Давно уж это было — а никогда не забуду, как первый раз в жизни стоял на литургии, которую служил в одном из московских храмов улучивший возможность приехать владыка Антоний. Не буду говорить, что мы чувствовали во время проповеди: он говорил, глядя нам прямо в глаза, его речь шла так же прямо в сердце, каждое слово было живым и до краев, до тяжести, до переизбытка полно смыслом... Скажу о другом: когда литургия кончилась, он стоял с крестом и оглядывал отдельно — совсем отдельно! — каждого из нас, подходивших приложиться к кресту: так, как если бы каждый был единственным, единственным в храме, единственным во всем мире. (А набилось нас в храм, естественно, несколько сотен, и к кресту подходили все, и он стоял с крестом до самого конца и смотрел, смотрел без устали.) И этот сосредоточенный взгляд одновременно принимал каждого из нас в очень тесное, близкое, очень реальное общение, — и был прямо-таки пронзительно строг, требователен, взыскателен. Выдержать его было нелегко

Пять лет прошло с тех пор, как в 1996 году был запрещен в священно-служении, изгнан из клира Псковской епархии и выслан из Мирожского монастыря архимандрит Зинон (Теодор), замечательный русский иконописец. Архимандрит Зинон осужден вместе с монахами Иоанном и Павлом за то, что они причастились святых Христовых тайн за литургией, совершенной католическим священником Романо Скальфи. Все трое осуждены указом № 880 от 28 ноября 1996 года высокопреосвященного Евсевия, архиепископа Псковского и Великолукского.

Интервью архимандрита ЗИНОНА Игорю ВИНОГРАДОВУ