В классической философии задача онтологии формировалась в двух основных направлениях. Первое направление касалось описания трансцендентальных оснований наличествующего сущего, второе — описания самого наличествующего сущего. В одном случае онтология как таковая отождествляется с метафизикой, в другом — с философией природы, развивающейся в границах конкретно-научных исследований. Такая ситуация может быть допустимой, но только до тех пор, пока не задаются вопросом о собственном смысле онтологии. Именно этот вопрос поставил Хайдеггер в виде вопроса о смысле бытия.Безусловно, первым условием формирования онтологического дискурса нового типа является переосмысление самого понятия "бытие" на основе принципа онтико-онтологического различия. Этот принцип необычайно важен для развития онтологии, поэтому необходимо сосредоточить внимание на его формулировке и в связи с этим — на способе употребления понятий "бытие" и "сущее" в работах Хайдеггера. Именно в силу сложности проблемы, трудностей в постоянном удержании различия между бытием и сущим необычайную важность приобретает четкость употребления понятий. Провозглашение такого важного принципа, как онтико-онтологическое различие, несовместимо с взаимозаменяемостью или синонимией "бытия" и "сущего". Уже на первых страницах "Бытия и времени" автор ставит перед собой задание возвращения к наиболее важному онтологическому вопросу — вопросу о смысле бытия, о том, что "есть" бытие и что означает быть. Но тут же следует отметить, в связи с чем формулируется необходимость такого возвращения к вопросу о бытии: "Есть ли у нас сегодня ответ на вопрос о том, что мы собственно имеем в виду под словом "сущее"? Никоим образом. И значит вопрос о смысле бытия надо поставить заново" [1, с. 1]. Вопрос о смысле бытия оказывается направленным на определение смысла сущего. Даже настаивая на необходимости постановки вопроса, в котором бы опрашивалось само бытие, Хайдеггер сразу же отмечает: бытие — то, что определяет сущее как сущее. И хотя собственно бытие неотождествимо с сущим, в текстах Хайдеггера сохраняется сущностная связь между чистым бытием и сущим. "Поскольку спрошенное составляет бытие, а бытие означает бытие сущего, опрашиваемым бытийного вопроса оказывается само сущее. Оно как бы расспрашивается на тему его бытия" [1, с. 6]. Итак, задается вопрос о бытии, а спрашиваемым оказывается сущее, оно одно признается проводником в поиске смысла бытия. Но если бытие есть нечто кардинально отличное от сущего, если вся предшествующая метафизика обвиняется в забвении бытия как раз из-за подмены бытия сущим в онтологическом размышлении, то позиция Хайдеггера выглядит двусмысленной. Бытие — "всегда бытие сущего", поэтому на первый план опять выходит сущее и именно сущее вершит судьбу бытия.Глубинный смысл хайдеггеровского различения бытия и сущего касается различения сущего и бытия сущего — это показывает текстологический анализ. Вот какая модель предложена в "Европейском нигилизме": "сущее и бытие находятся на разных берегах реки, которую мы не называем и, вероятно, никогда не сможем назвать" [2, с. 215]. Таким образом, бытие и сущее всегда указывают друг на друга. Они и разделяются только для того, чтобы вновь соединиться в "бытии сущего". Вспомним те трудности, с которыми столкнулся немецкий философ, пытаясь вплотную подойти к решению задачи определения бытия во "Введении в метафизику". Бытие неопределимо, так как никогда не выступает для мышления в своей чистоте. Это в свою очередь обусловлено тем, что различие между вещью и констатацией ее существования, наличия не достигает сущности собственно онтологического мышления. Задача собственно онтологического дискурса, в первую очередь опирающегося на принцип различия сущего и бытия, состоит в освобождении мышления от ориентации на сущее и потребностей всех онтических дискурсов, освобождении мышления для постановки вопроса о собственном смысле бытия.Наряду с дальнейшими попытками четкого различения бытия и сущего, необходимо выяснить дискурсивные причины трудности постановки онтологического вопроса. Онтологический дискурс по-прежнему несвободен от онтических ориентаций, даже если формальной целью признается возобновление онтологического вопроса. Дело, очевидно, в ориентации дискурса как такового, направляющей его независимо от его содержания. Следует отметить, что отличительной чертой классического онтологического дискурса было не только отождествление бытия и сущего, даже бытия и бытия сущего, но и формирование в рамках корреспондентной теории истины. В "Бытии и времени" Хайдеггер осуществляет критику данной теории, направленную в первую очередь против убеждения, что истина содержится в предложении. Предлагаемая им концепция ά-λήθει’и, непотаенности, касается открытости сущего, в силу чего ориентирует поиск истины на раскрытие сущего. Корреспондентная теория истины опирается на связку истина-сущее. Выступая на первый план, обретая весомость, сущее покоряет себе истину настолько, что феномен истины считается второстепенным по сравнению с самим смыслом истины — знанием сущего. "Высказывание истинно, значит: оно раскрывает сущее в нем самом" [1, с. 218] — пишет Хайдеггер в "Бытии и времени". Именно такое понимание ориентирует не только онтологический дискурс, но и все дискурсы, покоряющиеся ценности истины, на описание сущего. Собственно онто-логический поиск не выполняет своей задачи, раскрывая лишь сущее. Поэтому важно выработать такое понимание истины, которое бы способствовало построению онто­-логического дискурса.В небольшой работе "О сущности истины" Хайдеггер совершает попытку введения проблематики истины в онтологический контекст. Но, не вдаваясь в подробности, следует отметить общий подход к вопросу об истине. Так, по мнению Хайдеггера, для этого вопроса неважно, о какой именно истине идет речь, об истине жизненной или экономической, политической или художественной. "Вопрос о сущности оставляет все это в стороне и затрагивает только то, что отличает всякую истину как таковую" [3, с. 8]. Таким образом, истина экономического расчета все еще считается примером истины, и, несмотря на требование "оставить все это в стороне", сохраняет свою силу. Вопрос об истине вынужден постоянно оглядываться на то, что, казалось бы, оставлено позади. Примеры истины касаются в первую очередь истины о сущем, а потому в исследовании  онтологический контекст превращается в онтический. Хайдеггер также употребляет словосочетание "истина бытия", и для утверждения необходимости сближения истины именно с бытием, а не с сущим, наличие этого словосочетания очень важно. Однако сочетание истины и бытия через родительный падеж создает ситуацию, аналогичную ситуации "истины сущего". Возможно, задача онтологии в осмыслении истины состоит не столько в замене сущего бытием, сколько в изменении самого конструкта "истина чего-то", который ориентирует на познание этого "чего-то", а саму истину оставляет "известной". В свете онтико-онтологического различия истина получает возможность обретения нового смысла, а онтология освобождается от требования быть самым общим описанием сущего. Отказ от характеристики истины через формы "истина чего-то", "истина о чем-то" и т.д. означает фактическую переориентацию в понимании самой истины. Приведенные формы ориентируют и дискурс про истину как таковую, и все другие дискурсы, которые стремятся достичь статуса истинности, на отражение сущего. Анализ работ Хайдеггера показывает, что такая ориентация, по крайней мере, несовместима с намерением изменить ситуацию "забвения бытия". И поиск собственного смысла истины, и построение онто-логического дискурса требует такого понимания истины, которое не связывало бы исследование и правила построения суждений с адекватностью, отражением и общей ориентацией на сущее. Отказ от связки "истина-сущее" является определяющим условием полной реализации в онтологическом дискурсе принципа различия бытия и сущего. Таким образом, именно на основе а-корреспондентной теории истины возможна а-корреспондентная онтология. Не только поиск ответа на вопрос о собственном смысле бытия, но и сама постановка этого вопроса возможна только при условии формирования такого онтологического дискурса, который не был бы ни метафизикой, ни философией природы, ни описанием картины мира, то есть не был бы описанием сущего. Оба дискурса, замещавшие онтологию, ориентированы на сущее, а точнее — на отражение, адекватное реальности описание сущего (трансцендентального или имманентного, "идеального" или "материального"). Ориентация на сущее неотделима от требования корреспондентности. Дискурс, связанный таким требованием, неминуемо направляется на отражение, отразить же он способен именно сущее, но никак не бытие. Последнее либо остается в забвении, либо отождествляется с сущим, что совершенно исключается хайдеггеровским проектом возобновления онтологического вопрошания.А-корреспондентная онтология, то есть такая онтология, которая отказывается от требования корреспондентного описания сущего ради создания возможности поиска смысла бытия, подготовлена попытками Хайдеггера ввести решение проблемы истины в онтологический контекст и введением принципа онтико-онтологического различения. Именно отказ от корреспондентности в онтологическом дискурсе создает условия для более полной реализации принципа онтико-онтологического различия и поиска собственного смысла бытия. А-коррепондентная онтология освобождается от необходимости следовать авторитету наличия, и тем самым открывает путь мышлению, направленному не на истину чего-то, не на бытие чего-то, а на истину и на бытие. Бытие может больше не связываться с наличием сущего, истина — с отражением сущего, а потому — освобождается путь для собственно онто-логии, которая, очевидно, должна быть а-корреспондентной, чтобы не повторить ошибки классической метафизики с ее "забвением бытия".
      
Список использованной литературы:
1.     Хайдеггер М. Бытие и время.— СПб.: "Наука", 2002. — 451с.
2.     Хайдеггер М. Ницше. Том II. — СПб.: «Владимир Даль», 2007. — 457с.
3.     Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник: Пер с нем./         Под ред. А.Л. Доброхотов.    — М.: Высш. шк., 1991. — 192 с.