Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №2, 2009

Д.Г. Доброродний
Психоанализ как методологический проект в социально-гуманитарном познании

«…Психоанализ вписывается в современную культуру в качестве её  герменевтики; иными словами, психоанализ сам есть момент развития  культуры, поскольку интерпретация, которую он даёт человеку, является непосредственным и весьма существенным вкладом в культуру как целое; благодаря психоанализу интерпретация становится моментом культуры; интерпретируя мир, психоанализ изменяет его» [1, с. 27].

Несмотря на довольно неоднозначную, иногда скандальную, судьбу, психоанализ на протяжении всего ХХ века оставался ярчайшим феноменом в культуре западной цивилизации. Психоанализ – это одно из немногих учений, которое действительно изменило нашу культуру, проникнув в общественное сознание, трансформировав мировоззрение и морально-нравственные устои. При этом для психоанализа всегда была актуальна проблема научного статуса, поскольку до конца неопределенной оставалась его принадлежность к какой-либо из сфер познания: естественнонаучных (медицина) или гуманитарных (психология) дисциплин, прикладных (психотерапия) или философско-мировоззренческих исследований. Такая «сложная» природа психоаналитического учения во многом определила долгий и неоднозначный процесс его интеграции в корпус научного знания. На протяжении всего ХХ века вопрос о статусе психоанализа поднимался неоднократно, сегодня он обретает особую значимость для отечественной философии и науки. 
В последнее время интерес к психоанализу на постсоветском пространстве постоянно растет. С этим движением «возрождения» связано и появление Институтов психоанализа (в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве), Всероссийской академии прикладного психоанализа, а также появление новых работ по философской и научной  интерпретации психоаналитического наследия. Однако большинство отечественных философов и ученых по-прежнему судит о психоанализе по классическим теориям З. Фрейда, К.Г. Юнга, А. Адлера, в лучшем случае, Ж.. Лакана и Э. Фромма.
Складывается парадоксальная ситуация, при которой эвристический потенциал одного из влиятельнейших течений ХХ века остается практически не востребован. Проблема осложнятся тем, что существующая в отечественной философии богатая традиция философии и методологии науки всегда была ориентирована на материал естествознания, в меньшей степени гуманитарного и социального познания, относительно же психоанализа вопрос сводился только к спорам о научности учения З. Фрейда [2]. Однако такая постановка вопроса не может принести положительного результата, поскольку дискуссии о научности психоанализа либо уходят в регресс поиска самих критерии научности, либо редуцируют все направление к отдельным положениям, подлежащим верификации / фальсификации.
На мой взгляд, проблема статуса психоанализа сегодня может быть рассмотрена в философско-методологическом смысле только как проблема отношения или взаимодействия психоанализа с конкретными науками, в рамках общей тенденции поиска методологических инноваций в широком культурно-историческом поле. Эта тенденция связана с глобальными трансформациями в современной науке, сопровождающимися переосмыслением природы познаваемой действительности и сменой научной рациональности, которые в свою очередь актуализируют методологический поиск и обращение к инновационным идеям и исследовательским проектам. Статус психоанализа в таком случае определяется его вкладом в решение научных и философских проблем, разработку новых теоретических принципов и методологических подходов. Анализ истории развития психоаналитического учения позволяет выделить те проблемные области в предметном поле социально-гуманитарного познания, где экспансия психоаналитических идей и методов имела и, возможно, будет иметь эвристический смысл.
В психоаналитическом движении с момента основания до наших времен, несмотря на все разнообразие школ и направлений, можно  выделить, по крайней мере, три вектора концептуализации и приложения учения, которым соответствовали различные исследовательские цели и задачи: психотерапевтическая практика, философско-мировоззренческая теория и «прикладной психоанализ». Эти уровни синкретично представлены еще в работах З. Фрейда, однако, постепенно они стали обосабливаться и в настоящий момент о них можно говорить как о самостоятельных стратегиях исследования. Каждая из этих «проекций» психоанализа по-своему реализует его методологический и эвристический потенциал, что позволяет наиболее полно представить научно-исследовательские возможности и перспективы этого направления.
Психотерапевтическая практика изначально обеспечивала психоанализ фундаментальными открытиями, на этом уровне происходило накопление эмпирического материала и апробация гипотез, формирование базовых принципов и положений учения. На уровне философской рефлексии они подвергаются серьезному теоретическому и методологическому осмыслению, концептуализируются, но главное, включаются в широкий контекст социально-гуманитарного познания в качестве составляющей более общих и универсальных теорий, описывающих бытие человека, общества и культуры. Наконец, на третьем уровне «прикладного психоанализа» идеи и методы, реализовавшиеся в психотерапевтической практике и подвергшиеся философскому осмыслению, аплицируются на проблемное поле социальных и гуманитарных наук, подтверждая эвристический потенциал психоанализа.
