В свои золотые 60-е молодость перевесила числом.

Обычная аккордная рождаемость военных и послевоенных лет, названная бэби-бумом и помноженная на массовую убыль старших возрастов, дала исторический перекос: молодежь белых стран, едва превышая в обычные годы четверть населения (из ста сорока миллионов нынешних россиян сорок — несовершеннолетние), в середине века, как в плодовитых цветных анклавах, уверенно стремилась к трети. Смещение пропорций перевернуло карту занятости: не тратясь на социалку, львиную долю которой всегда составлял уход за пенсионерами, белый мир мог бесконечно наращивать производство, которому всегда хватало рабочих рук; близкие бесшабашной юности левые партии вступали в силу, равняясь то на умеренную Россию, то на радикальный Китай; искони ориентированная на инфантов индустрия досуга за десятилетие выросла вдвое по всем параметрам: тиражи книг, вместимость спортсооружений, число кинопосещений на человека в год и количество кинотеатров в мегаполисах. Большая восьмерка, которую от адамовых времен до наступления туземных 70-х было принято считать человечеством, стала значительно меньше спать по ночам, больше дежурить по апрелю и слушать музыку, быстрее есть (родившийся в ранних 50-х фастфуд пережил стадию обвального роста), бойчее спариваться и меньше верить.

Умственную деградацию шоу-бизнеса, о которой сегодня только ленивый не споет, следовало ждать уже тогда, — но поколение баррикад обмануло катастрофические ожидания старших лет на 20. Человечество, как известно, инфантилизирует прогресс и изобилие — а дети войны в массе своей крайне скудно питались, кучно жили, смолоду зарабатывали на прокорм и не знали понятия «отец» (четверть мужчин Европы сгинули в Тартар, а оставшиеся «левачили» напропалую). Подростковые моды диктовала нужда: Европа, отчаявшись развести небогатую родню на одежку по росту, легитимизировала узкие и короткие брюки (мерзкое слово «брючата»!), — в то время как в гопнической России высшим шиком считался широченный, волокущийся по асфальту клеш: малолетки донашивали отцовское либо краденое. Нужда развивает: шестидесятничество было зрелым, адекватным, спортивным, скорым на принципиальные решения и легко отбивало брюзгливую поколенческую ворчбу. У него скоро народились собственные дети, а раннее воспроизводство всегда считалось первым признаком взрослости. Молодежное наступление 60-х, будучи экспансией сильного, не нуждалось в панковской, наркотической и интернетной эксцентрике. Мир принадлежал молодым по праву, и они не вопили о том на каждом шагу в страхе, что отнимут; некому было.

Институциональных перемен, как водится, не заметили. Просто после долгих мытарств на экраны вышли первые «Звездные войны», снискав непрогнозируемый кассовый фурор; картину представили к основным «Оскарам», но отнеслись снисходительно, наградив только за спецэффекты. Режиссер Лукас оседлал постпродакшн — индустрию лазерных мечей, настольных игр и карнавальных костюмов, — что позволило ему четверть века сидеть сиднем, отвечая на вопросы маркетологов, и ничего больше не делать, о чем мечтают все дети сытых и безопасных времен. Потом мощно прогремела сага об Индиане Джонсе. Потом «Инопланетянин», потом трилогия «Назад в будущее». А потом стало окончательно ясно, что реальный доход в кинобизнесе приносит дорогое производство для самых маленьких зрителей. С развилки 1977-го, когда бэби-бумеры перешли от потребления к производству — для собственных, уже по-настоящему балованных цивилизацией отпрысков, — пути взрослого и детского кино окончательно разошлись. Основным адресатом кинозрелища всегда и везде была аудитория от 16 до 24 лет, имеющая первые деньги и готовая без остатка вложить их в развлечения, а не в недвижимость, ценные бумаги и образование детей. Составителей ежегодных анкет «Советского экрана» вечно смущала неадекватная, запредельная доля возрастной страты «16 -24» — казалось, только в этом возрасте люди покупаются на анкетные переписки с редакцией. Увы — только в этом возрасте люди статистической массой покупаются на кино. Однако преждевременная зрелость послевоенных детей до поры позволяла им потреблять взрослый продукт (случались и здесь парадоксы: так, в 62-м году наблюдателей шокировало абсолютное чемпионство сугубо детской картины «Человек-амфибия»; разрыв между неадекватно оцененным качеством и объективным спросом был таков, что фильм с излишней горячностью объявили пустышкой и лидерство его по всем позициям просто не признали, подтасовав цифры).

С 77-го дети стали сами по себе, а взрослые сами по себе, причем первые явно прибыльнее. Все лидеры мирового и отечественного проката последних тридцати лет при очевидных преимуществах сделаны для существ с ясельными мозгами: «Ночной дозор», «Титаник», «Юрский парк», «Самый лучший фильм», трилогия о властелине колец — все это не для больших. Время вечерней сказки для малышей разрослось с пятнадцати минут по будням до полного прайм-тайма и выходных целиком. Целевая аудитория унюхала потачки индустрии и борзеет на глазах: возрастной порог, до которого ребенок потребляет ТОЛЬКО И ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО МУЛЬТФИЛЬМЫ, растет не по дням, а по часам.

Эпидемия сиквелизации тоже связана именно с омоложением среднего зрителя: вопреки расхожим убеждениям, детское сознание предельно консервативно — в знакомой упаковке стандартный ребенок сожрет любые помои (потому и «Макдональдс» давно идентифицировался как ювенильное царство). Внимательный взгляд на любую схему, выдержавшую многоразовое продолжение, обнаружит ее подростковую ориентацию: «Пираты Карибского моря», «Гарри Поттеры», «Смертельные оружия» с «Крепкими орешками», малолетские ужастики «Кошмар на улице Вязов», «Пятница, 13», «Восставшие из ада» и нескончаемые эпопеи о живых мертвецах, серийные топлесс-комедии от «Горячей жевательной резинки» до «Муравьев в штанах», бэтмены, рэмбы, голые пистолеты и черепашки-ниндзя — это все вам, малыши. Отчаявшись наскрести антагонистов на третью серию «Неуловимых», Эдмонд Кеосаян в «Короне Российской империи» оживил всех лиходеев, убитых серией раньше, — это было уже форменное шествие живых мертвецов. А без негодяев никуда — на том погорела Алиса из будущего: окрыленные зрительскими авансами отцы алисомании сделали продолжение «Лиловый шар» — беззубое, бесконфликтное и вегетариански назидательное, как половина остальных романов Кира Булычева. Да и девчачий сексапил плавно перетекал в девичий, а это уже совсем другая аудитория, Гарри Поттер знает.

Благородный закат титанов авторского кино также был связан с постепенным отмиранием взрослой аудитории: в мире 80-х и 90-х просто некому было смотреть новые фильмы Бергмана и Куросавы, не говоря уже о стухшем в самоповторах Феллини. Новое модное кино — все эти «Самаритянки», «Крысятники», «Бассейны» и «Лабиринты фавна» — без остатка адресовалось продвинутым девочкам (ибо продвинутых мальчиков не существует в природе).

Родившись сразу после войны, с приходом на экран скрытых мотиваций и фрейдовского подсознания, взрослый кинематограф почил естественной смертью за ненадобностью, лет на 20 опередив своих жрецов. Неудавшийся суицид Куросавы в конце 60-х, преждевременная смерть Фасбиндера, Тарковского и Трюффо между 82-м и 86-м только конституировали процесс. В 91-м до срока скончалась тихая звездочка Ли Ремик, ответившая на вопрос о причинах ухода из кино: «Когда в мире опять начнут снимать для взрослых, я тотчас вернусь». Не вышло.

Кино стало детским. Литература стала детской. Несимфоническая музыка детской была всегда. Школа и вуз, авторитарные в силу своей природы и обязанные такими быть, теряют последние рычаги принуждения. Дети год за годом узурпируют взрослый праздник Победы, обращая памятные концерты в песенно-плясочную веселуху под девизом «Наши предки воевали, чтоб у всех был позитив». Центральной персоной века становится даже не подросток, а дитя, молодеющее с каждым годом.

Впрочем, фатальных прогнозов не будет. Войны и эпидемии, помнится, молниеносно лечили мир от глупости и потачек малолетним (ушлый Спилберг и здесь поспел раньше всех, сняв о том «Войну миров»). Да, сегодня белое меньшинство, расстающееся со званием «человечества», тяжело больно детством. Но не смертельно. Либо посредством войны, мора или сплошной террористической анархии оно излечится — либо капитулирует перед желтой расой, не абсолютизирующей демократию и свято блюдущей возрастную субординацию силы и знания.

Дольше века ждать не придется.