Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №4, 2016
Смирнов Петр Иванович
Санкт-Петербургский государственный университет
профессор кафедры теории и истории и социологии
Smirnov Petr Ivanovich
Saint-Petersburg State University
Professor of the Chair of Theory and History of Sociology
E-Mail: smirnovpi@mail.ru
УДК – 3.30.31.316
О КАТАСТРОФЕ В РОССИИ. ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ: ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В РОССИИ? ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИЗОШЛО? ЧТО ДЕЛАТЬ?
Аннотация. В статье утверждается, что в результате «перестройки» и «радикальных реформ» советско-российское общество пережило две фазы единой катастрофы. Основными причинами катастрофы были проигрыш служебно-домашней цивилизации в соревновании с рыночной цивилизацией и предательство национальных интересов советской партийно-государственной элитой. Важнейшими дополнительными причинами были духовная неготовность страны к быстрым переменам и отсутствие национально ориентированной элиты. Ближайшими задачами, должны стать: формирование духовного единства страны, формирование национально ориентированной элиты, создание мощного среднего класса, научная и нравственная оценка «перестройки» и «радикальных реформ». Без решения этих задач невозможно благополучие страны и достойная жизнь ее граждан.
Ключевые слова: катастрофа, перестройка, радикальные реформы, духовное единство, национальная элита
ABOUT CATASTROPHE IN RUSSIA. ANSWERS ON QUESTIONS: WHAT HAPPENED IN RUSSIA? WHY IT HAPPENED? WHAT TO DO?
Summary. This article states that as result of “perestroika” and “radical reforms” – Soviet-Russian society suffered two phases of the same catastrophe. Its main reasons were the failure of service-home civilization competition versus market civilization and betrayal of the national interests by the Soviet party-state elite. The most important additional reasons were the lack of national interests -oriented elite and country’s unreadiness for swift changes. Priority tasks must be: forming of country spiritual unity and of national interests-oriented elite, creation of powerful middle class, scientific and moral evaluation of “perestroika” and “radical reforms”. Country’s prosperity and dignifying life of its citizens is not possible without solving these problems.
Key-words: catastrophe, disaster, perestroika, radical reforms, spiritual unity, national elite.
Введение. Издавна в российских СМИ пользуются популярностью два якобы «вечных» и даже «роковых» для России вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Однако сами вопросы и их очередность задают ложную направленность в поиске действительно серьезных причин трагического хода событий в любом обществе, в том числе, российском. Вопрос «Кто виноват?», стоящий на первом месте, вреден для осмысления случившегося события, поскольку направляет внимание на поиск «виновника». Вопрос же «Что делать?» предполагает расправу с ним, если «виновник» найден. Правильный порядок вопросов в исследовании общественного события должен быть следующий: 1) Что случилось? 2) Почему это произошло? 3) Что делать? В настоящей статье даются краткие ответы на них применительно к событиям в России на рубеже веков и задачам ее развития.
Основное содержание статьи.
Ответ на вопрос: «Что случилось в России? Отвечая на него применительно периоду, начатому горбачевской «перестройкой» и продолженному гайдаровско-ельцинскими «радикальными реформами», можно утверждать, что советское и российское общество пережили две последовательные фазы единой катастрофы.
Первой фазой, как следствие «перестройки», стало крушение СССР, которое было, по словам В.Путина, «крупнейшей геополитической катастрофой века» [15]. Второй фазой – катастрофическое состояние всех сфер жизни российского общества, что явилось результатом «радикальных реформ». Многие обществоведы придерживаются этой точки зрения [9, с.19;17, с.8;10], включая Е.Гайдара [2, с.111], чья деятельность в немалой степени способствовала катастрофическому ходу событий. Ряд конкретных показателей, отражающих катастрофическое состояние страны в девяностые годы, был приведен в докладе Г.В. Осипова на II Всероссийском социологическом конгрессе [11, с.126-130]. Они свидетельствовали об удручающем состоянии экономики, социальной сферы, демографии, преступности и пр.
Замечание о необходимости реформ. Перестройка и рыночные реформы при всей критике, которую они заслуживают, не явились процессами, вызванными лишь субъективным произволом верхов и желанием низов. Они были обусловлены логикой мирового развития и проигрышем служебно-домашней цивилизации в мирном соревновании с рыночной. Требовались изменения в социальном устройстве СССР, чтобы сделать советское общество конкурентоспособным с точки зрения эффективности объективной материально необходимой деятельности.
