Бурное развитие массовой коммуникации, предопределенное ее значением и ролью в функционировании современного информационного общества, привело к тому, что сам объект, то есть массовая коммуникация как сфера деятельности общества, в значительной мере опережает его осмысление и концептуализацию в рамках наук, исследующих данную сферу, иными словами, на сегодняшний день гносеологический аспект теории массовой коммуникации не соответствует ее онтологическому аспекту. Учитывая сложившуюся ситуацию, возникает необходимость проведения философско-методологического анализа теории массовой коммуникации, способствующего концептуализации представлений о массовой коммуникации как социальном процессе. 
  Определяя содержание исследования как концептуальный, философско-методологический анализ той или иной теории, мы, тем самым, вступаем в область исследований, именующуюся “философия науки” или “философские проблемы науки”.
Для философского подхода к науке определяющим является стремление как бы реконструировать знание, достигнутое в ходе научных исследований, постигнуть тот или иной научный феномен как результат деятельности субъекта, познающего объективную реальность, как "попытку прорваться за границы субъективной ограниченности". 
Исследованиями в данной области установлено, что философская проблема науки возникает как выражение некоторого рода противоречия определенных результатов конкретно-научного познания с наиболее общими, целостными представлениями о мире и о способах его освоения человеком, содержащимися, прежде всего, в философских понятиях, категориях, принципах и законах.
При этом само противоречие, порождающее философскую проблему науки, может быть обусловлено разными причинами. Во-первых, это успехи конкретно-научного знания, и тогда проблемность заключается в необходимости философского обоснования этих результатов путем “вписывания” их в систему культуры в целом.
Во-вторых, это - неудачи научного познания, и тогда необходимость в философском анализе порождается отсутствием в данный момент научных средств для объяснения того или иного явления природы или общества. В таких условиях философия может не только обосновать принципиальную возможность конкретно-научного познания соответствующего фрагмента действительности, но и, опираясь на имеющийся конкретно-научный материал, исходя из философских соображений, предложить в качестве гипотезы вариант возможного объяснения. Такая ситуация характерна для наименее развитых теорий, а также теорий, находящихся на том или ином этапе своего становления .
К настоящему моменту в среде ученых, разрабатывающих данную проблематику, четко осознан тот факт, что “для нашей науки наступило время, когда ее дальнейшее развитие зависит, прежде всего, от совершенствования ее теоретического фундамента, от изучения закономерностей, которые лежат в ее основе... В самых различных областях нашей науки - будь то история журналистики, методика, исследование специфики средств массовой информации или социология журналистики - дальнейший прогресс познания в значительной степени зависит от систематизации уже полученных, довольно значительных (объемных) знаний... Ядром этой задачи является дальнейшая разработка категориальной системы теории.., то есть системы общих, основополагающих понятий, которые позволяют понять сущность…”. 
Наука о массовой коммуникации в течение последних десятилетий достаточно активно развивалась, но развивалась преимущественно “вширь”, а не “вглубь”, исследования носили описательный, а не объяснительный характер, результатом чего явилась в целом сравнительно слабая разработка собственно теоретических проблем, а также недостаточно четкое выделение самого предмета исследования – журналистика, массовая коммуникация, СМИ, СМК – эти, далеко не совпадающие объекты исследований, синонимизировались в процессе их категориального осмысления, что привело к еще большей путанице в процессе формирования теорий, исследующих данный социальный процесс. 
Одним из отрицательных результатов этого является отсутствие согласованных, единых представлений об общеизвестных моментах исследуемой сферы. Такая ситуация не есть порок науки о массовой коммуникации, но ее необходимый этап, после которого могут быть предприняты попытки систематизации накопленного знания, попытки категориального упорядочения и согласованности, а также попытки анализа данного феномена с позиций социальной философии. 
Главными причинами неспособности современной теории массовой коммуникации адекватным образом сформулировать собственные основные положения являются:
- засоренность теории идеологизаторскими привнесениями, отрицательным образом влияющими на ее способность к выявлению сущности деятельности, теорией которой она является;
- недостаточно высокий уровень методологической оснащенности теоретиков, пытающихся сформулировать основные положения теории.
В действительности эти причины являются взаимообусловливающимися, что увеличивает их отрицательный эффект.
Вышеназванные причины привели к складыванию в теории массовой коммуникации ситуации, когда она, опираясь на методологически недостаточно выверенные парадигмы, оказалась лишенной в данный момент времени научных средств для удовлетворительного в научном плане объяснения собственного предмета. Возникло противоречие между развитым объектом (собственно массовая коммуникация как система деятельности) и его отражением в теории (теория массовой коммуникации в современном ее состоянии), с одной стороны, и между теоретическими результатами, полученными в теории массовой коммуникации, и социально-философскими и общесоциологическими представлениями об обществе и способах его познания, лежащими в основании общественных наук, с другой.
Выражением данного противоречия в обеих его “ипостасях” и является, на наш взгляд, сложившаяся в теории массовой коммуникации проблемная ситуация, носящая, как представляется, ярко выраженный характер философских проблем второго типа, связанных с определенными теоретическими трудностями, возникшими в этой фактически становящейся теории, и настоятельно требующая ее методологического, по сути,социально - философско анализа.
