Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Альманах "Русский мир и Латвия" » №30, 2012

Публикатор Сергей Мазур
Латвийский фольклорист и историк Б.Ф. Инфантьев о торговых связях Ливонии с Великим Новгородом

Борис Федорович Инфантьев (1921-2009 гг.) — выдающийся исследователь русской культуры в Латвии, фольклорист, историк, литературовед.

С Великим Новгородом Б. Инфантьева связывали не только личные впечатления, но и глубокий исследовательский интерес. Будучи историком русской культуры Латвии, он не мог о ней сказать ничего определенного, не обращаясь как к предшествующим эпохам и культурам, так и к истории сопредельных территорий: Литве, Эстонии, Белоруссии, Польше, Поморье; российских городах: Пскове, Великом Новгороде…

Б.Ф. Инфантьев прежде всего фольклорист. Его фольклорные изыскания позволяют вернуться к 20-м – 30-м гг. XX века, то есть ко времени Первой Латвийской республики, когда собирание фольклора было чем-то большим, чем профессиональное занятие узкого круга специалистов или характерная для того времени увлеченность национальными идеями об исключительности того или иного народа в прошлом и настоящем. Фольклор в 20-е и 30-е гг. как бы являлся средоточием судьбы, которая прочитывалась посредством песнопений и сказок. Процесс умирания фольклорных традиций в связи с урбанизацией, начавшейся еще в XIX веке, отчетливо осознавал Борис Федорович. Он и не пытался их восстанавливать, хотя как подлинный фольклорист был блестящим рассказчиком, пел частушки на встречах с любителями русской старины. Б. Инфантьев не смог полностью реализовать себя в академической сфере по причине притеснений академической науки со стороны советской власти в 50-е годы, хотя именно он стал первым в Латвии русским профессиональным фольклористом с университетским образованием. Не столько alma mater как общественный институт стал местом, где Б. Инфантьев состоялся как фольклорист (из биографии известны факты, показывающие негативную роль университета в его исследовательской деятельности), сколько его собственное внутреннее следование академической традиции открыло перед Борисом Федоровичем двери в будущее.

Для Б. Инфантьева изучение фольклора отозвалось необходимостью обращения к лингвистике, истории, краеведению, литературоведению… В лингвистике — это не только сравнение сюжетов, представленных на русском, латышском, а в других его фольклорных текстах и на литовском, польском, белорусском языках. В этом и отстаивание известной концепции о балтославянском единстве, потребовавшей от Б. Инфантьева знания немецкого, греческого, латинского языка и санскрита.

Истоки зарождения и становления цивилизации Б.Ф. Инфантьев усматривает в статье «Участие русичей в становлении русского государства» в различных взаимовлияниях: культурных, торговых, военных, дипломатических. «Русская культура в Латвии» как традиционная, рудименты которой сохранялись до конца XIX века, так и модернистская XX века для Б.Ф. Инфантьева есть ни что иное, как своеобразный исторический перекресток. Смысл ее распознается и раскрывается сопоставительным анализом разных культур.

Собственно, именно в этой перспективе, в таком сравнительном ракурсе Б.Ф. Инфантьев обращается к истории средневекового Великого Новгорода. Но если в статье «Незамеченные страницы русских в летописи» Великий Новгород остается все-таки на втором плане, в том числе и в связи с вопросом, почему русским новгородцам, псковичанам и витеблянам так и не удалось вплоть до Ивана Грозного одолеть Ливонское государство, то в статье «Что такое Рекот, Радагож, Скуян?» преимущественно тема торговых связей Великого Новгорода с Ливонией занимает уже первостепенное место. Ниже приводится фрагмент статьи.

Борис Инфантьев

О торговых связях Великого Новгорода с Ливонией

Торговля псковских и новгородских купцов не идентична по своему характеру.