Существует обширная литература, посвященная возникновению, специфике и развитии психоанализа как метода лечения психических заболеваний, поэтому нет смысла еще раз подробно освещать данный вопрос. Для нас сейчас важнее зафиксировать те фундаментальные идеи и принципы, разработанные Фрейдом и его последователями-аналитиками в процессе психотерапевтической практики, которые оказали значительно влияние на развитие всего социально-гуманитарного познания и по-прежнему несут в себе огромный эвристический потенциал.
Во-первых, категория «бессознательное», известная философии задолго до Фрейда, в психоанализе обретает новое научное, предметное значение, подчеркивающее амбивалентную сущность всего учения. Бессознательное выступает сложным, динамичным, самоорганизующимся объектом, требующим для своего исследования нового подхода, сочетающего методы феноменологического описания, герменевтического толкования и детерминистского объяснения. Бессознательное выражает собой фундаментальное основание человеческой психики, важнейшую детерминанту индивидуального сознания, социального поведения и культурного творчества личности. Подобная предельно широкая трактовка бессознательного выводила психоанализ на уровень метадисциплинарного и междисциплинарного знания, определяющего не только различные направления психологии (детской, семейной, педагогической и т.д.), но и в целом задающего определенный ракурс для рассмотрения человеческого бытия. Понятие «бессознательное» интерпретируется и как индивидуальное, и как коллективное, культурное и природное, оно может выступить как операциональный конструкт при индивидуальном анализе, а может выступить в качестве фундаментальной философской категории, выражающей всё непознанное, непостижимое, неосознаваемое, неконтролируемое и при этом обуславливающее бытие человека.
В свое время З. Фрейд никак не мог решить, чем для него является психоанализ, что это: психотерапевтическая практика, научная теория, мировоззрение или философская система. З. Фрейд не был согласен с разделением «наук о природе» и «наук о духе» по предметному или методологическому основанию. Ему был необходим «объединительный» вариант, обусловленный представлением о сложности психической сфере человека, «преломляющей» сразу три реальности: биологическую (инстинкты, потребности), социокультурную («Другие», нормы, ценности) и собственно ментальную (самосознание, рефлексия). Психоанализ изначально был ориентирован на разрешение конфликта между этими реальностями на уровне единства и взаимодействия индивидуального, группового и всеобщего. Это потребовало объединения гуманитарного / герменевтического и естественнонаучного / детерминистского подходов.
Можно согласиться с П.Куттер в том, что психоаналитический метод «подобно медали имеет две  стороны, обе из которых лицевые, а именно - понимание  и объяснение». Понимание предполагает способность аналитика отмечать индивидуальные черты личности анализируемого. Объяснение при этом выстраивается психоаналитиком в соответствии с общими для всех людей закономерностями психического развития. Использование при объяснении психологических законов позволяет психоаналитику классифицировать доминирующие у пациента типы поведения и мышления, тем самым обосновывая свое понимание с научной точки зрения  [3]. Эта особенность найдет выражение в последующем философском психоанализе, что будет способствовать более глубокому пониманию знаково-символической природы социокультурного бытия и внеличностных детерминант бытия индивидуального, а также в «прикладном» психоанализе при организации комплексных, междисциплинарных исследований сложных человекоразмерных объектов.
  Вторым, очень важным успехом психоанализа можно считать обоснование и активное внедрение в практику научного исследования (в данном случае психотерапевтическую практику) диалогического подхода. З. Фрейд называл свой метод терапии «talking cure», то есть «лечение разговором», поскольку он видел задачу терапии в понимании и проговаривании пациентом причины своего заболевания, аналитик при этом, подобно Сократу, занимался майевтикой, помогал родиться истине.
