Когда поймешь, что человек рожден,

Чтоб выплавить из мира Необходимости и Разума

Вселенную Свободы и Любви

Тогда ты станешь мастером.

М. Волошин

       Для современной культуры характерно разделение понятий «культура» и «циви­ли­зация». При этом культура продолжает оставаться символом всего позитивного, циви­лизация же получает иногда нейтральную оценку, а порой и негативный смысл.

       Цивилизация, как синоним материальной культуры, несет в себе мощный заряд тех­нического прогресса и способствует достижению изобилия материальных благ. Вместе с тем техника, создавая материальное изобилие само по себе еще, не означает собственно куль­турного, духовного расцвета, они не могут быть оценены как, безусловно, нравственные или же, безусловно, безнравственные – они нейтральны. Культурная значимость технических завое­ваний зависит от того, в каком аксиологическом контексте они используются, а это не только создание оазисов в пустыне, но и создание оружия массового поражения.

       Понятие цивилизации чаще всего связывается с этим ценностно-нейтральным раз­витием техники, которую можно использовать в самых разнообразных целях, а понятие культуры, наоборот, максимально сблизилось с понятием духовного прогресса. Цивилизация тем самым представляет преобразованный человеком мир материальных объек­тов, а культура – это внутренне достояние самого человека, оценка его духовного развития, его полной зависимости от окружающего социального мира или его духовной автономности.

       Масса литературы по проблемам культуры и цивилизации показывает, «что эти два весьма распространенных термина, составляющие основу в названиях огромного числа научных исследований, редко когда употребляются вместе (в одном контексте) и вовсе не встречаются как неразрывно связанные, не существующие друг от друга понятия. На первый взгляд это может показаться каким-то недоразумением, ибо в соответствующих публикациях содержится множество указаний на то, что культура порождает цивилизацию; немало говорится и об обратном влиянии цивилизации на культуру. Однако сам термин «культурно-цивилизационный» (именно в таком написании), который использовался бы в качестве спе­циальной, особой характеристики той или иной общественной системы, пока употребляется еще достаточно редко» [1]. Исходя из этого, автор данной публикации, пытаясь восполнить этот пробел, хотел  показать роль техники  на культуру и цивилизацию не в отдельности друг от друга, а именно в культурно-цивилизационном развитии социума.

       Техника   в современном  глобализирующемся мире, которую академик РАН В.С. Сте­пин называет техногенной цивилизацией, имеет, прежде всего, онтологический статус, где технический прог­­ресс – это часть эволюции при­роды. Человечество (в аспекте эволюционно-детер­ми­нистской глобалистики*) должно лишь пра­вильно настроиться на этот эволюцион­ный про­цесс, а «мудрость» природы сама разрешит возникший глобальный кризис.

       Техногенная цивилизация родившись в европейском регионе примерно в ХIV-ХVI столетиях, сформировало то ядро системы ценностей, на которых осно­вана современная тех­ногенная циви­лизация [2]. Для уяснения этого в социаль­но-гуманитарной мысли (пос­кольку современная циви­лизация породила множество глобальных кризисов, в том числе и ны­неш­ний финансово-эко­номический кризис), принято разделять понятия раз­витие и прог­ресс. Понятие развитие употребляется в значении социально-эконо­мического развития, а понятие прогресс приме­нительно к научно-тех­ничес­кому прогрессу. Причем наука опре­деляет (детер­минирует) тех­нику, техника - экономику, экономика - социальное развитие. Понятие разви­тие являет­ся наиболее общим, так как, соответствует тем изменениям, которые удов­летворяют двум основным тре­бова­ниям: во-первых, изменения носят необра­тимый характер и, во-вторых, в процессе изменений появляется нечто принци­пиальное новое. Развитие может быть как прогрессивным, т.е. веду­щим к улучшению и регрессивным, т.е. ведущим к ухуд­шению.

       В настоящее время существует три точки зрения на процесс развития общества в целом:

       1. идея регрессивного развития (начиная с античной Греции);

       2. идея прогрессивного развития (марксизм);

       3. идея циклического развития (П. Сорокин, О. Шпенглер, А. Тойнби).

       Однако все едины в том, что научно-техническое развитие социума имеет прог­рес­сивную направленность. Современное общественное развитие детерми­нировано разви­тием техники. Парадокс состоит лишь в том, что хотя развитие техники прогрессивно, то развитие общества не всегда можно назвать также прогрессивным. В чем же тут дело? Вопрос упирается здесь в  понятие техника.

       Под техникой (от греч. techne — искусство, мастерство, умение) пони­мается система созданных средств и орудий производства, а также приемы и операции, умение и искусство осущест­вления трудового процесса. Техника воз­никает, когда для достижения цели вводятся промежуточные средства. Таким об­разом, техника как «производительные органы общест­венного чело­века» есть резуль­тат человеческого труда и развития знания и одновременно их сред­ство [3].

       Фундаментальным свойством техники является свойство быть средством человека и человечества в их деятельности по преобразованию природной и социальной среды и самого человека. В связи с этим развитие техники лежит в основе развития человеческой циви­лизации, ее производства, науки, культуры и искусства. Фундаментальное свойство быть средством человека в преоб­ра­зо­ва­нии природы, самого себя и общества выражает основную социальную функ­цию техники. В этом выражается философская, социально-историческая и гуманистическая сущность техники.

