Виктор Иванович Ан — художник в том глубинном смысле этого понятия, который выражает способность человека сделать предметом искусства свою собственную жизнь и жизнь своего народа. Одна из ведущих тем, контрапунктом пронизывающих его творчество, связана с драматической судьбой советских корейцев. Он много, нередко серийно, снимает своих соплеменников, так же как и простых людей — представителей приютившего их узбекского народа, стремясь через проявления вещного мира, окружающего его героев, выразить своеобразие их душевного склада, опредметить их дух, пристраивающий пространство вокруг себя в этом ставшем родным мире. Опираясь на конкретно-национальное, Ан во многих своих работах выходит на уровень философского обобщения темы внутреннего раскрепощения человека, спонтанного, естественного поведения, при котором сквозь движения тела просвечивают порывы души.

Живописец Карен Агамян родом из первого послевоенного поколения. Того самого, которое так и не стало, как предшествующие “шестидесятники”, поколением обозначенным, несущим в себе некий единый, объединяющий посыл, оставшись обреченным на поиски, вопросы, обращенные к судьбе и к вечности. Но и успело стать, пусть и в пору своей зрелости, поколением постсоветским. Да, позиция человека, и особенно художника, остающегося на меже между деятелем и наблюдателем, трудна и порой мучительна. Но именно она выражает суть строения личности, творческих рефлексий, обращенных одновременно вовнутрь, в душевные настройки, и вовне, в те социально-политические процессы, участниками и очевидцами которых становились на протяжении жизни люди, родившиеся сразу после войны

Если творчеству выдающегося туркменского скульптора Бабасары Аннамурадова попытаться дать некое универсальное, охватывающее все аспекты, определение, то прозвучать оно может примерно как "певец совершенного мира”. Причем в обоих возможных значениях совершенства. То есть и мира, по своему устройству приближающегося к гармонии, и мира состоявшегося. И, что удивительно, упорно сохраняется внутренняя убежденность в том, что истоки такого мировидения скульптора в его молодости, в том почти полувековой давности времени, когда мы оба учились в Ташкентском театрально-художественном институте имени А.Н.Островского. Конечно, состоявшееся прошлое памятью всегда приукрашивается, но тогдашнее самочувствие устойчивого и развивающегося при твоем участии мира было настолько реально ощутимым и всеобщим, что не было, не могло быть кого-то, кто не был бы им заражен. Да, мы смотрели спектакли и выставки, горячо обсуждали их, въедливо поругивали многое, но делали это ради совершенствования мира, в котором жили.