Однако реальной перестройки не было, да и едва ли она могла быть при Горбачеве, который позже признавался, что целью всей его жизни «было уничтожение коммунизма» [3].
Равным образом не было и реформ. Была ельцинская революция «сверху» со всеми признаками государственного переворота: вооруженный мятеж против законно избранной власти, захват средств массовой информации, насильственное изменение конституционного строя, грабеж общественной собственности, прикрытый словечком «приватизация». Для переваривания награбленного была установлена «конституционная диктатура», фактически дававшая президенту неограниченные полномочия для решения вопросов, жизненно важных для страны.
Уточним, слово «катастрофа» не означает «конец света». Катастрофы случались в России и ранее. Случались они и в других странах. Из катастрофы можно и должно найти выход, для чего необходимо свободно и трезво осмыслить случившееся и наметить план действий. За последнее полтора десятка лет наметился выход из катастрофической ситуации, но периодические кризисы продолжают сотрясать российское общество, ставя под угрозу благополучие страны. Они будут происходить и впредь, пока не будут:
— вскрыты причины катастрофы,
— не дана оценка ее современного состояния,
— не намечены стратегические ориентиры ее развития,
— не задействованы социальные механизмы, обеспечивающие уверенное движение к намеченным целям.
Ответы на вопрос: «Почему это произошло»? В рамках нашей концепции, изложенной в ряде предыдущих статей, можно указать две главные и несколько дополнительных причин случившейся катастрофы.
Главные причины. Во-первых, служебно-домашняя цивилизация, в русле которой Россия (и СССР) развивались на протяжении столетий, проиграла мирное соревнование с западной, рыночной цивилизацией. Западное общество явно превзошло советское уровнем и качеством жизни, изощренным разнообразием товаров и услуг, свободой выбора, предоставленной человеку.
Проигрыш в мирном соревновании был закономерен, поскольку служебная деятельность консервативна и не способна конкурировать с эгодеятельностью в применении к материальному производству. Кроме того, в служебно-домашней цивилизации слаб источник внутренней энергии развития (свободной деятельности личности, стремящейся к социальной значимости). Наконец, неразвитость в обществе этого типа рыночной процедуры социального признания ведет к снижению качества товаров и услуг. Следствием всего этого явилось отставание в сфере материального производства, которое в эпоху научно-технической революции не могло быть устранено с помощью привычного для служебно-домашней цивилизации жертвенного служения. Служебная деятельность не способствует быстрому усвоению производством открытий и изобретений. Естественен поэтому термин «внедрение», подчеркивающий трудности проникновения результатов научно-технического прогресса в материальное производство в СССР.
Во-вторых, длительное действие служебного и цивилизационного соблазнов привело к тому, что «в верхах» в подавляющем большинстве оказались люди, сознательно и последовательно приносившие государственные интересы в жертву интересам личным. Советская партийно-государственная элита предала коренные интересы страны и народа (не захотела «управлять по-старому»). «Низы», поверхностно, но широко осведомленные о «прелестях» Запада, не захотели «жить по-старому». Создалась своеобразная революционная ситуация, в которой минимально разумное управление страной оказалось невозможным, и проигрыш превратился в катастрофу.
Дополнительные причины. Помимо двух главных (и разного рода второстепенных причин, выдвигавшимися сторонниками и противниками реформ и сыгравших свою роль в величине бедствия, обрушившегося на Россию), имелся ряд других существенных причин катастрофы. К ним относятся: духовная неготовность страны к быстрым переменам, отсутствие национально ориентированной элиты, интеллектуальная нечестность лидеров рыночных реформ, тактическая ошибочность курса реформ.
Духовная неготовность страны к переменам определялась рядом факторов.
Во-первых, в результате «перестройки» (под лозунгом отказа от классовых ценностей и возвращения к ценностям общечеловеческим) было разрушено духовное единство страны, основывавшееся на марксистской идеологии. Альтернативной идейной основы для сохранения духовного единства, разрушение которого подготавливалось исподволь, не нашлось.