Задачей подобного философско-методологического анализа теории является формулировка варианта объяснения предмета этой теории, то есть основных закономерностей массовой коммуникации как системы деятельности, выраженных в адекватной действительности системе категорий и понятий, отвечающей требованиям научности, (прежде всего, логически непротиворечивой рациональности). Важнейшей предпосылкой решения такой задачи выступает философско-методологический подход к теории массовой коммуникации, выражающийся в философском освоении результатов научных исследований в данной области знания, в попытке реконструкции этого знания на основе общих принципов, принятых в данной (то есть, научной) философии, в том числе и правил обращения с ними (логика).
Приступая к анализу теории массовой коммуникации, обратимся, прежде всего, к анализу и разграничению синонимичных представлений, бытующих в сфере исследований массовой коммуникации. Одной из самых больших проблем, затрудняющих развитие теории массовой коммуникации, является, как уже упоминалось, неразличение таких явлений, как массовая коммуникация, журналистика с СМИ.
  В работе Е. П. Прохорова “Введение в теорию журналистики” все эти явления понимаются как журналистика, которая определяется как социальная система в совокупности следующих сторон и проявлений:
 - как особый социальный институт;
 - как система видов деятельности;
 - как совокупность профессий;
 - как система произведений;
- как комплекс каналов передачи массовой информации, или, в обобщенном виде как специфический социальный институт, деятельность в рамках которого требует особых профессиональных знаний и навыков по созданию системы различных произведений для широкой совокупности каналов массовой информации различной социально-творческой направленности” . 
С. Г. Корконосенко так же своди всю массово-коммуникативную деятельность к журналистике и дает следующее определение: “Журналистика - это общественная деятельность по сбору, обработке и периодическому распространению актуальной социальной информации (через печать, радио, телевидение, кино и т.п.); еще одно значение слова - система предприятий и средств сбора и доставки информации: редакции, телерадиокомпании, информационные агентства и их производственно-техническая база. Термином “журналистика” обозначается также продукция журналистской деятельности - произведения, из которых составляются номера газет и журналов, программы радио и телевидения” . С такой трактовкой понятия “журналистика” согласен и Н.Н.Липовченко.  
Представляя собой, по существу, описание журналистики как явления, а не собственно теоретическое понятие, подобное понимание журналистики не вычленяет системообразующего признака предмета, а, значит, не позволяет вскрыть его сущность, рядополагая совершенно не рядоположенные аспекты сферы общественной жизни, именуемой “журналистика”. В самом деле, какая сторона (или аспект) последней является определяющей, то есть, определяющей все остальные стороны (или аспекты)? Особый социальный институт? Или система видов деятельности? Или, может быть, совокупность профессий? Или что-нибудь еще?
Как известно, теория (для того, чтобы состояться как теория) в категориально-понятийном плане должна представлять собой теоретическое развертывание исходной категории в систему категорий, подчиняющихся определенной субординационно-координационной связи. Только тогда это будет система (то есть ансамбль), а не конгломерат категорий, сведенных под одну крышу на том только основании, что все они выступают в качестве значений термина. Для того, чтобы попытка построить такую систему, имела успех, представляется необходимым прежде всего привести в систему те термины, которые так или иначе описывают исследуемый объект, то есть массовую коммуникацию. Поэтому под массовой коммуникаций мы будем понимать некий социальный процесс, включающий в себя две стороны, две составляющее – журналистику, как творческий компонент, и СМИ, как технический компонент, «отвечающий» за тиражирование и распространение продуктов журналистики как творческой деятельности.
Так в чем же искомая сущность массовой коммуникации, за каким синонимами и терминами она скрывается? Ведь лишь выявив сущность социального процесса или явления, мы сможем построить такую систему категорий, сформировать такую теорию, которая будет обладать эвристической ценностью и способствовать не только дальнейшему изучению своего объекта, но и его дальнейшему развитию и совершенствованию.  
В другом месте своей работы Е.П.Прохоров говорит о “массовой информации” как базисном понятии, центральной категории теории журналистики, делая вывод, что “через характеристику деятельности журналистики по сбору, обработке, компоновке, распространению массовой информации проявляется сущность журналистики как особой сферы социальной деятельности”.  
И этот вывод, как представляется, бесспорен: действительно, то, что именуется в теории массово-информационной деятельностью - есть явление, то есть то, как является, проявляется ее сущность. Но это явление не журналистики, а массовой коммуникации как социального процесса, и при этом сама сущность массовой коммуникации “ускользает” от исследователя, оставаясь невскрытой. Подобные возражения вызывает и приведенное выше определение С.Г. Корконосенко.
Известный шаг вперед в этом направлении сделал Г. Першке, предложив категорию “духовное производство” в качестве исходной категории для построения теории – и хотя он также говорит о теории журналистики, совершенно очевидно, что он описывает массовую коммуникацию как социальный процесс.  
Базируя систему категорий теории журналистики на понимании сущности предмета этой теории как вида духовного производства, автор добивается серьезных успехов в формировании системы категорий теории как процесса развертывания исходной категории. Попытка описать всю систему журналистики (т.е.массовой коммуникации – Т.Н.) на основе понимания структуры производства как цикла взаимопереходящих друг в друга этапов: “производство - распределение - обмен - потребление” представляет собой определенную эвристическую ценность.
