Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №3, 2007
Проектом В. Савчука в новой книге “Философия фотографии” становится, ни много, ни мало, утверждение новой области философского знания. С позиции автора, современную социокультурную ситуацию можно назвать “ цивилизацией иконического поворота ”. Иконический поворот следует за поворотами онтологическим и лингвистическим. Если коротко, конструкция современной реальности Савчука такова: “перепроизводство визуальной продукции достигает небывалых масштабов”, осуществляется переход от прежних – вербальных – средств коммуникации к невербальным, что изменяет само “ существо восприятия” и “в конечном итоге ведет к изменению понятия реальности”. То есть вопрос о бытии теперь должен решаться как вопрос о природе визуального образа, у истоков которого стоит фотография. “Анализ фотообраза как условия и фундамента реальности сегодня совпадает с вопросом о бытии сущего как такового, т. е. с онтологией” , - констатирует автор.
Савчук освещает историю философской мысли о фотографии. Он вычленяет три типа ее – фотографии – интерпретаций: понимание фотографического образа как “визуальной копии реальности” в рамках реалистической или объективистской установки; видение в фотографии “жанра искусства”, репрезентации идей и состояний художника (субъективизм); наконец, ее истолкование как единственной и автономной (не имеющей референтов) реальности (интерпретация, заданная экзистенциально-феноменологической установкой Хайдеггера). Таким образом, автор книги определяет актуальность темы, освещает историю вопроса, следуя традиционной логике научного исследования. Вместе с тем, работа, действительно, нетривиальна.
Сущность фотографии концептуализируется Савчуком как “поза логоса”. Это “поза внутреннего сосредоточения, которую принимает фотограф” и которая “в идеале воспроизводится зрителем, включаясь в его архитектуру тела и взгляда”. Наиболее очевидно подобное единство суждения, видения и организации тела проявляет себя в позах первых фотографов, когда процесс создания артефакта требовал выдержки и от создателя, и от модели. Подобно одному из персонажей “Философии фотографии” Рональду Бергу, автор книги “идет [здесь. – Ю. В. ] в русле опрокидывания привычных оппозиций”: “мысли и тела, понятия и образа, мыслительных и телесных практик”. Он акцентирует предзаданность взгляда и образа понятием. Вместе с тем, эта позиция утверждается не как единственная, а как возможность нового взгляда по отношению к общепринятому: “Нынешний акцент на активности объекта познания, на предзаданности взгляда понятием исторически оправдан, поскольку прежде господствовала альтернативная модель, которая преувеличивала момент первичности образа, момент прозрения и нерефлексивности творчества” . Так упраздняются границы интерпретации, существовавшие ранее, и раскрываются иные перспективы видения исследуемого объекта.
Фрагмент книги, посвященный фотографии как позе логоса, репрезентирует мыслительную стратегию, выбранную В. Савчуком, но не является специфичным. Более существенно - преобразование базовой для классической концепции науки оппозиции субъекта/ объекта исследования. П. Рубел и М. Чегринец в работе “Исследовательские стратегии в современной американской культурной антропологии: от “описания” к “письму” осмысливают радикальные изменения, которые происходят в антропологической науке последних десятилетий, но берут начало в философии и охватывают различные области научного знания. Констатируется, что сегодня традиционная научная парадигма с ее верой в возможность объективного отражения реальности подвергается радикальной критике. В русле подобной критики деконструируется основополагающая научно-эвристическая оппозиция, ее обе стороны: под воздействие философских интенций попадают как объект, так и субъект исследования. С одной стороны, субъект вбирает в себя объектность: новая парадигма исследований предполагает обращенность взгляда исследователя на себя самого, его бдительную саморефлексию. С другой, - предполагается устранение голоса автора из текста и предоставление вещам права на самопрезентацию. Именно такой познавательный минимализм, направленный на преобразование объекта, явлен в главе книги “Ницше и фотография”: Савчук создает коллаж из отдельных фрагментов, сополагая фотографии Фридриха Ницше с высказываниями о фотографии философа. Практически без интерпретации. Как результат – Ницше явлен в тексте не одномерно и почти тактильно. В свою очередь, взгляд на фотографию Ницше дополняется в книге видением этого феномена другим немецким философом – Эрнстом Юнгером. C о слов автора книги, отношение к фотографии Ницше суммируют его слова: “Фотография – описание без перспективы, вид китайской живописи, чистая поверхность и все в избытке” . Юнгер же подозревал ней “вид оружия”. Неожиданно в этот ряд встраивается анализ “эстетики провинциальных фотографов начала 1960-х гг.” Текст, состоящий из столь разнородных сюжетов, не распадается благодаря единой векторной направленности мысли: Савчук воссоздает отношение к фотографии, представления о ней Ницше, Юнгера или провинциального фотографа и через это высвечивает способ восприятия и образ мысли человека.
В контексте ранее сказанного нельзя не отметить и созданный В. Савчуком артефакт другого рода: проводившуюся в галерее “Борей” 16.05.04. акцию “Актуальный художник”. В этом случае философ, напротив, осуществил преобразование “субъекта”: выставил собственные фотографии целого ряда художников. Таким образом, автору удалось представить нечто иное, чем Я-образ, сформированный сквозь призму автостереотипов.
Савчук в “Философии фотографии” следует традиции, сложившейся в его предыдущих книгах - “Конверсии искусства” (2001) и “Режиме актуальности” (2004): первая часть является (условно) теоретической, во второй – анализируются современные артефакты. В новой книге рассматриваются произведения и проекты таких фотографов Петербурга, как М. Пикалов, Н. Кузнецова, И. Лебедев, Е. Мохорев, А. Чежин и т. д. Отдельного упоминания заслуживает глава, посвященная творчеству А. Китаева, которая включает в себя размышления о жанре ню. Отказываясь от общераспространенных представлений, автор задается вопросом о воздействии ню на него лично: “Почему я снисходителен, ироничен и непроницаем при встрече с ню?.. Почему взгляд почти всегда задерживается на нем, а лицо при этом притворяется , становясь более равнодушным и отстраненным, чем обычно? Отчего лицо так редко раскрывается в непроизвольной улыбке, в восторге, в воодушевлении? И что, наконец, выполняет функцию самоконтроля?” Отчасти на этот вопрос отвечает высказывание Ж. Делеза: “От физической шахматной доски к логической диаграмме или, вернее, от чувственной поверхности к сверхчувственной плоскости: именно при этом скачке Кэрролл – знаменитый фотограф – испытывает удовольствие… он использует десексуализированную энергию фотоаппаратов в качестве до ужаса спекулятивного глаза, чтобы вывести на сцену сексуальный объект par excellence , а именно маленькую девочку-фаллос”. Образы ню трансгрессивны: они совпадают и расходятся с представлениями о теле, нарушают границу этических норм, создающих опору субъектности, за которой – страх. Кроме этого, ню воплощает и возвращает зрителю его “сокровенное, бессознательное, временное”.
Нельзя не отметить ценности замечаний автора, маргинальных по отношению к основной линии рассуждений. Так, освещая взгляды на фотографию Р. Барта, Савчук определяет метод, используемый французским философом и при анализе других объектов (например, Японии в “Империи знаков” ). Сущность этого метода – в наивности видения, выстроенной (по замечанию автора, - рефлексивной) на отказе от мнений предшественников.
Общее впечатление от “Философии фотографии” – книга является выражением актуального способа философствования, причем в том самом смысле, который придает термину сам автор: «претензия на актуальность, есть претензия быть в будущем. Зыбкое и текучее сейчас обладает силой лишь тогда, когда оно в состоянии ответить на вызов ускоряющегося времени, а это значит, отказаться от привычного хода вещей, изменить символический и идеологический багаж и, наконец, вписать себя в горизонт настоящего ».
Ю. Ватолина
Савчук В. Философия фотографии. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. – С. 18.
Рубел П., Чегринец М. Исследовательские стратегии в современной американской культурной антропологии: от «описания” к «письму”// Журнал социологии и социальной антропологии. - 1998. - Т. 1. - № 2. - С. 85- 112.
Савчук В. Философия фотографии. – С. 67.
В путевых заметках о путешествии по Японии «Империя знаков” Барт отказывается не только от предшествующих представлений о Японии, но от любых – в том числе, являющихся содержанием языка – концептов. Осознавая язык как фактор, устанавливающий границы познания, Барт стремится покинуть его пределы, как и пределы европейской рациональности. Он воспринимает японскую действительность тактильно, «телом”. Уже затем образ вещи, вновь оформившийся из ощущений, обретает европейское соответствие/ означающее. Например, японские палочки для еды, по мнению путешественника, отличает многофункциональность. Они указывают на фрагмент блюда, «вводя в ритуал еды … фантазию”. Они “отщипывают кусочки пищи”. “Разделяют – отсоединяют, раздвигают, ощупывают”. Наконец, их четвертая функция, - в «перенесении” еды. На основании этих рассуждений палочки отждествляются с «пальцами”, “подставкой”, “лопаткой”. С чем у японских палочек нет сходства, - так это с ножом или вилкой. «… они – столовый прибор, который отказывается резать, хватать, измельчать, протыкать… благодаря палочкам пища перестает быть добычей, над которой совершается насилие (мясо, на которое набрасываются)…” (Барт Р. Империя знаков. – М.: Праксис, 2004. – С. 28). На взгляд Р. Барта, однако, и «новые”, адекватные японским реалиям термины нуждаются в уточнении. Так, назвать функцию палочек «отщипыванием” можно лишь с большой долей условности: «… щипать – слишком сильное, слишком агрессивное слово (слово, относящееся к скрытным девочкам, хирургам, портнихам и всевозможным подозрительным типам)…” (Там же. – С. 27).
Савчук В. В. Режим актуальности. – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та,, 2004. - С. 4.
