Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №4, 2008

Наше интервью

Интервью с Грякаловым Алексеем Алексеевичем, д.философ.наук, профессором, зав. каф. истории философии факультета философии человека РГПУ им. А.И.Герцена

Семенков В.Е.: Вы работаете на факультете философии человека. Для меня как выпускника философского факультета ЛГУ – это название необычно. Почему ваш факультет называется не философским, а факультетом философии человека?
Грякалов А.А.: Я тоже заканчивал философский факультет и аспирантуру ЛГУ. Но мы в Педагогическом университете! Единственном в России, где философию изучают по программам классических университетов. И наш факультет с самого начала назывался именно так – с момента создания в 1994 году. Напомню, что в начале 90-х годов встал вопрос о статусе философии как вузовской дисциплины – не в последнюю очередь в связи с компрометацией марксизма в обществе. В Герценовском университете всегда была сильная кафедра философии, ее тогда возглавлял и сейчас возглавляет проф. В.И.Стрельченко – до своего прихода в Университет он работал на кафедре философии РАН. И мы решили создать факультет, чтобы следовать изменениям, что уже происходили в обществе и высшей школе. Более того, мы хотели упредить ситуацию – расшить присутствие философии. Понимали, что факультет должен называться иначе, ибо второй философский факультет в одном городе не откроют. Из всех рассматриваемых предложений наиболее содержательным и эвристичным было название факультет философии человека. Напомню, что термин философия человека укоренен в философской традиции Нового времени. И для педагогического университета, где высок авторитет основателя педагогической антропологии К.Д.Ушинского, выбор такой «философской оптики» – вполне оправдан.
Семенков В.Е.: А какова была позиция руководства Университета по этому вопросу?
Грякалов А.А.: Ректор университета Геннадий Алексеевич Бордовский, известный физик и инициатор разработок инновационных стратегий в образовании, активно способствовал открытию факультета философии. Сегодня факультет признан и творчески живет в Герценовском университете.  
Семенков В.Е.: Кого готовит ваш факультет? 
Грякалов А.А.: Мы готовим философов, культурологов, специалистов по «связям с общественностью» и организации рекламной деятельности. Соответственно, есть специализации внутри специальностей. На факультете аспирантура и докторантура, два докторских совета по философии и докторский совет по культурологии. В крупном педагогическом университете мы – философы – чувствуем себя здесь достаточно комфортно. 
Семенков В.Е.: Какие курсы Вы читаете?
Грякалов А.А.: «Основные направления современной философии» – позиции, школы и концепции в их генезисе и взаимодействиях. Спецкурсы по философии диалога и герменевтике. Структурализм и постструктурализм – область моих давних интересов, в особенности «славянский структурализм» – методологические поиски представителей русской формальной школы, философия языка и эстетика чешского структурализм (Ян Мукаржовский), польская феноменологическая эстетика и теория ценностей (Роман Ингарден).  
Семенков В.Е. Ваши студенты говорят: от Фалеса до Делеза? У них это получается?  
Грякалов А.А. Хорошо получается, как и всегда, далеко не у всех. Изучение истории философии начинается после окончания первого курса. До этого читаются вводные курсы «Введение в специальность» и «Философия человека». На втором курсе студенты-философы обязательно изучают древнегреческий язык и латынь. Профессор А.С.Степанова – специалист по философии стоиков – разработала программу изучения генезиса основных философских терминов – исток укоренен в античности. Курс истории классической философии читает доцент А.Н.Муравьев, кстати, он же возглавляет активно действующее общество по изучению немецкой философской классики. Историю византийской и русской философии преподает доцент В.Ф.Кривушина. Совсем недавно одна из наших выпускниц Варвара Рогожникова защитила диссертацию о философско-антропологических основаниях метафизики всеединства, а молодой кандидат наук Антон Иваненко выступил с докладом на международной конференции о философии Фихте. Так что философские интересы наших выпускников, а теперь уже молодых коллег, достаточно объемны и конструктивны. 
 Курс современной философии чрезвычайно сложен по материалу, различию принципов и дискурсов. Нужно не только научиться говорить «на языках» современной философии, но уметь применять истины и смыслы в диалоге позиций. Напомню слова Шопенгауэра: «Мир – единственная проблема философии. Мир и больше ничего». Вот как раз от философии воли и до концепций ныне здравствующих мыслителей содержательно выстроен курс современной философии.  
Семенков В.Е.: У студентов факультета философии человека более проявлен интерес к классическим или современным философским темам? 
Грякалов А.А. Помню слова профессора Асмуса: «Если вы что-нибудь открыли, покопайтесь в истории философии. Если там ничего не найдете, значит, открыли глупость» – так Валентин Фердинандович говорил студентам-философам. «Тайна прогресса» философии в постоянном воспроизводстве истоков, но самое значимое – живой философский опыт. Для меня важна топо-логика мысли. Нужно создать, если угодно, общее дело. Для Фёдорова это «великое дело воскрешения» – общее для всех дело – борьба со смертью. Воскрешение – абсолютный проект мысли, который способен становиться событием жизни. И это же тема сохранения «особого мира». «Возвращение Русского» или «введение Западного» рассматривается в таком случае как ложная дихотомия. Антизападничество во всех его формах неверно и опасно, – оно неизбежно направляется на русскую же душу, – об этом говорил В.В. Зеньковский, – пришла пора действенной сосредоточенности на себе без горделивого мессианского сознания. Значимо предельное усилие мысли. Уметь видеть также и то, что в силу тех или иных причин выпало из внимания современников. 
Семенков В.Е.: На факультете философии человека, как и у философов СПбГУ, имеет место специализация. На ваш взгляд специализация в современной философии оправданна? 
Грякалов А.А.: С одной стороны специализация необходима – на философском факультете ЛГУ я специализировался по кафедре этики и эстетики. Моими сокурсниками были А.П.Желобов, В.М.Дианова, Г.Д.Суворова, несколькими курсами старше были Е.Н.Устюгова, Н.Н.Суворов, Т.А.Акиндинова. Теперь это доктора наук и профессора – известные специалисты в области эстетики и философии культуры. Специализация важна как привязка к своему месту в философии, нужно также учитывать собственную интуицию и темперамент. А с другой стороны – философ имеет дело с родовыми сущностями. Мир един и главная тема философии – тема бытия и существования. Собственно и источник философии один для всех. Другое дело, что «все течет как дырявый горшок»: нужно непрерывно зачерпывать – спрашивать, сметь и успевать отвечать. Ответов много, но все в пределах самой философии с множественностью ее языков и способов аргументации. Поэтому надо ставить вопрос о границах специализации и о чрезвычайной важности для сегодняшнего дня междисциплинарных исследований. Не нужно только под этим понимать некое подобие синтеза – речь о топологической соотнесенности позиций. И современному культурологу важна локализация мысли – стремление «к месту» связано с более строгим проведением рефлексии самой «фигуры» культуролога. Наши коллеги-культурологи в последние годы активно исследуют топос Северо-Запада – актуализирована этнокультурология. И «модус» современного философа меняется. Нужно считаться с тем, что это уже не только мудрец, ученый, метафизик – так в истории представлены концептуальные персонажи. Сегодня философ это также и «прикладной специалист», способный выстраивать социальную коммуникацию или терапию – создавать позитивные стратегии сборки субъекта и субъективности. 
Семенков В.Е.: Вы считаете, что этическая проблематика требует сейчас философской экспертизы? 
Грякалов А.А. Человек эстетический уступает место человеку этическому? В книге «Письмо и событие» именно так я и писал. Вместе с постмодерном «смещается» проблематика Homo aestheticus, сегодня на повестке дня проблема Homo ethicus. ХХ век – это «век-произведение». У истоков такой формы мысли стоял, как известно, Ницше. Но совсем не случайно на последних Международных философских конгрессах этика в предметном и количественном смысле представлена гораздо более полно, чем эстетика. Это проявлено и в том, что известные философы за рубежом и у нас в стране занимаются философией политического как философией различного рода сообществ. Современный человек связан с предельным вниманием к поступку, становлению, трансгрессии. Даже в парламентских институциях созданы комиссии по этике, правда, по несколько иным причинам. 
Семенков В.Е.: Тема диалога для Вас важна? 
Грякалов А.А.: Последние два года мне приходилось принимать участие в работе Мирового форума «Диалог цивилизаций», который проходит на острове Родос. И я обратил внимание, что диалог становится особого рода идеологией и политикой. Но важно видеть те зоны, где диалог затруднен или невозможен – есть зоны закрытые для «диалогического действия». Происходит обрыв понимания, сбивается язык, мутирует сознание. Мишель Уэльбек в романе «Элементарные частицы» писал о «метафизической мутации» – при этом проекция «романного взгляда» направлена из середины текущего века. На форуме «Диалог цивилизаций» Валлерстайн говорил о диалоге как о новом названии для холодной войны. Речь идет только о том, чтобы «не воевать бомбами». Вывод сделан о несостоятельности современных интеллектуалов – они не смоги просчитать возможное будущее. На самом деле, я думаю, речь идет о том, что западные интеллектуалы не смогли точно «указать место» России в своих проектах.  
Семенков В.Е.: Меняется ли в связи с изменением ситуации сама концепция диалога?  
Грякалов А.А. Сейчас тема диалога актуализирована в связи с постмодернистской фрагментацией мышления и ростом недоверия к временному сознанию. Хотя, конечно, нужно помнить Канта: всякая рефлексия разворачивается только во времени. Требуются новые стратегии сборки субъекта и субъективности – диалог является одной из таких стратегий. Но именно поэтому нужно осознать пределы и возможности самого диалога. Концептуально изменяется диалог в связи с изменением доминанты в отношениях времени и пространства. Классический диалог находится как бы поверх времени – он континуален, не знает разрывов, провалы в диалоге могут быть маркированы и преодолены средствами самого же диалога. Сегодня актуализирован топо-хрон. Истина, если угодно, не задана, а дана посредством соотнесенностей. В этом смысле она «вечно возвращается» в каждом новом событии. Риторику исчерпанности нужно обратить к самой себе: Леви-Строс говорил о смерти человека, Фуко – о смерти субъекта, Барт – о смерти автора, Свасьян – о конце истории философии. Когда создавался факультет философии человека, шли разговоры о ненужности философии вообще. Кстати, замена экзамена по философии у соискателей ученой степени на экзамен по истории и философии науки предопределена теми же соображениями. Я читаю лекции аспирантам нашего Университета, читал лекции аспирантам академических институтов РАН и вижу, что наиболее интересным для них является представленное в истории философии становление мысли, рациональности, истории идей в их всеобщем – именно философском – выражении. А если показывать стратегии и способы аргументации актуальной философии, то интерес еще более вырастает. Ведь аспиранты – в бытность аспирантом так мне не казалось – это совсем молодые люди. Чаще всего профессионалы высокого уровня в своем деле, но им не хватает целостных представлений разговора о рационально-ценностных ориентирах познания и творчества. 
Поэтому сегодня от «риторики исчерпанности» требуется переход к «риторике утверждения». В этом смысле интерес опыт Бадью, но ведь отечественная мысль во многом двигалась именно в таком направлении. Это и Соловьев, и Флоренский, и математик-аритмолог Бугаев, и русские персоналисты, и Розанов с его метафизикой понимания. Требуется переход от понимания истины как «адеквации» к истине как событию. Поэтому «топологическое» мышление мне кажется наиболее актуальным. На фоне «хроноцида» важно быть не современным, а своевременным и уместным. Знаете роман Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия»? Если нет своего места, то нет и ума. Нет и счастья. Философ призван быть «гением места».
Семенков В.Е.: А какова возможная политическая проекция такого понимания истины? 
Грякалов А.А.: В России метафизика очень быстро превращается в «социальную физику». Можно указать на доктрину евразийцев, полагавших что главная ошибка – в неправильном размежевании и проведении границ. Персонология евразийцев, соединяющая в себе множество научных дисциплин от географии до психологии, напоминает то, что делает Бадью, рассматривающий истину через соотношения матемы, пойезиса, эроса и политики. Истина выстраивается на пересечениях. Такой же сборкой занимались евразийцы – следует вести речь не о синтезе, но об отыскании общностей. На место единого ставится проявление общности, имеющее сингулярный характер: общее проявляется с неповторимостью, поскольку включено в некоторый топос, ландшафт. В 1911 году вышла статья Ф. Степуна «Феноменология ландшафта». Евразийцы считали, что каждое локальное образование развивается самобытным образом в определенном месте. Поэтому ввели понятие «месторазвитие». Показательно, что в немецкой философии такого понятия нет, хотя само словообразование понятно и возможно. Топологическая мысль возвращает к ландшафту, телесности, соотнесенности. Это не отказ от темпорального сознания, речь идет о смене акцентов: сегодня в мире воюют за места, за людские ресурсы, за территории, за границы, за почву и воду.  
Мысль имеет свою окрестность. Для Запада это совершенно очевидно со времён Хайдеггера. Необходимо, чтобы это стало очевидным и для русской философии. Это значит: прочитать русскую философию не идеологически, а метафизически.  
Семенков В.Е.: Философ должен чем-то ангажирован, и если да, то чем: политикой, идеологией, доминирующей культурной традицией?
Грякалов А.А.: П.Слоттердайк дает критику цинического разума – всепроникающий «диффузный цинизм» может быть и в самой философии. Как только речь заходит о долженствовании, сразу встает вопрос об источнике: чем определяется долженствование? Поэтому вопрос об ангажированности предполагает осознание позиции и определение природы мысли. Долженствование философа и есть его пребывание в мире мысли. В этом смысле философ не может не быть «социально ангажированным», но ангажированность должна быть осознанной. По меньшей мере, хотя это может быть самым главным, философ должен осознавать принадлежность к традиции мысли и к миру. Но вообще я бы не говорил об ангажированности – у этого понятия есть свой вполне определенный круг смыслов – я бы спрашивал об ответственности.  
Семенков В.Е.: А в русской философской традиции, какие имена для Вас наиболее значимы?
Грякалов А.А.: В ситуации открытости можно со многими быть знакомым и знать, что они делают. И важно осознавать, с кем вместе ты работаешь, кто находится рядом. В этом смысле научное окружение факультета философии человека способствует профессиональному росту. Недавно в академическом журнале «Русская литература» вышла моя статья «Понимание и письмо. Опыт В.В.Розанова». Мне кажется, я нашел конструктивный ход к интерпретации творчества Розанова. Во многих исследованиях Розанов представал и предстает неустойчивой «фигурой». Но Розанов выстраивал вполне определенную и последовательную стратегию понимания, где «сыгрывались» самые разные сюжеты и возникал единый смысл. На принципиальную близость позиций Розанова-философа и Розанова-публициста указывал Владимир Вениаминович Бибихин. 
Идея русского космизма интересны как событие мысли. Надо подняться над представлением мысли космистов как образа и проекта – это предельное усилие метафизической мысли. В последнее время в связи с интересом к теме топоса и субъективности меня интересуют русские персоналисты – Н.В.Бугаев, П.Е.Астафьев, А.А.Козлов. Мой ученик Михаил Прасолов, сейчас он работает в Воронеже, подготовил и опубликовал глубокое исследование как раз о русском метафизическом персонализме.  
Меня интересуют пограничные фигуры философии и литературы. Те фигуры, которые не были должным образом оценены своими современниками. Их дела и идеи, а иногда и жизнь, как бы проваливались сквозь объясняющие схемы критики. Таков, например, писатель-метафизик Сигизмунд Кржижановский. В книге «Письмо и событие» я посвятил ему целый раздел. Другая значимая фигура – Борис Пильняк, он создал интересные литературные вещи философского плана в известном смысле предвосхищающие будущие поиски и обретения «литературы текста». В понимании его творчества я использовал «стратегию восходящего чтения» – творчество разворачивается как последовательное преодоление «остывших» смыслов: представлено становление текста. Один из его рассказов называется: «Рассказ о том, как создаются рассказы». Философу нужно уметь читать литературу.  