Официальная советская пропаганда постоянно твердила о монолитном единстве советского общества, выдавая желаемое за действительное. Хотя внешне страна могла выглядеть неким духовным монолитом, особенно в годы тяжких испытаний, когда народы, жившие в СССР, объединялись в общей борьбе, в ней скрытно существовали многочисленные религиозные и национально-культурные течения, размывавшие духовное единство. Почвой для этих течений служило реальное социальное расслоение советского общества и появление в нем социальных групп со своими особыми интересами. Попутно в национальных республиках (за исключением России) формировались и укреплялись местные этнические элиты. Марксистская идеология, основанная на принципах классовой солидарности и интернационализма, постепенно утрачивала свою притягательность, поддерживаясь силой привычки и ритуальным функционированием официальных структур.
Пока миллионы советских людей верили в идеалы коммунизма и соглашались на жертвы, терпя «временные трудности» ради «светлого будущего», страна оставалась более или менее единой. Но постепенно наступало разочарование в коммунистических идеалах и лозунгах. Утрачивалась вера в возможность достичь «все полного удовлетворения всевозрастающих потребностей», ибо становилось ясно, что «на всех всего не хватит» [9, с.64]. Сильно способствовало разочарованию расхождение между словом и делом партийно-государственной элиты (пресловутые привилегии). Сыграл свою роль и уже упоминавшийся «цивилизационный соблазн».
Во-вторых, при переводе общества из русла служебно-домашней цивилизации в русло рыночной недостаточно и безуспешно механически заимствовать социальные институты и формально утвердить правила функционирования последней. Иначе говоря, недостаточно принять соответствующую конституцию, справедливо поделить собственность (чего сделано не было), объявить свободу торговли, а частную собственность «священной и неприкосновенной», создать рыночную инфраструктуру, ввести рынок как процедуру социального признания и пр.
Решающее условие успеха в достижении поставленной цели заключается в появлении (воспитании и самовоспитании) массы рыночно ориентированных людей («кадры решают все»), способных утверждать себя в жизни через достижение рыночных ценностей легальным путем с помощью устойчивых норм рыночного поведения. Эти ценности и нормы должны быть усвоены не только на уровне понимания, но и на уровне поведения, не только сознанием, но и подсознанием, причем нормы должны превратиться в привычки, отвечающие требованиям так называемого «цивилизованного рынка» (соответствовать правовым нормам западной цивилизации). Но, как давно сказано, «сила привычки миллионов и десятков миллионов людей – самая страшная сила» [8, с.27]. Поэтому западноевропейские эксперты, говоря о «процессе медленного искоренения культурного наследия коммунизма и принятия демократических институтов и ценностей», видят в привычном образе мыслей и поведения людей посткоммунистических стран главное препятствие для плавного вхождения в западноевропейское общество [23, p.12]. В отечественном обществоведении также отмечалось, что ценностное сознание россиян «существенно иное по содержанию, чем на Западе» [1, с.30].
Россия никогда не была страной с преобладанием рыночной экономики. СССР же в организации народного хозяйства вообще удалялся от рынка. Поэтому у нас к периоду «перестройки» и «радикальных реформ» не могло быть рыночных людей западного образца в сколь бы то ни было значительном количестве. В настоящее время, возможно, какое-то количество лиц, способных работать по западным образцам, сформировалось в среде предпринимателей и работников сферы обслуживания, но в условиях правового нигилизма, коррупции и криминализации страны им крайне трудно следовать нормам «цивилизованного рынка». Большинство предпринимателей вполне способно прибегать к незаконным средствам, чтобы «с волками по-волчьи выть».
Особенно печально, что рыночных людей западного образца не оказалось среди представителей новой власти, взявшихся за преобразование страны. «Хождение во власть» совершили люди (или их представители), хотя и нацеленные на богатство и хозяйство (дело) как рыночные ценности, но не обладающие навыками, умениями и привычками «честного бизнеса».
В социалистической системе эти ценности находились под запретом. Достичь их можно было только незаконными путями. Но привлекательность этих ценностей такова, что всегда находились и будут находиться люди, согласные на любые пути и средства ради обладания ими. Эти-то люди (или их ставленники) и пришли к власти. Естественно, они стали продуцировать в массовом порядке свойственные им способы личного обогащения и частного предпринимательства, то есть коррупцию, спекуляцию, хищения, контрабанду, мошенничество, казнокрадство и пр. Вспомним «финансовые пирамиды». Да и само государство повело себя как крупный бандит и мошенник по отношению к своим гражданам, ликвидировав путем вздутия цен многолетние вклады в сберегательных кассах и всучив взамен реальной доли в общенародной собственности пресловутые «ваучеры». Произошла, по выражению С.Говорухина, «великая криминальная революция», а «на смену командно-административной системе в Москве пришла не демократическая, а криминально-командная система» [6]. Почти такой же эта система, хотя она несколько подорвана усилиями В. Путина, остается и до сих пор, но не в одной Москве, а практически во всей России.
