В Мариинском концлагере отец Николай был немало утешен встречей с монахинями из Волоколамска, которых отправили отбывать заключение в этот же лагерь. Поначалу, столкнувшись с ним, они не узнали его. Протодиакон был одет в лохмотья, на одной ноге у него был сапог, а на другой — лапоть, второй сапог висел за спиной, так как он не мог его надеть из-за ран на ноге. Монахини промыли раны и, добыв чистых тряпиц, перевязали их. Они сшили протодиакону некое подобие простыни и одеяла и купили в лагерном ларьке еды. Утром следующего дня отец Николай им сообщил: «Пришел хорек и все уволок». Почти все три года заключения отец Николай оставался без лагерного пайка, нередко у него отнимали и скудный лагерный обед. Всё это он смиренно переносил и говорил: «Я могу терпеть, а они нет»…

Вотношении служителя культа села Гари гражданина Сперанского от гражданина фабрики “Вербилки”, — писал осведомитель сотруднику НКВД в стиле героев Андрея Платонова, — пришлось почерпнуть следующие сведения. Действительно, Сперанский служил где-то далеко, жил, как говорят, припеваючи, имея много земли, лес, сад и скот, чувствовал, одним словом, себя настоящим помещиком. Был выслан, отбыл и вернулся, но ввиду сложившихся пережитков у Сперанского до сих пор хранится какая-то затаенная неприязнь к советской власти. Сперанский здоровый скрытый политик. Своих тайн и своих убеждений он не высказывает никому, разве только своему близкому верному человеку.