Журнальный клуб Интелрос » Теория моды » №30, 2013-2014
Pastoureau M. The Colours of Our Memories. (Les Couleurs de nos souvenirs, 2010), trans. by Janet Lloyd. Cambridge, UK; Maiden, MA, Polity, 2012. 186 pp.
Мишель Пастуро — историк-медиевист, специалист по геральдике и культурной истории цвета, профессор, заведующий кафедрой истории западной символики в Практической школе высших исследований в Париже. Демонстрируя научный подход, сочетающий взгляды исторической школы «Анналов» с ключевыми понятиями структурной семиотики, его последняя книга пополняет впечатляющую коллекцию прежних трудов о феномене цвета в культурной истории Европы. В 2000 году (на английском языке в 2001) Пастуро издал труд «Синий: история цвета», с прекрасными иллюстрациями; в 2008 году (на английском — в 2009) вышла подобная работа под названием «Черный: история цвета». В 2010 году к ним прибавился объемный иллюстрированный альбом без текста — «Цвета» (Editions du Chene), триста пятьдесят из почти пятисот страниц которого представляют собой крупные изображения, где преобладает один из шести основных цветов Пастуро: белый, черный, красный, синий, зеленый и желтый.
Как специалист по геральдике и символике, Пастуро также является знатоком в области текстиля и одежды, чьи цвета, форма и социальные значения составляют тему другой его книги, «Дьявольской материи, или Истории полосок и полосатых тканей» (1991 — на французском языке, 2001 — на английском)1. Она посвящена полоскам на одежде и гербах и положила начало серии научных трудов автора о цвете. Как все книги Пастуро, она написана увлекательно, в непринужденной манере эссе, и соединяет недюжинную эрудицию с глубиной исследования. Тем не менее она адресована любознательным читателям вне научных кругов. Пастуро пишет с живостью и остроумием — вызывающе, информативно, изящно, никогда не упуская из виду ни символическую и риторическую, ни практическую и материальную стороны своей темы2. Тех, кто сегодня занимается модой, «Дьявольская материя», подобно археологическому исследованию, переносит во времена, когда мода была отнюдь не ареной самовыражения, а тщательно продуманным показателем социального статуса и звания. Однако обе ситуации не отменяли возможности скандала.
«Цвета нашей памяти» — замечательная книга. Ее автор, будучи настоящим poeta doctus («ученым поэтом»), не поучает и не наводит скуку, а без усилий выполняет классическое требование к подлинной литературе и совмещает «приятное с полезным». Следуя за Пьером Нора и его концепцией «мест памяти», Пастуро делает из цветов и своих воспоминаний о них именно такие «места». Благодаря безошибочному чувству времени и пространства, а также определенным социальным конструктам он обращает свой опыт в картину, вовлекающую воображение и чувства читателя в цветовые системы Франции и Европы во второй половине XX века.
В книге «Цвета нашей памяти» более семидесяти узко специализированных глав, большинство которых открывается личным воспоминанием. Она начинается почти предупреждением о двух главных пробелах, которые преодолевает Пастуро: трудности описания цвета и ненадежности памяти. Последняя глава возвращается к этому затруднению и иллюстрирует его, обращаясь к примерам многих людей, в деятельности которых на протяжении всей истории цвета' играли значимую роль: изготовителей краски, художников, продавцов одежды и тканей, дамских портных, модельеров, лингвистов, нейробиологов и, не в последнюю очередь, историков, лишь недавно начавших уделять больше внимания материальности изучаемого мира, физической оболочке действующих лиц, чувственно воспринимаемым атрибутам, среди которых неизбежно происходит человеческое развитие. Библиография, охватывающая обширную тематику, компактна и тщательно отобрана, за ней следует краткая хронология событий жизни и перечень научных достижений автора. Завершает книгу указатель.
Таким образом, «Цвета нашей памяти» — это история, автобиография, семиотика, исследование материальной культуры и перцептивного сдвига, составляющие единое увлекательное, не обремененное специальными терминами, доступное повествование, полное интригующих тем, над которыми мало кто задумывается просто так, но которые вызывают неизменный интерес, почти завораживают, стоит лишь на них остановиться. И Пастуро отлично удается именно подсказывать, привлекая к ним внимание. Для Пастуро, родившегося в 1947 году, сейчас наступило время, когда он вправе посмотреть на свою биографию в историческом контексте. Каждая глава начинается воспоминанием и плавно переходит в экскурс в историю цвета и того, что с ним связано, — всегда интересно, часто удивительно и, как правило, неожиданно. Подобное построение рассказа соединяет три плана: Францию времен детских и юношеских лет автора, критический взгляд опытного современного ученого и протяженность западноевропейской истории, вплоть до античной Греции.
Впрочем, Франция середины XX века, как ее рисует Пастуро, сама по себе нередко кажется древностью, где, тут автор вспоминает своего одноклассника, даже цветная фотография, разумеется, для снимка в паспорте, «все еще рассматривалась как нечто подозрительное и обманчивое» (с. 32). В той далекой Франции, впрочем, как и за ее пределами, утверждает Пастуро, красные автомобили ездили быстро; или, скорее, скоростные автомобили были красными; или же, если быть совсем точным и сформулировать социокультурные ожидания, связанные с цветом: если автомобиль был красным, он должен был быстро ездить (с. 37). Позже, наряду со многими другими цветовыми феноменами, возник «бежевый Миттерана», «грязный бежевый цвет, немедленно устаревающий и одновременно слишком новый» (с. 22). В это же время в другой стране он наблюдает цвет столь безобразный, что даже не может подобрать для него названия, цвет, «неприятный для глаз и убийственный для души, настолько омерзительный, насколько это возможно, в котором, помимо прочего, было что-то жестокое и варварское, происходившее, казалось, от грубости принятого в обществе поведения, некая Urfarbe [«первичная краска»]» (с. 39), — цвет, преобладающий в общественных местах в прежней коммунистической Восточной Европе.
Опираясь на личные воспоминания, чтобы с их помощью перебросить мост в историю, Пастуро находит ответы на простые вопросы о цвете, с которыми он, как кажется, только что столкнулся. Он размышляет над темами, затрагивающими большинство людей, но редко занимающими наши мысли, кроме нескольких особых случаев, таких как подбор гардероба, выбор цвета при покупке машины, распознавание линий на схеме метро, потребность убедиться в том, что светофор переключился с красного цвета на зеленый. Пастуро понимает, что его читатели могут часто не обращать внимания на цвета. В конце концов, в нашей занятой жизни мы многое принимаем как данность. Но почему же все-таки лидер «Тур де Франс» носит желтую майку? Почему сигналы светофора красного и зеленогоцветов? Почему вино, которое мы пьем, белое (вовсе не белое на самом деле) икрасное — цвет с огромным количеством оттенков, расширяющих само представление о «красном»? Пастуро не предполагает, что всем известно, как на протяжении истории менялись значения цветов, например черного, сначала ассоциировавшегося с дьяволом, смертью и грехом, затем — в конце XIII — XIV веке — со «смирением и воздержанием» (с. 119) и впоследствии — с властью и элегантностью. Или что зеленый цвет чаще, чем черный, связан с различными суевериями, несмотря на распространенный страх перед черной кошкой (с. 108); или что вексиллология (с. 116) — наука о флагах, а английское слово «colour» имеет два значения — «цвет» и «флаг, знамя». Или что, по результатам исследования, детям не нравится фиолетовый цвет (с. 139). Или что на Западе последовательность цветов в порядке предпочтения — синий, зеленый, красный, белый и черный, с желтым на последнем месте — не изменилась за 140 лет проведения опроса. Ни география, ни культура, ни климат, по-видимому, не наложили своего отпечатка.
