Кирилл  Бабаев - канд. филол. наук, доцент Института восточных культур и античности РГГУ, старший научный сотрудник Института языкознания и Института востоковедения РАН, главный редактор научного журнала «Вопросы языкового родства». Сфера научных интересов включает сравнительное языкознание, нумизматику, этнографию, историю традиционного костюма.

Как ни странно, но названия самых популярных в современной России головных уборов заимствованы из иностранных языков — как, конеч­но, и сами уборы. «Шапка» еще в Средние века заимствована из фран­цузского, «шляпа» явилась к нам из немецкого языка одновременно с возвращением Петра Великого из его знаменитого европейского во­яжа, а «кепка», конечно, не что иное, как обрусевшее английское cap или немецкое Kappi (в свою очередь, заимствованные из латыни). Что же касается подлинно русских головных уборов, то из них, пожалуй, широкой общественности доподлинно известен лишь кокошник — во множестве его разновидностей, но прежде всего тот, что Снегурочка и Василиса Прекрасная носят, не снимая, вкупе с неизбежной русой косой до пояса. А старшие поколения, наверно, представят себе толь­ко оренбургский платок, на самом деле распространившийся в евро­пейской части России лишь в XIX веке.

А между тем в дореволюционной России видов традиционного голов­ного убора — прежде всего, конечно, женского — было никак не меньше полусотни, и разнообразие причудливых фасонов, форм, материалов и украшений составляет одну из самых интересных страниц истории отечественного костюма и русской моды в ее подлинном, всенародном понимании. К сожалению, эта страни­ца еще не написана: отдельной монографии, исследующей историю и географию русского головного убора, пока не существует, несмотря на то что им — как неотъемлемой частью костюма — занимались мно­гие именитые русские этнографы (см.: Костомаров 1887). А ведь инте­ресно не только описать виды и фасоны украшения головы, принятые на Руси, но и проследить историю возникновения и развития каждого из них. Настоящая статья представляет лишь несколько фактов, сви­детельствующих об увлекательности подобной задачи.

Головодец, перевязка, обруч

На самом деле, конечно, в заимствовании головных уборов, как и дру­гих элементов народного костюма, нет ничего удивительного или за­суживающего порицания. В течение многих веков и даже тысячелетий народы перенимают друг у друга полезные новшества и изобретения, так что подчас трудно даже разыскать истоки того или иного явления. Так, на любом антикварном базаре в Иране вам будут пытаться продать самовар, да еще и обидятся насмерть, если вы им скажете, что самовар, как и его название, пришли в Персию из России. А русская матреш­ка, напротив, как раз восточное изобретение, только разве скажешь об этом кому-нибудь из семеновских умельцев без риска для жизни? Примерно так же дело обстоит и с головными уборами, и наиболее на­глядной здесь является, безусловно, история того самого снегуркиного кокошника (Глебушкин 2008: 49).

Начнем с того факта, что никакой это не кокошник. Высокий ко роноподобный убор, обрамляющий голову и оставляющий затылок непокрытым, на Руси называли венцом или головодцем. Такие уборы носили только девушки, потому что по древнему русскому обычаю замужним женщинам надлежало полностью покрывать голову и пря­тать волосы от людских глаз, а вот до свадьбы вполне можно и даже целесообразно было щегольнуть длинными косами. Поэтому девичьи уборы почти всегда оставляли макушку открытой, и головодец, кре­пившийся на затылке завязками, не составлял исключения. В таком го­ловном уборе, украшенном парчовой нитью, жемчугом, бисером, цве­тами и серебряными монетами, девушка шла замуж — то есть как раз «под венец». После венчания он зашивался в подушку невесты, а через некоторое время помещался в колыбель новорожденной девочки. По­взрослев, она надевала его на собственную свадьбу.

Свадебный венец всегда изготавливали со смыслом. Даже цветы, слу­жившие его украшением, выбирались определенные, и каждый имел символическое значение: розмарин, барвинок, калина, рута. Нередко в венец зашивались или подкладывались и менее подходящие предметы: шерстяные нити непременно красного цвета, перец, зерна овса, изюм, кусочки сахара, даже луковицы чеснока и куски хлеба. Всего этого у молодой четы должно быть много. При выходе «от венца» чету с поже­ланиями плодородия и богатства осыпали зерном и деньгами — причем гости, должно быть, предпочитали первое, а молодожены второе.

Страшным наказанием было лишение венца за преждевременную потерю невинности — а в некоторых регионах существовал обычай в знак позора повязывать отрезанную половину убора на голову такой излишне торопливой невесты.

Эти и другие традиции существовали на Руси испокон веков, однако мало кто знает, что головодец, едва ли не главный аксессуар сказочных русских красавиц, на самом деле пришел к нам из центральноазиатских степей вместе с кочевыми ордами. И действительно, головной убор, ра­зительно напоминающий формой русский венец, до сих пор надевают по праздникам девушки в Монголии и Бурятии. Здесь он представляет собой более узкую полоску основы из картона или древесной коры, об­шитой бархатом или ситцем, с некоторым возвышением в области лба и неизменными жемчужными украшениями и подвесками.

