не должны. Они и в самом деле — не должны.)
Ольга несколько дней подряд не рассказывала следствию, что она рожала не одна, а вместе с акушеркой. Так ей сказала Лена — иначе не оберешься хлопот, затаскают. Но в убийстве ребенка подозревали ее, и она рассказала следователю, как все было. Гатчинская прокуратура возбудила дело по 235-й, а Ольга, две недели спустя, получила тело сына.
Она вышла на питерские форумы, рассказала о своей беде и попросила отозваться всех, кто пострадал от образцово-показательной «Колыбельки».
И как хлынуло….
Женщины, потерявшие детей во время родов, женщины с детьми, ставшими инвалидами в результате родовых травм. Все они рожали дома, в одном и том же складном бассейне, который Ермаковы привозили с собой.
Девушки создали сайт (kolybelka.spb.ru), где рассказывают свои трагические истории. Питерское РТР сделало несколько сюжетов подряд.
А 11 и 23 октября прошли первые судебные слушания. Истицами выступили двое — Ольга Васильева и Ольга Гончаренко: они подали иски о возмещении материального и морального ущерба в размере полутора миллионов рублей каждый.
Впереди их ждала только радость
Если рассуждать сухо статистически, у Ермаковых просто блестящие результаты. Шесть случаев смертности новорожденных на полторы тысячи родов — это меньше общегородских показателей прошлого года, предмета особой гордости петербургского здравоохранения: показатели смертности новорожденных вдвое ниже, чем по стране (5,1 на тысячу родившихся против общероссийских 12,6).
— Но ваш процент, так сказать, брака… — осторожно, издалека начинаю я. — Это не было браком, — жестко говорит Лена. — Хорошо: несчастных случаев. — Это не были несчастные случаи. — Тогда что? — Неудачные роды.
Сказала как отрезала.
Удачные роды выглядят так: женщина рожает сама, без вмешательства чуждых сил, — домашняя акушерка просто сидит рядом и консультирует. Она не принимает роды, не осуществляет медицинского вмешательства — ведь подготовленная женщина в этом не нуждается. Естественные роды — это труд, к нему надо долго готовиться, и вместе с тем это настоящий праздник. При первых схватках женщина должна поставить пирог, и когда в доме запахнет готовым пирогом — ребенок и выйдет. «Он идет на запах пирога», — объясняет Лена.
«Это было самое мощное, самое красивое переживание в моей жизни», — пишет счастливый отец.
«Я безумно счастлива, что родила с Леной и только благодаря ей имею таких красивых и одаренных детей», — пишет жительница Германии.
Когда началось судебное преследование «Колыбельки», немало счастливых родителей выступило в ее защиту. Громокипят блоги и форумы, идет жестокая ругань. «Четвертовать!» — призывают одни. «Носить на руках», — требуют другие.
Спасти мадонну
…Когда Лена Ермакова — невысокая, изящная, пышноволосая — кормит ребенка во время лекции, это захватывающе красивое и нежное зрелище: натуральная «Мадонна Конестабиле». Шестимесячную Ксению приносит Алексей, и Лена, ни на секунду не сбивая темпа рассказа, дает ей грудь. У слушательниц восторженно вытягиваются лица и влажнеют глаза. Такое оно — прогрессивное материнство: радостное, смелое, красивое, энергичное, уверенное в себе. Так должна выглядеть настоящая современная мать.
Ксения, пятый ребенок Ермаковых, оказалась в этом зале в первый же вечер своей жизни. Ночью Лена родила ее — как положено, дома, в бассейне, — а вечером, как ни в чем не бывало, читала пятичасовую лекцию-семинар и кормила дитя, которому не исполнилось еще и суток. Это произвело неизгладимое впечатление на слушательниц и в особенности — на слушателей (в «Колыбельку» обычно ходят парами, с мужьями или родителями).
Первый ребенок Ермаковых родился девятнадцать лет назад в Архангельске, в хорошем роддоме, но у Лены осталось ощущение холода, пустоты и одиночества. Все было стандартно, то есть казенно и режимно, ребенка сразу забрали, она тосковала и мучалась. Лена с красным дипломом закончила филфак Герценовского института и, по ее словам, видела себя только на кафедре. Но когда они вернулись в Ленинград, кипела перестроечная жизнь и все ее экспериментальные формы, гремел знаменитый Игорь Чарковский — пионер водных родов (через несколько лет другой автор методик родов в воду, всемирно известный Мишель Оден, посмотрит, как чарковские роженицы разрешаются в нестерильную черноморскую волну, придет в ужас и назовет Чарковского варваром), а на волне — с учетом прибалтийского опыта — создавались первые группы для альтернативных родов. Так Лена родила сына — в воду, потом принимала участие в родах и поняла: это ее профессия, призвание, любовь и судьба.