В целом вновь пришедшие к власти люди, включая второе (А.Чубайс, Б.Немцов) и третье (М.Касьянов, Г.Греф, А.Кудрин) поколения реформаторов оказались неспособны управлять страной, если подразумевать конечной целью их действий благо живущих в России людей.
Во-первых, действия руководителей реформ основывались на одном из крайних течений праволиберальной идеологии, заимствованной с Запада, в которой во главу угла ставятся так называемые макроэкономические показатели, а главным регулятором экономики считается (весьма неосновательно) «свободный рынок».
Во-вторых, служение обществу (а управление – это служение) требует минимума порядочности, честности, профессионализма и самоотверженности, чего не было и не могло быть у массы их сторонников пришедших на нижние уровни власти.
Это явствует из общих теоретических соображений, и об этом свидетельствуют многочисленные факты злоупотребления служебным положением на всем протяжении прошедшего тридцатилетия. Кроме того, представительное социологическое исследование также подтверждало, что ценностные ориентации новой номенклатуры далеки от требований служебного долга. Ее представители высоко ценят здоровье, житье в довольстве и возможность продемонстрировать самовластность [7, с.24]. В силу ценностных ориентаций законотворческая и распорядительная деятельность новой номенклатуры далека от чаяний населения [7, с.24], а ценности влиятельных сил, связанных с новой властью, мешают достижению общественного согласия [7, с.27].
Большинство советских людей, также оказалось неспособным за короткий срок (в «пятьсот дней»!) усвоить нормы жизнедеятельности, свойственные рыночной цивилизации. Они не привыкли к борьбе за существование, за частную собственность, критически относиться к власти. Им была свойственна привычка к скромному, но стабильному существованию, надежда на то, что власть, пусть с волокитой и без особой охоты и не всегда разумно, но удовлетворит их скромные запросы и даст более или менее правдоподобное объяснение определенным лишениям и трудностям, свойственным в период построения «самого справедливого общества». Когда же доверие к «партократам» было подорвано, большинство поверило «демократам», чему в немалой степени способствовали средства массовой информации, оказавшиеся в руках «перестроечников» и «реформаторов». Массы были согласны на не слишком большие временные жертвы, на чуть более интенсивную работу, но не собирались круто менять привычный образ жизни. Всей глубины и всего масштаба перемен люди просто не могли себе представить.
В результате произошли глубокие социальные подвижки. Вверх (в элиту) прорвались карьеристы и карьеристы-западники, сопровождаемые разного рода мошенниками и обслуживающими их «интеллектуалами». Внизу оказались те, кого новые «властители дум» презрительно называли «совками». Ими оказались добросовестные профессионалы, которые привыкли видеть смысл жизни в исполнении служебного долга или в работе по призванию: инженеры, научные работники, врачи, учителя, военнослужащие, часть работников управления. Внизу остались также многомиллионные массы промышленных и сельскохозяйственных рабочих (колхозников) в связи с разрушением промышленности и сельского хозяйства и люмпенизированные слои общества, заметно выросшие из-за катастрофического обнищания населения. Все эти люди не были ориентированы на ценности западной цивилизации и не были готовы жить по ее правилам.
Отсутствие мощной и единой национально-ориентированной элиты было еще одним важным обстоятельством, обусловившим духовную неготовность страны к смене типа цивилизации. Элита – социальная группа, представители которой принимают важнейшие решения в идеологической, политической, культурной и экономической сферах. При отсутствии ее единства некому принимать продуманные, взвешенные и отвечающие времени решения, обеспечивающие защиту национальных интересов. Отсутствие этой, единой и национально-ориентированной, группы проявилось в период Февральской и Октябрьской революций, проявилось оно и в наше время. Успешное и относительно плавное развитие Японии (по сравнению с рваным ритмом российского развития) не в последнюю очередь было обусловлено тем, что ее национальная элита была, по большому счету, едина и могла принимать решения, исходя из национальных интересов. Государственная же элита России никогда, за обозреваемый период, не была едина.