       Однако техника не есть цель сама по себе. Она имеет ценность только как средство. Конечно, можно рассматривать, технику как самосто­ятельный фено­мен, но эта само­стоятельность относительна: техни­ка органически вписана в контекст социального бытия и сознания, составляя основу современной циви­лизации, она находится в потоке текущего исторического времени и постоянно прогрессирует.

       М. Хайдеггер, философски анализируя технику, показал, что техника не просто конст­руирует «технический мир», она подчиняет своему импера­тиву едва ли не все прост­ранство социального бытия, оказывая вли­яние на осмыс­ление истории, в частности на ее перио­дизацию. Ныне не вызывает сомнения, что последствия вторжения техники неве­роятно многообразны, а в отдаленной перспективе даже не­предсказуемы.

       Для того чтобы разобрать роль техники в культурно-цивилизационном развитии социума следует понять, входит ли термин «техника» в круг фило­софских понятий. В свое время И. Кант предложил, что в сферу философии вхо­дит то, что можно подвести  под следующие вопросы: 1. Что я могу знать? 2. Что я должен делать? 3. На что я смею надеяться? 4.Что такое человек? [4].

       На взгляд А.Р. Абдуллина,  - современная техника следующим образом отве­чает на эти вопросы: 1) Знать, значит достигать, знания о мире и значи­тельная часть человеческих знаний заключена в технической  деятельности – технике. Невозможно сегодня представить бытие человека без  ком­пьютеров, средств мобильной связи и т.д. и т.п.; 2) Человек не в состоянии использовать все возможности, что дает нам развитие техники. Например, она дает в наше распоряжение средства, позволяющие уничтожить все чело­ве­­чество. Однако та же техника может дать все необходимое для нор­маль­ного проживания воз­растающего населения планеты, вплоть до регули­ро­вания его численности. А какие возможности и моральные последствия несет генная инженерия? Сле­довательно, мораль развивающегося мирового со­об­щества не вправе игно­рировать возможности современной техники; 3) Сегодняшний мир, его сов­ременное состояние, ни один набросок будущего не обходит техники. Она либо источник счастья, либо порока. Для одних она рост свободы личности для других угроза его суверенитету. Таким образом, можно утверждать, то на что может надеяться  человек, во многом будет реализовано с помощью техники; 4) Что такое человек? Этот вопрос связан с нашим самопониманием, с иссле­дованием  нами же созданного образа. Уже из курса древней истории известно, что становление человека непрерывно связано  с  применением  орудий. Следо­вательно,  орудия  труда, т.е. техника, поз­воляет ответить на воп­рос: что такое человек? [5].

       В феномене техники заключены основополагающие понятия, харак­те­ризующие осо­бен­ности нашей цивилизации. К ним можно отнести «прог­ресс», «эффективность», «рацио­нальность» и даже «природу». В современную эпоху изучение универсального воздействия технического прогресса на общество, культуру, индивида, мировоззренческий подход ко всему комплексу проблем, которое ставит перед цивилизацией развитие техники, стали неотъемлемой частью фило­софского знания. На решение этих проблем претендуют все сколько-нибудь значи­тельные школы и направления. Философия техники, так или иначе, является обязательным компо­нентом само­рефлексии любого развитого общества, важнейшей частью нашего отно­шения к миру. В связи с этим встает задача уточнения объема понятия «философия техники».

       Классическая философия рассматривает технику как продукт чело­ве­ческой дея­тельности, изобретательности, человеческого гения. Техника здесь – служанка и помощ­ница человека, значительно усиливающая слабые от природы человеческие силы, дающая ему возможность совершить то, что он не в состоянии совершить своими физическими силами. Техника развивает, обо­гащает, совершенствует жизнь человека, создает мате­риаль­ное изо­билие, ком­форт и уют, позволяет ему освободиться от забот о «хлебе насущном» и тем самым способствует раскрытию творческих способностей человека. 

       Бурное развитие техники стимулировало и философские исследования феномена техники. «Философия техники, понимаемая как философия человека, настаивает на том, что скорее техника должна быть подчинена человеческому императиву, чем человек подчинен императиву техническому. Философия тех­ники настаивает на том, чтобы человек относился с уважением к хрупкому равновесию в природе и давал разрешение лишь на такую инстру­ментализацию мира, которая укрепляет это равновесие, не неразрушая его. Она настаивает на том, что знание человека не должно быть направлено против остального творения, что знание это не должно быть силой, используемой с целью конт­роля и манипулирования, но скорее должно служить лучшему пониманию природы вещей и гармоничному в нее включению. Она настаивает на том, что человеческое понятие прогресса должно означать не вымирание других тво­рений природы и в то же время омертвение душевных и чувственных потен­ций человека, но скорее увеличение своеобразия человека, которое свершится глав­ным образом через расширение его духовности. Философия техники ут­верж­дает, что общество и циви­лизация преподали нам серьезный урок, к которому в прошлом мы были склоны относиться легкомысленно, но который способен сохранить наши здоровье, единство и целостность через наше сознательное приобщение к природе вещей  - приобщение, значительно более глубокое, чем погоня за материальным прогрессом» [6].

       Потребность в философском осмыслении феномена техники возникла давно. Его рож­дение связывают с появлением на Западе в 1777 году книги И. Бэкмана «Руководство по технологии». Сам же термин «философия техники» был введен в научный оборот – в 1877 году в книге Эрнста Каппа «Основные направления философии техники. К истории воз­никновения культуры с новой точки зрения». В ХХ веке в трудах Ф. Дессауэра, Т. Веб­лена, М.Хай­деггера, Л. Мэмфорда, Х. Ортега-и-Гассета, Э. Тофлера, П.К. Энгель­мейе­ра, К. Ясперса, Н. Бердяева, Ж. Эллюля и ряда других философов и ученых были поставлены проблемы онтологического статуса техники, ее сущности, закономерностей и перспектив развития. Так, в книге А.Н. Чумакова «Глобализация: контуры це­лост­ного мира» (М.: Проспект, 2005. – 430 с.) во второй  главе «Ступени прогресса: динамика развития техники и науки», посвященной анализу зарож­дения и развития техники и науки и выявлению их роли в процессе глоба­лизации, на богатом историческом материале показаны различные этапы науч­но-технического прогресса, а также вскрывается сущность научно-технической и информа­ционной революции, исследуется их влияние на становление целостного мира [7].

       Философские концепции техники ХХ века рассматривали ее не как безобидное и однозначно положительное человеческое изобретение, а как, по крайней мере, амби­ва­лент­ный, двусмысленный социальный институт, лишь по видимости подвластный человеку, но на самом деле имеющий скрытые цели, подчиняющие себе и определяющие собой чело­веческую деятельность. Эти цели, как считает  казахстанский философ Б.Г. Нуржанов, не так безобидны и однозначно полезны для человека, скорее они фатально дест­руктивны для человеческого существования [8].

        В наши дни исследования техники развертываются в различных нап­равлениях, техника показала свою фундаментальную роль во всем бытии чело­века, сформированы различные концепции философии техники. И все же мно­гие философы отмечают ничтожную роль, которую до сегодняшнего дня играет философия техники внутри самой философии даже при явном нарастании интереса к этой области в последнее время; неоднородность философии тех­ники, включающей в себя и философию науки, и технологию, и социологию техники; неудовлетворенность философского осмысления техники.

       Трудности философского осмысления техники связаны не только с тем, что оно далеко выходит за рамки изучения методологических проблем тех­нического знания и технических наук, но и с тем, что оно должно включать в себя громадный комплекс разнородных проблем – отношение техники и человека, техники и природы, техники и бытия, места техники в социо­куль­турном мире, оценки технических инноваций и научно-техни­ческого прог­ресса, социологических, экономических и социально-психологических условий и последствий технического прогресса, техники и окружающей среды, эколо­гических пос­ледствий научно-технического прогресса и др.

       При многообразии точек зрения на сущность феномена техники, есть и общее: они трактуют технику как-то, при помощи чего человек преобразует природу, самого себя и общества. То есть техника имеет фундаментальные атрибутивные свойства – принцип преоб­ра­зования.

       При всех огромных успехах техники жизнь человека, в основном не стала безопаснее и счастливее, здоровее и благополучнее. Более того, ученых, поли­тиков, писателей волнует вопрос о роли роботизации, о воз­растающих техно­генных катастрофах. В пределах же фило­софской антро­пологии появляется воп­рос: что техника может дать человеку и чего лишить в контексте глобальных проблем?

       От неизбежных в жизни опасностей и крушений человек ищет убежище в дости­жениях науки и техники, в утверждении своего господства над природой, в поддержке со стороны общества. Однако всякое жизненное обеспечение и надежность, обретаемые на этих путях, не устраняют постоянной угрозы человеческому существованию, ибо они предс­тавляют лишь некую частность в общих рамках тотальной ненадежности.

       Сегодня мир как бы разделился в своей оценке техники. На одном полюсе технофобы, на другом – технократы. Эти противоположные оценки свиде­тельствуют о наличии протии­воречий. Технофобия абсолютизирует возможные отрицательные последствия развития тех­ники, подчеркивая то, что техника может  в ходе своего  развития  выйти  из-под  контро­ля  людей и  может пора­ботить их. Технократы абсолютизируют развитие техники и счи­тают, что все проблемы человечества будут решены в ходе автономного и само­достаточного развития техники, и человек должен самоподчиниться техники. Представляется плодо­твор­ной концепция коэволюции человека и техники, согласно которой должно происходить параллельное и взаимно полезное развитие человека и техники [9].

       Сложность проблемы отношений человека с техникой вполне осо­зна­валась  О. Шпенглером, который в осмыслении самого феномена техники и последствий глобальной технизации жизни далеко опережал современников. В его работе «Человек и техника» обобщены тенденции, многие из которых предс­тавляют непосредственную угрозу жизни человечества. Шпенглер, тем самым, едва ли не первый представил планетарный масш­таб связанных с техникой проблем. И возможно, прав был Х. Сколимовски, утверждая, что: «Философия техники – это философия нашей культуры, философия человека в цивилизации, увидев­шей себя в тупике, которой угрожает специализация, раздробленность и распущен­ность и которая осознает, что избрала ложный язык для своего общения с природой» [10].

       Прививая человеку, чувство силы, техника делает основным смыслом существования человека развитие техники, тем самым, устанавливая в качестве критерия развития культуры и цивилизации уровень собственного развития. Идея общественного прогресса возникает одновременно, с осознанием перво­степенной роли техники для городского образа жизни и является следствием технического развития. С развитием техники у человека растет ощущение силы могущества, все более превращающееся, пропорционально уровню техни­ческого развития, в чувство всемогущества и абсолютной власти.

       Техника коренным образом изменяя изнутри само существо человека, изменяет и отношение человека к окружающему миру. Отношения включен­ности, подчиненности, слитности, с окружающим миром, трансформируются в отношения изолированности, исключительности, дистанцированности от при­роды. Природа в понимании городского «тех­нического» человека предс­тает изначально как нечто чуждое и враждебное культуре, в качестве объекта обуздания, приручения, покорения. Техника в этом отношении выступает ос­нов­ным средством подчинения природы власти человека.

       В трудах крупнейшего испанского философа-экзистенциалиста Хосе Ортега-и-Гассета (1883-1955) вопрос о технике перерастает в вопрос о бытии человека в мире. Ортега-и Гассет исходит из того, что человеческое су­ществование, пребывание в мире вовсе не похоже на пассивное присутствие, что «человек – это онтологический кентавр, одна половина которого вросла в природу, а другая выходит за ее пределы, т.е. ей трансцендентна». Жить, согласно этому философу, означает иметь дело с миром, обращаться к миру, действовать в нем, заботиться о нем. Жизнь в его интерпретации, тождественна деятельному производству, активному творчеству. А оно немыслимо без тех­нических изобретений и создания техни­ческих средств. Реализация человеком своего бытия в мире невозможна без сбережения человеком своих усилий, которое осуществляется благодаря технике и в технике. Миссия техники – освобождение человека от его слитности с природой, от затраты усилий, перенесение усилий на мир технических средств, на машины [11].

       Однако и техника подчиняет человека себе. Например, она превратила природу в единую фабрику и оторвала человека от почвы. Техника носит без­личный, универсальный характер, она нацелена на типичность и массовость. И это делает ее доступной всем народам. Ф. Дессауэр показал, что «техника, создает не только средства для достижения ранее пос­тавленной цели, но и сама приводит к таким открытиям, результаты которых вначале никем не осоз­наются. Так обстояло дело, например, с музыкальными инструментами и книго­печатанием. В этом случае создания техники стано­вятся своего рода ключами, откры­вающими такие сферы деятельности человека, которые расширяют воз­можности его природы и ведут к новым открытиям» [12].

       Но если «техника, которая раньше, - отмечает Х. Ортега и-Гассет, - давала человеку чувство свободы и власти над обстоятельствами, теперь сама стала определяющим фактором его жизни. Она не только диктует человеку образ жизни, но способна диктовать и саму ее перспективу»  [13]. С ним солидарен и Н. Бердяев, который свою работу «Человек и машина» начинает с фразы: «Не будет преувеличением сказать, что вопрос о технике стал вопросом, о судьбе человека и судьбе культуры» [14]. А А. Печчеи в свою очередь подчеркивал, что: «Техника стала главным фактором изменений на Земле… Человеческое развитие всту­пило в новую эру» [15].

       Если же рассматривать проблему техники через призму ее антропологии, то  сама тех­ническая реальность все больше развивается, не столько следуя пот­реб­ностям людей, сколько в силу внутренних закономерностей собственной эволюции. При этом и челове­ческое мышление испытывает на себе воздействие технических парадигм рассмотрения и решения вопросов. Техноцентристкое мышление, становящееся доминирующим типом науч­ного и обыденного мыш­ления, оказывает влияние на строй всей современной ментальности, на смеще­ние акцентов в контексте уравновешивания в культуре рациональности и эмоцио­нальности. В этой техни­зации среды обитания, человека ждут негатив­ные последствия, так как, созда­вая новую систему «человек – техника – природа», он скорее руководст­вуется  волей, чем разумом. Ведь природа является единственным источни­ком развития. Для чело­века им стала и само­развивающая культура.

       Основанная на способности видеть вещи не такими, каковы они в природном контексте, и приспосабливать их для своих целей, техника, безус­ловно, доказывает превос­ходство человека над природой. Однако, удов­летворяя физические (природные) потребности, освобождая человека от власти природы, техника создает новые потребности. Таким образом, возни­кает необходимость в техническом опосредовании способов удовлетворения потреб­ностей – мета­потребности. Начиная с Нового времени техника, задает собственное потен­циирование, тем самым приобретает черты инфинитизма: удовлетворение одной потребности формирует другую, индуцирует искус­ственно созданные потребности. Ф. Дюрренматт отме­чал: смысл бытия есть само бытие, и потому бытие принципиально невыносимо. Приме­нительно к предмету нашего рассмотрения это означает, что, когда функционирование тех­ники транс­формировалось в функционирование техники ради самой себя, техницистский менталитет проявился как невыносимая бессмысленность определенного стиля жизни [16].

       Как известно, биосфера планеты – самоорганизующаяся система с синер­гетическими характеристиками. И потому  технологические  инновации  уже  нельзя  представ­лять как переделку природного материала, который противо­стоит человеку. Если человек включен в биосферу как саморазвивающуюся сис­тему, то его деятельность может отрезонировать во все участки системы и вызвать ее катастрофическую перестройку как целого. Поведение таких систем не укладывается в старые схемы.

       Это означает, что человек сегодня должен рассматривать свою техно­логическую деятельность не как переделку нейтрального материала природы, а как трансплантацию протеза в живой организм. Биосфера также откликает­ся на наши технологические инновации. Такое понимание было известно на Востоке, где родилась этика ненасилия (ахимса). В индийской философии – мир – живое тело, и всякое действие требует нравственных осно­ваний. Чело­вечество от старого менталитета техногенной цивилизации должно перейти к новому видению мира. И соответственно техники в этом мире. Из развития именно техники в первую очередь вытекает и стратегия глобализации мира.

       Наиболее  глубокий и сущностный анализ феномена техники был дан крупнейшим мыслителем ХХ века, немецким философом-экзистенциалистом Мартином Хайдеггером (1889-1976), раскрывшего фундаментальный и одно­временно фатальный характер техники индустриального общества для форм человеческого бытия.

       Философская концепция техники М. Хайдеггера противостоит антро­пологии техники и ее можно назвать онтологией техники. В центре его работ – онтологическая интерпретация техники, ее связи с бытием, анализ ее в кон­тексте отношения человека с бытием. Он не приемлет примелькавшееся предс­тавление о технике как средстве и как воплощении чело­веческой деятельности,  инструментальный и антропологический подходы к технике. Неявно поле­мизируя с Х. Ортегой-и-Гассетом и К. Ясперсом, Хайдеггер видит в технике способ конструирования мира. Техника несет с собой и выражает в себе новое отношение человека к миру, новый способ раскрытия бытия. В этом техника родственна искусству и сопряжена с истинным познанием. Подобно искусству техника – творчество, отлагающееся в произ­ведении, а поскольку всякое произведение выводит из потаенности (неизвестности) в открытость, техника относится к той же области, где сбывается истина.

       Однако современная техника связана с забвением бытия и его открытости. В этом исток той угрозы, которую несет с собой техника. Она формирует сугубо технический способ конструирования мира, где природа оказывается постав­щиком энергии и материалов, ставится на службу производству как добыванию новых материалов, новой энергии, нового сырья. Техника из раскрытия потаен­ности бытия превращается в производящее, добывающее раскрытие, для кото­рого бытие, ставшее сущим, поставлено как состоящее-в-наличии, функцио­нально используемое человеком. Своеобразие сознания заключается в том, что онтологическая природа техники, ее сопряженность с Тайной Бытия исчезает, элиминируется из сознания. Способ обнаружения сущности техники, форма раск­рытия потаенности бытия, правящего современной техникой, не будучи чем-то техническим Хайдеггер называет «поставом» (Gestell) [17].

       «Постав» - это скрытая сила, порождающая сущность и феномен совре­мен­ной техники. Но это не просто сущность техники, а некое таинственное начало, порождающее ее. За этим малопонятным наименованием кроется глу­бокая мысль о том, что техника это не просто орудие или средство в руках человека, а фундаментальный социальный институт, изначально опреде­ляю­щий все его бытие от начала до конца. Причем, истоки этого бытия не осознаются человеком. Человек, относящийся к технике как орудию и результату своей деятельности, всегда проходит мимо существа техники. Поэтому, отмечает Хайдеггер, не человек владеет техникой, а техника изначально «лепит», формирует нужного ей человека – тип «технического» или «технократического» человека и тем самым детерминирует собой все человеческие отношения.

       Таким образом, учение Хайдеггера о технике, с особой силой под­черк­нувшего риск и опасность техники для современной цивилизации, и одно­временно неустранимость техни­ческого орудования человеком вещами, являет­ся составной частью его критики сов­ременной цивилизации, его философии языка и концепции метафизики. Метафизика для него – не просто этап развития философской мысли, сменяемый фундаментальной онтоло­гией. Это – опре­деленный способ бытия, отношения человека к миру, который связан с прев­ращением бытия в сущее, творчества – в добывающее производство, произ­ведения – в постав, с господством утилитарно добывающего производства и труда, с забвением истины бытия  - его Тайны.

       В ходе своего развития, человек постепенно утрачивает эту способ­ность, а постав - судьба человека, с потрясающей силой открыл человеку эту истину. В этом Хайдеггер усматривает позитивное предназначение техники и считает что  в  существе  техники,  таять­ся  ростки  спасительного  и  «частная проблема истин­ности высказывания трансформируется в глобальную проб­лему «откры­тости мира» [18].

       Но технологический прогресс глобализирующего мира порой порождает более сложные проблемы по сравнению с теми, которые он может решить. М. Вебер полагал, что технология или техносистема ведет к «расколдо­выванию мира». Оспаривая этот тезис, Ж. Эллюль не без оснований говорил о том, что чары исходят от самой техники, вызывающей у человека ощущение силы, господства и одновременно религиозный трепет перед таинственным и непос­тижимым источником этих возможностей. В массовом сознании обы­вательское восхищение чудесами техники и новейших технологий сочетается с возрас­таю­щим чувством страха перед их всемогуществом. Именно с новей­шими технологиями связан кажущийся парадокс современности: растущая рацио­на­лизация общества ведет к гос­подству ирра­циональности.

       Ф. Фукуяма в своей книге «Конец истории и последний человек» пишет: «Опыт двадцатого столетия поставил под большой вопрос заявления о прогрессе на основе науки и техники, поскольку способность технического прогресса улучшать людям жизнь, неотделима от параллельного морального прогресса человека. Без этого мощь техники просто будет обращена на цели зла, и человечество станет хуже, чем было прежде. Тотальные войны ХХ-го сто­летия не были бы возможны, если бы не основные достижения Промыш­ленной революции: железо, сталь, двигатель внутреннего сгорания, самолет. У фантас­тического роста экономики, возможность которого создала современная наука (и техника в том числе – Е.У.), есть и обратная сторона, поскольку этот рост привел к серьезным повреждениям окружающей среды во многих частях света и создал вероятность глобальной экологической катастрофы» [19].

        С другой стороны, еще в 1975 году в своей нобелевской лекции академик А.Д. Сахаров отметил, что «любые попытки замедлить темп научно-техни­ческого прогресса, повернуть вспять урбанизацию, призывы к изоля­ционизму, к возрождению на основе обращения к здоровым национальным традициям прошлых столетий - не реалистичны. Прогресс неизбежен, его прекращение означало бы гибель цивилизации» [20].

       Неслучайно, технологические перевороты, изменяющие до основания состояние общества, американский футуролог Э. Тоффлер называет «последо­вательными волнами цивилизации». Для каждого из этих обновленных сос­тояний общества характерно превра­щение прежде спорадических форм эконо­мической деятельности в ведущие отрасли эконо­мики, где создается основное богатство общества. Так произошло в древности и в средние века с появлением и расцветом ремесла, а в Новое время - с превращением изготовления орудий труда в индустриальное производство. Так же обстоит дело и в пост­индуст­риальном обществе, где производство знания и информации становится веду­щей сферой деятельности людей. Теперь именно здесь создается главное богат­ство общества [21].

        «В своем развитии современная техника, - констатирует А.Р. Абдуллин, - достигла столь высокого уровня, что свои же технические недостатки она устраняет средствами все той же, только более усовершенствованной техники. Развитие техники становится делом самой техники - технизацией самого управления. Достиже­ния в области запланированного развития техники стали поистине грандиоз­ными, что возникла мировоззренческая установка техно­кратии: метод управ­ле­ния техникой средствами самой техники примененный к развитию общества устранит все недостатки. Но такая установка есть, не что иное, как научное суеверие. Иначе говоря, современный век – век техники пытается по-своему, по технически переустроить и предопределить жизнь общества. Речь идет именно о тех­ническом, а не научном отношении к буду­щему общества. Техника отличается от науки тем, что мобилизует свои возмож­ности для достижения на практике наперед заданных свойств. Техника имен­но планирует свои результаты. Наука же не знает, что она получит в результате своей исследовательской деятельности» [22]. Поэтому: «Всякому планированию и умению - отмечает Ясперс, - поставлен предел там, где человек должен сво­бодно отдаться на волю случая. То, чего он способен достигнуть, по самой своей сущности недоступно исчислению; рассматривая же это как свою цель, мы только нарушаем, или уничтожаем ход вещей. Наши воз­мож­ности приходят из будущего, неожиданно, просто и захватывающе, по ту сторону и до всякой техники, объемля и саму технику» [23].

       Новые технологии, вызывая непредвиденные, непредсказуемые и в то же время необратимые последствия, постоянно ставят под сомнение будущее человечества. Например, такие достижения генной инженерии, как зачатие чело­веческого эмбриона в пробирке, выращивание отдельных органов чело­веческого тела ставят философов, юристов и право­ведов перед серьез­ными дилеммами. Безответственны биолого-генетические исследования, поспешно внедряемые в жизнь и грозящие возникновению болезней, способных уморить человечество.

       Химизация, токсикация, компьютеризация с прицелом на создание искусственного интеллекта - все это удары, один мощней другого, по ветке, на которой мы сидим.

       Новые технологии, с одной стороны, расширяют возмож­ности общества, с другой стороны, увеличивают их уязвимость. Чем сильнее зависимость людей от высоких техно­логий, тем больше вероятность допус­тить какую-нибудь трагическую ошибку, глобальный сбой, способных привес­ти к катастрофе мирового масштаба. И сегодня уже не остается сомнений в том, что дальнейшее развитие техники во многом содержит в себе реальную угрозу культуре и обществу. В многочисленных фильмах и литературе («Матрица», «Терми­на­тор», «Я - робот», «1984», «Заводной апельсин») данная тенденция просле­живается очень четко. Здесь можно говорить о наличии крайностей в изоб­ражении значения феномена технизации: оно часто преувеличивается и прояв­ляется в утрированно-отрицательном виде, что способствует укреплению ощу­щения неуверенности в завтрашнем дне.

       Наиболее ярко и наглядно ужас человека  перед технической мощью пока­зал Аурелио Печчеи, создатель всемирно известной организации - Римского клуба - объединившего ученых, исследующих так называемые глобальные проблемы современности, т.е. те про­цессы, которые угрожают будущему человеческой цивилизации. В книге «Человеческие качества» А. Печчеи отме­чал: «Истоки этой почти зловещей благоприобретенной мощи человека лежат в комплексном воздействии всех... изменений, а их своеобразным символом стала современная техника. Еще несколько десятилетий назад мир человека можно было - в весьма упрощенном виде, разумеется, - представить тремя взаимо­связанными, но достаточно устойчивыми элементами. Этими элементами были Природа, сам Человек и Общество. Теперь в человеческую систему властно вошел и четвертый, и потенциально неуправляемый элемент - основанная на науке Техника ... Так что человек уже не в состоянии не только конт­ро­лировать эти процессы, но даже просто осознавать и оценивать последствия всего происходящего» [24].

       Известный немецко-американский философ, ученик Гуссерля и Хайдег­гера, Ганс Йонас (1903-1993) в своих многочисленных лекциях обращал внимание слушателей на то, что если человечество хочет выжить, то в своей хозяйственной деятельности оно должно руководствоваться принципом от­ветст­венности перед природой и будущими поколениями. Эта мысль философа, изложен­ная им в книге «Принцип ответственности. Опыт этики для техно­логической циви­лизации» (Hans Jonas. Das Prinzip Verantwortung: Versuch einer Ethnik fur die technologische Zivilisation. Frankfurt am Main. 1979) является важным вкладом в формирование новой этики, соот­вет­ствующей реалиям технологической цивилизации. Так, в частности, в своей книге он отме­чает, что: «Сегодня techne, в форме современной техники, превратилось в бесконечный марш-бросок человеческого рода, в самое значительное его предприятие, так что мы впадаем в искушение видеть в его постоянно превосходящем самого себя продвижении вперед, к все более значительным предметам, призвание человека, а успех этого продвижения, выражаю­щийся в максимальном гос­подстве над вещами и самим человеком, представляется испол­нением чело­веческого предназначения. Так что триумф homo faber над его внешним объек­том означает также и одержанный верх во внутренней организации homo sapiens, вспомогательной частью которого он обыкновенно являлся. Иными словами, даже если отвлечься от субъективных дел технологии, она приобретает этическое значение уже вследствие центрального положения, занимаемого ею теперь в субъективной целевой жизни человека. Ее кумулятивное творение, а именно расширяющаяся искусственная среда, по причине постоянного обрат­ного действия, усиливает вызвавшие ее к жизни специфические силы: то, что уже создано, вынуждает к применению все новой изоб­ретательности для его поддержания и дальнейшего развития, отплачивая за это еще боль­шими успе­хами, которые вновь влекут за собой властные притязания. Эта поло­жительная по результатам обратная связь функциональной необходимости и вознаг­раждения, в динамике которой не следует забывать также и о гордости за достигнутые успехи, питает растущее превосходство одной стороны чело­веческой природы над всеми другими, причем, что неизбежно, за их счет. Хотя не бывает большой удачи, чем успех, но и ничто не берет нас в плен так, как он. Рост человеческого могущества затмевает своей престижностью все, что составляет сущность полноценного человека, а потому этот рост, поскольку он приковывает к себе все более значительные силы человека, сопровождается умалением его понятия о себе самом и его бытия» [25].

       Сегодня некоторые философы и культурологи склонны считать технику, вернее, ее господство в современном обществе, едва ли не самым главным злом современной циви­лизации. Опасность техники может зак­лючаться в том, что человек попадает в полную от нее зависимость. Существование и ускоряющееся развитие техники уже нельзя остано­вить. Человек начинает воспринимать весь окружающий мир как объект преобразований, то есть существует опасность превращения самого человека в подобие бездушного механизма. В этой связи небезосновательно утверждение известного казахстанского философа А.Г. Коси­ченко, что: «Основное негативное содержание техники состоит в том, что на ее развитие человек расходует свои человеческие силы и тем в большей степени, чем эта техника слож­нее и чем, казалось бы, необходимее как раз с точки зрения высвобождения человека» [26].

       Но технизация различных сфер жизни проходит уже несколько десятков лет, и раз­витие техники идет параллельно процессу гуманизации общества. Пока еще вред техники гораздо меньше негативных последствий фанатизма и негуманных общественных отно­шений, ведь техника обеспечивает не только комфорт, она помогает человечеству избавиться от страшных болезней, от голода, от последствий природных катаклизмов. Техника способст­вует и повы­шению образованности человечества, и знакомству с культурой самых разных народов и регионов. Тем не менее, будущность современной циви­лизации зави­сит от того, в какой мере развитие техники будет соотне­сено с возможностями природной среды и целями нравственного совер­шенствования человечества. Для того, чтобы техника в своем агрессив­ном развитии не уничтожила человека и природу, нужны значительные  волевые усилия и практические шаги общест­венных органи­заций, правительств, всего мирового сообщества.

       Таким образом, роль техники в культурно-цивилизационном развитии социума и продол­жающихся процессов глобализации всех сторон общест­венной жизни и человечества в целом, действительно приобретает вид «онто­логического кентавра» (Х.Ортега-и- Гассет), соз­дав возможность немыслимый прежде скорости сообщения, приведя человечество, как говорил К. Ясперс, к гло­бальному единению. Отныне начинается история единого чело­вечества, единой становится его судьба [27]. Однако мы никогда не должны забывать, что: «Прогресс науки и машин - это полезное средство, но единственной целью цивилизации является развитие человека» (Э. Флайано).

 

Литература:

 

       1. Чумаков А.Н. Философское измерение глобализации // Философия в контексте гло­ба­лизации. – Алматы: ИФП, 2009. – 402 с. – С. 90-134 (92).

       1. Степин В.С. Глобализация, динамика культур и поиск новых ценностей // htpp: spkurdyumov.narod.ru/GlobDinCul/htm

       2. Спиркин А.Г.  Философия: Учебник для технических вузов. - М.: Гар­да­рики, 2000. - 368 с.

       3. Кант И. Логика // Кант И. Соч. в 8-ми тт. Т. 8. - М, 1994. - С. 280

       4. Абдуллин А.Р. Техника и ее философия // Абдуллин А.Р. Основы глобалистики: Учебное пособие. Уфа, РИО БАГСУ, 1999. – 128 с.

       5. Сколимовски Х. Философия техники как философия человека // Новая технокра­тическая волна на Западе. - М., 1986. - С. 249.

       6. см. Чумаков А.Н. Ступени прогресса: динамика развития техники и науки // Чумаков А.Н. Глобализация: контуры целостного мира. - М.: Проспект, 2005. - 430 с.

       7. см.: Мир начинается у твоего порога // Сборник статей под общей ред. проф. Н.Г. Нуржанова. - Алматы: 2000. - С. 9-18.

       8. Байдаров Е.У. Феномен техники в аспек­­те эволюционно-детерми­нист­­ской («техно­кра­ти­чес­­­­­кой») глобалистики и сов­ре­менных процессов гло­бали­зации // «Совре­мен­нос­ть: мир мнений». Философский альманах (Алматы, Каз­НПУ им. Абая). - 2005. №3 (ч.2)  - С. 120-125.

       9. Сколимовски Х. Философия техники как философия человека // Новая техно­кра­тическая волна на Западе. - М., 1986. - С. 242.

       10. см. Ортега-и-Гассет Х. Размышления о технике // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. - М.: Весь мир, 1997. - 770 с.

       11. Цит. по: Ясперс К. Современная техника // Ясперс К. Смысл и наз­начение истории. - М.: Политиздат, 1991. - 527 с.

       12. см. Ортега-и-Гассет Х. Размышления о технике // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. - М.: Весь мир, 1997. - 770 с.

       13. Бердяев Н.А. Человек и машина (Проблема социологии и метафизики техники) // Вопросы философии. - 1989. №2. - С. 147.

       14. Печчеи А. Человеческие качества. - М.: Прогресс, 1980. – 312 с. - С. 39.

       15. см.: Техносфера и биосфера: социально-философские и политические аспекты взаимосвязи (материалы круглого стола) // Вестник МГУ. Серия 12. Политические науки. -  1997. №3. - С. 25.

       16. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выс­тупления / Сост. и пер. В.В. Бибихина. - М.: «Республика», 1993. - 447 с.

       17. Ставцев С.Н. Введение в философию Хайдеггера. - Серия «Мир куль­туры, исто­рии и философии». - СПб: Издательство «Лань», 2000. - 192 с. – С. 121.

       18. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. - М.: АСТ: Ермак, 2005. - С. 34.

       19. Сахаров А.Д. Мир, прогресс, права человека. - М.: Советский писатель, 1990. - С. 53.

       20. Тофлер Э. Третья волна. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. - 781 с. - (Philo­sophy).

       21. Абдуллин А.Р. Техника и ее философия // Абдуллин А.Р. Основы глобалистики: Учебное пособие. Уфа, РИО БАГСУ, 1999. – 128 с.

       22. Ясперс К. Современная техника // Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.: Политиздат, 1991. – С. 98.

       23. Печчеи А. Человеческие качества. - М.: Прогресс, 1980. – С. 68.

       24. Йонас Г. Принцип ответственности. Опыт этики для технологической цивили­за­ции. / Перевод с нем., предисловие, примечания И.И. Маханькова. - М.: Айрис-пресс, 2004. - 480 с. (Человек и мир). – С. 54.

       25. Косиченко А.Г. Свет духовных истин. Фрагменты разных лет // Адам әлемi - Мир человека. Философский и общественно-гуманитарный журнал (Алматы, ИФП). - 2008. №4. - С. 107-112.

       26. Ясперс К. Современная техника // Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.: Политиздат, 1991. – С. 205.

---

* создание классификации основных направлений современной глоба­листики, анализ тенденций её исторической эволюции отношении направлений глобалистики, сформиро­вав­шихся на Западе  была осуществлена Г.С. Хозиным в 80-е годы XX века.  Эта классификация не потеряла своего научного зна­чения и в настоящее время. См.: Хозин Г.С. Глобальные проб­лемы современности. - М.: 1982.