Она окончила акушерский колледж, Терапевтический институт и ординатуру при Военно-медицинской академии, получила диплом акушера-гинеколога, проходила стажировку в Лондоне, посещала родильные госпитали в США и Европе. «Колыбелька» открылась в 1995 году и фактически стала базой для новой культуры и философии материнства. Бассейн, фитнес, баня, йога, цикл из 18 лекций, группы беременных и группы готовящихся к зачатию, детские развивающие группы, где месячных младенцев начинали обучать французскому, английскому и музыке с использованием Монтессори-технологий, — в комплексе все это: целостное, последовательное, яркое и передовое — и стало школой прикладного обучения искусству материнства, — и ценность этих уроков признают даже те, кто сейчас подал в суд на «Колыбельку».
Есть в этом учении и своя специфика.
Словами поэта
Рынок домашних родов завораживает ономастическим великолепием: «Рожана» и «Рождество», «Драгоценность» и «Просветление», «Волшебный ребенок» и «Чудесный ребенок» — и ярмарочным богатством выбора. Словно в каталоге «Отто», можно заказать и выбрать желаемое: школы традиционные и гуманистические, эзотерические и православные, в ванной и в бане, на суше и на море, в присутствии «специалиста со сверхчувственными способностями» или народной сибирской целительницы в девятом поколении, с отделением Космической Плаценты или без оной. Кричать о незаконности домашнего родовспоможения (лицензий на домашние роды нет) можно, но бесполезно: все эти учреждения целомудренно называются «школами сознательного родительства» или «курсами родительской культуры», то есть ведут информационно-просветительскую деятельность, а рожать дома, в лесу, на сеновале или на Эвересте законом не запрещено. Как не запрещено находиться при этих родах кому бы то ни было — самодельной ли повитухе или Лене Ермаковой с ее высшим медицинским. Факт незаконной медицинской деятельности доказать до сих пор никому не удавалось — и дело Ермаковых, возможно, станет прецедентным.
Отношение «духовных» родовспомогателей к «легитимным» (т.е. официальному родовспоможению) наиболее ярко и образно выразила другая известная домашняя акушерка — Ольга Ивановна Виноградова из петербургского же центра «Берегиня».
Ее статья-манифест — величественная поэма: «Заповедник — материнское лоно — „По зеркальной глади вод лебедь белая плывет“ — так выглядит растущее дитя в своей перламутровой смазке в плодных водах материнского водоема. А вы, стоящие у лона специалисты, вы — как палачи свободы и любви со своими УЗИ и скальпелями и килограммами химической отравы. А значит, вы — палачи и всей будущей жизни. „Но есть и Божий суд!“ — Да! Вот так, словами поэта. Но есть и другой подход».
«Другой подход» — нетрудно догадаться: врачей-палачей не подпускать, на учет не вставать, рожать строго дома в присутствии мужа и повитухи, а иначе никак, ведь «если нафаршировать женщину искусственными синтетическими гормонами и прочей химией, то такой „натурпродукт“ с роддомовской фабрики-кухни как раз сгодится новому мировому правительству и новому мировому порядку», — предупреждает Ольга Ивановна. Клиентов у нее хватает, акушерка она очень хорошая.
Тезисы всех домашних акушеров примерно одинаковы: роддом ужасен, кесарево и стимуляция недопустимы, УЗИ вредно, в женскую консультацию лучше не ходить.
Ермаковым виноградовские поэзы и экстремумы неблизки, у них все стилистически безупречно: суховато, содержательно, конструктивно и сдержанно — это, пожалуй, наиболее интеллектуализированное направление на рынке домашних родов. Клиентов «Колыбельки» не обаять перламутровой смазкой: 95% — с высшим образованием, а у 15% аж по два высших. Это петербургские «миддлы» — менеджеры среднего звена, технари-экономисты-финансисты, много специалистов из сферы IT, — вместе с тем это публика, некритически относящаяся к окологуманитарному и психологическому знанию, и оттого способная, например, воспринимать всерьез психоделический концепт Станислава Грофа о четырех перинатальных матрицах. Я как раз слушала лекцию «Чудо рождения». Грофовское учение о матрицах излагается конспективно и подводит к одной мысли: родиться путем кесарева сечения — главная жизненная катастрофа для любого человека. А в роддомах, как известно, любят кесарево (взятками не корми, только дай прокесарить здоровую роженицу).
Лена Ермакова не агитирует за домашние роды, не навязывает их, не ругает роддома — она просто рассказывает про жизненные мучения «кесарят», про их трудности с Я-концепцией. Она очень убедительна в каждом жесте и слове, она говорит трезво и вдохновенно, чередуя анекдот, патетику, рассказы о личном опыте — прекрасный лектор, привлекательная женщина, идеальная русская мать.
Перспективы нет
Другая русская мать, Ольга Гончаренко, еще более привлекательна: тонкая, красивая, смуглая. Она программист, закончила — так же как и Алексей Ермаков — Петербургский политех. Оля отпрашивается на час с работы, чтобы рассказать свою историю.
Она много работает — это единственный способ не сойти с ума.
— Я очень ответственно отнеслась к беременности, все три года я только и думала, что пойду рожать…. Ребенок был долгожданный, мы сначала все откладывали, квартира, деньги, потом я на форуме Литлван познакомилась с девочками, которые посещали «Колыбельку», это были сплошные восторги… На занятия мы с мужем ходили оба, но мы даже и не думали, что будем там рожать, — там очень сильная теория, замечательные лекции по педиатрии, например, я даже со вторым ребенком этими лекциями пользовалась. И вот представьте: когда каждый день приходят успешно родившие, счастливые, красивые — с бабушками и мужьями, и благодарят, благодарят: только из-за Лены мы родили; или приходят женщины после первого кесарева и рожают самостоятельно у Лены очень хорошо и красиво — на это невозможно не повестись. Конечно, прямой пропаганды домашних родов не было, но они как преподносят: мы же не тащили вас на веревке. Мы предлагаем альтернативу, говорили они, выбор остается за вами. Показывают записи из роддомов — ужасные записи, измученные роженицы, крики, кровотечения. «Вас все равно простимулируют, все равно разрежут». И вместе с тем: посмотрите, какие у нас гениальные дети в «Индиго-клубе», все гении, все красавцы. И какая нормальная женщина не согласится? Выбора на самом деле не остается, хотя на веревке — и вправду — никто не тащит. Про женскую консультацию говорили: «Найдете инфекцию — будут лечить антибиотиками, все равно не вылечат».
При всем том — я ходила и проверялась везде, я контролировала каждую минуту своего состояния, мне это очень важно, — и ни один врач мне не сказал, что у меня что-то не так! На УЗИ говорили — с вас можно писать учебники, настолько все идеально (УЗИ положено делать три раза, я делала еще два дополнительно). Я была в разных центрах, у разных врачей… В ту беременность я не работала, бегала, плавала, все время посвящала подготовке.
И вот оно пришло. Схватки — трое с половиной суток, рождается ребенок с тугим обвитием. У меня не раскрывалась шейка матки, он опускался — поднимался, нужна была стимуляция. У меня пузырь лопнул только на исходе третьих суток, — он плотный такой, говорят, это бывает у спортсменок. Что говорила Лена? — это предвестники, говорила она, это может длиться с месяц, полежи в ванной. У меня ничего не проходило, чуть-чуть утихало. Почему нельзя было мне проколоть пузырь хотя бы?
Когда он родился, у него изо рта хлынул меконий (первородный кал), еще какая-то гадость, все, чего он там наглотался в бассейне. Синий ребенок, мертвый ребенок, такая безжизненная кукла. Трубочкой отсасывая слизь (такая у них реанимация), они откачали его как-то за 20 минут. После этого мы уговаривали: давайте вызовем врача. — Нет, говорят, он раздышится. Я в полном шоке, я же так готовилась, Господи, я так старалась! — и вот такой конец — и все рушится в один миг. И живота нет, и ребенка тоже как бы нет. Через час мы уговорили вызвать скорую, они приехали, были в ужасе — да вы что, говорят! там все клокочет, он непонятно как дышит! Его повезли в легком одеяльце в ближайший роддом, там в кювез, он еще сутки не мог согреться. Врачи были в потрясении — не только от внутреннего состояния, там и пневмония, и гипоксия, он кислорода имел пять процентов от положенного — гибли клетки мозга все это время.