Бессознательное – это продукт толкования, реальность, конституированная в процессе интерпретации аналитика и пациента. Единственной подлинной реальность существования бессознательного является реальность диалога пациента и аналитика, вне этого диалога бессознательное становится абстракцией. Феномены, относимые психоанализом к бессознательному, имеют значение в контексте интерсубъективных отношений ребенок-родитель, «Я» и «другой». Роль другого сознания – терапевтическая и творческая. Принципиальная установка на диалогическую сущность процесса психоанализа по мере углубления знаний о природе бессознательного только усиливалась и нашла наибольшее выражение в учении Ж. Лакана
В-третьих, в качестве специфической черты психоанализа исследователи очень часто называют метафоричность его языка. Эдип, Эрос, Танатос, Электра, Нарцисс – это не просто красивые названия для определенных процессов или явлений в психике, это символы трагичности, конфликтности и противоречивости человеческого бытия. Метафоричность языка психоанализа обусловлена поиском адекватного категориального аппарата для описания сложной системы психики. Многозначность понятия-символа соответствует многоуровневой, децентрированной и полисемантичной природе изучаемых феноменов. Кроме того, Эдип, Эрос и другие понятия-символы содержат в себе не только когнитивное, но и аксиологическое значение. Они передают внутренний мир личности, наполненный образами, чувствами и эмоциями, имеющими особую ценность для человека. Эта индивидуальная значимость, которой окрашиваются все психические феномены и процессы, определяет жизнь личности в большей степени, чем любые объективные закономерности. С помощью этих метафор Фрейд и его последователи пытались выразить все богатство и уникальность человеческих переживаний, не поддающихся формализации.
В дальнейшем язык психоанализа становится особым дискурсом трагедии личности в обществе и культуре, трагедии обманутого сознания. Он продолжает разворачиваться в концепциях других авторов, уже не имея прямой логической связи с клиническим психоанализом. Метафоричность психоаналитического языка придавала ему гибкость и своевременность в любом контексте, она инициировала проблемное поле, постановку вопросов, ответы на которые дает каждая эпоха по-своему. Возможно, специфика языка и особая, неоднородная природа психоанализа сыграли свою роль в том, что предпринятая в США попытка создать из него строгую клиническую науку привела к догматизации и глубокому кризису учения, в то время как нетерапевтическое прочтение Фрейда в Европе способствовало выходу психоанализа на новый теоретический уровень.  

В европейской традиции, особенно французской и немецкой, психоанализ включается в контекст университетского образования, либо как отдельная дисциплина, либо как предмет исследования других дисциплин, прежде всего философии. Н.С. Автономова называет этот подход «университетским психоанализом» (к нему можно отнести А. Грина, Ж. Лакана, Ж. Делеза, П. Рикера, Э. Фромма и др.) [4]. В рамках этого подхода проводится детальная ревизия фундаментальных принципов, анализ теоретических конструктов и методологии психоаналитического учения с позиций самых передовых достижений социально-гуманитарного знания, вскрываются его жизненно-практические и социально-критические возможности. При этом собственно терапевтическая проблематика отходит на второй план, и психоанализ становится источником вдохновения для широкого круга авторов, черпающих из него не столько концептуальные идеи или теоретические конструкты (они признаются устаревшими), сколько метафоры для последующей интерпретации в контексте современных проблем социума и своих собственных теорий.
Оригинальная трактовка сущности психоанализа и его потенциала в области социально-гуманитарных исследований дается в экзистенциализме, герменевтике, структурализме. Философское «прочтение» психоанализа представляет особый интерес, поскольку оно по-настоящему раскрыло эвристический потенциал учения, применив его концептуальный и методологический инструментарий для интерпретации феноменов и актуальных проблем социальной и культурной реальности. 
Для герменевтики учение о бессознательном и искусство толкования его символики выступают основанием для построения методологии познания знаково-символической природы бытия личности в обществе и культуре, открывающей перспективы для интеграции различных направлений исследования человека, общества и культуры в единую картину мира. Ю. Хабермас называет психоанализ «глубинной герменевтикой», П. Рикёр пишет о «фрейдовской герменевтике», А. Лоренцер развивает «психоаналитическую герменевтику», - эти и другие мыслители смогли абстрагироваться от излишнего редукционизма З. Фрейда и выделить в его учении главное – образец для анализа сложной знаково-символической природы индивидуального и социокультурного бытия через призму динамических процессов человеческой деятельности и коммуникации. Психоанализ дополняет герменевтическое искусство толкования текстов особой «техникой» интерпретации феноменов человеческой телесности, нерефлексивных форм проявления индивидуальности, открывая новые горизонты для философско-антропологических исследований.
В экзистенциализм психоанализ привносит представление о до- и внерефлексивной сфере переживаний личности, бессознательное психическое становится вместилищем экзистенции, сферой подлинного и непосредственного отношения человека к миру. Эти идей находят отражение в экзистенциальном психоанализе, к которому себя относили Ж.-П. Сартр, Л. Бинсвангер и др. Кроме того, в философской интерпретации бессознательное человека обретает знаково-символическую сущность и становится фундаментальным основанием интерсубъективности, взаимодействия индивидуального и общего, универсальных социальных и культурных структур и личностных смыслов и действий.
В творчестве Ж. Лакана, благодаря синтезу теоретических и методологических оснований психоанализа и структурализма, нашло реализацию одно из важнейших открытий социально-гуманитарного познания ХХ века – предметная материальная реальность для современного человека вторична по отношению к реальности символической, которая находит выражение в языке, пространстве коммуникации с «Другим»: «Символы и в самом деле опутывают жизнь человека густой сетью: это они еще прежде его появления в мире сочетают тех, от кого суждено ему произойти «по плоти»; это они уже к рождению его приносят вместе с дарами звезд, а то и с дарами фей, очертания его будущей судьбы; это они дают слова, которые сделают из него исповедника или отступника и определят закон действий, которые будут преследовать его даже там, где его еще нет, вплоть до жизни за гробом; и это благодаря им кончина его получит свой смысл на страшном суде …» [5, c. 32].
В интерпретации Ж. Лакана психоаналитическая терапия выступает образцом диалогического подхода в научном познании, поскольку предполагает активное участие пациента-анализанта в процессе терапии.  Гибкие и подвижные методики, направленные не на преобразование объекта (то есть психики пациента) по плану субъекта (то есть аналитика), а на актуализацию взаимодействия, свободную реализацию внутреннего потенциала личности, активно противостоят тотальности познающего субъекта: «Бессознательное - это дискурс Другого», это «то место, исходя из которого ему (субъекту) и может быть задан вопрос о его существовании» [6, c. 35].
Даже такой краткий обзор позволяет сказать, что философский психоанализ внес неоценимый вклад в понимание и исследование бессознательной знаково-символической и аксиологической природы как индивидуального (экзистенции), так и культурного, и социального бытия. К этому вопросу уже обращались отечественные философы, особенно можно выделить работы В.Н. Волошинова, Н.С. Автономовой, В.М. Лейбина, которые внесли большой вклад в «оправдание» научных и философских претензий психоанализа. Однако, для того чтобы в полной мере представить его эвристический и методологический потенциал, нужно обратиться непосредственно к той сфере, где он находит реализацию, к области «прикладных» психоаналитических исследований.

Не существует однозначного определения и единой точки зрения по поводу феномена «прикладного психоанализа». В западной традиции к нему обычно относят все, что выходит за рамки клинического психоанализа, «психоанализа в чистом виде», то есть классической аналитической ситуации: пациент-невротик, лежащий на кушетке, и аналитик, увлеченный свободными ассоциациями. В более узком смысле «прикладной психоанализ» понимается как «приложение психоаналитического знания к проблемам объяснения, методологии или технологии, возникшим в дисциплинах или областях человеческой деятельности, иных чем сама психоаналитическая практика»; или «использование инсайтов, полученных клиническим психоанализом, для расширения и углубления понимания различных аспектов человеческой природы, культуры и общества» [Цит. по 7, 485].
Однако сразу следует отметить, что это специфическое англо-американское понимание предмета и статуса «прикладного психоанализа», воплотившееся в официальную точку зрения IPA. З. Фрейд считал подобное разграничение неправильным: «По практическим соображениям и для наших публикаций мы приобрели привычку отделять клинический анализ от других приложений анализа. Но это не корректно. В реальности граница проходит между научным психоанализом и его применениями (в медицинской и немедицинской областях)» [8, с. 154]. Это разделение на теоретический и практический уровень психоаналитического учения также является весьма условным.
А. Эсман, к примеру, отмечает, что психоанализ как инновационная терапевтическая техника изначально существует в неразрывном единстве с широким культурным контекстом, который через аналогии, исторические параллели и символы входит в структуру психоаналитического знания. З. Фрейд нередко опирается в построении своей теории на самый разнообразный материал: собственные сны, фантазии и переживания, сексологию, литературу, антропологию и дарвинизм, - все это служило с одной стороны иллюстрацией его теории, но с другой стороны, отправной точкой его рассуждений.
Эвристический потенциал психоанализа привлекал представителей широкого спектра гуманитарных дисциплин, именно они на разных теоретических и методологических уровнях стремились интегрировать психоаналитический подход и инструментарий собственных наук. Выдающимися примерами подобного рода интеграции являются Питер Гей (Peter Gay) и Питер Ловенберг (Peter Loewenberg) в истории, Роберт Левайн (Robert Levine) и Вестен Лабарр (Weston LaBarre) в антропологии, Дональд Куспит (Donald Kuspit) и Элен Хандлер Спитц (Ellen Handler Spitz) в истории искусств, Мэридит Скура (Meredith Skura), Питер Брукс (Peter Brooks) и Норманн Холланд (Norman Holland) в литературоведении [7].
Методологический статус психоанализа в сфере современного социально-гуманитарного познания определяется не какими-то фундаментальными положениями о природе человека и культуры и не новыми открытиями в области бессознательного психического. Важнейшей сферой реализации эвристического потенциала психоаналитической мысли стало включение ее в контекст проблемных, ситуационных и комплексных исследований в качестве образца применения методологических и теоретических инноваций для решения конкретных задач.
В этом контексте можно говорить:
- об определенной «методологической прививке» психоанализа в структуру отдельных дисциплин, когда концептуальные и методологические наработки в области психоаналитических исследований дополняют уже существующие, позволяя более полно представить картину фрагмента познаваемой действительности (здесь можно привести яркие примеры из области социальной психологии и социологии, политологии и психологии власти, антропологии, педагогики, менеджмента);
- об использовании психоаналитических принципов и методов исследования человеческой психики и поведения в решении стоящих перед современным обществом комплексных проблем, требующих внимания со стороны широкого спектра научных дисциплин (проблема асоциального поведения, агрессии и преступности, наркомании, суицида);
- о «прикладном» психоанализе как определенном «case study», представляющем собой образец ситуационных исследований для области социально-гуманитарных наук (например, психоанализ художественного произведения);
- о феномене «прикладного» психоанализа («психоанализе культурной среды») как новой стратегии в сфере междисциплинарных исследований, направленной на изучение проблемы неосознанного воздействия на психику человека факторов социального и культурного окружения, прежде всего, традиционной и художественной культуры, кино и телевидения, а также возможного контроля и манипулирования массовым сознанием.
Рассмотрим наиболее яркие примеры каждого из этих направлений «приложения» психоанализа.
Работы З. Фрейда, А. Адлера, К.Г. Юнга, В. Райха, а в последующем В. Биона, О. Кернберга и других психоаналитиков оказали большое влияние на развитие социальных и гуманитарных исследований, особенно социальной психологии. Можно обозначить несколько фундаментальных дополнений, которые вносит психоанализ в рассмотрение феноменов социальной жизни:
1. Центральное место в организации любого исследования, имеющего отношение к психоаналитической традиции, занимает установка на признание фундаментальной детерминанты бессознательного, определяющей в различной степени все человеческие действия. Подобная установка правомерна и в отношении социальных групп. На всех уровнях социальной организации, начиная с семьи, небольшого коллектива и заканчивая большими человеческими массами (армия, толпа, религиозная община), можно наблюдать проявления нерефлексивной, неосознанной мотивации, спонтанности, нелогичности, противоречивости здравому смыслу и так далее. Все это говорит о существовании надындивидуальных бессознательных образований, которые реализуются всегда в психической деятельности отдельного индивида, но обуславливаются социальной, коллективной и массовой сферой человеческого бытия.
2. Психоанализ вводит в систему координат процесса познания социальных объектов индивидуально-историческую перспективу. Акцент делается не на общекультурных условиях реализации человеческой жизни, то есть контексте его существования, обусловленности традицией, ценностями прошлого, которые тоже имеют огромное значение, а на индивидуальной истории познаваемого феномена. Психическая реальность, с точки зрения психоанализа, это реальность производства смысла, который можно постичь, только проследив всю историю его конституирования, начиная с самого детства, когда закладываются фундаментальные значения.
Духовная и практическая реальность любой социальной группы также во многом определяется историей ее становления, начиная с момента рождения внутренней структуры социального образования, символизации социальных ролей и статусов, регламентации норм и принципов взаимодействия. Прошлый опыт социальной группы, выраженный в символике социального мифа, общей истории, легенде «рождения», определяет взаимодействие группы с внешним миром и другими социальными образованиями. Психоаналитический подход к исследованию любой социальной единицы предполагает необходимость учета ее исторического прошлого, позитивного или негативного опыта, который присутствует на бессознательном уровне «коллективного сознания» и способен оказывать на нее влияние на последующих этапах функционирования.
3. Психоанализ весьма успешно переносит концепцию собственного «Я» и его механизмов защиты на сферу групповых отношений. Наличие внутренних противоречий в группе и конфликтов с внешней средой вполне естественно. Они, как и в случае с индивидуальным психическим развитием личности, способствует выходу на более сложный и совершенный уровень внутренней организации (психики человека или социальной группы). Однако в некоторых случаях возрастающее напряжение, вызванное этими конфликтами, приводит к серьезным нарушениям в функционировании социальной системы с угрозой ее разрушения (как в случае с психическим заболеванием личности). Поэтому в социальной группе, как и в психике человека, существуют определенные механизмы защиты и компенсации, препятствующие нарастанию внутригруппового напряжения до критического уровня. Данные механизмы весьма разнообразны и их анализ является одним из перспективных направлений современной социальной психологии. 