Семенков В.Е.: Ваша повесть «Бедная истина» описывает философское сообщество какого периода? 
Грякалов А.А.: Повесть была написана и опубликована давно – я писал не столько о конкретном времени, сколько о состоянии в разных временах. Начиналось с чудесных студенческих дней, потом для осознания всего, что произошло, понадобился диалог переживаний. Тогда была важна «нота утраченных иллюзий», без нее ничего не могло начаться. Поэтому повесть я закончил словами: «Он так давно занимается философией и до сих пор никого не огорчил…» – это цитата. Константин Семенович Пигров сказал тогда, что я не увидел героев. Есть такие? – конечно, есть. Но в сравнении с идеальными ожиданиями мне тогда многое казалось неподлинным. Героическим становится самое усилие письма – сказался, наверное, интерес к структурализму. Ведь в этом, если угодно, общем деле не так важны участники – важны эстезис и логос. Общим интонированием письма я хотел вызвать переживание и понимание того, что мы потеряли и что еще можем найти. Осознавая утраченное, мы становились другими.
Семенков В.Е.: Вы семь лет возглавляете жюри премии Санкт-Петербургского философского общества. Каковы Ваши впечатления от работы в жюри по прошествии семи лет?
Грякалов А.А.: Идея премии принадлежит профессору В.В.Савчуку, а название «Вторая навигация» предложил доцент философского факультета А. Н. Исаков. И в начале мне казалось, что интерес к Премии будет со временем падать. Радует, что это не так.  
Семенков В.Е.: В этом названии, помимо очевидной апелляции к Платону, заметна аллюзия на знаменитый «философский пароход» 1922 года. Показательно, что дни петербургской философии изначально приурочены к дате высылки философов из Петрограда – к навигации 1922 года. Сейчас мы пребываем в том «месторазвитии», которое пустовало многие десятилетия, была прервана традиция, и мы по сути, в 90-е годы начали вторую навигацию, в том смысле, в котором моряки считают сезоны-навигации.
Грякалов А.А.: Премия была задумана для того, чтоб внимательно всмотреться в самое философское сообщество, создать преемственность между поколениями и традициями. В номинации «За философский вклад в культуру Санкт-Петербурга» дипломов конкурса в разное время удостоены такие известные люди как проф. Ю.Н.Солонин, проф. М.С.Каган, проф. К.С.Пигров, проф. Я.А.Слинин, проф. А.А.Корольков, проф. С.Н.Иконникова.  
Семенков В.Е.: Существуют ли аналоги «Второй навигации»?
Грякалов А.А.: Насколько мне известно, нет. Я беседовал с академиком В.С.Степиным, главой Российского философского общества. Его сама идея философской премии очень заинтересовала, он хотел применить наш опыт ко всему философскому сообществу России. 
Семенков В.Е.: Как Вы оцениваете состояние философского сообщества в России? В какого рода философских исследованиях сейчас в России наибольший дефицит?
Грякалов А.А.: Мне кажется, что наиболее востребованы сейчас работы, которые посвящены осмыслению судьбы России и судьбы отечественной философии. Наблюдается рост интереса к русской философии – так или иначе он проявлен и в критических работах. Проблема в том, чтобы найти точки схождения философских традиций. Показательным может быть опыт А.Ф.Лосева – в начале «Философии имени» он ссылается на Гуссерля и Кассирера, но постоянно утверждает собственный путь. Важно исследовать субъективность в ее топологической обоснованности. Время – божественное, а пространство – человеческое (Ж.Батай). В этом смысле важна философия события. А мысль, как известно, имеет свою окрестность.  
Семенков В.Е.: Большое спасибо за интервью.
Архив журнала
№4, 2020№1, 2021кр№2, 2021кр№3, 2021кре№4, 2021№3, 2020№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1. 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2018№4, 2017№2, 2017№3, 2017№1, 2017№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№4, 2015№2, 2015№3, 2015№4, 2014№1, 2015№2, 2014№3, 2014№1, 2014№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба