Журнальный клуб Интелрос » Социология власти » №3, 2019
Массачусетский технологический институт, Кембридж, США
Борей Арт Центр, Санкт-Петербург, Россия
Учетная карточка щенка немецкой овчарки, родившегося в блокадном Ленинграде, была случайно найдена в пакете с канцелярским мусором и теперь хранится в государственном архиве. История этого документа открыла наше исследование межвидовых отношений людей и служебных собак в экстремальных условиях войны и блокады. Факт содержания нескольких сотен крупных служебных собак в осажденном городе долго не оглашался: их спасение считалось неэтичными по отношению к памяти ленинградцев, погибших от голода. Тем не менее породистые собаки, собранные у гражданского населения осенью 1941 года, пережили самое страшное «смертное время» первой и второй блокадной зимы в инженерной воинской части, где они и их вожатые обучались новаторскому методу поиска мин. Саперы с собаками быстро прославились на Ленинградском фронте: они обнаруживали не только мины, но любую взрывчатку, в том числе потайную диверсионную. Наша статья открывает новый ракурс этой истории. Советская теория дрессировки базировалась на «научно-объективном учении о рефлексах». Мы же показываем практическую сторону этой методики: использование служебных собак в военных целях опиралось в первую очередь на личную эмоциональную взаимную приязнь каждого вожатого и его собаки. Формально оставаясь инженерным имуществом, минорозыскные собаки выступали в роли самостоятельных исторических акторов, доверительных партнеров человека. Наше исследование посвящено тому, как сталинская система, не вторгаясь в интимную область личных отношений людей и служебных животных, тем не менее планировала и поощряла такую межвидовую приязнь в военизированных государственных учреждениях, где все было подчинено идеологическому влиянию. Все, кроме врожденного видового поведения самих военных собак.