Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Социология власти » № 1, 2015

Мария Ерофеева
Акторно-сетевая теория и проблема социального действия

Эффекты «поворота к материальному» [Вахштайн, 2006] для социологической теории подобны последствиям небольшого ядерного взрыва. В самом начале книги «Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию» Б. Латур, один из ключевых фигурантов данного направления, делает следующую ремарку: «Теперь, когда эта альтернативная социальная теория представлена в упорядоченном виде, читатели могут решать — пользоваться ли ей, исказить ли ее до неузнаваемости или, что всего вероятнее, все равно не обращать на нее внимания» [Латур, 2014, с. 10]. Социологи при всем желании просто не могли не заметить этой теоретической революции (хотя, по‑видимому, «ритуальная социология» [Иванов, 2010] способна проигнорировать все что угодно).

 
Суть поворота к материальному в социологическом теоретизировании можно кратко изложить следующим образом: ранее статус материальных объектов был ограничен их функционированием в качестве инструментов действия, его инфраструктуры или проекции социальных смыслов [Латур, 2007, с. 88]. Революция заключается в приписывании объектам равного с людьми статуса в производстве действия. Концептуализация материальных объектов как активных агентов, предпринятая рядом социальных ученых в 80 – 90‑е годы XX века, бросает вызов классической теории социального действия. До этого момента материальные объекты практически не существовали для социологов. С этого момента любой социолог, который отказался от стратегии игнорирования концептуальных и методологических новшеств, предлагаемых теоретиками предметного мира, вынужден пере-страивать язык социального описания с учетом агентности материального объекта.
 

Какие вызовы поворот к материальному бросает теории социального действия? Социологическая теория М. Вебера предполагает, что смысл является необходимым, но не достаточным условием социальности. Для того чтобы действие могло называться социальным, оно должно быть ориентировано на «других»1. Во-первых, поворот к материальному требует переопределения «другого» как не-человеческого (non-human) актора. Во-вторых, он усложняет соотношение между социальным и осмысленным еще одним элементом: материальным/природным/техническим. Теперь любая социологическая теория должна предлагать ответ на вопрос, как соотносятся эти три региона. Особенно сложную ситуацию поворот к материальному инициирует в области ми-кросоциологии, поскольку стирание границы между людьми и не-человеками влечет за собой элиминацию различия между микро и макро [Вахштайн, 2013]. В данной статье мы сконцентрируемся на второй из обозначенных проблем, а именно на двух возмож-ных интерпретациях соотношения социального, материального и осмысленного в акторно-сетевой теории (actor-network theory, далее ANT).

Эмансипация материального объекта от гнета социального объяснения, как кажется на первый взгляд, переворачивает отношения между социальным и материальным. Если социальная жизнь становится возможной благодаря объектам внешнего мира, материальное в определенном смысле предшествует социальному и детерминирует его. Представители поворота к материальному подвержены такого рода интерпретациям уже на уровне программных заявлений. Например, так может быть понято следующее высказывание Б. Латура: «Символы не фундаментальны. Когда у них есть прочноеоснование, когда когнитивные способности достаточно инструментализированы и сильны, тогда, возможно, есть смысл придавать им такое значение, но не раньше». Это утверждение направлено против символического интеракционизма: взаимодействие не может основываться на обмене и переинтерпретации символов, потому что у последних есть более прочное, предельное основание. И далее: «Почему бы не обратиться к чему‑то еще — к тем бесчисленным объек там, которые отсутствуют у обезьян и повсеместно присутствуют у людей?» (курсив мой. — М. Е.) [Латур, 2007, с. 87]. Таким предельным основанием полагаются материальные объекты1

  1. Здесь необходимо сделать одно важное уточнение. Согласно Веберу, могут существовать осмысленные действия, которые при этом не являются со-циальными. Примером такого действия может служить чтение, если оно при этом не является демонстрацией своего интеллектуального уровня. Для Вебера вопрос о смысле действия не является «спаянным» с вопросом об акторах, включенных в ситуацию (что характерно для последующих линий развития его идей), однако именно вопрос об акторах является ре-левантным для социологии как научной дисциплины.

Радикальный аналитический стиль работ Латура с его призыва-ми свергнуть тиранию социального и обратить внимание на материальные объекты создает впечатление, что автор подстрекает к политическому перевороту в теории. Вместо тирании социально-го на престол надлежит возвести материальное. Амбиции автора, впрочем, гораздо серьезнее.
 
Смысл и социальность: модель циркулирующей референции
 
Основной теоретический посыл акторно-сетевого подхода направлен не на переворачивание отношений между социальным и материальным, а на ревизию соотношения «осмысленное / социальное». Далее в процитированной выше работе Латур задается следующим вопросом: «Не заблуждаются ли социологи, пытаясь сделать социальное из социального, подлатав его символическим, не замечая присутствия объектов в тех ситуациях, в которых они ищут лишь смысл?» (курсив мой. — М. Е.) [Там же, с. 88]. Данное высказывание может быть проинтерпретировано как свидетельство завышения роли материальных объектов в качестве конституент социальной жизни. Однако присутствие объектов там, где социологи видят лишь смысловое, может быть также понято как установление но-вых логических отношений между смыслом и социальностью действия.
 
По определению Вебера, социальность действия требовала неко-его дополнительного элемента кроме смысла (ориентация на других), но смысл был необходимым условием социальности. Поворот к материальному с его акцентом на отношениях между акторами разной природы ставит смысл в зависимость от этих отношений. Для того чтобы действие могло называться осмысленным, необходим дополнительный критерий. Им становится взаимодействие человеческих и не-человеческих акторов. В свою очередь не стоит полагать, что акторно-сетевая теория просто переопределяет соотношение смыслового и социального.
 

  1. Латур иронично именует социологию обезьян «раем для интеракционистов и этнометодологов». По его мнению, названные исследовательские программы вследствие их невнимания к материальным объектам способны описывать только такие взаимодействия, в которых каждый участник может вмешаться в каждое взаимодействие. Такие взаимодействия не существуют у людей, зато присутствует у приматов

Помимо установления новых логических отношений между этими категориями изменяется и само их содержание. Программа ANT предполагает семиотическую модель действия, а также новую со-циологическую концепцию смысла. Латур неоднократно указывал в своих работах, что его проект навеян идеями семиотики А. Греймаса1. В актантных моделях Греймаса уравнивается статус людей и вещей в грамматическом отношении. С точки зрения структуры предложения, статус агента действия зависит не от его природы (принадлежность к социальному или материальному миру), а от положения в этом предложении. Например, в высказываниях «я разбил чашку» и «чашка разбилась» «я» и «чашка» выступают в качестве подлежащего, т. е. играют роль субъекта действия. В этом смысле они оба являются актантами — неопределенной силой, индуцирующей действие.
 
Осуществляя онтологизацию греймасовского аргумента, Ла-тур начинает рассматривать статус действующего по модели слов в предложении. В работе «Ирредукции», второй теоретической части книги «Пастеризация Франции», Латур в греймасовских терминах обосновывает утверждение, что слова и вещи с трудом могут быть разделены: «Невозможно в течение длительного времени поддерживать различение между теми актантами, которые будут играть роль „слова“ и теми, которые будут играть роль „вещи“» [Latour, 1988, p. 184]. Это позволяет ему расширить репертуар действующих лиц до не-человеческих акторов. В этом смысле и человек, и чашка действуют, причем действуют социально, так как почти любое практическое действие предполагает манипуляцию объектами материального мира, т. е. ориентацию на них (что они будут реагировать тем или иным образом). Однако сам статус социального в акторно-сетевой теории лишается онтологического веса: «В таком понимании прилагательное „социальное“ обозначает не вещь среди других вещей, вроде черной овцы, затесавшейся среди белых, а тип связи между вещами, которые сами по себе не являются социальными» (курсив в оригинале) [Латур, 2014, с. 17]. Поэтому в рамках этого языка описания неправомерно говорить о социальном действии. Нет социальных действий, но есть действия, которые производят социальность (в терминологии Латура — ассоциации).
 

  1. «Было бы довольно точным описание ANT как полугарфинкель, полугреймас» [Латур, 2014, c. 79]. Анализ использования Латуром греймасовских семиотических моделей представлен в блестящей статье Ивана Напреенко [2013].

В результате человеческий деятель не обладает монополией на производство и манипуляцию смыслами1. Однако категория осмысленного (лишь имплицитно присутствующая в работах Латура) не совпадает с тем регионом, на который обычно указывают социологи, когда говорят о смысле действия, деятельности или ситуации. Здесь следует особое внимание обратить на то, к чему отсылает смысловая связь. Для этого от нас потребуется совершить небольшое отступление в философию Ж. Делёза, откуда Латур заимствует концепцию смысла2. Для Делёза смысл является событием, сопутствующим предложению. Событие — это то, что соединяет слова (знаки) и вещи. Событийный способ их соединения как раз и отличает латуровскую семиотику от элементов семиотического подхода, обычно используемых социологами.
 
Согласно Делёзу, в предложении можно выделить разные типы отношений: денотацию, манифестацию, сигнификацию. Событийный смысл не ограничивается ни одним из этих типов отношений. Он не является денотативным, потому что в таком случае он бы атрибутировался реальному состоянию дел, которое выражается предложением (корреспондентская теория истины). Он не является манифестацией, потому что не ограничен выражением психических состояний автора предложения (равно как и влиянием социальных факторов, если мы рассматриваем эти понятия применительно к миру, а не только к языку). Не является он также и сигнификацией, поскольку не ограничен структурой языка, через которую выражается предложение. Такое понимание категории «смысл» чаще всего встречается в социологии. Смысл рассматривается как универсальная модель, реализуемая во взаимодействии. Так, например, у Вебера любое действие может быть «прочитано» через код смысла; в результате оно будет отнесено к тому или иному типу действия. Смысловая связь устанавливается между миром ценностей и миром действия. Таким образом, данная модель пред-полагает, что за действием стоит что‑то первичное (как правило, оно также номинируется в качестве социального). Говоря семиотически, действие имеет внешний референт.

  1. Латур выражает это эксплицитно в отношении феноменологического проекта: «Несмотря на многочисленные усилия примирить ANT и феноменологию, зазор между двумя направлениями остается очень большим из‑за того, что феноменологи делают чрезмерный акцент на человеческих источниках активности … Это не означает, что мы должны лишить себя богатого дескриптивного словаря феноменологии. Просто мы должны рас-пространить его на „неинтенциональные“ сущности» [Латур, 2014, с. 88]. О сходстве и различиях между ANT и другой микросоциологической теорией — символическим интеракционизмом — см. [Кузнецов, 2014].
  2. На это указывают, например, Вадим Волков и Олег Хархордин [Волков, Хархордин, 2008, c. 263]. Последующее изложение идей Делёза по [Делёз, 1998; Кравец, 2005].

Латур, онтологизируя также делёзовскую концепцию смысла, предлагает модель циркулирующей референции (circulating reference), которая отрицает существование внешних референтов [Latour, 1999; Напреенко, 2013]. С некоторым упрощением это понятие обозначает, что доступ к «самой» реальности закрыт, а связь между вещами и словами (т. е. репрезентациями вещей) может быть прослежена в цепочке референции. Если использовать терминологию Делёза, события смысла сцеплены между собой в цепочку. Проиллюстрируем этот тезис с помощью понятия трансцендентальных означаемых, которое использует Ж. Деррида [2000]. Смысловая связь событий может быть описана следующим образом: событие А (означающее) отсылает к событию Б (означаемое); событие Б в свою очередь является означающим для события В; В — для Г и т. д. Вопрос, который лежит в основании подобного рода цепочек, — это вопрос о ее конечности, т. е. о существовании таких означаемых, которые не являются означающими3. Деррида отрица-ет существование такого рода означаемых, которые он называет трансцендентальными. По его высказыванию, любое означаемое 23 «изначально и по сути своей … является следом и всегда уже находится в положении означающего» (курсив мой. — М. Е.) [Деррида, 2000, с. 203]4. Возвращаясь обратно на язык акторно-сетевой теории, можно сказать, что у всякого действия есть только внутренний референт. А это означает, что мы имеем дело не с самими действиями, а со следами действий.

  1. Это также вопрос о ее предельном основании. Согласно Делёзу, существуют сингулярные события, которые являются носителями первичного смысла. Все остальные события прикрепляются к первоначальным. В модели референции Латура существует понятие гарантированного референта (underwritten referent). Поскольку реальность сама по себе недоступна, мы изучаем ее по следам. Эти следы фиксируются с помощью специальных «записывающих устройств» (inscription devices), например, научных при-боров. Грубо говоря, это запись (перевод) первого порядка. О понятии запи-сывающего устройства см. [Волков, Хархордин, 2008, c. 245 – 247]. Концепция референции Латура может быть согласована с теорией Деррида, потому что в последней не затронут вопрос о начале референциальной цепочки. Деррида отрицает трансцендентальные означаемые, но не возможность су-ществования первичного означаемого. О понятии первичного означаемого в теории социальных событий см. [Вахштайн, 2011a].
  1. Удачное сопоставление концепции смысла Делёза с понятием трансцендентальных означаемых у Деррида мы почерпнули из работы Андрея Се-рикова [2009]. Также мы используем идею цитируемой статьи применить подход Делёза к анализу социологических концептуализаций категории «смысл».

Остается только ответить на вопрос, какую роль в этом новом соотношении между переопределенными социальностью и осмы-сленностью играют материальные объекты. Согласно Делёзу, у смы-сла «нет ни физического, ни ментального существования» [Делёз, 1998, c. 39]. Ключевой для философа является метафора не имеющей толщины поверхности, на противоположных сторонах которой располагаются мир смыслов и мир тел. В результате он приходит к кажущемуся парадоксальным заключению: несмотря на то что смыслы сами по себе нематериальны, они являются атрибутами материальных вещей [Там же, c. 42]1. Позволяет ли такое понимание рассматривать, например, смысл научной теории?
 

Если эта трактовка философии Делёза верна, в его концепции смысл — это то, что рождается в результате взаимодействия, необходимым элементом которого являются материальные объекты. Тем не менее, как мы помним, Латур опирается на модели греймасовской семиотики, в рамках которой преодолевается зазор между словами и вещами. В предложении нет разницы ни между людьми и вещами, ни между материальными и нематериальными сущностями, если они занимают положение подлежащего. В. Вахштайн пишет в этой связи: «Этот обманный маневр (фокусировка на агентности вещей) скрыл под видом „поворота к материальному“ куда более фундаментальный теоретический сдвиг: рядоположение материальных и нематериальных актантов» [Вахштайн, 2014, с.31]. Иными словами, действовать могут и нематериальные сущности (например, идеи); включение материального в качестве третьего элемента соотношения осмысленного и социального логично влечет за собой включение его концептуальной пары—идеального. Любое установление смысловых связей с необходимостью будет включать как материальные, так и идеальные элементы.

  1. Представления Делёза о соотношении тел и смыслов восходят к философии стоицизма. У стоиков представлена концепция взаимодействия тел как их взаимопроникновения и смешения (тела порообразны) [Волков, Хар-хордин, 2008, c. 267]. Однако стоит отметить, что стоическое понимание телесности не совпадает с понятием, предоставляемым нам здравым смыслом. Для стоиков телами могут быть нематериальные сущности. «Разум, утверждают стоики — это тело, проникающее и распространяющееся в теле животного, цвет — это светящееся тело, впитывающее или отражающее другое тело» [Делёз, 1998, c. 157]. В связи с этим лучше использовать понятие не тела или вещи, а сущности. Сущности могут быть как материальными, так и нематериальными. Таким образом, нельзя утверждать, что в концеп-ции смысла Делёза сделан акцент на материальности. Нетелесный атрибут той или иной сущности (смысл) выражается в глагольной форме и отражает тип ее существования, как в высказывании «дерево зеленеет». Подобным образом ANT демонстрирует интерес не столько к самим вещам, сколько к способу их бытования (неслучайно последняя книга Латура посвящена «исследованию режимов существования» [Latour, 2013]). Ло также называет глаголы ресурсом восприятия при исследовании социального [Law, 1994, p. 2]. К. Скьёлин считает внимание ANT к глагольным формам следствием ее эпистемологической борьбы против субстанций и даже предлагает при-равнять знаменитое латуровское методологическое предписание «Следуй-те за акторами» к девизу «Следуйте за глаголами» [Schiølin, 2012]. О роли глаголов в философии стоицизма и у Делёза см. [Волков, Хархордин, 2008, c. 269 – 274]. Еще одну интересную параллель можно провести между гла-гольными формами и понятием виртуального, которое Латур заимствует у Делёза. По высказыванию Латура, социология ассоциаций изображает мир актуализированных виртуальностей [Латур, 2014, c. 85 – 86]. Последние представляют собой сущности, ограниченные существованием. Виртуаль-ное появляется как элемент мира не вследствие природы сущего, а в резуль-тате того оформления, которое ей придает способ существования. Наконец, стоит сделать еще одну последнюю оговорку. Делёзовское понятие вирту-ального берет исток в философии Лейбница. О понятии виртуально сущего у Лейбница см: [Малышкин, 2013].
Две интерпретации акторно-сетевой теории

В модели референции, предлагаемой акторно-сетевой теорией, единственными наблюдаемыми объектами являются следы, которые оставляют материальные и нематериальные акторы в результате действия (причем как для ученых, так и для практических деятелей). Соответственно, единственное, что может делать иссле- дователь (этимологически тот, кто идет по следу), — это документи-
ровать циркуляцию смысловых отсылок одних событий к другим, которые складываются в цепочки, в терминологии ANT—образуют
 сети. В этом отношении было бы точнее говорить не об исследователе, а о следопыте.

Пока оставим в стороне вопрос о возможности непосредственного наблюдения и попробуем понять, что это за следы, которые предоставлены взгляду наблюдателей. Сразу же замечаем, что далеко не все следы предоставлены взору. Некоторые из них видны сразу, особенно если речь идет о физической поломке или о неожиданном событии мирового масштаба, как, например, крах финансовых рынков. Некоторые сначала незаметны и поэтому должны быть проявлены в испытании или даже серии испытаний (trials/epreuves). Под испытанием понимается демонстрация способностей актанта к действию. Такие незаметные следы оставляли, например, микробы до тех пор, пока Пастер не сделал их заметными в серии своих экспериментов.
  1. О понятии испытания см. особенно ранние работы Латура, выполненные в русле исследований науки, в частности, «Пастеризация Франции» [Latour, 1988].
Даже из этого краткого описания видно, что наблюдатели имеют дело со следами двух типов. Для иллюстрации различия между ними используем метафору сухого и мокрого следа. Представим себе, что после сильного осеннего дождя некто заходит в помещение, не разувшись. На полу закономерно остаются грязные следы от обуви, которые будут с неудовольствием обнаружены уборщицей. Но непогода проходит и подобные мокрые следы, оставленные пешеходами на асфальте, высыхают, и их уже никто не найдет. Мокрые следы исчезают, а обнаружение «сухих» следов требует особого поиска. Возникает вопрос: если существуют такие невидимые следы, которые еще необходимо обнаружить, почему мы должны считаться с актантами, которые их оставили? Или иначе: что является критерием поиска для ученого-следопыта в тех случаях, когда следы не заметны сразу?

Латур дает однозначный ответ на этот вопрос. Таким критерием является выполняемая актантом работа по производству действия: «Невидимая сила, не производящая изменений, не совершающая преобразований, не оставляющая следов и не входящая в отчет — это не сила. И точка. Либо она что-то делает, либо нет» [Латур, 2014, с. 77]1. В случаях, когда следы не видны сразу, мы должны их обнаружить, чтобы показать ту работу, которая была сделана. Этот тезис соответствует методологическому требованию ANT представлять проводников в качестве посредников2. Мы должны это делать, потому что и те, и другие являются работающими объектами, но работа первых не видна. Однако здесь мы сталкиваемся с противоречием. Стать проводником во многих случаях означает перестать работать, т. е. буквально сломаться.
  1.  В тексте «Где недостающая масса?» Латур развивает концепцию делегирования. Прежде всего люди делегируют объектам часть работы (work), хотя передаваться могут и другие качества (например, ценности или этические принципы). Для того чтобы увидеть эту делегированную работу, достаточно представить себе, что было бы необходимо делать каждый раз в отсутствие технологических объектов. Например, снова и снова пробивать отверстие в стене, не будь у нас двери [Latour, 1992]. В статье «Ходы мыслей» Латур на- ряду с термином работа (work) использует также термин труд (labor) [Latour, 1997].
  2. Ключевое различение, используемое в ANT, это различение между проводниками (intermediaries) и посредниками (mediators). Проводники в буквальном смысле «проводят» действие, не трансформируя его. Посредники могут модифицировать действия непредсказуемым образом. См. особенно [Латур, 2014, c. 171–196].


Другие статьи автора: Ерофеева Мария

Архив журнала
№3, 2020№4, 2020№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№2, 2017№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№4, 2015№3, 2015№2, 2015№ 1, 2015№4, 2014
Поддержите нас
Журналы клуба