Ты спрашиваешь меня, что я могу иметь в виду под стилем в художественных произведениях, в прозе или поэзии, если, и это очевидно, я не полагаюсь в подобных своих мыслях ни на филологическую науку, ни на какое-либо принятое и повсеместно применяемое иного рода соглашение. Я долго думал, что же ответить на эту тему, мне достаточно сложно было сформулировать свои мысли, и трудность эта проистекала не из того, что я имею лишь смутное понимание этого предмета; напротив, ясность подобного понимания находится так глубоко, что, подобно тому как достаточно почувствовать неприятный запах пищи, как тебя начинает мутить и ты стремишься убежать подальше от такой кухни, так и здесь – достаточно прочитать две-три страницы романа, чтобы увидеть бесстильность его. Причём, в первую очередь, видишь конечно отсутствие стиля, также как неприятное отталкивает тебя сразу же, даже не интригуя. Попытки других людей литературного поприща убедить меня, что нельзя отвергать чего-то, не перепробовав всего перечня блюд, как-то вызвали у меня довольно жёсткое высказывание: мне не следует отведывать дерьма, чтобы убедиться, что это – дерьмо. Более того, если ничего иначе этого бесславного продукта, славящегося простотой своего производства, ныне не будет производиться, то это вовсе не повод приучать себя к его изысканному потреблению. Благо, перед нами находится огромная библиотека былых времён, о которой вряд ли даже самый образованный человек смог бы сегодня сказать, что он с ней знаком и исчерпал её – конечно, если мы говорим о человеке понимающем, что он говорит. В противном же случае таких вовсе не следует слушать, разве для того, чтобы позабавиться.

…и что находится в этом зеркале, насколько искажает оно и какой лик отражается в нем— это можно увидеть лишь собрав воедино всю действительность внутриполисных дел, собрав в их единство их безосновности. Но даже и тогда вряд ли станет виднее, ибо в это зеркало другой природы смотрится только один…

Шестой номер теоретического альманаха “Res cogitans” посвящен сразу трем темам: интеллигенции, интеллектуалам и университету. Изначальная интуиция, позволяющая увязать эти рубрики в одну, могла бы быть развернута в следующем виде. Вопервых, в 2009-ом году исполнилось столетие со времени издания “Вех”, уповавших на философский ум (или просто: на ум) который мог (и может) что-то изменить в здесь и сейчас, и, как это всегда и бывает, уже само такое упование может стать событием – в истории мысли и государства. Перед нами век от “Вех” – время проводить полную инвентаризацию упованиям на философию.