Угрозы и риски безопасности в современном мире связываются, в первую очередь, с исламским радикальным фундаментализмом. Сегодня аналитики исходят из необходимости проведения четкого различия между исламом и религиозным фундаментализмом, с одной стороны, и радикальным или политическим исламским фундаментализмом, отличающимся своей агрессивной направленностью (воинствующий исламский фундаментализм), с другой.[1]
Дилип Хиро (Hiro D.) подчеркивает, что для исламского фундаментализма характерна ориентация на реформирование, предполагающее возрождение ислама, что означает, во-первых, возврат к законам шариата, во-вторых, креативную интерпретацию законов ислама в контексте изменившихся условий развития, в-третьих, отвержение иных трактовок и интерпретаций ислама. Возрождение ислама в данном случае предполагает освобождение ислама от каких-либо легально-схоластических традиций и светских концептов, интегрированных в процессе современного развития.
Д. Хиро отмечает, что динамика исламского фундаментализма определяется наличием конфликта, основанного на противоречии эгалитаристских посылов Корана и неравенства, существующего в реальной жизни и в современных условиях развития общества. Используя данную конфликтную ситуацию, исламские фундаменталистские движения преследуют цель объединения всех, не имеющих равных привилегий, на базе ислама, представляя его как религию равенства и справедливости, а также указывая на несправедливость правящей элиты, ее коррумпированность и пренебрежение законами ислама. Утверждается необходимость свержения соответствующих режимов, включая как ненасильственные, так и насильственные методы, в том числе террористические.[2]
К наиболее влиятельным радикальным исламским фундаменталистским движениям относится ваххабизм, оказывающий существенное влияние на экстремистские движения Ближнего Востока. Клив Уильямс (Williams C.) подчеркивает, что характерная для ваххабизма жесткая позиция отрицания любых попыток реинтерпретации корана способствовала формированию последовательной оппозиции в отношении многообразных мусульманских реформистских движений XX века. Последние развивались в направлении реинтерпретации отдельных аспектов законов ислама с целью соотнесения их со стандартами западной модели общественного развития, в частности, по проблемам гендерных отношений, политического участия и другим. Ваххабизм, как радикальное течение исламского фундаментализма продвигается международными террористическими организациями (Al-Qaeda).[3]
Движимая идеей всеобщего джихада, аль Каида ставит своей целью объединение приверженцев ислама через политизацию, радикализацию и мобилизацию мусульман Среднего и Ближнего Востока, Азии (территориальное сообщество), а также сообщества мусульманских мигрантов Европы, Северной Америки, Австралии. Будучи террористической группой с сетевой организационной структурой, аль Каида представляет собой новый тип угрозы международной безопасности.
Политический анализ современных международных террористических организаций проводится в рамках институционализма, который служит основой для интегрирования глобалистского, регионалистского и иных подходов к исследованию проблемы. Институциональная составляющая находит выражение в акценте на определении стратегических целей и тактики террористических групп, что основано на рассмотрении международных террористических организаций в качестве рациональных акторов. Глобалистская компонента находит выражение в исследовании такого аспекта, как характеристика глобальной сетевой структуры данных организаций. Регионализм выражен в конкретизации региональных сфер влияния глобальной сети таких международных террористических организаций, как аль Каида.
Соответствующий комбинированный подход характеризует институциональную концептуальную модель политического анализа, предусматривающую исследование потенциала, инфраструктуры, стратегической и тактической направленности деятельности аль Каиды, разработанную Роканом Гунаратна (Gunaratna R.)[4]
Анализируя динамику эволюции аль Каиды в 90-е годы XX – начале XXI века, Р. Гунаратна особое внимание уделяет исследованию структуры данной международной террористической организации.
Структура аль Каиды в своей основе была сформирована в период с 1991-1996 годы. Ее ключевые компоненты представлены:
– сетью террористических ячеек (Network of Cells);
– ассоциативными террористическими группами (Associated Terrorist Groups);
– группами боевиков (Guerrilla Groups);
– сетью групп поддержки и организациями сочувствующих, а именно политическими, религиозными, социальными и благотворительными ассоциациями и организациями (Affiliated Organizations).
Сеть террористических ячеек аль Каиды обеспечивает формирование сети поддержки (Support Networks) и осуществляет исполнение террористических операций. Сеть ячеек действует, главным образом, против стран Запада, включая Австралию и Новую Зеландию. Члены организации, прежде всего члены групп боевиков, отличаются более четкой мотивацией, высоким профессионализмом и уровнем подготовки, более жесткой дисциплиной, чем члены ассоциативных групп. Сеть террористических ячеек отличает также включенность в оперативную деятельность по достижению стратегических целей организации.
Сеть ассоциативных групп объединяет общая платформа аль Каиды. Сеть также участвует в обмене экспертной информацией, трансфере ресурсов, обсуждении стратегии организации, а в ряде случаев и в проведении совместных операций. Ассоциативные группы главным образом вовлечены в деятельность по достижению тактических целей.
Сеть организаций поддержки территориально разбросана по всему миру и оперирует в рамках мусульманских территориальных, мигрантских сообществ и диаспор.[5]
Во второй половине 90-х годов XX века – начале XXI века определяются основные принципы структурирования глобальной сети аль Каиды:

Организация не имеет формальной иерархической структуры, а представляет собой совокупность децентрализованных региональных структур (Decentralized Regional Structures).
Региональные ветви сети аль Каиды выступают координаторами как открытой, так и скрытой глобальной деятельности организации:

В региональные структуры сети аль Каида входят египтяне, алжирцы, марокканцы, ливийцы, тунисцы, турки, курды, кенийцы, танзанийцы, мавританцы, иорданцы, сирийцы, выходцы из Палестины, Ливана, Объединенных Арабских Эмиратов, сомалийцы, суданцы, йеменцы, чеченцы, уйгуры (провинция Хэнань, Китай), филиппинцы, сингапурцы мусульманского происхождения. В состав самой организации и ее ассоциативных групп входят также американские мусульмане, европейские (британцы, французы, немцы, шведы, датчане).
Сеть террористических ячеек аль Каиды носит многонациональный характер, европейская сеть также имеет тенденцию эволюционировать в направлении формирования многонациональных структурных компонентов.

Региональные структуры аль Каиды организованы согласно принципу распределения конкретных функциональных направлений деятельности между отдельными регионами и территориями.
Ливийская структура выполняет функцию управления подготовкой документов и паспортов с офисом в Афганистане.
Алжирская структура ведает вопросами осуществления операций по кредитным картам в Европе.
Египетская структура руководит центрами обучения и подготовки персонала и боевиков, расположенными во всех странах мира, находящихся в сфере влияния аль Каиды.
Палестино-Сирийская структура координирует деятельность благотворительных организаций США на Среднем Западе.[6]
Система управления построена таким образом, что действия структур сети террористических ячеек, задействованных для проведения террористических операций аль Каиды, координируются с помощью так называемой системы управления агентурой (Agent-Handling System). Система функционирует согласно принципу, предполагающему, что лидер одной террористической ячейки (Single Сell Leader) отчитывается только перед собственным контролирующим управляющим (Controller) или управляющим агентом (Agent-Handler). Большинство управляющих агентами проживают в так называемой неприятельской зоне (Hostile Zone), то есть местности, в которой располагаются цели террора. Как правило такой зоной является территория стран Европы и Северной Америки.
Следующее звено управления – главный управляющий агентурой (Principal Agent-Handler). Перед главным управляющим агентурой, располагающимся в так называемой безопасной зоне (Safe-Zone) отчитываются лидеры первого звена – управляющие многочисленными агентами. Безопасной зоной проживания главного управляющего террористической агентурой является территория Афганистана или Пакистана.