«Отказывайтесь», — это говорили нам первые полтора года каждый день. Сейчас врачи удивляются — какой у вас ухоженный мальчик…
Мише сейчас шесть лет. Микроцефалия, эпилепсия, ДЦП. Перспективы нет. Но он не тихий инвалид, его нельзя просто положить и выйти в соседнюю комнату. Это дикий тонус, гиперактивность, это ручной ребенок весом в 25 кило, его надо все время носить, он не может лежать. Его надо сажать в специальную позу, чтобы ослабить тонус, в подушки, и нужны физические силы очень большие, чтобы просто накормить его, потому вся еда вокруг фонтаном. Развитие? У него есть эмоции, он узнает нас, он реагирует на какие-то слова, но это все.
«Почему ты не пошла в милицию?» — говорили мне. Какая там милиция! Я долго думала, что это со мной что-то не так, я виновата, я даже не смогла родить, почему у всех все прекрасно? Я думала — я одна такая. Помню, еще во время курсов приставала к Ермаковым с вопросом — неужели у вас нет неудач? — Да что может случиться, у тебя все отлично, — говорили они.
Что помогло мне прозреть? На сайте «Колыбельки» был форум. Девушки, с которыми мы занимались, спрашивают, а где я, что со мной. И мне прислали ссылку с ответом Ермакова. Ей еще повезло, писал он, что мы ее вытащили, у нее ребенок в порядке, но он чуть-чуть сейчас отстает в развитии. Она не была готова к родам, сказал он. Это я, это я-то — была не готова к родам! И я так разозлилась, что сказала — ну хватит уже, я их боготворила до конца, я их оправдывала до последнего.
И когда мы приехали к ним с телевидением прошлой весной, я спросила их в лицо: ну вот скажите, я была не готова к родам? Как я рожала? — Они не смогли мне в лицо ничего предъявить. Нет, сказали они. Все хорошо. Ты хорошо рожала. — А форум стерли потом.
Ну хоть врали бы что-то одно! У них тысячи версий, они все время юлят. Ну так получилось — так хотя бы ведите себя просто достойно, ну пусть даже не звонили бы, не интересовались, — но поливать грязью за спиной — это как? Это что?
Второй раз — это было через три года — я рожала часов 14, врач говорил — у тебя то же самое течение родов, все было очень похоже (и, кстати, я убедилась, что врачи прекрасно понимают, что стимуляция, кесарево — это плохо, и стараются не злоупотреблять). Я родила прекрасно, для меня было невероятно важно — родить самостоятельно, хотя все врачи говорили — надо кесарево, мы тебя все поймем, не будем рисковать, — но я хотела родить сама. Я была просто крейзи, я хотела доказать себе, что я могу сама… У меня родилась здоровая девочка, она прошла «естественный отбор», о котором говорили Ермаковы, они позволяли себе такое, да.
Это инфекция!
Ермаковы твердо держатся своей версии: несчастье с Олиным ребенком — результат внутриутробной инфекции. Прилагают список Олиных болезней — по всей видимости, из медицинской карты, где фигурируют хламидиоз, микоплазмоз и нелеченое бесплодие в течение 9 лет (хотя Оля рожала 27-летней, это был запланированный ребенок), а также ОРВИ, гайморит и угроза прерывания беременности (и мне странно, что в этом списке нет кори и свинки, которыми Гончаренко, наверное, болела в детстве), пиелонефрит беременных. Акт судебно-медицинской экспертизы опровергает это — «до родов, а также в период беременности заболеваний, а также нарушений здоровья, в результате которых появилось заболевание ребенка, у О. В. Гончаренко не было», утверждают выводы городского бюро судебно-медицинской экспертизы.
Точно так же экспертиза вполне недвусмысленно отвечает на вопросы о допущенных акушеркой ошибках: «Недооценка патологического течения подготовительного периода родов… Отсутствие своевременного и квалифицированного контроля за характером родовой деятельности…Своевременно не диагностировано отклонение от физиологического (нормального) течения родов и не предприняты попытки к госпитализации роженицы в акушерский стационар для последующего лечения. Новорожденному медицинская помощь не оказана в должном объеме… Запоздалая госпитализация новорожденного с выраженной гипоксией и переохлаждением для оказания квалифицированной помощи», — как ни странно, здесь весь букет претензий, предъявляемых стационарной медициной к домашним родам.
…Допустим, что все, о чем говорили Ермаковы про анамнез истиц (сифилис, первый мертворожденный ребенок, три аборта и прочее) — правда.
Но почему же они тогда взялись за эти роды?
А они и не брались. Они и денег не брали (обычно роды стоят около тысячи долларов — вдвое дешевле, чем в коммерческом отделении роддома), но в случае неудачных родов денег они не берут.
Они не занимались никаким медицинским вмешательством. Женщина рожала САМА.