Помимо интеграции в структуру социально-гуманитарных дисциплин своих идей и концепций, способствующих расширению объяснительного потенциала теорий, психоанализ обладает значительным эвристическим потенциалом в решении актуальных социальных проблем, требующих комплексного и «человеко-центрированного» подхода [9]. Например, наркотическая зависимость становится все более острой проблемой современного общества, решение которой требует подключения всех возможных ресурсов. Сложный, комплексный характер проблемы возникновения и распространений вредной зависимости обусловлен наличием, по крайней мере, трех уровней ее осмысления:
1) наркотики с их свойствами и способом применения;
2) среда и социокультурные факторы;
3) личность наркомана.
Общество на первом уровне ведет борьбу с изготовителями и распространителями наркотических средств, на втором, осуществляет профилактическую работу с людьми, проводит просветительские мероприятия и осуществляет поддержку и лечения наркотически зависимых лиц, иногда даже признает возможность зависимости как культурно-исторически обусловленную (например, легализация употребления алкоголя и «легких» наркотиков, табакокурения). Однако, все эти меры не позволяют радикальным образом решить проблему, поскольку недостаточно поддерживаются на третьем уровне – личностью наркомана, который практически никогда не способен добровольно отказаться от своей зависимости.
Психоаналитические исследования показывают, что главный фактор возникновения любой зависимости, в том числе от наркотиков и алкоголя, заключен не в особенностях их воздействия на организм и не в физиологических или социальных факторах, как бы они не были фундаментальны, а в «индивидуальном развитии, структуре личности и психодинамике наркомана, то есть в его внутренней проблематике» [9, с. 103]. Не само наркотическое вещество, а сознательное стремление воспользоваться им превращает индивида в наркомана. Психоанализ понимает под наркоманией внутреннее побуждение, не признающее ограничений стремление принять определенное вещество, не принимая в расчет вредоносность его воздействия.
Объяснение действия наркотика на человека в психоанализе дается на основе идей З. Фрейда о неудовлетворенности желания и регрессии, а также концепции «Я», «самости» и объектных отношениях. Особенность наркотических веществ в том, что они доставляют человеку одновременно и помощь и удовольствие, они устраняют или снижают восприимчивость к боли, обеспечивают защиту от невыносимого внутреннего напряжения. Наркотическое опьянение есть бегство от реальности, при патологической неспособности с ней взаимодействовать, находить компромисс, то есть это свидетельствует о слабости «Я». С помощью наркотического воздействия достигается регрессивное состояние, которое соответствует первоначальному детскому нарциссизму с его манией величия и представлением о магическом исполнении желаний при одновременном избавлении от депрессии.  Вся жизнь наркомана меняется в том смысле, что «Я» переходит от реалистического управления к «наркотическому», исполнение желаний и чувство всемогущества сопрягаются с разрушением нормальной организации структуры психики, особенно, «Сверх-Я», отвечающей за самоконтроль, моральную и социальную адекватность.
Психоаналитический аспект рассмотрения проблемы наркомании предполагает акцент на анализе причин индивидуальной психологической патологии, разработку определенных рекомендаций по предупреждению и лечению наркотических зависимостей на ранних стадиях их развития. Основное направление этой работы – укрепление «Я», его толерантности фрустрирующим факторам, его способности находить компромисс с окружающей действительностью, а также устранения негативных вытесненных переживаний детства, способных вызывать регрессии и инициировать уход от реальности личности при помощи наркотических веществ.
Что касается третьего направления «приложения» психоанализа, как разновидности «case studies», то ярким примером здесь выступает психоанализ произведения искусства, который достаточно часто встречается в различных вариациях. Любое произведение искусства может быть подвергнуто психоаналитической интерпретации в четырех основных ракурсах:
1) Рассмотрение сюжета художественного произведения (пьесы, поэмы, романа) как реальной последовательности событий с участием реальных личностей. В таком случае мы имеем дело с «психоанализом персонажей», выражающих наиболее типичные характерологические особенности и образцы поведения представителей определенной культуры, этноса или социальной группы. Первый и самый яркий пример мы встречаем у З.Фрейда – спонтанный анализ произведения Софокла наталкивает его на мысль о существовании типичного комплекса внутрисемейных отношений и конфликтов, определяющих последующее психическое развитие и здоровье личности – «комплекса Эдипа».