Такая система управления сетью террористических ячеек (Cellular Networks), в конечном счете, является более жестко контролируемой, самодостаточной и требует меньшего количества членов организации, чем любая форма с бюрократической иерархической структурой управления. Такая система управления сетью аль Каиды позволила ей обеспечивать мобильность (Mobility) и гибкость (Fluidity), ставшие основными управленческими принципами организационной структуры аль Каиды в настоящее время.[7]
Р. Гунаратна, особо отмечает возросшую после потери Афганистана зависимость аль Каиды от региональных структурных составляющих сети и входящих в эти структуры организаций и сеть поддержки.[8]
Сеть поддержки выполняет функцию ведения пропаганды, рекрутирования, создания и накопления фондов, проведения благотворительной деятельности, обеспечения оружием и технологиями, транспортировки персонала и оборудования.
Сеть поддержки действует как открыто, через офисы различных организаций, так и конспиративно, через тайные ячейки.
Для расширения сети поддержки аль Каидой инвестируются средства в создание малого, среднего и крупного бизнеса, в развитие ряда промышленных, сельскохозяйственных проектов. Члены тайных ячеек сети поддержки аль Каиды оперируют в рамках различных политических, социоэкономических, гуманитарных, благотворительных, образовательных, культурных, спортивных организаций и ассоциаций по защите прав человека в целях поддержания контактов с мусульманскими сообществами.[9]
Сеть поддержки аль Каиды тесно связана с организациями сочувствующих (аффилиативными организациями). Сеть аффилиативных групп и организаций представлена, главным образом, негосударственными организациями (Non-Government Organizations = NGOs), которые основаны без участия аль Каиды, но находятся в сфере ее влияния.
Р. Гунаратна, подчеркивая, что любая глобальная террористическая сеть функционирует как организованная преступная сеть, либо тесно связана с другими сетями международной организованной преступности. Сети международной организованной преступности, по сути, выступают как своего рода составляющие сети поддержки международной террористической организации.[10]
Оценивая таким образом с позиций комбинированного институционального и структурно-функционального подходов результаты эволюции международных террористических организаций, Р. Гунаратна обосновывает вывод о необходимости многопрофильных, многомерных комплексных действий, направленных на противодействие террористическим группам, организованным по типу аль Каиды.
Исследуя уровень функциональности организации в контексте проведенных антитеррористической коалицией контртеррористических действий и их эффективность, Р. Гунаратна рассматривает такой аспект как функциональность системы подготовки террористов. Принцип децентрализации в управлении организацией стал основой для создания инфраструктуры, включающей множество региональных сетей и локальных ячеек, обеспечивающих необходимое для целей организации рекрутирование и подготовку исполнителей террористических актов, приходит к выводу Р. Гунаратна.
В связи с беспрецедентными мерами безопасности, предпринятыми в целях ликвидации угрозы международного терроризма, аль Каида утратила способность к планированию и проведению широкомасштабных операций одновременно в нескольких странах. Тем не менее, отмечает Р. Гунаратна, аль Каида по прежнему имеет достаточный потенциал для организации террористических операций малого, среднего и значительного масштаба. Спектр террористической угрозы представлен такими целями, как центры скопления людей, экономическая инфраструктура, символические цели.[11]
Сохранение потенциала аль Каиды обеспечивается, как указывалось выше, сетевым характером организационной структуры, что позволяет данной организации оперировать через многочисленные исламистские группы, обеспечивающие необходимое финансирование, рекрутирование и иные формы поддержки стратегических и тактических целей и задач аль Каиды. В этом отношении Р. Гунаратна склонен считать, что до тех пор, пока остается угроза контртеррористических действий в отношении организации, аль Каида вероятнее всего будет продолжать действовать с помощью ассоциативных групп[12].
Важным резервом аль Каиды продолжают оставаться региональные структуры глобальной сети в Юго-Восточной Азии, Южной Азии, Африке, Ближнем Востоке, Кавказе. Аль Каида и ее ассоциативные организации, действующие в перечисленных пяти зонах мира, составляют существенную угрозу безопасности.[13]
Заслуживают внимания замечания Р. Гунаратны относительно возможных модификаций аль Каиды в определении своих стратегических и тактических линий:
– усиление ориентации на выбор целей террора, требующих наименьших затрат и усилий, что делает более вероятным применение тактики суицидного терроризма, направленного против наименее защищенных объектов террора;
– смена (в силу определенного снижения потенциала ресурсов и возможностей) приоритетов в выборе целей террора, что делает более вероятным проведение террористических операций не в отношении объектов в США, а против объектов союзников и участников антитеррористической коалиции;
– переход, в силу затруднительности организации и проведения террористических атак в отношении государственных объектов, к операциям, направленным против экономических объектов (индустрия туризма и гостиничного бизнеса) и центров сосредоточения гражданского населения (храмы, синагоги и другие неисламские институты);
– акцент, ввиду сложности проведения наземных и воздушных террористических атак, на организации терактов в отношении морских объектов, в первую очередь, коммерческих;
– при сохранении предпочтения в качестве целей террора объектов на территории западных стран (Северная Америка, Европа, Австралия, Израиль) переориентация оперативных действий по организации террористических атак на территориях Азии, Африки и Ближнего Востока, отличающихся более низким уровнем безопасности и отсутствием необходимых мер контроля;
– сохранение курса на проведение операций, направленных против мусульманских лидеров и режимов, поддерживающих США как лидера политической стратегии войны против террора;
– дальнейшая децентрализация организации. Выполнение функций планирования и организации терактов на территории базирования лидеров аль Каиды. Передача оперативных функций структурам широкой сети аналогичных террористических групп, входящих в состав аль Каиды и действующих на территории Юго-Восточной Азии, Южной Азии, Африки, Ближнего Востока, Чечни и других территориях Кавказа;
– расширение контактов по совместному планированию, организации и проведению терактов с ассоциативными группами, в том числе, действующими на территории Европы, Северной Америки. Трансфер террористических технологий, тактик и методов аль Каиды усиливает угрозу, исходящую от ассоциативных групп, связанных с аль Каидой, что создает сходные по уровню риски безопасности;
– отказ от специализации при распределении направлений проведения террористических операций между традиционными и ассоциативными группами сети аль Каиды. В условиях уничтожения в результате антитеррористических действий более 3000 членов аль Каиды (организаторы, оперативные исполнители, сторонники) отмечается значительная зависимость организации от ассоциативных групп как решающей силе. Функции по нанесению удара по стратегическим объектам (традиционно выполняемые оперативными исполнителями организации, имеющими высокий уровень подготовки, опыт и профессионализм) в значительной мере переходят к ассоциативным группам, эффективность действий которых ведет к расширению театра террористических действий;
– расширение сферы террористических действий в глобальном масштабе. Во-первых, расширение присутствия и влияния США в мусульманском мире выступает одним из факторов активизации террористического противодействия. Во-вторых, потеря Афганистана как либерализированного театра джихада сопровождается переориентацией аль Каиды на создание новых театров террора, одним из которых рассматривается Чечня. По мере фрагментации аль Каиды роль исполнителя всемирного джихада передается целому ряду террористических групп радикальной исламистской ориентации;
– генерирование поддержки со стороны уголовной преступности, организованной преступности, политизированных и радикализированных сегментов миграционных сообществ и диаспор;
– сохранение преобладания конвенциональных тактик и методов террора:
а) приверженность, не смотря на расширение спектра используемых новых технологий, методам, предусматривающим применение старых технологий совершения террористических актов, направленных на разрушение объектов, прежде всего, гражданских.
б) применение в качестве приоритетных тактик: террористических атак, сопровождающихся массовой гибелью людей (Mass Casuality Attacks); суицидный терроризм (Suicide Terrorism); взрывы (Bombing); терракты в отношении государственных, политических и иных деятелей (Assassination).
Тактика проведения террористических операций, сопровождающихся массовой гибелью людей, ввиду необходимости их долговременного планирования, участия значительного числа исполнителей и ресурсозатрат, - одна из менее вероятных, с точки зрения частоты применения. Данная тактика применяется преимущественно в целях демонстрации силы и зрелищности, рассчитанных на публичность освещения.
Прогнозируется более частое использование террактов в отношении государственных и политических деятелей.
Доминирующим методом, согласно прогнозу Р. Гунаратна, останется суицидный террор, в том числе, с использованием взрывных устройств.[14]
Д. Джоунс и М. Смит, рассматривая эволюцию исламских террористических сетей в условиях глобализации, также указывают на отказ от иерархических организаций, характеризовавших террористические группы 70-х годов XX века. Новые исламские террористические сети, по наблюдениям Джоунса и Смита, имеют диффузную транснациональную структуру. К факторам, определяющим трансформацию исламистского террора в 90-е годы XX века, исследователи относят, во-первых, снижение значимости государственного финансирования исламистских организаций, традиционно осуществлявшегося Суданом, Сирией, Ираном, Ираком, Ливией, во-вторых, нерешенность израильско-палестинского конфликта, в-третьих, распространение в исламском мире идеи джихада и проведение рядом исламистских фундаменталистских режимов соответствующей внутренней и внешней политики.[15]
Представляют интерес выявленные Д. Джоунсом и М. Смитом характеристики паттерна исламистских организаций типа аль Каиды. В качестве одной из отличительных характеристик отмечено их функционирование как на локальном, так и глобальном уровне. Институциональный анализ Джоунса и Смита включает важный акцент, не всегда представленный в научных исследованиях деятельности современных террористических групп.
Большинство исследователей ограничивается анализом преимущественно оперативной деятельности, соответствующих стратегий и тактик подготовки и проведения террористических операций. В исследовании Джоунса-Смита отмечена важная составляющая деятельности новых террористических сетей, которые не ограничиваются разработкой военных стратегий и тактик, а ориентируются на комбинирование оперативной деятельности с социальной, образовательной и гуманитарной активностью. Так, аль Каидой в Судане создана широкая сеть институтов сферы образования, здравоохранения и социального обеспечения.
Вся совокупность сфер деятельности аль Каиды функционирует под управлением соответствующих структур, ответственных за проведение боевых операций, финансирование, сферу бизнеса, обучение и изучение ислама, взаимодействие со СМИ и создание собственной информационной инфраструктуры. По сути, созданная система управления подчинена одной цели – обеспечению джихада.[16]
Д. Джоунс и М. Смит, обосновывая тезис об интенсификации в условиях глобализации асимметричных угроз исламистских (или этницистских) движений, также указывают на усиление влияния якобинского течения, ориентированного на разработку радикальных стратегий и применение террористических тактик антигосударственной направленности. Именно асимметричные угрозы применения насилия, считают исследователи, создают кливеджи (разломы) в системе международных отношений.
Характеризуя природу этих кливеджей, аналитики отмечают: «На одном уровне, под влиянием глобализации сложные транснациональные процессы до определенной степени вызывают эрозию национальных границ. В этом плюралистическом мире действуют космополитические, относительно стабильные системы и идет процесс адаптации к светским ценностям глобального взаимосвязанного рынка... Однако, помимо этого космополитического мира, который стремится строить международные отношения, опираясь на многомерную систему институтов и правовых стандартов, обеспечивающих свободу торговли и права человека, продолжает сохраняться другой мир, в котором люди остаются в другом веке, с иным ощущением времени и действительности. Здесь люди живут в мире традиционной борьбы за существование, в котором господствуют национальные или религиозные мифы, и где основным арбитром остается сила, а не убеждение. Именно эта двухполюсная зона, характеризующаяся дезинтеграцией государства, является сферой реализации террористических стратегий экономического хаоса и геноцида...»[17]