Если в этой системе случается катастрофа, происходит мгновенная переадресация ответственности и чувства вины на жертву. Ты не родила, потому что плохо работала. Ты не родила, потому что была не готова. Ты не родила, потому что у твоей бабушки тоже был мертвый ребенок. (В одном из роликов Лена объясняет человечеству: «Если у ребенка проблемы со слухом — он не хочет вас слышать, если проблемы со зрением — он не хочет вас видеть, а если ребенок покрывается красной коркой — значит он хочет сбросить с себя кожу и уйти из этого мира». Красиво так объясняет, убедительно.)
Так женщина, не вылезавшая из «Колыбельки», благоговейно внимавшая лекциям и почитающая Лену Ермакову за высочайший духовный авторитет, остается одна — с опавшим животом, трупиком на руках и острым чувством женской неполноценности. Она провалила самый главный экзамен в своей жизни.
«Так и надо»
Вышепроцитированный монолог Ольги Гончаренко я переслала Алексею Ермакову и попросила прокомментировать. Я читала его ответы со все возрастающим изумлением: то ли мы говорим на разных русских языках, то ли он отвечал не мне и не Ольге, а какому-то малоприятному образу сутяжницы и аферистки, намеренной разуть его трудовую семью на полтора миллиона рублей. Напомнив про гайморит, ОРВИ и прочее, он снова сообщил о неготовности к родам. Уличил Ольгу в том, что она только раз посещала бассейн в «Колыбельке» (вероятно, других бассейнов в Петербурге нет), а благополучие вторых — стационарных — родов объяснил так: «Как раз вторые роды подчеркивают, что проблема не в нас, а в особенностях ее организма…» На Олино вопрошание: «Почему нельзя было мне проколоть пузырь хотя бы?» — авторитетно ответил: «Потому что дома — нельзя, это не игра. У любого вмешательства есть побочные эффекты». А если эффект невмешательства — инвалидность, вегетативное существование, сломанная судьба? — хочу спросить я, но вспоминаю, что акушер Ермакова не занимается родовспоможением, она просто присутствует на родах и ответственности ни за что не несет.
Но самое поразительное — комментарий к тому, что роды длились три дня. «Но именно так и надо переносить патологический предвестниковый период, — пишет мне Алексей, — иначе — пожалуйста, в роддом, и пусть там развлекаются с медицинскими вмешательствами вместо разумного ожидания. А где сила духа, понимание происходящего, которое есть у подготовленных и разумных женщин? Это еще раз подтверждает ее неготовность к родам и к жизни с ребенком. Она же не единственная. Именно разумное ожидание позволило десяткам женщин спастись от кесарева».
«Так и надо», — перечитывала я, глазам своим не веря. Спастись от кесарева важнее, чем спасти жизнь ребенка?
«Так и надо», — писал мне отец пятерых детей, принявший вместе с женой полторы тысячи счастливых младенцев — привратник рая и начальник хора.
Где же ваша сила духа, Ольга Гончаренко, почему вы не запаслись разумным ожиданием?
А где же ваша сила духа, Ольга Васильева, мать младенца со сломанной шеей, где ваше понимание происходящего?
На фразу о «естественном отборе» Алексей ответил интригующе: «Хотите об этом подискутировать?»
Но дискутировать мне не хотелось — все уже выстроилось в окончательной и печальной ясности.
Образ энтузиастов и подвижников, ставших жертвами трагического стечения обстоятельств и профессионального форс-мажора, оболганных желтой прессой, — этот прекрасный страдательный образ как-то мгновенно и окончательно погас.
Оля Васильева говорит, что Ермаковы предлагали ей — во избежание излишнего геморроя — закопать ребеночка в лесу.
Не знаю, так ли это. Но почему-то уверена, что всей этой истории, скандала и судебного разбирательства не случилось бы, если бы Ермаковы обладали пусть минимальной способностью к сочувствию своим уже бывшим клиенткам. Если бы они не выбрасывали их так хладнокровно из памяти, из жизни, не записывали в небытие, не уходили бы так бесследно. Если бы они приняли на себя хоть немного чужой трагедии. Если бы они вообще понимали, что это — трагедия, а не только «неудачные роды».
Спрашиваю у следователя Гатчинской прокуратуры Александра Левочкина: — Вы общались с Ермаковыми после смерти ребенка Оли Васильевой. Что-то же было тогда в их поведении, правда, — чувство стыда, вины, ну хотя бы неловкости? Ну хоть как-то они переживали? — Совсем не заметил, — говорит.
Подумал и еще раз сказал: — Нет, не заметил.