Постоянные и массовые перемещения народов с востока на запад по Великой степи, простирающейся от Байкала до Балатона, приво­дили к быстрому распространению многочисленных культурных яв­лений и традиций, в том числе и в области костюма. Ну что, скажем, являет собой знаменитая «шапка Мономаха» русских царей, как не отороченный мехом монгольский «шовгор», до сих пор бытующий среди тюркоязычных и монголоязычных народов степной части Рос­сии, Казахстана, Монголии и Китая? То же самое случилось и с венцом- головодцем: именно так кочевники-венгры принесли его в X веке к бе­регам Дуная, где девушки по сей день надевают по праздникам красные «парто».

Венец представлял собой самый распространенный на Руси тип де­вичьего убора в виде круга, собирающего длинные распущенные воло­сы или косы. Иногда венок делали и из самих кос, украшая их цветами. На сегодняшней Украине косы в виде наголовного круга, как известно, до сих пор пользуются популярностью в политической среде.

Среди других разновидностей девичьего головного круга на Руси можно назвать перевязку и обруч, служившие одной цели — прихва­тить волосы, оставив прическу на виду потенциальных женихов. При этом перевязка, обычно представляющая собой узкую полоску ткани с завязками сзади, нередко являла собой настоящее произведение ис­кусства. В Тульской области ее делали из золотой парчовой нити, с нашитыми подвесками и замысловатой золотой бахромой — такая перевязка ценилась едва ли не больше, чем весь остальной костюм де­вушки. В соседней Рязани перевязки делали из красного ситца, при этом налобная часть украшалась ярко-желтой материей с наши­тыми на нее кружевными полосками. К нижней части перевязки при­шивалась также сборенная белая или желтая материя, так что головной убор становился на редкость нарядным. В северной России перевязка, называемая «коруной», могла достигать в высоту 40 сантиметров, пре­вращаясь в подобие цилиндрического колпака — только с открытым верхом. Коруну тоже расшивали золотом.

Походивший на перевязку обруч изготавливался из бересты, а поз­же — из картона, и обшивался красной материей с прикрепленными на ней украшениями. И хотя после свадьбы его хозяйка уже не могла пользоваться своими девичьими костюмами, головной убор бережно сохранялся для следующего поколения, что и позволяет нам сегодня иметь возможность прикоснуться к настоящим произведениям искус­ства русских женщин и девушек. А головной обруч, обшитый барха­том или яркой материей с блестками, будто повинуясь мудрым словам, приписываемым Коко Шанель («Мода циклична по своей природе»), вновь прочно обосновался в молодежной моде в 1980-е годы.

Кичка, сорока, повойник

Впрочем, наиболее изысканными на Руси всегда были уборы замуж­них женщин. Еще 100 лет назад женщины в русской деревне без го­ловного убора разве что ложились спать — на людях показаться с не­покрытой головой было неприлично. Публично «опростоволоситься», то есть показать свои волосы, даже случайно, обронив шапку, счита­лось настоящим позором. Это поверье широко распространено по всей Азии, имеется оно и у многих народов Европы. Этим и объясняется, по-видимому, то, до какого высокого уровня на Руси было поднято ис­кусство изготовления и украшения головных уборов: его великолепие должно было затмить красоту естественной прически.

Известный русский этнограф первой половины XX века Д.К. Зеле­нин делил головные уборы замужних женщин, распространенные в Восточной Европе, на несколько групп по их происхождению (Зеле­нин 1926-1927).

Первый тип восходит к праславянской наметке — головному полотен­цу, которым особым образом обматывалась голова. Наметки и сегодня распространены на Украине, где их называют «намитками», — при этом длина такого белого хлопчатого полотенца с яркой вышивкой по краям достигает двух метров. Наметка не просто облегала голову женщины наподобие чалмы: ей придавались особые формы, нередко наподобие рогов, которые играли роль оберега в мифологии древних славян. Та­кие рога, сделанные с помощью особых завитков на наметках, можно видеть на старых фото украинских крестьянок. По мнению Зеленина, постепенно форма наметки видоизменялась, превращаясь в более позд­ние великорусские уборы — кичку, сороку и кокошник.

Самой удивительной и, по-видимому, древней из шапок этого вида можно считать кичку — головной убор, где древние символические рога еще присутствуют. Рогатая кичка распространена по всей южной Руси и на Украине, ее нередко напрямую называли рогами или рожками. В других регионах — например, в центральной России — след былых рогов сохранился в виде смотрящих в разные стороны острых углов: такие кички называли «копытом» или «лопатой». Для того чтобы рогоподобные удлинения сохранялись, под материю зашивались не­большая дощечка, служившая распоркой между двумя углами, скру­ченные куски коры или плотно настеженный холст. Древность русской кички подтверждается и тем, что с ней вплоть до самого последнего времени безуспешно боролась православная церковь: священники за­прещали бабам в головных уборах входить в церковь или подходить к причастию. И.С. Тургенев в рассказе «Два помещика» пишет о «про­грессивном» барине, запретившем своим крестьянкам носить любые го­ловные уборы, кроме кокошников, сделанных по петербургской моде: «и действительно, до сих пор в имениях его бабы носят кокошники... только сверху кичек».

Именно так, поверх кички, повсюду на Руси обычно надевали дру­гой головной убор — сороку. Само название «сорока» неясного происхождения — имеется несколько версий его объяснения из наиме­нования яркой птицы средней полосы, однако все они, с нашей точ­ки зрения, малоубедительны (Зеленин 1926—1927). Интересно, что в разных районах европейской части России сорокой называли различ­ные элементы женского головного убора (число которых, к примеру, в Дмитриевском уезде Курской губернии доходило до 45!). Видимо, сначала сорокой называлось лишь вышитое полотенце, используемое в виде накидки — подобно тому, как позже городские модницы начала XX столетия накрывали шляпки вуалью. Однако со временем сороку стали сшивать, превращая в подобие футляра, накрывавшего рогатую кичку. Виды этого убора сильно варьируют от региона к региону, но полностью сшитая сорока превращается уже в настоящую шапочку — кокошник.

Кокошник, видимо, именно от такого футляра, накрывавшего рога, сохранил нечто вроде гребня, чем и заслужил свое «куриное» наимено­вание (слав, кокошь — «курица, петух»). Со временем он стал самосто­ятельным убором, и под гребень обычно складывались косы хозяйки. Он мог располагаться как вдоль, так и поперек кокошника, однако в конце XIX и начале XX веков гребешок оставался заметен лишь в не­которых районах — в большинстве областей северной и центральной России, где кокошник стал основным убором замужних женщин, от гребня не осталось и следа. Зато кокошник обрастал другими украше­ниями. Например, экземпляр конца XIX века из Сеченовского района Нижегородской области (ил. 6) сделан из золотой парчовой ткани, его донце полностью вышито цветочными и растительными узорами. Та­кой головной убор ценился больше иных ювелирных украшений, осо­бенно если к нижнему краю пришивалась поднизь, или ряска, — лента или сеточка с налобными подвесками из жемчуга.

Сшитую лишь спереди сороку в России называли повоем или повой­ником (от слова «повить», то есть повязать), а на Украине — очипком, очапком или чипцем (названия происходят из «чепца»), при этом их различия весьма невелики. На севере Руси и в Поволжье для того же типа уборов характерны также названия волосник и сборник. И дей­ствительно, выглядит повойник как чехол, под которым «собираются» на голову волосы. Сзади же повойник не сшит, а имеет вздержку, при помощи которой стягивается, сморщиваясь, затылочная часть убора. Повойники сперва служили лишь простыми, удобными для повседнев­ной носки шапочками, представлявшими собой предмет интимного белья. Но со временем стали украшаться модными атрибутами — в ход шла и золотая парчовая нить, и различные виды вышивки на очелье, и бисер со стеклярусом. Повойник, сороку, сборник или волосник охотно заимствовали у русских женщин другие этносы России — финно-угры, тюрки, народы Сибири. Так, один из мордовских головных уборов но­сит наименование олосник, другой — сорка. А вот название сходного головного убора «шамшура», которое на севере России употребляют как русские, так и коми, и даже саами Кольского полуострова, скорее всего, имеет неславянское происхождение.

Таким образом, головные уборы на Руси (как, впрочем, и во всем мире) не являлись чем-то исконным и не имели раз навсегда приня­той формы. Как и любой элемент человеческой культуры — язык, архи­тектура, кухня или искусство, — они развиваются дивергентно, то есть постепенно трансформируясь по форме, материалу, фасону, и конвергентно, то есть заимствуясь у соседних народов. Нужно отметить при этом, что русскому головному убору свойственна довольно запу­танная система наименований: шапочка одной и той же формы, без существенных отличий, может в зависимости от района именоваться кокошником, повойником, сборником или волосником. В то же вре­мя два головных убора из разных областей, в которых сложно обна­ружить что-либо общее, кроме функционального назначения, могут именоваться кичками.

Эта путаница, конечно, затрудняет и научную терминологию, кото­рая для русских головных уборов пока, по сути, не разработана. А ведь в ней должно найтись место не только для кички, сороки и кокошни­ка, но и для других бесчисленных имен, о которых можно прочесть в старых заметках и этнографической литературе. Сруза, склендячка, верхуша, кибалка, моршнь, голощинка, кустышка и почёлка — все эти разновидности подлежат скрупулезному исследованию, так как отра­жают сложный, широко разнесенный во времени и пространстве мир русских головных уборов.

Литература

Тлебушкин 2008 — Традиционный русский костюм XIX—XX веков из со­брания Сергея Глебушкина. М.: Северный паломник, 2008.

Зеленин 1926—1927 — Зеленин Д. Женские головные уборы восточных (русских) славян // Slavia, Rocnik V, Sesit 2, с. 303—338; Sesit 3, с. 535—556. Прага, 1926-1927.

Костомаров 1887 — Костомаров Н. Домашняя жизнь и нравы велико­русского народа // Костомаров Н. Исторические монографии и иссле­дования. СПб., 1887. С. 3-314.