Законодательные инициативы и правительственные программы последних лет в России беспокоят гендерных исследователей и активистов ярко выраженной акцентуацией традиционалистских сюжетов и риторики в своих текстах. Исполнение этих законов или реальные эффекты таких программ остаются за рамками любого логического анализа, поскольку сложно предположить или доказать, что в мире существует «пропаганда гомосексуализма», с которой следует бороться, или что 400 000 рублей «материнского капитала» могут действительно убедить большие массы людей активизировать деторождение в условиях фактического отсутствия благосостояния и детской инфраструктуры. Другое дело – вклад традиционалистской риторики в современную российскую гендерную политику, международные отношения и правосудие. В этих сферах осуществляется процесс конструирования идеалистического представления о гражданине страны и о нации в целом. Это конструирование ведется с властных позиций государственных институций и примыкающих к ним лояльных структур, готовых предоставить свои компетенции в обмен на привилегии и доступ к источникам ресурсов. Однако иерархичная система власти заглушает голоса тех, на кого направлены ее усилия, тем самым не учитывая антропологическую действительность, но лишь занимаясь воспроизводством социального воображаемого и его последующим применением на практике. Данная ситуация с особенной очевидностью проявилась в процессе над «Pussy Riot».

Контроль над пространством виртуальной коммуникации в настоящее время остается одной из наиболее обсуждаемых общественных проблем, причем не только в России, но и за ее пределами. Уже в 1990-е годы, когда началось глобальное распространение Интернета, более чем в тридцати странах мира были приняты или находились в процессе принятия законодательные акты, регламентирующие контроль в виртуальной сфере

Во второй половине 2013 года в ситуации в Сирии и вокруг нее произошел решительный перелом, который, по моему мнению (так или иначе разделяемому многими аналитиками и политическими деятелями), имеет стратегическую природу. Во второй половине 2013 года в ситуации в Сирии и вокруг нее произошел решительный перелом, который, по моему мнению (так или иначе разделяемому многими аналитиками и политическими деятелями), имеет стратегическую природу