Для меня она была таинственной Прекрасной Дамой, несмотря на то, что дома о ней говорили просто и называли «Бэлкой». Моя бабушка, капитан таможни, работала с ее мачехой. Мама девочкой ходила с ней на демонстрацию. И все разговоры о ней были как о самом простом, обычном человеке. Для меня же, видевшего ее выступление и читавшего ее стихи, она была сродни волшебной фее из «Золушки», которая из тыквы могла сделать сверкающую карету. Она поражала меня своей странной манерой одеваться, произносить слова нараспев, читать стихи на какой-то высокой электрической ноте, как будто внутри нее была дрожащая струна, вибрирующая от прикосновения невидимого смычка.