Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №13, 2009

Мужи духовные

Художник Юлия Валеева

 

 

Среди прихожан Русской Православной Церкви мужчин не так уж много. Гораздо меньше, чем женщин. В этом можно легко убедиться — достаточно просто посмотреть на толпу в любом храме в воскресный или праздничный день. Среди разливанного женского моря тут и там возвышаются (или не возвышаются) отдельные мужские фигуры. Выглядят эти фигуры по-разному. Они по-разному одеты, у них разные выражения лиц, по-разному устроена растительность на голове, ведут себя в храме тоже по-разному. Попробуем проанализировать эти различия и выявить некоторые типы современных русских православных мирян мужского пола.

Заранее оговорюсь: некоторые категории мирян я сознательно оставляю за пределами этого небольшого обзора. Так, не имеет особого смысла сколько-нибудь подробно говорить о так называемых «захожанах» — людях, которые приходят в храм редко и случайно. Они, как правило, приходят либо посреди службы, либо когда службы и вовсе нет, покупают некоторое количество свечей, ставят их к образам, выбранным по случайному принципу, и уходят. По сути дела, эти люди принадлежат к церкви лишь формально, по факту крещения. Также воздержусь от высказывания суждений о «VIP-прихожанах» — крупных государственных чиновниках, политиках, олигархах, деятелях шоу-бизнеса. Просто потому, что практически не знаком с этой небольшой, но очень влиятельной прослойкой православных мирян. А остальных — попробуем как-то классифицировать. Разумеется, не претендуя на полноту и «стопроцентный охват».

Крепкий хозяйственник

Наименование, конечно, условное. Мужчина не обязательно богатый или состоятельный, но, в любом случае, крепко стоящий на ногах — в материальном и, шире, социальном плане. Занимается, как правило, чем-нибудь «экономическим». Хозяин или руководитель среднего и малого бизнеса. Менеджер, но не офисно-планктонного типа, а такой, знаете, хваткий, оборотистый, тертый мужичок, знающий, что почем, умеющий «крутиться». Руководящий чиновник приблизительно районного уровня. Квалифицированный, «рукастый» рабочий со сложившейся клиентурой и репутацией, хорошо и стабильно зарабатывающий.

Это люди, абсолютно уверенные в своей правоте и, я бы сказал, правильности. В правильности своей жизни. Это, должно быть, очень комфортное состояние — ощущать себя социально успешным, состоявшимся и одновременно жутко нравственным и духовным. «Мы — соль земли. Мы живем правильно. На нас страна держится». И так далее. Свою социально-экономическую успешность считают чем-то вроде подтверждения собственной праведности. «Бог мне помогает в делах». «Живу правильно, по-божески, поэтому у меня в жизни все хорошо и благополучно».

Как правило, это главы крепких, с элементами патриархальности, семей. На службу обычно приходят с женами и детьми. Они часто активно участвуют в приходской жизни, помогают храму материально, и эта помощь бывает весьма значительной. Представители клира знают их лично и подчеркивают свое уважительное к ним отношение. В свою очередь, «крепкие мужички» относятся к священнослужителям с сильным почтением, совершенно не критично.

В тонкости догматики, аскетики, литургики, канонического права предпочитают не вникать, серьезную православную литературу обычно не читают, считая это слишком сложным для себя, а главное — ненужным. «Духовных академий не кончали», «не наше это дело, священники лучше нас знают». Их духовная практика обычно умеренна до некоторой скудости. Утренние и вечерние молитвы, молитвы перед едой и после еды, регулярные посещения храма, иногда паломничества. В этой среде считается вполне достаточным причащаться четыре раза в год (по многодневным постам), в крайнем случае — раз в месяц. «Мы же не монахи». В таком умонастроении их часто поддерживают священники. «Вы же не монахи». Вообще, этот аргумент — «мы не монахи» — для рассматриваемой категории очень важен.

Ту форму церковной жизни, которая сложилась в нашей церкви к настоящему времени, считают единственно правильной и возможной. «Не надо, нельзя ничего менять». Полный консерватизм.

Вид имеют солидный, во всем облике — основательность, осознание собственной значимости. Одеты тоже солидно, часто стоят на службе в костюмах и при галстуках. Очень редко носят бороду, никогда — длинные волосы (это атрибуты других категорий, речь о которых ниже).

Рискну предположить, что большинству таких прихожан сама по себе религия не особенно интересна. Они ее рассматривают как средство нравственной самолегитимизации, а также как полезное, скрепляющее общество социальное установление. «Надо жить правильно».

Интеллигент

О феномене русского интеллигента в церкви кто только не высказывался. Вряд ли мне удастся сказать что-то особо новое. Однако не упомянуть этот типаж здесь никак нельзя.

Главный бич церковного интеллигента — пытливость ума, причем вне зависимости от реальных умственных способностей. Тотальная критичность по отношению к церкви, ее учению и людям и, наоборот, полное отсутствие критичности к собственным способностям выносить суждение по любому вопросу.

Пытливость ума заставляет православного интеллигента много читать, в том числе серьезную специальную литературу. Что, конечно, само по себе весьма похвально. Однако такое чтение часто бывает бессистемным, случайным. Схватит «Огласительные поучения» Феодора Студита, полистает-почитает, потом читанет что-нибудь из Златоуста, потом наткнется на сочинения какого-нибудь католического богослова и тоже прочитает с удовольствием, зачитается Флоренским, Менем, потом опять к византийским отцам припадет... Из прочитанного может сделать самые причудливые выводы. Например, что ни современных авторов, ни святых отцов читать не надо, а надо читать только Библию, а остальное — «от человеков». Или, наоборот, что изучать Библию опасно и вредно, а надо читать только древних отцов и Антония Сурожского. Или что нужно вести богослужение только на современном русском языке. Или что служить надо только и исключительно по-гречески и обязательно петь знаменным распевом. Или что причащаться можно и нужно каждый день, а исповедоваться перед этим не нужно. Или что каноны давно и безнадежно устарели. Или что если хотя бы один канон не исполняется, то это уже не церковь, а беззаконное сборище. Или что надо перейти на григорианский календарь.

Вера интеллигента подвижна и уязвима. Может серьезно разочароваться в Православии, столкнувшись с мелкими грешками духовенства или с неприятными особенностями приходской жизни.

К священнослужителям настроен критически. Любит осуждать их за необразованность, равнодушие к прихожанам, сибаритство, сребролюбие. Вообще любит осуждать.

Склонен к экуменизму, в той или иной степени. Не любит, когда кого-то называют еретиками. Любит рассуждать о «разных путях к Богу», «разных ветвях единой Церкви» и так далее. Особенную любовь питает к католикам. Как правило, вовсе не потому, что считает учение Католической церкви истинным. Причины обычно лежат в психологической и эстетической плоскостях. «Такие приятные, культурные, интеллигентные люди», «так у них все красиво», «такие красивые латинские термины», «такое уважение к человеческой личности»... «Прекрасная архитектура готических соборов»... «Папа — выдающийся человек»... Протестантов, наоборот, склонен презирать — за их простоту, прямоту и незатейливость.

Очень положительно относится к иудаизму. «У нас общие корни», «евреи — богоизбранный народ», «порядочный человек не может плохо относиться к евреям и их древней религии»... Если кто-то утверждает, что иудаизм в его современном виде — религия богоотвержения, антихристианская по сути, православный интеллигент возмущается и гневно машет руками.

В аскетике, как и в чтении, интеллигент склонен к бессистемности, рывкам, взлетам и падениям. Периоды неумеренных молитвенных и постнических усилий сменяются периодами практически полного упразднения какой-либо молитвенной жизни. Наложив на себя неудобоносимые аскетические бремена, может повредиться рассудком (процесс гениально описан Андреем Монастырским в тексте «Каширское шоссе»). Хотя, конечно, сия опасность подстерегает не только интеллигентов.