Однако это не означает существования цветовых универсалий, поскольку предпочтения европейцев не распространяются на Южную Африку или Центральную Азию: в незападноевропейских культурах цвет может даже восприниматься не как самостоятельный феномен, а как элемент более сложного чувственного опыта, синестезии, наряду с такими параметрами, как «влажность/сухость» или «шероховатость/гладкость» (с. 145/146). Цвет, как сказал Пастуро в интервью 2012 года, — это идея!3
Кто думал о том, что дизайнеры и историки искусства очень долго «не уделяли внимания проблемам цвета» (с. 46)? Или о том, как покупатели выбирали цвет в старых почтовых каталогах с черно-белыми графическими изображениями? Или о том, что феномен загара представляет собой систему интересных социально-классовых смыслов в зависимости от оттенка кожи, причем если в 1950-е годы в высших слоях общества желанным стал спортивный бронзовый загар, то в 1960-е в моду вновь вошла «аристократическая бледность» — перемена, обозначившаяся задолго до того, как ее поддержали соображения медицины, а не класса и социального статуса (с. 127).
Несмотря на лаконичность, «Цвета нашей памяти» — книга, увлекательно и ненавязчиво предлагающая читателю обширные сведения, которые можно осмыслять по-разному: с точки зрения опыта, эмоций, личных впечатлений, а также с социальной, исторической или научной точки зрения. В заключение Пастуро подчеркивает роль прежде всего гуманитарных наук в понимании и расшифровке цвета на основании опыта, памяти, знаний и воображения (с. 170). Цвета — это, конечно, краски, минеральные, растительные, синтетические; они обладают «тактильными» свойствами: яркостью, тоном, насыщенностью, — и пестрят множеством искусственно полученных оттенков. Но, как замечает в конце Пастуро, несмотря на растущее количество причудливых цветовых обозначений, «позаимствованных у животных, растений и минералов» (с. 166), звучащих «более неопределенно, но более заманчиво» (с. 166), чем наши привычные словарные термины, первичная система цветообозначения «осталась простой и понятной» (с. 166) — это шесть основных цветов: белый, черный, красный, синий, зеленый, желтый. Недавний судебный процесс иллюстрирует тяготение как к простоте, так и к затейливости: в 2008 году было решено дело, начатое против компании Apple Inc. двумя «профессиональными фотографами из Калифорнии... заявившими, что они были обмануты, купив ноутбуки MacBook Pro, которые, по утверждению Apple, могли отображать миллионы цветов. Эти модели могут лишь создавать иллюзию миллионов цветов благодаря использованию особой технологии, так называемого „дизеринга" („размывания")». Адвокат истцов признал, что его клиенты не рассматривают свой иск как коллективный, поскольку «трудно найти других людей, которые сочли бы себя обманутыми, купив Mac только ради „миллионов цветов"». Многие комментаторы сочли случай «несерьезным или указали на то, что разница между миллионами и сотнями тысяч оттенков — если она вообще есть — едва ли ощутима»4.
В таком контексте название последней главы в книге Пастуро — «Что такое цвет?» — звучит и немного шутливо, и по-прежнему интригующе. Он только что сообщил нам все о цвете, но в то же время показал, каким загадочным остается это явление, несмотря на то — или как раз в силу того — что у него сотни тысяч — или даже миллионы — оттенков.
Перевод с английского Татьяны Пирусской
Примечания
1. На русском языке вышла в 2008 г. в издательстве «Новое литературное обозрение». (Прим. ред.)
2. Вера Рул написала прекрасную рецензию на эту книгу в Guardian, с мягким юмором отозвавшись о неиссякаемом во французской культуре обаянии семиотики. Vera Rule «Vertical or horizontal, ma'am?».www.guardian.co.uk/books/2001/sep/15/historybooks.highereducation2 (по состоянию на октябрь 2013 г.).
3. Le Point.fr. www.lepoint.fr/grands-entretiens/michel-pastoureau-la-couleur-est-une-idee-30-10-2012-1523049_326.php (по состоянию на октябрь 2013 г.).
4. Eric Gwinn, Apple settles „millions of colors" lawsuit. featuresblogs.chicagotribune.com/eric2_0/2008/03/apple-settles-m.html (по состоянию на октябрь 2013 г.).