2) Возможно рассмотрение текста художественного произведения как потока свободных ассоциаций автора как «психоанализ автора». Редкая современная биографическая работа не использует психоаналитическую эвристику при интерпретации жизненного пути выдающейся личности. Однако подобный подход уместен не только при биографическом исследовании, которое через призму творения открывает тайны внутреннего мира художника, его переживаний и перипетий судьбы, но и при интерпретации самостоятельного смысла художественного произведения, который по ряду причин может быть скрыт и для самого автора. Основы такого анализа З.Фрейд заложил в работе «Леонардо да Винчи. Воспоминания детства», где он пытается постичь тайну написания «Моны Лизы».
3) Рассмотрение текста художественного произведения (слов, символов, образов) как самодостаточного материала для анализа совокупности производных психических содержаний, «следов». В таком случае психоанализ эксплицирует общекультурную символику бессознательного, универсальные значения и психологические механизмы, которые в последующем становятся системой координат для анализа конкретного психоаналитического опыта.
4) Психоанализ читателя как исследование реакции на произведение искусства. Анализ специфики психического и эстетического воздействия отдельных художественных форм на внутренний мир человека. Проблема воздействия на бессознательный уровень человеческой психики в настоящий момент приобрела значительно более широкий контекст и стала одной из актуальнейших для социально-гуманитарного познания.
Объединение этих ракурсов дает нам определенное целостное представление о феномене культуры, о его статусе, внутреннем и внешнем смысле. Психоаналитическая интерпретация вскрывает субъективную человеческую сущность творения художника, рассматривая его как бесконечный источник смыслов, находящийся на пересечении символических линий ярких страстей и эмоций, индивидуальных судеб, межличностных связей, исторических эпох и культурных традиций.
Что касается четвертого направления «приложения», то «психоанализ культурной среды», на мой взгляд, является ярким примером возможного развития современных психоаналитических исследований, основанных на междисциплинарном синтезе. Культурная среда в этом случае понимается как овеществленная проекция в мир содержания человеческой психики, в том числе ее бессознательной части. Эта проекция лежит в основе всех продуктов человеческой деятельности — таких, как мифология, искусство, религия, политика, общественные отношения и институты, начиная с семьи и заканчивая государством. «Психоанализ культурной среды» рассматривает эти продукты как производные системы символов и ритуалов, источником которых является человеческое бессознательное. Понятие «психоанализ культурной среды» подразумевает, с одной стороны, научное познание культуры, с другой — метод своего рода терапии культурного общества или корректировки культуры при возникновении в последней массовых психопатологий.
Основным методологическим принципом «психоанализа культурной среды» В.А. Медведев считает принцип «конкретности бессознательного», согласно которому бессознательное не обладает вечным и всеобщим статусом архаического фундамента личности, скрытый опыт которого определяет проекции человека во вне, напротив – человек живет в поле действия неявных поведенческих детерминант культурной среды. Окружающий мир символической культуры неявно воздействует на личность, порождая все богатство его духовного опыта, в том числе психические патологии, с которыми потом имеет дело психоаналитик: «Психика индивида не субстанциональна; она не порождает себя сама, реализуя логику заложенных в ней наследуемых схем и фаз развития. Психика реактивна, она формируется и существует в процессе коммуникации, организованной факторами культурной среды, в свою очередь обусловленными некими универсальными основаниями последней» [10].
Существование этих универсальных и устойчивых доминант культурной среды и их воздействие на личность определяет не только какие-то психические реакции, но и поддерживает в относительно стабильном типе организацию всей психической активности. Константные доминанты культуры символически формируют  бессознательное на уровне стереотипов эмоциональных реакций и сценариев реактивного поведения, выполняя функцию социализации личности. К компонентам такого «социального бессознательного» В.А. Медведев относит множество факторов неосознаваемого культурного воздействия, это совокупность форм дисциплинарного воздействия на тело, совокупность сексуальных запретов и предписаний, стандарты организации первичной коммуникации в семье, символические ресурсы родного языка, бытовой и художественной культуры, стереотипы историко-культурной традиции, социальная мифология и даже символические доминанты среды обитания (ландшафт, городская архитектура и пр.) [10].