Впрочем, среди описываемой категории нередко можно встретить людей, вовсе равнодушных к аскетике как таковой, считающих ее чем-то необязательным или даже ненужным. «Главное — быть честным, совестливым, порядочным человеком», «главное — делать добро». Опять же, нередко в ходу обоснование, свойственное крепким хозяйственникам: «мы не монахи».

К самооправданию склонны все «церковные типы» и вообще все люди. Но церковный интеллигент особенно виртуозен в оправдании привычного для него образа жизни и особенностей собственного характера. Нерадение о молитве и посте оправдывается необходимостью добрых дел и общественного служения. Нежелание и неспособность помочь ближнему — необходимостью любить Бога больше, чем людей. Склонен к пьянству — «Спаситель тоже пил вино», «вино веселит сердце человека». Будучи укоряем в обжорстве, тут же припомнит евангельский эпизод со срыванием колосьев или то, как Давид взял хлебы предложения. Слабость по части блуда оправдывается лозунгом «любовь превыше всего». Все в себе оправдает, подо все подведет базу.

«Я грешен», «я виноват», «я не прав», «я не знаю» — такие словосочетания довольно редки в речи церковного интеллигента.

Носится, как с писаной торбой, со своими идеями, чувствами, душевными порывами. Наплевать, когда надо, на собственные эмоции — категорически не способен.

Приход антихриста среднестатистический церковный интеллигент встретит радостными восклицаниями.

Зилот

Это я так для краткости, для удобства изложения назвал этот тип «зилот». Более точно — ревнитель не по разуму.

Пожалуй, самый неприятный тип.

Безумный, нехорошим огнем горящий взгляд. Неопрятный, иногда до анекдотичности, внешний вид.

Кричащие, ужасающие психические проблемы. Неспособность к нормальной коммуникации. Неспособность к сколько-нибудь серьезной, востребованной социумом, работе.

Начинает свою церковную жизнь обычно за здравие. Искренний интерес к вере, искреннее стремление стать настоящим христианином, послужить Богу, победить страсти, свойственные падшей человеческой природе. Человек много молится, много читает, постоянно в храме. Неофитский восторг, энтузиазм.

Потом все начинает идти наперекосяк. В основном, из-за катастрофического отсутствия такой важнейшей христианской добродетели, как рассуждение, и из-за нежелания ее в себе развивать.

Человек стремится к Богу, «к добру и свету», но все понимает неправильно.

Неправильно понимает заповедь «не любите мира и того, что в мире», что приводит к черной злобе, ненависти ко всему мирскому и, самое главное, к себе в мире. Бросает нормальную работу (если она была), учебу. Прозябает на каких-то маргинальных работах, желательно, поближе к храму, чтобы «подуховнее», чтобы подальше от ненавистного мира. Церковный сторож, дворник, разнорабочий. В лучшем случае — алтарник (продвинуться дальше по церковной линии мешают проблемы с коммуникацией). Копеечные заработки. Если речь идет о человеке семейном, женатом, — семья его несчастна. В запущенных случаях — полная десоциализация.

Неправильно понимает необходимость покаяния. Вместо нормального покаяния — то есть конструктивной работы над собой, «изменения ума» и всей своей жизни в сторону христианского идеала — у человека нарастает дикое чувство вины. «Я червь, я хуже всех, я никуда не годный раб» — мысли сами по себе не такие уж плохие, хотя бы потому, что они полностью соответствуют действительному положению вещей. Беда в том, что наш зилот совершенно не видит никакого выхода из этого положения, более того, даже не пытается искать этот выход. «Да, я червь, червь, червь, и так и будет всегда, и ничего с этим не поделать». Тупик, непрерывный психологический ад.

Неправильно понимает необходимость послушания. Вместо послушания Богу, Церкви и ее учению — тотальное, нерассуждающее подчинение себя воле разнообразного начальства, реального и мнимого (священников, старцев и т. п.). На этой почве пышным цветом расцветает психологический мазохизм. Зилот любит, когда его «смиряют до зела» (унижают). Унижения от начальства принимает с «благодатным восторгом». Обожает рассказывать и слушать истории о том, как кто-нибудь кого-нибудь «смиряет». Особенно истории про «старцев». Например, как к старцу приехала молодая пара за благословением на брак, а он сказал жениху, чтобы женился на другой, а невесте — чтобы готовилась в монастырь, мудрый старец, провидец. Человека насквозь видит. И все в таком духе.

Вообще, очень любит все, что связано со старцами и старчеством, истово ищет духовного руководства, готов вверить попечение о своей духовной жизни любому проходимцу, который назовет себя «старцем» или которого почитают «старцем» такие же, как он сам, неразумные ревнители.

Где изобилует мазо, там и садо изобилует, как известно. Если от такого зилота кто-то зависит, если у него есть хотя бы один подчиненный — горе тому подчиненному. И еще — наш зилот много кого ненавидит. Лютой ненавистью. Атеистов, еретиков, экуменистов, коммунистов... Причем не столько сами эти идеи, сколько именно их носителей (идеи в данном случае вторичны). По большому счету, всех ненавидит, включая себя. Любит только начальство, особенно такое, которое хорошо «смиряет».

Фанат паломничества. Может всерьез считать, что без постоянного мотания по монастырям и прочим святым местам невозможно спастись. «Три месяца уже не был в Оптиной, погибаю».

Фанат монашества. Не самой идеи монашества (к настоящему монашеству этот тип мало способен), а скорее, монашеской субкультуры. Особенно милы зилоту разнообразные суеверия, бытующие в монашеской среде, разнообразные «предания старец», которые он почитает за проявления особой мудрости.

Ненавистник ИНН, банковских карт, штрих-кодов, паспортов нового образца.

Никогда не скажет «спасибо», только «спаси Господи». Никогда не скажет «пожалуйста», только «во славу Божию».

Обязательно борода, часто — всклокоченная. Часто — длинные сальные волосы, собранные в хвостик.

Нередко такие люди кончают банальным сумасшествием.

 

Художник Юлия Валеева
 

 

Нормальный православный христианин

Строго говоря, нормальный православный христианин — это, например, Сергий Радонежский. Или Нил Сорский. Или Серафим Саровский. Или Иоанн Златоуст. Или апостол Павел. Но если снизить планку и подойти с приземленных, социологически-психологических позиций, то нормальный православный лично мне представляется как человек, который соединяет в себе сильные стороны вышеперечисленных типажей и, наоборот, лишен их вредных качеств. Или, по крайней мере, старается приобрести первые и избавиться от вторых.

Здравомыслящий, в меру консервативный, социально адаптированный, как крепкий хозяйственник. При этом без его фарисейского самодовольства, самоуспокоенности, теплохладности.

Стремящийся к познанию православного вероучения, тянущийся к знаниям, любящий чтение, как интеллигент. Только без интеллигентской готовности судить обо всем на свете, без диких фантазий, без эмоциональной расшатанности и интеллектуальной и аскетической недисциплинированности.

Искренний в своей вере, неравнодушный, «горячий», как зилот. Но без садо-мазо, без суеверий, без всего того безумия, которым наполнена жизнь ревнителя не по разуму.

Такие бывают, сам видел. Только, кажется, их очень мало.

Архив журнала
№13, 2009№11, 2009№10, 2009№9, 2009№8, 2009№7, 2009№6, 2009№4-5, 2009№2-3, 2009№24, 2008№23, 2008№22, 2008№21, 2008№20, 2008№19, 2008№18, 2008№17, 2008№16, 2008№15, 2008№14, 2008№13, 2008№12, 2008№11, 2008№10, 2008№9, 2008№8, 2008№7, 2008№6, 2008№5, 2008№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№17, 2007№16, 2007№15, 2007№14, 2007№13, 2007№12, 2007№11, 2007№10, 2007№9, 2007№8, 2007№6, 2007№5, 2007№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба