Юлия Демиденко – искусствовед, заместитель директора по научной работе Государственного музея истории Санкт-Петербурга, автор ряда статей по вопросам костюма и моды, в 2004-2005 годах — автор и ведущая программы «Мода на все» на 5-м канале СПбТВ, куратор выставки «Память тела» (в соавторстве с Е. Деготь. 1999­2003: Санкт-Петербург — Нижний Новгород — Москва — Красноярск — Вена — Хельсинки) и «Мода и социализм» (Москва, 2007).

Страсть к переодеванию овладела Отечеством. Вслед за армией и поли­цией, заполучившими новую униформу, настала очередь школьников. Законопроект о введении обязательной школьной формы (в виде по­правок к Закону РФ об образовании) вновь внесен в Государственную думу, и есть вероятность того, что уже с сентября он может вступить в силу и школьники получат сразу три вида обязательной формы — па­радную, повседневную и спортивную.

Известие о возвращении в Россию школьной формы взбудоражи­ло всех — от рядовых пап и мам, перепуганных новыми расходами на обучение чад, до популярных блогеров, усмотревших в нововведении очередной натиск на гражданские свободы и неизбежное возвращение к традициям советской школы, в оценке которых царит необычайное разнообразие. Как всегда, поспешил высказаться главный санитарный врач Геннадий Онищенко, пытавшийся оценить форму с точки зрения, во-первых, своего личного, Онищенко, школьного опыта, а во-вторых, с точки зрения общественной гигиены (?). Даже программа «Родитель­ское собрание» на радио «Эхо Москвы» устами профессионалов — первого заместителя председателя комитета Государственной думы по образованию и научного руководителя Института развития обра­зования — повела разговор все о том же — о личном опыте этих, вне всякого сомнения, замечательных людей, содрогавшихся при воспоми­наниях о собственном школьном прошлом. Напротив, депутаты Гос­думы и представители Русской православной церкви дружно объеди­нились в горячей поддержке идеи введения единой школьной формы. Молниеносно отреагировал Вячеслав Зайцев, практически сразу пред­ложивший подходящую к случаю коллекцию.

Накал страстей впечатляет. Дискуссию о школьной форме притуши­ли лишь скандалы с человеком-невидимкой Сноуденом и Российской академией наук. Похоже, что на кону ни больше ни меньше — судьба Родины. На самом деле — всего лишь юбки-блузки, пиджаки и джемпе­ры... Однако почему именно сегодня вокруг них такой ажиотаж? Ведь та же идея уже высказывалась при принятии новой редакции Закона РФ об образовании в 2012 году, и после довольно вялого обсуждения ее поддержали немногим более трети депутатов Госдумы — поправка не прошла. Прошло менее года, а законодательная власть вновь возвраща­ется к тому же обсуждению, причем с теми же самыми аргументами.

Оставим в стороне политизированные версии про «взбесившийся принтер», которому все равно, что печатать, лишь бы создавать иллю­зию работы и обеспечивать верным заработком депутатов, в против­ном случае рискующих остаться не у дел. Или про серьезную озабочен­ность проблемами организации образования в стране — их решение точно начинается не с определения цвета кофточек! Или про отвлече­ние внимания общественности на всякую ерунду, в то время как где-то принимаются поистине судьбоносные решения.

Один из авторов законодательной инициативы, депутат от ЛДПР Михаил Дегтярев, полагает, что введение формы «сгладит социальное неравенство среди детей и подростков, укрепит дисциплину и повысит мотивацию учащихся к обучению». Автор законопроекта — депутат от Общероссийского народного фронта Ольга Тимофеева — приводит свою аргументацию: «Встал вопрос, как в школах оградить от расслое­ния на бедных и богатых, и прекратить использование школы в неких религиозных целях». Президент РФ Владимир Путин тоже полагает, что именно внедренная повсеместно школьная форма избавит обще­ство, по крайней мере детскую его часть, от социальных конфликтов.

Аргумент про социальное неравенство, прямо скажем, сомнитель­ный. Неужели депутатам и президенту невдомек, что детишки, ще­голяющие в дорогих костюмах, и их ровесники из малообеспеченных семей не только учатся в принципиально разных школах, но и живут в принципиально разных местах — одни на Рублевке, другие — на го­родских окраинах, так что любой конфликт между ними исключен по крайней мере до той поры, пока они не встретятся друг с другом?

Версия про религиозную составляющую проблемы интереснее. На­чало обсуждения вопроса о школьной форме наблюдатели связывают с несколькими «хиджабными скандалами», прокатившимися по южным областям России. Однако никто из инициаторов закона ни словом не обмолвился о каких-либо запретах, которые последуют за его приняти­ем. Напротив, известный своими рассуждениями о православной моде отец Всеволод Чаплин, приветствуя инициативу со школьной формой, уверяет, что форма вполне может совмещаться с платочком на голове истинно верующих православных и мусульманских девочек. Надо по­лагать, что гимназистки дореволюционной России, изучавшие по про­грамме Закон Божий, все поголовно были в вере нетверды, ибо ходили в учебное заведение с непокрытой головой...

Продолжать можно до бесконечности. На каждый аргумент сторон­ников школьной формы найдется контраргумент их оппонентов, и на­оборот. Одни будут утверждать, что единообразие в одежде дисципли­нирует самих учащихся, укрепляет в них командный дух, другие — что оно подавляет их индивидуальность. Одни в возрождении школьной формы видят возможность оживления отечественной текстильной, швейной и трикотажной промышленности — три вида формы (парад­ная, повседневная и спортивная) на одного быстрорастущего ребенка и в самом деле способны обеспечить заказами не одно предприятие. Дру­гие вспомнят опыт с разработкой и внедрением новой армейской уни­формы, увы, не оказавшей никакого воздействия на отечественный легпром. Для возрождения последнего изменения Закона об образовании явно недостаточно. Кто-то договорился до того, что, мол, воспитателям и педагогам, прямо как тюремщикам, проще следить за порядком и даже за безопасностью детей, одетых одинаково. Но ведь безопасность дети­шек зависит не столько от их одежды, сколько от внимания старших, а воспитательница в детском саду скорее заметит отсутствие нестандарт­но одетого малыша, чем 28-го по счету клона в одинаковой одежде.

Данные социологических опросов вносят еще большую неразбериху. Портал Superjob.ru уверяет, что только 28 % экономически активных россиян категорически возражают против возвращения школьной фор­мы. «ВКонтакте» дает соотношение 42,1 % — за, 57,9 % — против. Зато за введение формы высказались 63 % дагестанцев и 56 % кузбассцев.⁴ По данным депутата Тимофеевой, безоговорочно поддерживают вне­дрение школьной формы 80 % родителей⁵. ВЦИОМ уверяет, что идея школьной формы близка восьми из десяти всех наших сограждан⁶. (А по данным Министерства образования, за введение школьной формы высказались 70 % учителей, 55 % родителей и 24 % учащихся.) Понят­но, что все эти опросы относятся к разным периодам времени, а на их результаты заметно влияют законотворческая предприимчивость де­путатов и активность СМИ, но разве кто-нибудь будет разбираться в подобных тонкостях, апеллируя к «общественному мнению»?

(Продолжение читайте в бумажной версии журнала)