Отсутствие единства – давняя беда российской (в том числе, советской) элиты, которая никогда не была единой по национальному происхождению, социальному составу, по мировоззренческим и ценностным установкам.
Полиэтничность правящей элиты – давняя российская традиция. Племенной состав дружины киевских князей представлял собой «киевский интернационал» [19, с.216]. Позже В.О.Ключевский, рассматривая происхождение русских столбовых дворян, отмечал, что в так называемой Бархатной книге собственно русских (т.е. великорусских) фамилий оказывается 33%, фамилий, имеющих польско-литовское (т.е. в значительной степени западнорусское) происхождение –24%, фамилий происхождения западноевропейского, немецкого – 25%, татарского и вообще восточного происхождения – 17%, а 1% фамилий остается неопределимым [5, с.512]. Прием иностранцев и представителей народов, входящих в состав России, на государственную службу широко практиковался в царский период, а в советское время полиэтничность нашей государственной и культурной элиты прямо программировалась.
Сама по себе полиэтничность элиты не имеет ничего дурного. Она может быть даже полезна для взаимного культурного обогащения руководимых ею народов. Однако полиэтничная элита нуждается в некоем объединяющем стержне – вере, учении, интересе, фигуре. Если такой стержень существует (государь, православие, марксистское учение, внешняя опасность), элита сохраняет способность к единым действиям. Если он «вынимается», элита рассыпается на отдельные группировки и становится недееспособной.
Разнородным во все времена был и социальный состав российской элиты. Начиная с сословных перетасовок Ивана Грозного, а далее благодаря реформам Петра I и Сперанского, в России сформировалась тенденция привлекать к управлению все более низкие социальные группы. Чрезвычайно пестрой по своему социальному происхождению оказалась и советская элита. В ней смешались потомки рабочих и капиталистов, крестьян и дворян, «пламенных революционеров» и «врагов народа». Образуя своеобразное «новое дворянство», представители этих социальных групп не успели выработать ни общего мировоззрения, ни общих ценностей, ни общих норм поведения. К тому же, это пестрое по социальному составу образование разделилось на отдельные слои под действием служебного и цивилизационного соблазнов. Расколовшаяся советская элита не смогла правильно оценить ход событий в мире, эффективное руководство страной оказалось невозможным, что привело к распаду СССР. Позже во всех республиках бывшего СССР, за исключением России, верх взяли национально ориентированные люди (с явными признаками национализма). В одной России верх в руководстве заняли интернационально-космополитически настроенные люди, что привело ко второй фазе катастрофы.
Задача формирования национально-ориентированной российской элиты остается одной из приоритетных для России. Приоритетные позиции в ней должны занять служители-патриоты и эгодеятели-патриоты, причем отношения между представителями этих типов личности нужно максимально гармонизировать.
Интеллектуальная нечестность лидеров реформ является еще одной важной причиной, помешавшей трезво обсудить готовность страны к крутым переменам, хотя именно интеллектуальная честность является основанием всего в обществе [14, с.72]. Массу примеров можно привести для доказательства интеллектуальной нечестности идеологов и вождей реформ.
Во-первых, изначально лживым был лейтмотив всех выступлений идеологов реформ в их начальный период, постоянно твердивших, что нет альтернативы курсу, программе, лидеру реформ.
Во-вторых, весьма показателен в этом отношении образ, пропагандировавшийся в СМИ на протяжении ряда лет, что «через пропасть невозможно перепрыгнуть в два прыжка» [16, с.189]. Пропаганда этого образа должна была приучить (и приучила) многих россиян к мысли, что реформы должны проводиться быстро, круто, непрерывно. Но люди и страны – не козы. Они не обязаны прыгать через пропасти. Нормальные люди строят через них мосты. Именно этот образ должен был бы лечь в основу идеологии реформ. Но любое движение мысли в сторону обоснованности, постепенности, мягкости, прагматичности реформ резко пресекались официальной пропагандой путем шельмования авторов и обвинений их в стремлении к «тоталитаризму», к «возврату старых порядков», в «коммунистической консервативности» и «имперских амбициях» и т.д.
В-третьих, использование словесного камуфляжа для придания благовидного облика разрушительным процессам. Речь идет о словечках «приватизация», «первоначальное накопление капитала», «общечеловеческие ценности» и т.п. Неужели захват общенародной собственности кучкой олигархов можно назвать «приватизацией»? Неужели кто-то из них действительно «накопил капитал», а не присвоил уже накопленный?
В-четвертых, и это самое главное, «реформаторы» отказывались обсудить перспективы развития рыночной цивилизации. Разве нельзя было прислушаться к голосам известных ученых и ведущих политиков мира, заявлявших о бесперспективности западного пути развития?
В-пятых, нам нужно было честно признать проигрыш российской цивилизации в мирном соревновании с западной. И при этом принять его на себя ибо «мы проиграли» [13,.с.128]. Нельзя было изображать «крушение коммунизма» как «выигрыш всех россиян», что пытался сделать Ельцин, выступая перед американским Конгрессом [22, p.1-2]. Далее же следовало проанализировать причины и следствия проигрыша и разработать реальную программу действий, основанную на приоритете национальных интересов и учете особенностей общественного духа в России.
В-шестых, граждан России уверяли в бесполезности общенародной собственности для народа, поскольку она использовалась не в национальных интересах, а для нужд мирового коммунистического движения и для создания высокого жизненного уровня («привилегий» и пр.) партийно-государственной элиты. Молчаливо предполагалась при этом, что собственность была общенародной, но поскольку реально народ от нее ничего не имел, то значит и собственником он не был. Поэтому от перехода собственности в частные руки народ реально ничего не потерял. Лживость подобного хода мыслей заключалась в том, что, хотя общенародная собственность не всегда использовалась для нужд простых людей, тем не менее, народ кое-что получал от собственности как собственник. Это и бесплатные квартиры, и бесплатная медицина и образование, и льготные путевки в санатории и дома отдыха, а также дешевый общественный транспорт и др. Считалось, что из общественных фондов потребления советский человек получал примерно треть всех жизненных благ. Плохо ли было бы нынешним гражданам России, если бы реальные доходы их всех без исключения увеличились на треть?
Правда, являясь собственниками, граждане Союза были плохими владельцами, поскольку доверили управление собственностью чиновникам. А чиновники, особенно номенклатура, использовали эту ситуацию в корыстных целях (сработал служебный соблазн) Но задача заключалась не в том, чтобы лишить советских граждан собственности, а в том, чтобы повысить эффективность ее использования. Возможно, часть ее действительно можно было передать в частные руки, но, может быть, львиную долю ее следовало сделать коллективной.
У русских, прошедших «школу социализма», индивидуальная инициатива в организации рыночного производства была заметно подавлена. Среди них не имелось достаточного количества рыночных людей (хозяев), способных вести индивидуальное дело. Отмечалось, в частности, что «советские люди не приучены сами принимать решения» [4, с.143]. Поэтому следовало бы попытаться организовать коллективные рыночные хозяйства на принципах русской артели или аналогичных принципах. В тогдашних российских условиях было проще, используя еще сохраняющиеся традиции коллективизма, организовать хозяйства корпоративного типа, близкое к японским фирмам. Весьма показательным в этом смысле явился успешный опыт функционирования фирмы по корректировке зрения С.Федорова.
Тактическая ошибочность курса реформ. В свое время И.Шафаревич говорил о двух дорогах к одному обрыву, к которому ведет неуправляемый технический прогресс как социалистическое, так и капиталистическое общество [21, с.158 и др.]. В настоящее время российское общество свернуло на одну дорогу, ведущую к обрыву. Движение в сторону рыночной цивилизации стратегически бессмысленно. Но мало того, что курс реформ оказался бессмысленным стратегически, он, кроме того, оказался тактически ошибочным.
Ведь суть произошедшей «насильственной революции сверху» (а под именем «радикальных реформ» произошла настоящая революция), не в замене командно-административной системы управления народным хозяйством рыночным саморегулированием, не в перестройке «тоталитарного общества» в «демократическое» и не в смене общественно-экономического строя (социалистического на капиталистический). Суть ее в том, что России навязана смена цивилизации, в рамках которой страна существовала на протяжении сотен лет, что изначально означает невозможность крутых перемен.
Существование служебно-домашней цивилизации в России на протяжении столетий сформировало особые формы жизнедеятельности и особую национальную идентичность. Ясно, что нельзя мгновенно (в историческом смысле) сменить тип цивилизации. Ибо для этого требуется перестройка всей системы фундаментальных общественных ценностей, стереотипных норм мышления и поведения. А это дело десятков лет в любом случае, даже если не заботиться о конкретных людях, живущих в стране в данный момент, даже если относиться к ним как к «навозу истории». Поэтому тактически неверна была попытка ускоренной перестройки страны на западный лад, где нормы массового поведения основаны на стремлении к рыночным ценностям и закреплены идеологией личного успеха.
Весьма ориентировочно, если исходить из библейского сюжета о Моисее, необходимо минимум сорок лет (два поколения), чтобы изменить привычные образцы поведения. Серьезные программы преобразований должны были быть рассчитаны на срок до пятидесяти лет, а не на пятьсот дней, как заявляли авторы нашумевшей в свое время программы, расписываясь при этом в собственном легкомыслии или, скорее, в интеллектуальной нечестности. Только глупец или жулик мог объявить подобный срок.
Темпы реформ оказались несоразмерны обычному советскому (и русскому) человеку. Более того, они оказались несоразмерны абсолютному большинству так называемых «демократов» (правильнее было бы назвать их «буржуазными либералами»), взявшихся за преобразование страны. Нормы поведения как «прогрессивных верхов», так и «консервативных низов» не изменились, да и не могли измениться в соответствии с ценностями рыночной цивилизации за столь короткий срок. Потому-то и провалилась, так называемая, августовская концепция реформ, в чем признался один из виднейших ее «теоретиков» Г.Попов [12, с.44, 49]. Косвенно это признал и А.Чубайс, выступив с «интеллектуальной» инициативой построения в России «либеральной империи» за 50 лет [20].
Ответы на вопрос: «Что делать?» представляют собой формулировки ряда задач, стоящих перед российским обществом. Важнейшие из них следующие:
Задачи-ориентиры.
Во-первых, учитывая невозможность длительного существования рыночной цивилизации и сползания глобального общества в ситуацию постцивилизационного варварства, самой общей задачей является создание в России здорового общества, способного длительно существовать в нормальных условиях и выдерживать преходящие экстремальные перегрузки [18, с.303]*.
Во-вторых, необходимо исподволь закладывать предпосылки для движения в сторону духовно-игровой цивилизации, показывая пример глобализирующемуся обществу.
Непосредственные задачи.
Во-первых, необходимо формировать духовное единство страны, в основу которого должна быть положена национальная идеология, отстаивающая основные национальные ценности и правильно понятые национальные интересы. Необходимо изменить ценностные основания Конституции РФ, утвердив в ней высшими ценностями гражданина России и ее полиэтническое население. Приоритетным национальным интересом следует признать создание наиболее благоприятных условий для развития каждого гражданина России как духовного, социального и природного существа.
Во-вторых, необходимо формировать национально ориентированную элиту, способную отстаивать национальные ценности и интересы. В ее составе лидирующее положение должны занимать служители-патриоты, поддерживаемые прочным слоем эгодеятелей-патриотов (собственников-предпринимателей, чье благополучие связано с благополучием страны).
В-третьих, источником обновления и укрепление элиты должен служить мощный средний класс, для укрепления и расширения состава которого следует сделать доступной собственность для большинства граждан России.
В-четвертых, требуется научная и нравственная оценка «перестройки» и «радикальных реформ», а также деятельности их идеологов и руководителей.
Без решения этих задач достойная жизнь в России невозможна для обычного человека, не обладающего исключительным личным мужеством и ясным пониманием хода событий.
Заключение. В результате «перестройки» и «радикальных реформ» в России произошла катастрофа, основными причинами которой были проигрыш служебно-домашней цивилизации в соревнование с западной, рыночной цивилизацией и предательство национальных интересов советской партийно-государственной элитой. Дополнительными причинами были: духовная неготовность страны к быстрым переменам, отсутствие национально ориентированной элиты, интеллектуальная нечестность лидеров реформ и тактическая ошибочность их курса. Задачами-ориентирами для страны являются построение здорового общества и подготовка к движению в сторону духовно-игровой цивилизации. Непосредственными задачами являются: формирование духовного единства страны на основе правильно понятого национального интереса, формирование национально ориентированной элиты, создание мощного среднего класса, научная и нравственная оценка «перестройки» и «радикальных реформ». Решение этих задач – необходимое условие благополучия страны и достойной жизни каждого гражданина России.
Примечания
*Концепция здорового общества будет, возможно, изложена в следующем номере нашего журнала.
Литература