Кроме константных доминант культурной среды, определяющих собою всю совокупность устойчивых психических свойств и повторяющихся психических реакций, существуют определенные каналы их воздействия на психику индивида. К ним относится реклама (прежде всего, телевизионная), телевидение (телесериалы, новостные и аналитические программы, популярные шоу), компьютерная среда, мода и массовая культура. Механизм, средства и способы этого воздействия подлежат психоаналитическому исследованию, с точки зрения их воздействия на мышление и поведение человека.
Безусловно, нужно учитывать, что психоаналитическая интерпретация имеет конкретные ограничения – это взгляд на человеческое существование через призму проблемы бессознательного, бессознательных детерминант человеческой мышления, мотивации, деятельности, речи и т.д. Психоанализ – это взгляд на человека через призму «конфликта и исполнения желания. Эти ограничения не дефект, но неотъемлемое свойство любой теоретической системы. Истинное психоаналитическое прочтение в лучшем смысле слова – это не просто редукционизм, но скорее исследование смыслов, соотношений и трансформаций. Это и есть приложение его представлений о развитии к человеческому поведению» [11, c. 104]. Экстраполяция методологии психоаналитической интерпретации на новые предметные области, также как и помещение психоанализа в новый социально-культурный контекст, требует серьезной предварительной работы на философском и методологическом уровне.
Можно с уверенностью утверждать, что психоанализ не может предложить какой-либо универсальной методологии социально-гуманитарного познания, общего принципа или подхода ко всем феноменам в рамках триады «человек – общество – культура». Однако использование психоаналитических инноваций на концептуальном и методологическом уровнях при исследовании сложных, системных объектов, включающих в качестве элемента человека, позволяет значительно расширить горизонт их описания, объяснения и понимания. Психоаналитическая интерпретация вскрывает многоуровневую структуру детерминант человеческого существования, подчеркивает эпистемологическую важность уникальных условий существования познаваемого объекта, его субъективных, внутренних закономерностей, обусловленных личностными переживаниями и оценками, выделяет принципиальную значимость динамических характеристик системы, важность ее комплексного анализа во взаимосвязи исторических этапов становления. Таким взаимодействием, конструктивным диалогом и интеграцией фундируется научно-философский статус «прикладного психоанализа», как и других проекций современного психоанализа.

Список цитированных источников

1. Рикёр, П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. - М.: Искусство, 1996. - 270 с.
2. Автономова, Н.С. К спорам о научности психоанализа // Вопросы Философии. – 1991. - № 4. – С. 58-75; Лекторский, В.А. О некоторых философских уроках З.Фрейда / В.А. Лекторский // Философские науки. - 2000. - №2. - С. 103-109; Руткевич, А.М. Научный статус психоанализа / А.М. Руткевич // Философские науки. - 2000. - №2. - С. 109-117.
3. Куттер, П. Современный психоанализ: Введение в психологию бессознательных процессов.  – СПб.: Б.С.К., 1997. – 344 с.
4. Автономова, Н.С. Фрейд в Европе и России: парадоксы «второго пришествия» // Философские науки. - 2000. - №2. - С. 117-123.
5. Лакан, Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или Судьба разума после Фрейда: Сборник. -  М.: Русское феноменологическое общество,  1997. - 183 с.
6. Лакан, Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. - М.: Гнозис, 1995. - 100 с.
7. Эсман, А. Что «прикладывается» в прикладном психоанализе // Russian Imago 2001. Исследования по психоанализу культуры. – СПб.: Алетейя, 2002. – С. 483-498.
8. Фрейд, З. Введение в психоанализ: Лекции. – М.: Наука, 1991. – 456 с.
9. Люрссен, Э. Проблема наркомании с точки зрения современного психоанализа // Энциклопедия глубинной психологии. В 4-х т. – М., 1998-2002. - Т. 2. Новые направления в психоанализе. Психоанализ в Восточной Европе. – М.: Когито-Центр,  МГ Менеджмент, 2001. – С. 103-133.
10. Медведев, В.А. Прикладной психоанализ – глобальная миссия и российская судьба // [Электронный ресурс]. – Режим доступа:  http://proekt-psi.narod.ru/biblio/medv_ppa.html.
11. Боудри, Ф. Очерки о методе в прикладном психоанализе / Ф. Боудри; пер. О. Лежниной // Russian Imago 2001. Исследования по психоанализу культуры: [сб. ст.]. – СПб.: Алетейя, 2002 – с. 84-105.

Архив журнала
№4, 2020№1, 2021кр№2, 2021кр№3, 2021кре№4, 2021№3, 2020№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1. 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2018№4, 2017№2, 2017№3, 2017№1, 2017№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№4, 2015№2, 2015№3, 2015№4, 2014№1, 2015№2, 2014№3, 2014№1, 2014№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба