Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №4, 2011

Поздравляем Иваненкова С.П. с днем рождения

Credo, Петрович!

К некоторым людям биографы должны быть приставлены при жизни. Не потому, что человек уж так ярко блистает, кумир миллионов, превзошёл всё и вся. А потому что ясно, что в его лице происходит нечто настоящее, и это настоящее утверждает собой нормальную, глубокую и полную жизнь во всём. Иного кумира поскоблишь чуть-чуть, и начинает проступать – где несоответствие заявленным принципам, где распущенность, нечистоплотность, суетность и т.д. А бывает наоборот. Видел ты человека и в не всегда привлекательных условиях, и в сермяге выживания, и с больным зубом, и в прочих «развенчивающих» обстоятельствах. А человек цельный. И эстетика его так глубока, что втягивает в себя как «причуды гения» всё, вплоть до стоптанных тапок. А когда убеждаешься, что «образ», а не без-образие не только как в эстетике, но и в этике никогда не исчезает, даже жизнь рядом с таким человеком начинает восприниматься иначе. Поскольку он не дробится на аудиторно-академического начётчика, с одной стороны, и на вульгарно-страдательное существо – с другой, а всегда мыслит в обыденной жизни категориями, возвышая её до действительности, оставаясь при этом простым и естественным, то такой человек уже не может быть ни для кого ни другим, ни странным. Он близок и уважаем людьми.

Его принципы самопонимания не расходятся с ним в самой напряжённой жизненной ситуации. Когда в самый трудный момент он умеет в правильной модальности поставить перед тобой вопрос: «А ты чего хочешь?», поставить так, что ты сам вопрос услышишь, сам ответишь и сам выберешься, опершись на протянутую им руку реальной помощи, тогда становится явным, что за надёжный, цельный и укоренённый в действительности человек перед тобой. Таков Сергей Петрович Иваненков. Поэтому записать сегодня это «биографическое» или человеческое важно – особенно за досадным отсутствием не предоставленных пока Историей – по упущению, не иначе – штатных его биографов.

Впрочем, я – как всего лишь случайный представитель некоторых из обширных кругов его общения – буду именовать героя так, как принято в этих кругах. А называют его всегда любовно-уважительно, всегда с лукавым подчёркиванием простонародно-патриархального уклада в отношении неформального старшинства, наличия некоторой дистанции по отношению к его «добротности», – ПЕТРОВИЧ. Кто-то усмотрит в этом некий псевдонародный китч (в котором он сам, конечно, не виновен), но вряд ли кто-то откажет в том, что основания для ассоциации с народным и народностью при взгляде на героя действительно присутствуют. И эти связи не внешние, а содержательные, глубокие.

Помню, когда-то давно по телевидению неоднократно прошел притчевый «мультесериал», центральным персонажем которого был некий Петрович. Порой совершенно несимпатичный и нисколько на нашего героя не похожий, но узнаваемый и популярный по какой-то «вот здесь» близости для каждого зрителя. При каждом очередном показе я невольно думал: как они догадались его Петровичем назвать? Не потому, что смешной герой или насмешливый автор были похожи на нашего Петровича, а потому что получившийся у них персонаж претендовал быть «народным» и во многом таким получился. А именно народности в избытке у нашего Петровича. В разном.

Дело, вроде бы, и не в том, что в каких бы столицах России и мира он ни бывал и где бы ни утверждал своё жизненное кредо, но всё равно главной точкой отсчёта и началом уложения для всего, главным пристанищем итогов всегда было и есть место под названием городок Жуковка Брянской области, где прошли его детство и ранняя юность. И на всю жизнь он сохранил взгляд на всё всегда в присутствии этой земли, этих людей, этой Родины. Вместе с теми, кто так же напряжённо смотрел на себя и на землю нашу, её историю не в отдельности от себя, а взятых совместно. В соотнесённости и в единстве. Возможно поэтому, например, особенное такое внимание и понимание у него к Пришвину и Лосеву.

Впрочем, окружающие чаще соотносили его с Марксом или с Лениным, что народности образа не мешает. Было видно не только, что он лучше других знает и понимает их (и сам, мол, «какая глыба»), но владеет методом, соответствующими взглядами на осмысление и на организацию жизни, что делало мысль и дело его доводимыми до простоты и жизнеспособности даже для стороннего или «простого человека». А это для людей часто основа признания умного: не «красиво говорит», не врёт, а действительно так понимает и так живёт. Про настоящее думает, не пустое.

Да и содержательно получалось так, что его напряжённая сосредоточенность на каких-то профессиональных предметах всё время разворачивала его к более глубокому пониманию и утверждению истинно народного. Так, забота о молодёжи как инновационном векторе, ставшая его главным профессиональным интересом, высвечивала необходимой оборотной стороной традицию и механизмы её трансляции, включения в неё, выявления и удержания имеющихся ценностей как ориентира для личностной и исторической самоидентификации – и молодёжи, и общества, и ученого сообщества. Когда в катастрофических процессах рушившейся на рубеже веков российской социальности оказались низвергнутыми многие ценности, именно Петрович, начавший в Оренбуржье молодёжную политику задолго до того, как о ней заговорили на общефедеральном уровне, в рамках изучения ориентаций молодежи противостоял «выплёскиванию вместе с водой и ребёнка» – таких, например, символов, как Победа в Великой отечественной войне или полёт Гагарина. Он всей этой целостной народностью – даже в узкопрофессиональной, казалось бы, сфере – живёт и работает.

И живёт в этом тоже по-народному. По-крестьянски, по-хозяйски как-то – в лучшем смысле этих слов. Не только в силу отмеченной добротности и глубины, укоренённости, но и по бытовому нраву как бы. Так, в народе принято добро копить. И хорошие книжки, хорошие мысли, хорошие дела и люди должны собираться, копиться, давать новое качество жизни, создавать сокровище – и кров, и кровь, и совместность. А потом дариться под этим кровом – ученикам, коллегам, молодёжи. Петровичу даже в профессорах на детей времени не жалко. Как просто он раскладывает перед ними роскошь систематичности философского мышления, богатство порядка в голове! Создавать атмосферу интеллектуальной роскоши и праздника в жизни, весёлой игры – от тонкого саркастического анализа политической ситуации или язвительно меткого прозвища неудачливому политикану до содержательно-наставительных притч за шахматной доской – здесь он прямо-таки восточный падишах, Али-баба и Хоттабыч одновременно. Весёлый и щедрый жизнелюб и работник.

Он живёт в философии и в жизни так, как выживает простой человек на войне: по-рабочему, по-боевому, несуетно и весело. Во всяком случае, без греха уныния. Так, как выживал в непростой ситуации сложный человек Твардовский и простой герой Василий Тёркин. И даже то, как часто наш Петрович прибегает к цитированию – точнее, к введению в свидетельство и в разговор, в совместное проживание – именно Твардовского, мне кажется неслучайным и важным. Нет в этом его цитировании ни интеллигентской эрудированности, ни – напротив – маски простеца. Простое важно ему как жизнь и как возможность возвращаться к жизни из самой сложной мысли. А культурное соприсутствие «зубров» разных эпох, уровней и направлений в обсуждении положения дела здесь и сейчас любого вводит не только контекст культурной Ситуации, но и дает ощущение возможности Быть. Быть – не только и не столько с Петровичем, но рядом с ним и отчасти через него – со смыслом. А значит – с самим собой.

В результате такого вот оборачивания, витка восхождения к себе сам Петрович остаётся как бы за скобками, изымается. Мы остаёмся собой и с собой, что вдвойне ценно. Ибо наряду с указанной выше соединённостью аристократизма и простоты, наряду с эстетикой органически усвоенной и проживаемой культуры, здесь есть ещё один важный – особенно для молодёжи, для растущих и ищущих, аспект: вместо навязчивой явной искусственной методологизации происходит «естественное» засеивание и проращивание. Вещь редкая, но способность Петровича к совместной работе и собственный его пример ставить перед собой проблемы и отвечать за их решение позволяют так себя вести. Причём – ещё раз – всё происходит «так просто», а методология так «выносит за скобки» самого Петровича, что он нередко остаётся всего лишь добродушным всеобщим любимцем. До понимания же его Учительства доходят значительно позже.

Впрочем, в ученики к себе он никогда никого и не зазывал. Звал поработать – тех, кому было, по его мнению, в этот момент не грех поработать: для применения и развития имеющихся у кого-то способностей; для пробных шагов по реализации заявляемых кем-то устремлений; для того, чтобы кто-то не только смог избежать одиночества, но и найти себе роль в кругу соратников; наконец, для того, чтобы кто-то мог подработать, заработать на «кусок хлеба», если уж очень нуждался человек. То есть, сначала всегда звал поработать из филантропии. И только потом, когда человечек продолжение такой работы начинал держать за важное для себя или представлять как своё, тут Петрович почитал за долг объяснить, как какая задачка может грамотно ставиться и решаться, куда, где, какой лопатой копать. И отпускал на свободу. Но не из поля своего наблюдения и готовности помочь. Кто не хотел, тот не приходил. Зато те, кто приходили, приходили всё более – к Учителю.