Если основным торговым путем Риги с русскими и белорусскими купцами считался известный путь «из варяг в греки» по Двине (через Полоцк, Витебск, Смоленск), что обуславливало приток в Ливонию русичей кривичского происхождения — купцов, духовенства, челяди — плотовщиков, — то другой торговый путь, оставивший такой неизгладимый след в истории Ливонии (может быть даже более заметный, более кровавый) шел по Говье (Гауе) через Турайду, Кесь, Алист, Юрьев на Псков, Новгород, а затем по Волге в «Индию богатую». Сама торговля по этому пути была сложнее: надо было переволакивать ладью и плоты, подстерегали кроме собственных ушкуйников и северные «друзья» — потомки викингов. Но игра стоила свеч, и путь по Гауе оставил в истории Ливонии не меньший след, чем по Двине.

Торговля псковских и новгородских купцов не идентична по своему характеру. У псковских и новгородских купцов был еще один выход — на североливонские города. Но по сути дела эта особенность принципиального значения не имела.

Для новгородцев и псковичей своеобразным эталоном был договор Ярополка Владимировича, заключенный с немецкими послами около 1195 года — еще не было тогда ни Ливонии, ни Риги, и «немцы» представлены в виде послов «немецкой земли» и «Готского берега». В этом договоре главным образом исчисляются те пени, которые взимаются за убийства посла, купца, попа, толка (переводчика), «за сором», который купец той или иной стороны чинит женам и дочерям второй стороны. Определяется место разбора тяжб, возникающих между купцами обеих сторон. Примечателен пункт договора, который впоследствии не выполнялся: «Оже тяжа родит в иное земли в русских городах, то у тех свое тяжа пращати, искати новугороду не надобе, тяжа на городы, а немчин свободь, и новгородци». Не менее примечателен и следующий пункт: «Оже придет в свое ладьи в немецкои домовь, аче сам не поидет в неи оцеть, муж даст кормнику». Новгородца «не сажати в погреб в нецах».

Образцы торгового договора

Эталоном всех последующих мирных, торговых договоров между восточнославянскими (позднее и литовскими) и 73 ганзейскими городами была «Мстиславова Правда», заключенная между Ганзою и восточнославянскими княжествами еще в 1229 году.

Малоисследованные до сих пор правовые и хозяйственные основы торговли ливон-ских и Ганзейских купцов с русскими княжествами, и, прежде всего с Полоцком, Витебском, Смоленском, Суздалью требуют хорошего ознакомления с подлинными текстами мирных и торговых договоров, известных исследователями в самых незначительных объемах. Поэтому считаем исключительно важным исследовать эти памятники как юридическую и экономическую основу русско-ливонских политических и культурных связей.

Всем договорам «мать», так называемая «Мстиславова Правда», договор, заключенный смоленским князем Мстиславом, Полоцким, Витебским князьями с Ганзой в 1229 году. Все последующие мирные торговые договоры исходили из этой «Мстиславовой Правды»...

Прошло 10 лет и сын Мстислава в 1240 году возобновляет договор, составленный при его отце. Новый документ изложен в несколько иной форме, чем договор 1229 года — в виде связного текста. Существенное отличие — денежный штраф налагается, как явствует из самого текста, лишь в том случае, когда «разбойника» нельзя поймать. Объем штрафов остался прежним...

Образец торгового договора с немецкими послами Новгорода, в котором на первое место означены и послы Любека и Готланда, является договор предположительно 1262 года, в котором наименование Ливонии даже не упоминается.

Предположительно в 1262 году написана грамота великого князя Новгородского Олександра, сына его Дмитрия, посадника Михаила, тысяцкого Жирослава с немецким послом Шивордом, любекским Тидриком, готским Оаълтеньмь (как видим, Рига еще здесь не упоминается) о мирной торговле.

Договор касается общих принципов свободной торговли: «Новгородцъм гостити на Гоцкым берег пакости, а Нъмцъм и Гътъм гостити в Новъгород бес пакости, и всему латинъскому языку, на старый мир. Пуд отложихом, а скалви поставихом по своеи воли и по любви».

Для характеристики невзгод, возникающих на пути иноземной торговли новгородских купцов в Риге, ценный материал содержит грамота новгородского архиепископа Феоклиста, относимая исследователями приблизительно к 1300 году. Адресована она к «пискупу к Рижскому и к Герлаку и Ламбрату», очевидно, ратманам, которые названы после упоминания их имен: «Что избили братию нашу у вас и товар поимали, за то вам бог помози! Аже есте разбойников изыскали, то хрестному целованию правду держите, братеи нашеи товар даите и разбойникы, а то не будет межи нас реци. А кто привезл грамату сию, тому веры имате».

О торговле воском

Один из основных видов полоцко-рижской торговли был воск, столь необходимый в жизни как западного, так и восточного христианина. Воск, кстати, широко использовался и для освещения, поэтому архиважным был не только в религиозном культе, которому в те времена отводилось первостепенное значение, но и в повседневном быту зажиточной части населения, для нужд которых прежде всего и существовала торговля, которая уже в те отдаленные и по нашим соображениям примитивные времена, играла немалую роль в жизни и повседневном быту человека. Как торговать воском, как его взвешивать, оплачивать, браковать — обо всем этом исчерпывающе рассказывает грамота, относимая к 1330 году...

17 мая 1338 года Ганзейские послы (от Любека, Готланда) в присутствии Дерптского епископа, магистра Ливонского Ордена, ливонских рыцарей Далена, Икскюля, Тизенгаузена, Левенвальда, Врангеля договорились с послами великого князя Филиппа и новгородцами Андреем, Филиппом, Павлом, Анисимом, Микулой о судьбе товара убитого Волоса: «ведаться со своим истцом — Гинзе Фельбергом». Если Гинзе появится «в подсудную местность», там его задержать и «дать на нем суд» «по крестному целованию». Что касается Герборта, который «был с Волосом на том корабле» — «об этом вераться детям Волоса самим с Гербортом, а гостю дела до того нет». Если Герборт «приедет на эту сторону моря, будь то в Дерпт или Феллин, то известить об этом, а истцу ведаться с истцом». «А то что двое людей были убиты на Неве, дать в том суд купцам, по крестному целованию. А что немец был убит в Рождество, новгородцам дать в том суд».

В договоре предусматриваются и такие случаи, когда вспыхивают на территории Ливонии военные действия: «А будет после зло, убийство или другое побоище, гостю до этого дела нет, истцу ведаться с истцом, а гостю чистый путь без пакости и без рубежа, немецкому гостю и русскому. А будет у новгородцев война с королем шведским или с людьми датского короля, или с божьими рыцарями, или с епископом рижским, или с епископом эзельским, немецкому купцу дела до того нет. Чистый путь ему, и горой и водой, без пакости».

6 января 1342 года заключается специальный договор о торговле воском. От Риги при заключении договора участие принимал Лудеке Донинге.

«Немцам брать воск с примесью от новгородцев до дня святых Петра и Павла так, как до сих пор они брали, а после для святых Петра и Павла или больше не брать от новгородцев воска с примесью, который был бы смешан с маслом или с желудями, или со смолой, или с горохом ни в Новгороде, в Пскове, ни в Полоцке, ни в Юрьеве, ни в Риге, ни в Колывани, ни на Готском берегу. Немцам брать у новгородцев чистый воск таким, каким Бог его дает, с его собственной подсадой, какой он есть. Новгородцам не брать воска с примесями ни от низовых, ни от корелов. А будет что привезет кто-либо поддельный воск в Новгород и случится с ним что-либо из-за этого, то не жаловаться ему ни на кого, а только на самого себя».

Примерно 1350-е годы. От половины XIV века до нас дошел другой документ — договор Смоленска с Ригой, заключенный «по доконанию дедовскому» и по старым грамотам. Среди пунктов договора в контексте нашего исследования важно отметить следующее: правительство рижское обязывалось блюсти русских купцов в своих владениях как своих рижан.

В XV-XVI веках смоленская торговля утрачивает для Риги свое значение в связи с отдаленностью, неудобствами, связанными с волоком.

«Нибуров мир»

В январе-феврале 1392 года заключен «Нибуров мир», так прозванный по имени любекского купца Ивана Нибура. При заключении этого торгового договора участвовал и рижский посол Тилько Нибрюге. И в этом договоре речь идет о товаре, «что в Ругодиве поруб и против того товара повелел Новгород взяти товар своеи братии». Новгород «повелеша товар дати своеи братии: Федору, Михайле, Василию, Терентею, Сыену, Сидору, Ильиным детям, Ивану Нибур и Инце Вланьдерь и Федору Куру (куршу) — ведатися им самим с тыми истцами своими купцами, чего чей товар. «Теи товар, что в Ругодиве порублен — не у новгородских купцов, у Федора, Михайле, Василья, Терентея, Ильининых детей и у их другов; а то Новгород уведается с ругодивцы, кто у их товар поимали.

Новгородским купцам путь чист на Гоцькы берег по пискупле земли Юрьевского и по его городам».

Трудности в добывании своего денежного долга

Опять обида! Около 1400 года Новгородский посадник Александр Фоминич посылает в Ригу Бориса Кижанинова «про его обиду» «и вы есте блыскали с местером».

Большие трудности в добывании своего денежного долга от рижанина Ивана «на Лютке» претерпел новгородец Данила Ондреев. О его злоключениях рассказывает грамата новгородского посадника Василия Никитича в Ригу (относится к XIV-XV векам), выдержку из которой приводим:

«Здесь нам бьет челом ваш брат (очевидно, купец) Данила Ондреев, что ему взятии на Ивана на Лютке без рубле тридцать рублев и двадцать золотник на товаре и како был здесь от вас в новегороде послан Олексей и посадник и тысяцкий и купце говориле вашему послу о Даниле, что посылала есте Данилу с местеревою грамотою на Колывань. С местером с одиной пославице к посадникам и к ратманам. И Даниле грамотку отвезле от колываньскых посадников, и от ратманов к местерю и к вам, что Данила у Ивана у Лютке товара не взел и ваш посол Олексей повествовал посаднику и тысяцкому и купцам и всему Новгороду: Пошлите Данилу на Ригу, тамо ему исправа будет, а товара Лютки на половина у местеря, а половина у нас, и ныца послала есме своего брата Данилу к вам на Ригу, и вы нынеча Даниле исправу даите и товарец ему отдаите (..), а по городам ему не шлите црес его исправу, зандо брату нашему Даниле в тых ездех убойка много, а Даниле великы Новгород не мегеть».

Конисский договор 1407 года

Зафиксированные в Конисском договоре, подписанном в 1407 году Ригою и Полоцком, на долгое время устанавливается мир и правила немецко-русско-литовской торговли. Наследники Витовта лишь подтверждали договор, заключенный их великим отцом.

Было постановлено, что полочане в Риге не торговали малою торговлею, что называли «разницею». Полочане могут мимо Риги ездить в какую угодно землю сухим путем и водою. Если полочанин совершит какое-нибудь преступление в Риге, его отсылают для суда в Полоцк.

Большой интерес в этом договоре представляет точная регламентация самых мельчайших подробностей торгового процесса.

Соль в Полоцке должна весить (взвешивать) тем же весом, каким взвешивают воск. Теми же колоколами (гирями). Вес полоцкий будет больше рижского полпудом. Сперва рижане посылают свои колокола и скалвы. Половцы на свой счет, а потом, когда эти колокола сотрутся или изломаются, то уже полочане на свой счет посылают в Ригу для исправления эти колокола. Серебряные весы держать в Риге полузолотником больше одного рубля. Весовщикам целовать крест, что будут взвешивать справедливо, как одному, так и другому. Весовщику при взвешивании отойти прочь от скалв, и рукой не принимать, а весчую пошлину брать в Риге на полочанах, такую, какую берут в Полоцке на рижанах. Если случится тяжба между полочанином и рижанином, то истцу знаться с истцом, а другому никому в их дело не вмешиваться и за это «препятствии торговле не делати». Купцам будет путь свободен и во время усобицы между магистром Ордена и земельными людьми.

Взаимно захваченные товары

Сказанное отнюдь не означает, что полоцкая торговля в XV веке протекала «без сучка, без задоринки». Так 26 августа 1409 года немцы в Полоцке, русские в Риге были взяты под стражу и посажены «в погреб». Выпущены лишь после продолжительных переговоров, результат которых — новая мирная и торговая грамота князя Ивана Семеновича, полоцкого наместника, который сообщает о заключении с Ригой нового торгового договора. Кстати сказать, в Риге полоцкие купцы не только были задержаны со всем их товаром, но один «человек» «казнен», а его «струг с товаром» у него отобран и «челядь» рижские «торговци» «без кун поимали». Князь требует отпустить полочан, их струги и челядь. Дальше идут обычные формулы мирных договоров.

Вскоре опять — кровопролитие, связанное с арестом немецких товаров.

И снова взаимно захваченные товары. О них договорная грамота 21 августа 1409 года. В переговорах на этот раз в Новгороде, с посадником Фомой Есифовичем, участвовали послы от Риги, Юрьева и Колывани Иван и Тидеман.

«Тот товар, что задержали у Германа, Тидемана и Ганса с их товарищами, — Антон, Тит, Якун, Матвей, Гаврила, Авксентий с их товарищами, и положили в церкви св. Ивана, — тот товар Новгород вернул немецким купцам с их товарищами. Тот товар, что был задержан у новгородских купцов в немецких городах, нем-цы должны вернуть новгородским купцам и дать свободно вывезти». После обоюдной выдачи товаров, зла друг на друга больше не имели.

1414–1415 годы ознаменовались перемирием, которое через 5 лет было возобновлено, что обеспечило нормальное торговое сношение.

1417 год, ознаменованный двумя договорными грамотами с Ливонией (Ригой, Юрьевом, Колыванью) — одна грамота архиепископа Семена, другая — новгородского посадника Семена Васильевича, — повторяют обычные договорные стереотипы.

Ничего нового для изучения судеб русских купцов в Ливонии не дает и пространная договорная грамота Пскова с Ливонским Орденом 24 сентября 1417 года. В ней, правда, много фактического материала, освещающего военные позиции Пскова по отношению к Новгороду, Ливонскому Ордену и великому князю литовскому Витовту, анализ различных политических вариантов мирных и военных отношений Пскова с этими тремя державами.

Иной характер носят грамоты в Ригу и Новгородского архиепископа Симсона и посадника Александра Игнатьевича (обе грамоты датируются 1418–1421 годами) о взыскании с рижских купцов Гинца Сассенбека («Зашемъбяк»), его брата Ортимья — местерова толка — 50 рублей за взятую белку у Олександра Труфанова (или Трифанова?). И архиепископскую и посадникову грамоту привез в Ригу Олексей Попович.

40-е годы XV века

В 1430 году со смертью Витовта началась 10-летняя борьба между Свидригайлом и Сигизмундом, что немало повредило нормальному ходу торговли, тем более что Ливонский Орден принимает активное участие в борьбе претендентов на престол, сражаясь то на стороне одной, то другой партии.

Договорные грамоты Великого Новгорода в лице его посадника, тысяцкого, именитых купцов периодически повторяются. Такие договорные грамоты составлены 16 июля 1436 года.

Лишь в 1439 году Сигизмунд утверждается на престоле и утверждает Кописский торговый договор.

40-е годы XV века. Преграды русским купцам в их немецкой торговле все увеличиваются. Все сильнее и реальнее преграждается путь к морю, а немцам — взаимно — в Витебск и Смоленск. Только когда рижский посол Герман Сундерн открыл для полочан вольный проезд через Ригу, полочане открыли немцам путь в Витебск и Смоленск. 1 марта 1450 года (среди послов — из Риги Иоганн Трерос), 1448 года (среди заключивших договор — «толк княжь местеров Индрик»), 25 июня 1448 года (среди заключавших договор — магистр рижский Гейденрик Финке, комтур Мариенбургский Гиндрик).

Вторая половина XV века

Во II половине XV века юридические и экономические проблемы русско-немецкой торговли настолько созрели, что потребовали нескольких грамот с изложением и попыткой решения этих назревших проблем. В грамоте «от бояр Полоцкых и от местичов, и от всего посольство прежде всего — снова о задержанных купцах и их товарах. В 1466 году на полочан в Риге было совершено нападение и пришли и грозили рижанам репрессиями». Архиепископ Сильвестр пишет королю Казимиру: в Риге всякие моряки из Германии и Северных королевств, которые днями и ночами пьянствуют по трактирам, побили таких же пьянчужек из Полоцка — в этом рижский магистрат неповинен. 12 лет длится спор и только в 1478 году заключается, наконец, мирный и торговый договор...

Конец ганзейского влияния к концу XV века

К концу XV века ганзейское влияние подходит к своему концу. То огромное, всеохватное и всеобъемлющее влияние, которое оно имело в 1383 году и предписывало свободную торговлю и плавание по Двине только для Ганзейских купцов, давно миновало.

Следует, однако, отметить, что и во время ганзейского влияния в Риге, вопреки запретам, русским купцам были открыты кредиты (об этом красноречиво рассказывают «Долговые книги») особенно под воск и белку (меха).

И в других случаях в отличие от Новгородских строгих регламентаций и в отношении торговли, и в отношении купеческого быта в Полоцке и других Двинских ганзейских конторах господствовала относительная свобода. Все же в XV веке полочане в Риге занимались только оптовой торговлей. И единственное, что свято блюлось — право свободного приезда и отъезда даже во время очередных военных схваток между Литвой и Орденом.

После закрытия Новгородской конторы в 1496 году русская торговля концентрировалась в Риге. Полоцкий рынок также перемещается в Ригу. Единственное правило, которое свято блюдется — это запрет торговать гостя с гостем.

Торговля в начале XVI века

Как выглядела, как регламентировалась торговля русских купцов в Риге в XVI веке в период русско-литовских противостояний?

С. Соловьев приводит документ, рассказывающий о том, какие преграды могли возникать на пути русской торговли в Ливонии со стороны полоцких властей. В 1502 году жители Витебска жаловались польскому королю на наместника Станислава Глебовича: «От каждого струга, отправляемого в Ригу, берет по десяти грошей; когда шлет свою золу в Ригу и велит там менять ее на соль, то на каждый мещанский струг накладывает по меху своей соли, а кто из мещан не захочет брать этой соли, с того берет по десяти рублей грошей (Соловьев С., 170).

Начало XVI века. Постоянные военные схватки русичей с ливонцами. «Довольствовались, — пишет Карамзин (II, VIII, V, сноска 157), — единственно купеческими связями».

После очередной победы над Ливонским Орденом в XVI веке русские включают в мирный договор такой пункт: русским купцам разрешается торговать во всех Ливонских городах.

И все же попытки заключить новые торговые связи делаются постоянно и теперь. Новгородский наместник Василий Шуйский и Морозов заключают в 1514 году мирные условия с Ганзой. Установили, чтобы россиян судить в Германии (в том числе и Риге, Вендене) как немцев; не наказывать без ведома наместников велико-княжеских; не лишать вольности без суда.

«Торговать бы волен всяким товаром без вывета, а которые церкви русские и купцы в немецких городех, и те очистити по старине, а и не обудети. Купцу новгородскому ездить в немецкую землю с товаром горою и водою путь чист. А купит немчин у новгородца воск, а будет воск не чист, и ноугородцу тот воск обменити. А даст немчин серебро; а будет нечисто, и немчину то серебро обменити; а учнет продавати немчин соль и сельдь и мед в ласт, ино весчего нет, а ласт или продавати и купити по старине не скупо. А похочет ноугородец товар класти с немчином в ладью или в бусу в одном месте, а доспеетца притча на море, ино делитесь по товару, что останетца по крестову целованью; а задерет на море новогороду к бусу ветром, да прибьет к неметцкую к новогородцкой земле, и те бусы обыскав отдавати на обе стороны без хитрости имати от тех бус перейма от 10 рублей по рублю. А дойдет ноугородец до казни в семидесяти гордех, ино его не казнити, а обослатись с наместники Великого Новагорода; а наместники пришлют в Ригу и в Юрьев и в Колывань человека два или три добрых, и нам перед теми людьми ноугородцу туто и управа учинити. А взыщот ноугородец на немчина, а досудят до целования, ино целовати ответчику. А в немецких городах судити ноугородца как своего ноугородцы. А порубу не бытии на обе стороны ни в Клешку, ни в погреб без суда не сажать, ни ковати».

… Последний документ о торговых отношениях ливонской Риги с полоцком относится к 1553 году. Причина упадка торговли — начало военных действий.

Торговля в эпоху Ливонской войны

В 1554 году ливонские послы сулили «восстановить» наши древние церкви вместе с католическими, опустошенные фанатиками нового лютеранского исповедания в Дерпте, Ревеле и Риге: за что еще отец Иоанн IV грозил ливонцам, сказав: «Я не папа и не Император, которые не умеют защищить своих храмов». Торговлю объявляли свободною по воле Иоанна, которому жаловались купцы ганзейские, что правительство Рижское запрещает ее купцам ввозить к нам металлы, оружие, доспехи, и хочет, чтобы немцы покупали наше сало и воск в Ливонии.

Ливонская война — это не единовременное событие, а целая эпопея, вбирающая в себя также немало исторических памятников — документов, касающихся также и торговли. Так, в капитуляционном договоре Дерпта, помеченного 18 июня 1558 года, 9-м пунктом было записано: «Иностранные купцы немецкие и русские, не могут торговать в Дерпте непосред-ственно друг с другом (гость с гостем), а только с дерптскими горожанами» (Карамзин).

Вообще-то в период Ливонской войны (1558–1583) «русская торговля» стала ограниченной. У русских купцов отняли подворья и склады для товаров. Прекратилась ли торговля во время военных действий вообще? Никаких определенных материалов пока не обнаружено. Однако, надо полагать, что во время неоднократных кратковременных передышек, когда возобновлялись, хотя иногда возобновлялись непродуктивные мирные переговоры, могли быть и какие-то торговые сделки. Особенно относится это к периоду между первым и вторым эпизодом войны (60-е и 70-е годы).

Не найдены также материалы, проливающие свет на вопрос — какую роль торговые люди играли в деле снабжения армии теми продуктами, которые нельзя было добыть мечом или копьем, а также ту часть мирного населения, которое питалось не тем, что сама выращивала или находила. Разделяли ли немецкие купцы участь многих, взятых на саблю городов — продажу в рабство? Как распределялись рыцари с русскими купцами в городах, возвращенных ордену?



Другие статьи автора: Мазур Сергей

Архив журнала
№34, 2013№33, 2013№32, 2013№31, 2013№30, 2012№29, 2012№28, 2012№27, 2011№26, 2011№25, 2011№24, 2011№23, 2010№22, 2010
Поддержите нас
Журналы клуба