Однако и этот подход, при всех его бесспорных достоинствах метатеоретического и методологического плана, на наш взгляд, не может быть положен в основу теории массовой коммуникации по той причине, что и при таком подходе к пониманию предмета теории, искомая сущность массовой коммуникации, даже понятой как журналистика, снова остается не вскрытой, под сущностью в этой концепции понимается нечто отличное от нее.
 Духовное производство, вне всякого сомнения, имеет прямое отношение к массовой коммуникации, выступая одной из важнейших ее сторон. Но, когда мы говорим о массовой коммуникации как духовном производстве, речь все-таки идет о содержательной ее стороне, то есть о содержаниимассовой коммуникации, а не ее сущности, являющейся, как известно, инвариантом содержания, не совпадающим с ним.
Субстанцией социального является деятельность, поэтому адекватным действительности основанием теории массовой коммуникации логично было бы принять теорию деятельности и, значит, субстанциальной характеристикой самой массовой коммуникации представить ее понимание как системы определенного вида деятельности. “Во всем “пространстве” социального не окажется ни одного явления, которое не представляло бы собой некоторую “ипостась” деятельности. В мире социального она подобна углероду, который “прячется” за внешне противоположными алмазом и графитом, составляя в действительности их “тайную сущность” или собственно субстанцию...” 
Именно в этом понимании состоит суть деятельностного подхода к социальной действительности, который выступает в качестве объяснительного социально-философско принципа, и который мы принимаем в качестве методологического основания при исследовании нашего предмета.
Деятельность есть специфически человеческая форма активного отношения к миру, определенный тип бытия в мире. В этом - суть деятельности.
Содержательно она представляет собой целесообразное изменение и преобразование мира, целесообразную активность человека, выступающую как “саморегулируемое поведение в среде существования, направленное на самосохранение в ней путем целесообразной адаптации к ее условиям” .
В зависимости от цели исследования типологизация деятельности возможна по различным основаниям. С точки зрения статуса продуктов деятельности сама она подразделяется на материальную и духовную. С точки зрения способов существования любой вид деятельности выступает в виде единства противоположности двух способов деятельности – живой (актуальной) и деятельности опредмеченной, овеществленной в ее результатах.
В зависимости от характера преобразования можно выделить две формы деятельностного изменения: деятельность практическую, связанную с собственно материальным преобразованием мира, и духовную, (теоретическую), изменяющую мир идеально, т. е. отражающую и преобразующую действительность в форме идей, мыслей.
При этом важно отметить, что “ отношение практической и духовной деятельности не есть отношение двух видов в рамках единого “рода” - деятельности “вообще”. Общество - это система практической деятельности, включающей духовную деятельность как свое относительно обособившееся опосредование. Духовная деятельность - порождение практики и как таковое существует лишь на ее основе. Различение практической и духовной деятельности является внутренним различением в системе практики”. 
Наряду с практической и духовно-теоретической деятельностью выделяют также особый вид деятельности, связанный с материально-практическими изменениями, вызываемыми духовной деятельностью, Речь идет о духовно-практической деятельности, функцией которой является внедрение выработанных духовных образований в сознание людей, повышение их образовательного уровня, формирование их мировоззрения (миросозерцания) и т.д.
 И если продуктом духовно-теоретической деятельности выступает идеальное в чистом виде как духовный потенциал общества, его духовные ценности, то продуктом духовно-практической деятельности являются те же духовные ценности, но усвоенные людьми, ставшие их достоянием, то есть превратившиеся в убеждения, основанные на них социальные установки, стереотипы поведения, традиции и т. д.
В частности, “духовно-практическая деятельность включает в себя и идеологическую деятельность, направленную на формирование у людей определенных элементов общественного …сознания посредством пропаганды, агитации, обучения, просвещения, а также моральных наставлений, судебных решений, церковной проповеди и других средств “обработки людей людьми”. 
Как представляется, именно к сфере духовно-практической деятельности принадлежит предметная область массовой коммуникации как вида деятельности, при этом журналистика в этом процессе занимается созданием духовного продукта, т.е. выполняет духовную деятельность, а СМИ, транслируя продукты данной деятельности, выполняют практическую деятельность. 
Любое исследование, связанное с анализом духовно-практических разновидностей социальной деятельности, рано или поздно вынуждено обратиться к изучению проблемы массового сознания. Рассмотрение массовой коммуникации как системы социальной деятельности с необходимостью приводит к выводу, что ее объектом, сферой применения ее продуктов является именно массовое сознание. Несмотря на солидный объем публикаций, посвященных этому феномену, удовлетворительной ясности в его понимании пока нет. На наш взгляд, все проблемы в изучении массового сознания упираются в определение последнего, исходящее из количественного критерия. Многие авторы пытаются определить носителей массового сознания, отталкиваясь, например, от границ социальных общностей (классов, наций, этносов), или, используя привычный метод разграничения понятий индивидуального и группового сознания, исходят при определении массового сознания из понятия "масса". Такой "этимологический" подход привел, например, Б.А.Грушина к признанию того, что сущность массового сознания не поддается определению, и что этот феномен носит "экс-групповой" характер.
Для решения такого рода проблем возникает необходимость введения других критериев определения массового сознания, базирующихся не на количественных, а на качественных характеристиках изучаемого объекта.
Ибо в данном случае речь идет о сознании, вплетенном непосредственно в практическую деятельность людей, то есть обыденном сознании, являющимся моментом, стороной, аспектом собственно практической деятельности, отдельных ее актов, независимо от того, каким путем получено знание, лежащее в основе такого сознания.
И в качестве такового, вплетенного непосредственно в практику сознания, обыденное сознание (знание) является практическим сознанием, противостоящим (категориально) сознанию (знанию) теоретическому.
В этом аспекте рассмотрения обыденное сознание предстает как массовое сознание (знание), а теоретическое - как специализированное сознание (знание). 
Деление сознания на массовое (практическое) и специализированное (теоретическое) есть, таким образом, деление, связанное с различением практической и духовной деятельности, где “с точки зрения целого материальные компоненты функционально преобладают в практической деятельности (практике), поскольку ее целью является преобразование действительности, а в духовной деятельности, наоборот, функционально преобладают духовные компоненты, поскольку ее цель - отражение действительности” .
Именно понимание массового сознания как сознания практического, где связь практического действия и мышления имеет непосредственный характер, является адекватным пониманием этого объекта, снимающим возникающие у исследователей теоретические и методологические трудности, связанные с объяснением этого феномена.
Соответственно тому, как сознание делится на уровни “вплетенности” в практику - массовое (функционирующее в ней непосредственно) и специализированное (требующее для функционирования в практике опосредования массовым сознанием), социальная информация также существует в двух уровнях - специализированная информация и массовая информация, являющаяся инструментом в функционировании массовой коммуникации, используемым при ее воздействии на объект деятельности, то есть на массовое сознание. В данном контексте массовая информация должна быть понята не как информация, носителем и объектом которой является некая не поддающаяся определению масса, а как противоположность специализированной информации, циркулирующей, распространяемой на уровне специализированного сознания, информационно обслуживающей его и представляющая собой специализированные знания, предназначенные для передачи. Массовая же информация циркулирует в том слое сознания общества, которое определено как массовое сознание, то есть сознание практическое, непосредственно вплетенное в практическую деятельность как ее момент, сторона.
Продолжая анализ массовой коммуникации как системы деятельности, исследование следующим своим логическим шагом закономерно выходит на проблему субъектов деятельности вообще, субъектов массовой коммуникации в частности, ибо деятельность как таковая всегда есть чья-то деятельность, то есть деятельность неких социальных сил, выступающих ее субъектами. Адекватное действительному положению вещей определение субъектов той или иной деятельности есть одна из важнейших предпосылок её успешного анализа в целом. 
При этом важно иметь в виду, что процедуру выявления субъекта деятельности необходимо осуществлять в каждом вновь предпринимаемом исследовании заново, ибо одна и та же социальная инстанция (индивид, группа) в одних видах деятельности может выступать как субъект, в других - в иной роли, причем эти деятельностные ряды могут быть осуществляемы как синхронно, так и разновременно.
Социальная философия определяет субъект как источник направленной активности , или, в более строгой формулировке, как индивида или группу их, которая реализует самостоятельно выработанные программы (действий). В этом положении заключен критерий отличения субъектов деятельности от иных ее участников (средств).
Иначе говоря, субъект - это та социальная инстанция, чью потребность удовлетворяет продукт данной деятельности. Поэтому, чтобы определить субъекта той или иной деятельности или, соответственно, того или иного деятельностного акта, необходимо дать однозначный ответ на вопрос: “Чью потребность удовлетворяет продукт данной деятельности (данного деятельностного акта)?”
Кто же является субъектом массовой коммуникации как деятельности? Не вскрыв сущность массовой коммуникации, трудно говорить однозначно об ее субъекте, но, с другой стороны, намечая подходы к определению субъекта массовой коммуникации, мы, тем самым, приближаемся и к постижению ее сущности.
Если субъект - это та инстанция, чью потребность удовлетворяет продукт данной деятельности, то, исходя из положений современной теории журналистики, мы должны были бы предположить, что таковым является так называемая массовая аудитория, ведь, согласно этой теории, продукты журналистики (совокупность текстов) удовлетворяют потребности именно этой аудитории. 
По аналогии с этим утверждением следует предположить, что субъектом деятельности по производству товаров народного потребления является потребитель, так как именно его потребности удовлетворяют производимые товары. Но ошибочность этого вывода очевидна: субъектом является производитель товаров, и субъектом не производства товаров, а производства прибыли как удовлетворяющего его продукта деятельности. Товар же в данном случае является средством достижения поставленной цели и лишь в видимости является продуктом его деятельности. Удовлетворяя потребности покупателей в товаре, предприниматель тем самым удовлетворяет свою потребность в получении прибыли.
Аналогичным образом тексты являются лишь формой, видимостью продуктов деятельности, при чем не журналистики, а массовой коммуникации. Удовлетворяя потребности аудитории в информации, массовая коммуникация через журналистику занимается производством оценок. Но здесь есть опасность другого заблуждения, а именно утверждения того, что субъектами производства оценок являются конкретные журналисты. Это не может быть верным, ибо даже беглого взгляда на деятельность журналиста достаточно для того, чтобы заметить, что он может работать в том или ином издании до тех пор, пока является выразителем уже заданной системы оценок. Отсюда следует, что журналист – субъект другого деятельностного ряда, например, собственной творческой реализации, зарабатывания средств существования, получения определенного социального статуса и т.д., ибо один и тот же технологический процесс, одна и та же инструментальная деятельность имеет различное значение для различных участников деятельности.
На самом деле, субъектами массовой коммуникации как вида духовно-практической деятельности являются социальные группы, реализующие свои потребности, связанные с обеспечением условий собственного существования, в данном случае условий, связанных с необходимостью внесения в массовое сознание, т.е. в систему сознания, функционирующего непосредственно в практике, социальных установок и оценок на основе собственных мировоззренческих парадигм, выраженных в форме их групповых идеологий, иными словами субъектами массовой коммуникации как социального процесса выступают, как правило, социальные группы, занимающиеся внедрением духовных значений (в том числе и специализированного знания) в массовое (практическое) сознание с целью ориентации последнего в нужном для субъектов направлении.
Исходя из этих потребностей, социальные группы (частным случаем которых, как известно, являются социальные классы), заинтересованы производить массовую информацию (в том числе в виде текстов) как способ существования собственных мировоззренческих парадигм, способ, который, как раз, и соответствует социальной психике, и продвигать ее в массовое сознание с помощью механизмов, опять же соответствующих этому последнему.
Оценки, внедряемые субъектами в массовое сознание, формируются на основе ценности, которая как категория, отражает конечные основания целеполагания субъекта , иначе говоря, свойства и характеристики предметов, выступающие в роли социальных значимостей для субъекта, его социальных ориентиров. Стало быть, понятие ценности есть определенная характеристика самого субъекта, ибо ценности существуют всегда для субъектов как носителей тех или иных деятельностей, и, значит, они - относительны, то есть являются не таковыми вообще, а всегда в отношении какого-либо субъекта.
Не совсем корректно, на наш взгляд, в определении ценностей разводить понятия "ценность" и "антиценность" , ибо такое разделение уже предполагает либо наличие некоего критерия их дифференциации, либо субъекта, с позиций которого некоторые явления относятся к ценностям, а другие – к антиценностям. Иногда в качестве такого критерия постулируются общечеловеческие ценности, выделение которых само по себе не является неоспоримым, ибо очень часто оказывается, что за таковые выдаются ценности определенной культуры (например, христианские: "не убий", "не укради" и т.д.).
Один и тот же (в инструментальном опять же плане) деятельностный акт включен в целый ряд (цепочку) деятельностей, и поэтому является “точкой пересечения” нескольких деятельностных рядов, вызванных к жизни различными потребностями различных же субъектов.
“Вспомним еще раз известную притчу о строительстве собора в средневековом городе Шартре. Спросили трех человек, каждый из которых катил тачку с камнями, что они делают. Первый пробормотал: “Тачку тяжелую качу, пропади она пропадом”. Второй сказал: “Зарабатываю хлеб семье”. А третий ответил с гордостью: “Я строю Шартрский собор!”
Здесь нам важно отметить следующее. У каждого из опрошенных мы наблюдаем один и тот же набор действий. Иными словами, с точки зрения физики или физиологии они делают одно и то же. Однако деятельности их существенно различны, ибо различны цели и лежащие в их основе ценностные ориентации” .
В этом примере мы совершенно четко видим, что одни и те же инструментальные действия различных участников данных актов деятельности вызваны различными причинами, выраженными в виде различных ценностей и лежащих в их основании различных потребностей различных же субъектов. В данных действиях реализуются несколько видов деятельности, в зависимости от которых эти действия квалифицируются в соответствии с целями тех деятельностей, реализациями которых они выступают.
Субъекты массовой коммуникации, стремящиеся внедрить в массовое сознание свою систему ценностей, исходят из нее как из конечного основания целеполагания, основание, опираясь на которое, субъекты выстраивают тот или иной деятельностный ряд, направленный на решение поставленных субъектом социальных задач.
В условиях представительской демократии, когда оппозиция получает законное право на публичное выражение своих ценностей (идей и т. д.), в конкретном социальном организме формируется система массовой коммуникации, представленная журналистикой и СМИ, выражающими не просто разнонаправленные, но и диаметрально противоположные интересы и транслирующими соответствующие ценности. При этом следует отметить, что массовая коммуникация как система не сводится к совокупности ее частей, даже таких, как журналистика и СМИ, а обладает неким системообразующим качеством, не относящимся ни к одной из частей, а относящимся только к системе в целом, и это качество определяется сущностью самой системы, то есть массовой коммуникации. 
Одной из кардинальных ценностей массовой коммуникации, причем ценностью, вокруг которой накопилось немалое количество псевдонаучных спекуляций и идеологем, стала свобода слова, печати и журналистской деятельности.
Теме свободы посвящены многие страницы теоретической (в том числе философской) и публицистической литературы. Идея свободы вдохновляла и вдохновляет поколения людей на протяжении многих веков.
Особое место занимает проблема свободы печати. Со времени выхода в свет одного из первых сочинений на эту тему - изложения речи Джона Мильтона в английском парламенте в 1644 году - проблема свободы печати находится в эпицентре практически всех проектов общественных преобразований.
В настоящее время наиболее адекватным действительности пониманием свободы как категории социально-философской теории является, на наш взгляд, ее понимание, восходящее к концепции Б. Спинозы, связавшего свободу с необходимостью. Спинозовская трактовка свободы как познанной необходимости, где познание необходимости выступает как предпосылка, условие свободной деятельности, обогащенная дальнейшим развитием теоретической мысли, в современной философии выступает как “способность субъекта контролировать условия собственного существования” с целью наиболее полного удовлетворения присущих ему потребностей.
В самом деле, свобода - это всегда свобода деятельности, а, значит, чьей-то деятельности, деятельности какого-либо субъекта, ибо деятельность - это всегда деятельность определенного субъекта, реализующего в ней собственную цель, путь к которой выражается в виде программы данной деятельности. Поэтому свобода есть способность именно субъекта. Такая способность, или свойство, присуще только субъекту деятельности и никому, кроме субъекта принадлежать не может. Иначе говоря, только субъект может характеризоваться свободою как способностью. 
С другой стороны, способность контролировать условия существования никогда не бывает абсолютной. Поэтому речь может идти о той или иной степени контроля за условиями существования, а значит, всегда - о той или иной степени свободы субъекта.
Если говорить о свободе применительно к объекту нашего исследования, а именно о свободе печати или, в более общем плане - о ”свободе публичного сообщения” (Гегель), то здесь мы переходим на иной уровень рассмотрения, отличающийся от общефилософского и перемещаемся в область права.
По внимательному рассмотрению данной проблемы оказывается, что свобода печати, журналистики и т. д. не есть проблема свободы печати как таковой, а есть проблема права на свободу печати, журналистики и т. д., то есть проблема, относимая в юриспруденции к субъективному праву (праву субъекта общественного отношения).
Философская проблема свободы печати находится поэтому не в области собственно философии свободы, а в области философии права.
В самом деле, даже в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году, на которую обычно ссылаются исследователи массовой коммуникации при рассмотрении данной темы, речь идет не о собственно свободе печати, а о праве на эту свободу: “Каждый человек имеет право на свободу своих убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ” .
Следовательно, если смотреть на данную проблему как на реальную, практическую, а не как на идеологему, в которую ее часто превращают, то окажется, что так называемая свобода печати, журналистики и т. д. есть не что иное, как юридическая, правовая норма, относящаяся к субъективному праву и сводящаяся, в конечном счете, к дозволяемым государством мере и виду возможного поведения.
Со времен Французской буржуазной революции известно, что требование свободы печати в различные исторические периоды политического противоборства есть не что иное, как требование субъекта политической деятельности, имеющего меньшие возможности влияния на массовое сознание и желающего таким образом достичь поставленной цели. При этом аргументы по поводу того, что массам нужна информация, являются чистейшей воды спекуляциями. Информация нужна не столько массам, сколько субъекту для воздействия на массы с целью привлечения их на свою сторону как силы, способствующей реализации его планов.
Свобода печати, публичного сообщения (равно как и иных политических свобод) есть не что иное, как норма права, показывающая, в частности, уровень развития демократии в данном социальном организме, определяющая положение социальных групп и личностей в данном обществе.
Свобода в рамках закона не всегда устраивает прессу, и вот здесь мы сталкиваемся с другой категорий, характеризующей свободу массовой коммуникации – это категория «свобода слова». Призывы к свободе слова со стороны участников массово-коммуникативного процесса есть не что иное, как попытка последних действовать в интересах достижения собственных профессиональных, либо экономических, либо каких бы то ни было других, целей, субъектами которых являются сами журналисты или владельцы СМИ, а также как попытка некоторых субъектов социальных интересов, не совпадающих с интересами субъектов существующего законодательства, расширить рамки своих действий.
Исходя из изложенного, становится очевидной необходимость различать разные уровни осуществления свободы в рамках массовой коммуникации.
Если речь идет о свободе различных СМИ публиковать (печатать, передавать в эфир) ту или иную информацию, отражающую позицию своих учредителей и стоящих за ними социальных сил, то здесь мы имеем взаимоотношения того или иного средства массовой информации (субъекта права) с государством в рамках законодательства, то есть системы юридических законов, выражающих право господствующего в обществе субъекта.  
В этих же рамках происходят взаимоотношения отдельных журналистов со средствами массовой информации, в которых они работают.
В данном случае, свобода отдельных личностей (журналистов) как субъектов правоотношений заключается в праве (возможности) выбора средства массовой информации, которое опубликовало бы его материалы.
Но точно так же средство массовой информации, как субъект права (юридическое лицо), свободно в выборе авторов (журналистов), материалы которых это СМИ будет публиковать, исходя из совпадения тех или иных идейных позиций. Такое положение свойственно средствам массовой информации любой социальной направленности.
Вообще, свобода журналиста как журналиста - есть, по- видимому, величина, стремящаяся к нулю. Журналист до тех пор - журналист, пока он, строго говоря, является пишущим (творящим) сотрудником одного из средств массовой информации.
Как только его “свободные” акции перейдут грань совпадения собственных идейных позиций с идейными позициями субъекта, чьим средством является СМИ (газета, телевизионный канал и т. п.), журналист перестает быть журналистом (его попросту увольняют), и отныне будет оставаться журналистом лишь в возможности (даже если у него в кармане будет лежать диплом об окончании вуза по специальности “журналистика”), то есть журналистом по образованию, может быть, даже по призванию, но не журналистом в собственном смысле слова.
Возможно, он найдет себе работу в другом СМИ (иной идейной направленности или иных организационных принципов). Но это будет уже другой журналист, сотрудник другого СМИ.
Получается, на первый взгляд, парадоксальная ситуация: журналист обладает свободой (свободой выбора) до тех пор, пока остается журналистом в возможности, то есть потенциальным журналистом, то есть, строго говоря, не собственно журналистом, а, значит, не журналистом как таковым, то есть не журналистом вообще. 
Как только он осуществил свободный выбор (относительно, разумеется, свободный) и приступил к работе в качестве журналиста в одном из СМИ, он лишился свободы (в том числе свободы выбора позиции) как журналист. Хотя у него остается свобода (в том числе и свобода выбора) как у гражданина: он может, в случае несовпадения взглядов, уйти из данного СМИ в другое или вообще из средств массовой информации, из журналистики, и переквалифицироваться, например, в управдомы. Остается также определенная свобода выбора в плане журналистского мастерства: какой, например, способ подачи материала (жанр) для изложения соответствующей позиции избрать в конкретном случае. 
Если же требования свободы слова не подходят ни под один из указанных уровней осуществления свободы, то это, возможно, есть не требования свободы, а тяга к произволу, ибо лозунг "действую без всяких ограничений" не может характеризовать свободу и в принципе не может быть осуществлен в рамках общества как единой функционирующей системы.
Логика анализа теории массовой коммуникации как деятельности с неизбежностью приводит автора к необходимости рассмотрения функционального аспекта данной деятельности как системы в его, как минимум, двух взаимосвязанных сторонах: в аспекте функций и ее функционирования.
Помимо многих различных классификаций социальных системных объектов, наука выделяет такую их дихотомию как функциональные и субстанциальные системы, существенно важную, в частности, для задач нашего исследования. Основанием этого деления является такой критерий, как определенность качества системы.
Под качеством имеется в виду существенная определенность объекта, благодаря которой он является именно этим, а не иным объектом. Качество отражает взаимоотношение элементов объекта, характеризующее его специфику, которая дает возможность отличать один объект от других. 
Социальные системы могут иметь либо внутреннюю определенность качества, то есть характеризоваться через совокупность своих собственных, “внутренних” определений и, соответственно, являться качественно самодостаточными, либо внешнюю определенность качества, то есть характеризоваться “через внешнюю, предписанную извне роль в интегральной системе человеческой жизнедеятельности” . Системы первого типа получили наименование субстанциальных, а второго - функциональных социальных систем.
Большинство социальных объектов являются функциональными, так как процессы, происходящие в них определяются, в конечном счете, тем, что они осуществляют определенную функцию в более широких системах и, таким образом, в отличие от субстанциальных систем, не являются качественно самодостаточными, а только относительно самостоятельными.
Ярким примером подобной функциональной системы деятельности является, на наш взгляд, и массовая коммуникация, имеющая качественную определенность, но не обладающая качественной самодостаточностью.
Качественная определенность журналистики задается ей ее функцией, то есть той ролью, которую она, как элемент самодостаточной, то есть субстанциальной системы, (а именно системы социальной деятельности), играет в последней.
В работах по исследованию массовой коммуникации анализу функций уделяется важное место. Это - неслучайно. Рассмотрение и анализ функций любой системы социальной деятельности - важнейший момент ее теории. Этой проблеме посвящена обширная литература , однако и в этом важнейшем моменте исследования массовой коммуникации, последняя не выделяется как самостоятельный объект, а описывается терминами «журналистика» и «СМИ». Исследователями выделен целый ряд различных функций: коммуникативная, непосредственно-организаторская, идеологическая, культурно-образовательная, рекламно-справочная, рекреативная, производственно-экономическая, информационная, ценностно-ориентирующая, регулирующая, духовно-идеологическая, функции интеграции и познания, ориентации, социализации, творчества, воспитания, снятия напряжения, передачи культурного наследия и даже связи с космической энергией. Это далеко не полный перечень выделенных функций, но даже на этом этапе перечисления очевидно, что авторы называют функциями некую видимую часть в деятельности массовой коммуникации, то есть функции выделяются не по результатам анализа сущности исследуемого объекта, а по результатам наблюдения за функционированием последнего. Подобные исследования носят описательный характер и, несомненно, на начальном этапе развития научного знания об объекте исследования играют важную роль, но тем более очевидной становится необходимость объяснительного этапа в изучении данного объекта, определение такой функции, которая бы объясняла и выражала саму сущность массовой коммуникации. 
Неразличение в теории массовой коммуникации категорий “функция” и “функционирование” ведет к неправильному вычленению как самой роли массовой коммуникации, так и способов ее осуществления, а также к невозможности определения функций составляющих ее сторон – журналистики и СМИ, что не способствует повышению эвристических возможностей самой теории.
На данный методологический изъян современной теории обратил внимание Н.Н.Липовченко: “Вот простой пример: цель функционирования сердца - гнать кровь, а способ действия похож на работу механического насоса. Чтобы объяснить работу сердца, мы должны знать и для чего оно работает, и как работает. Одного только знания “как работает” для научного уяснения функций сердца недостаточно. В теории журналистики нередко исследуется именно вопрос “как работает”, а уже затем идет объяснение “во имя чего и для чего работает”.
Вот и возникает вопрос: почему попытки дополнить ряд функций другими (социологической, просветительской и т. д.) каждый раз оказываются недостаточно убедительными? Видимо потому, что нельзя в одном ряду перечислять формы деятельности (“как работать”) и цели деятельности (“для чего работать”)” .
 С таким выводом невозможно не согласиться. Все перечисляемые исследователями массовой коммуникации функции есть не что иное, как функционирование, то есть способ осуществления функции, которая поддается определению не путем фиксирования неких проявлений или описанием условий осуществления, а путем всестороннего анализа всех звеньев деятельности данного объекта и выявления этой функции как роли подсистемы в системе, как фактора, детерминирующего исследуемую систему деятельности.
Исходя из понимания функции как той роли, которую играет элемент в системе, можно утверждать, что функцией массовой коммуникации как деятельности, выступающей элементом системы духовно-практической деятельности, является трансляция в массовое сознание теми или иными социальными группами определенного фрагмента продуктов специализированного сознания в форме оценок определенного вида явлений и фактов, актуальных с общественной и временной точек зрения.
Массовую коммуникацию интересует только то, что актуально сегодня, то есть то, что важно, существенно для настоящего времени, настоящего момента (даже если речь идет о длительных социальных процессах, которые отслеживаются порой месяцами, а то и годами). За такую особенность журналистов, которые часто воспринимаются как олицетворение массовой коммуникации, часто не любят (ученые, политики), порой контактов с ними избегают.
Но массовая коммуникация не может иначе, ибо суть ее деятельности - оценка актуального и внедрение этой оценки в массовое сознание. 
  Разумеется, такие оценки могут касаться любых фактов, любых событий из любой области. Но это всегда оценки событий актуальных, представляющих “злобу дня”, представляющих интерес, в конечном счете, субъекта социальной деятельности, даже если он и представлен в форме интереса читателей, зрителей и т. д. 
Сфера деятельности непосредственно журналистики как содержательной, творческой стороны массовой коммуникации - это сфера актуального. Ее задача (функция) – творческое формирование оценок на материале конкретных актуальных событий.
Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод, что массовая коммуникация является видом духовно-практической деятельности, то есть деятельности по трансляции, переносу в практическое (массовое) сознание ценностей специализированного сознания в форме оценок текущих социально актуальных событий, оценок, которые всегда являются оценками тех или иных социальных групп или общностей.
Имея в виду, что массовая коммуникация является функциональной системой, то есть системой, имеющей внешнюю определенность качества, задаваемую ей более широкой системой - системой духовно-практической деятельности в форме ее массово-коммуникативной функции в данной системе, мы получаем, наконец, возможность сформулировать понятие массовой коммуникации, выражающее,на наш взгляд, ее сущность.
Предпринятое нами рассмотрение проблемы позволяет прийти к выводу, что сущностью массовой коммуникации как деятельности,как социального процесса является внедрение в массовое сознание определенной системы ценностей. 
Как социальный институт журналистика существует в единстве всех своих сторон, в совокупности внешних и внутренних характеристик, или, говоря языком Гегеля, в единстве сущности и существования. Но выявление ее сущности, определяющей главное свойство массовой коммуникации и не меняющейся в зависимости от исторических периодов и политических перемен представляется, на наш взгляд, методологической основой в исследовании данного социального феномена.
Тем способом, которым проявляется сущность массовой коммуникации, то есть явлением массовой коммуникации и массовой коммуникации, взятой со стороны явления как являющейся сущности, выступает массово-информационная деятельность по сбору, обработке и распространению информации, деятельность, описание которой часто представляется теоретиками как описание функций или сущности массовой коммуникации, именуемой журналистикой. Взятая со стороны содержания, массовая коммуникация представляет собой всю совокупность производимых журналистикой, как ее творческой стороной, духовно-практических значений. Представленная со стороны формы, журналистика являет собой две стороны последней: внутреннюю и внешнюю. Внутренняя форма есть способ организации самого содержания и в данном случае выступает как совокупность жанров. Со стороны внешней формы, то есть пространственно-временных характеристик журналистики, это содержание реализуется в различных формах, связанных с достигнутым уровнем технического прогресса, то есть в формах СМИ, определяемых материальным носителем духовных значений (печать, эфирная журналистика и т.д.). 
Предложенный метод рассмотрения массовой коммуникации как системы деятельности, в которой выделяются ее субъект, объект и средства, определяется функция, выражающая сущность массовой коммуникации и дифференцируются различные стороны объекта исследования в аспекте категорий сущность, явление, содержание и форма, возможно, поможет избежать тех методологических трудностей, с которыми сталкиваются многие исследователи этой, одной из самых актуальных на сегодняшний день, сферы социальной деятельности.