Однако – с учётом предоставляемой свободы и снижая пафос до уровня возможностей большинства населения – лучше назовём этого Учителя Консультантом. Это позволит не только сильнее обозначить среди его учеников самостоятельных и зачастую действительно уже довольно крупных деятелей (политиков, управленцев, исследователей), но и высветить ещё одну удивительно органично решаемую Петровичем проблему. Проблему существования консультирования и самого консультанта как реализуемой позиции. В наше время практически повсеместно торжествующей воинственной невменяемости, господства ублюдочных подходов и столь же незаконно рожденных и продвинутых идеек и «проектов», когда даже экспертное знание в условиях его адекватной отнесённости к предмету зачастую игнорируется, говорить о консультировании – как не обусловленном исключительно чужеродно-межличностными мотивами – практически невозможно. Чтобы в наше время принять, востребовать сколько-то регулярно, не по кланово-биографическим или конъюнктурно-политическим соображениям, кого-либо себе в консультанты, этот консультант должен быть действительно в разных отношениях очень убедительной (не только в психотерапевтическом смысле) фигурой – и по собственным достижениям, и по авторитету, влиянию, профессиональному уровню, и по основательному спокойствию.

Петрович – для многих неслабых – консультант. Впрочем, возвращая сюда уместный пафос, скажу, что всё-таки – Учитель. И это важно не только для этих учеников, но и для свидетелей того, что Учитель и его наличие, как и наличие учеников – не благое пожелание для культуры, а онтологически укоренённое отношение. Хотя для отдельных свидетелей это явление «чем-то стукнутых», но от этого не менее настоящих и стОящих шукшинских «чудиков» – лишь удивительный факт, но для твёрдых и настоящих людей он – доказательство того, что так жить можно, и что так жить естественно. И неважно, Кутузов перед нами, тушинская батарея или некто, ещё не нашедший соответствующего героизирующего контекста для своего «стояния на своём», – факт, что это имеет самое прямое отношение к настоящему и твёрдому корню народной жизни, отменить нельзя. Даже если, как отмечалось выше, Петрович может быть вынесен за скобки, облегчен и переконструирован иронией в героя, например, анекдотов (как Чапаев), элиминировать и явление Петровича, и объясняемый данный смысл ему подобных из нашей культуры уже нельзя. Из ее описаний – можно, а из самой культуры – нельзя.

И, не торопя события, с риском быть побитым близкими Петровичу людьми, зайду еще в одну тему. Однажды – к слову пришлось – заметил он вслух, что если уж под чем и лежать его бренному телу, то он предпочёл бы камень, огромный простой булыжник, большущий валун. Без эпитафий и без биографической информации. Без лишней – добавлю уже от себя – суеты, не отнесённой к этому как к знаку памяти, к знаку напоминания. Простое и твёрдое, основательное – как и сам наш герой – решение… Но что уж несомненно и точно, так это то, что если и должна была найтись надпись, глубоко выбитая на этом вековом камне, так это одно слово – Credo! Как признание осмысленности веры и веры в осмысленность. Как утверждение системы принципов не только в качестве идеологии, но и онтологии. И как деятельностной программы – не только исследовательской, но и практически-преобразующей – широкой общественной, общечеловеческой. Как утверждение человеком содержания себя – того, что «сам есть», и в это верует. Как есть его журнал «Credo».

Эта сложная, вроде бы, по конструкции и очень интимно-индивидуальная по экзистенциальному отношению и по пути обретения специфически «философская вера» выступает в Петровиче как ещё один народный «по жизни» атрибут. От неё исходит такая уверенность и покой по отношению к научному труду и такая готовность трудиться спокойно в науке, такое тёплое и твёрдое ощущение, что в науке, в отношении к истине (и к правде) есть и могут быть наши корни. И тогда наука как дело, как возводимый артельно дом, как расписываемый храм, в который пустили подмастерьем к мастерам, воспринимается рядом с такими «петровичами» по-мужицки работно, ладно, весело, как своё, как наше. Есть Мы, есть Дело, есть Истина, есть История. Верую! Спасибо этому Дому, всем его жителям. И тебе, Петрович. С днем рождения!

В.В.Солодкий

Оренбург, 2011

Друзья и коллеги присоединяются к вышесказанному, поздравляют Сергея Петровича с 55-летием и желают ему крепкого здоровья, новых идей и воплощения творческих замыслов.

Архив журнала
№4, 2020№1, 2021кр№2, 2021кр№3, 2021кре№4, 2021№3, 2020№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1. 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2018№4, 2017№2, 2017№3, 2017№1, 2017№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№4, 2015№2, 2015№3, 2015№4, 2014№1, 2015№2, 2014№3, 2014№1, 2014№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба