Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №1. 2019
Лолаев Тотраз Петрович
Северокавказский горно-металлургический институт,
доктор философских наук, профессор кафедры философии и социально-правовых дисциплин
Lolaev Totraz Petrovich
North Caucasus Institute of Mining and Metallurgy
Doctor of Philosophy, Professor of the Department of Philosophy and Social
and Legal Disciplines
E-Mail: lolaev.tp@gmail.com
УДК – 115
Объективно-реальное, функциональное время: его теоретический и практический аспекты
Аннотация: В данной статье рассматривается принципиально новый аспект проблемы времени. Впервые в философии и науке, в ней речь идет об объективно-реальном, по терминологии автора, функциональном времени. В отличие от ранее известных концептуальных времен, являющихся постулированными, придуманными человеком, функциональное время, образуется реальными объектами, процессами в результате последовательной смены их качественно новых состояний.
Исходя из сказанного, автор приходит к выводу, что объективно-реальное, функциональное время образуют все материальные вещи и явления. В этой связи он называет функциональное время еще и собственным временем.
В связи с тем, что термин собственное время используется и в теории относительности, в статье указываете на коренное различие между двумя понятиями, обозначаемыми одним термином.
Особое внимание уделено теоретическому и экспериментальному обоснованию научных положений функциональной концепции времени.
В статье анализируются научная и практическая значимость понятия функциональное время.
В своей работе автор отвечает также на замечания профессора В.Н. Самченко по функциональной концепции времени, высказанные им в одной из опубликованных статей.
Ключевые слова: объективно-реальное время, функциональное время, собственное время, субстанциональные процессы, несубстанциональное время, постулированное время.
Objectively real, functional time: its theoretical and practical aspects
Abstract: This article considers a fundamentally new aspect of the problem of time. For the first time in philosophy and science, it deals with objective-real, in the author’s terminology, functional time. In contrast to previously known conceptual times, which are postulated, invented by man, the functional time is formed by real objects, processes as a result of the successive change of their qualitatively new conditions.
Based on the above, the author comes to the conclusion that the objective-real, functional time and all material things and phenomena. In this regard, he calls the functional time also its proper time.
Due to the fact that term proper time is used in the theory of relativity, the article points to the fundamental difference between the two concepts denoted by one term.
Special attention is paid to the theoretical and experimental substantiation of the scientific propositions of the functional concept of time.
The article analyzes the scientific and practical significance of the concept of functional time.
In his work, the author also responds to the comments of Professor V.N. Samchenko on the functional concept of time, expressed in one of his published articles.
Keywords: objective-real time, functional time, proper time, substantial processes, nonsubstantial time, postulated time.
Статья посвящена концепции объективно-реального, по моей терминологии, функционального времени.
В статье также содержится ответ на замечания профессора В.Н. Самченко по функциональной концепции времени, высказанные им в статье «Три концепции времени» опубликованной в журнале «Credo new», в №3 за 2013 г.
В своем отзыве, мой оппонент избрал, по отношению ко мне, мягко говоря, неуважительный тон. Так, В.Н. Самченко пишет: «В отечественной философской литературе последних десятилетий набольшую активность в данном вопросе проявил Т.П. Лолаев, изобретший своеобразную концепцию «функционального времени». В установочной части одной из своих недавних публикаций по этому вопросу он декларирует: «субстанциональные физические процессы не могут существовать в несубстанциональном времени, если сами не образуют его (здесь и далее везде, выделено мной – Т.Л.). Процессы тем более не могут существовать в постулированном, придуманном человеком времени. А как известно, все концептуальные времена, в том числе классической механики и теории относительности, являются постулированными, условными, придуманными человеком. От возникшего парадокса, как нам представлялось, можно было освободиться лишь в том случае, если доказать, что каждый процесс протекает в образуемом им собственном, объективно-реальном времени, не зависящем от воли человека, его сознания. В результате проведенного нами исследования оказалось, что объективно-реальное время связано только с движением как качественным изменением» [5, с. 59].
Концепция объективно-реального, функционального времени была разработана мной еще в 70-ые годы прошлого столетия. К сведению моего оппонента – на данную тему: «Функциональная концепция времени», в 1993 г., в МГУ им. М.В. Ломоносова, я защитил докторскую диссертацию (по специальности «философия естествознания и техники»), а искомая степень была присуждена мне единогласно.
Разрабатывая свою концепцию, я опирался на философское положение о несубстанциональности времени (время не является ни веществом, ни полем, ни особой временной субстанцией, а потому – и физической сущностью), на положение теории относительности о связи времени с реальными физическими процессами, а также на экспериментальные данные, В результате чего, на мой взгляд, мне представилась возможность выявить природу времени (и пространства).
При этом я исходил также из того, что физика, с одной стороны, традиционно понимается как наука о процессах, протекающих во времени, а, с другой – субстанциональные физические процессы, с моей точки зрения, не могут существовать в несубстанциональном времени, если они сами не образуют его.
Сказанное обусловливается тем, что качественные изменения в процессе не могут происходить, не образуя определенную длительность. Именно эта длительность и является длительностью объективно-реального, функционального времени.
Иными словами, объективно-реальное, функциональное время образуется в результате последовательной смены качественно новых состояний конкретных материальных объектов, процессов (по справедливому мнению А. Эйнштейна, каждый объект – процесс). Процесс и время неразрывно связаны. Они вместе возникают, существуют и заканчиваются. Однако, при этом следует иметь в виду, что процесс имеет субстанциональное содержание и в этой связи является первичным понятием, а время – несубстанционально, а потому оно – понятие вторичное и производное. (1).
Из сказанного также следует, что объективно-реальное, функциональное время образуется в результате движения как качественного изменения, движения, как причины становления. Имеется в виду становление как субстанциональное изменение, связанное с появлением качественно нового, с возникновением и исчезновением объектов и их состояний, их превращением в другие объекты и состояния, – становление, при котором, нечто несуществующее ранее, становится существующим. Когда материальное содержание одних объектов воплощается в другие, последующие объекты, они начинают образовывать свои собственные времена, поскольку несубстанциональное время, не будучи физической сущностью ,не может переходить от одного объекта к другому.
Объективно-реальное время я называю функциональным в связи с тем, что, как само существование времени, так и все его свойства зависят от качественных изменений, происходящих в конкретных материальных объектах, в результате реализации содержащихся в них потенциальных возможностей и их взаимодействия с окружающей средой.
В связи со сказанным следует также заметить, что несубстанциональное время собственных свойств не имеет, а только специфически отражает свойства образующего его субстанционального процесса.
Таким образом, в отличие от ранее известных концептуальных времен, возникающих и существующих лишь в сознании человека, функциональное время возникает и существует в физической реальности, но этого важнейшего обстоятельства мой оппонент, как видно, не понял.
Не заметил мой оппонент и того, что все научные положения функциональной концепции времени обоснованы, не только теоретически, но и на базе экспериментальных данных. См.: например «Природа времени или время в природе: Теоретическое и экспериментальное обоснование объективного существования времени». М., 2015.
Далее оппонент снова переходит на мою личность, когда пишет: «Здесь тоже возникает ряд вопросов к способности суждения автора, да и к его познаниям. Ведь если каждый процесс протекает в своем собственном времени, то как, каким масштабом нам его измерять? Выше мы показали, что это должно привести к отказу от собственного времени: оно – та идея, которая сама себя логически изживает. И почему автор считает, что субстанциальные процессы не могут существовать в несубстанциональном времени? Что ли, по сходству слов или по навеянной этим сходством ассоциации? И откуда он взял, что все концептуальные времена являются условными, придуманными человеком? По крайней мере, в классической науке их всегда называли астрономическим временем. Даже наше бытовое ощущение хода времени никто условно не постулировал, и в целом оно нам неплохо служит, хотя порой обманывает, как всякий живой слуга. В теории относительности Эйнштейна время тоже не постулируется, а привязано к объективным параметрам тел и движения».
Моему оппоненту, возможно, известно, что время масштабом не измеряют, но, очевидно, ему хотелось усугубить выбранный им тон. К тому же, он не учел того, что в моих работах говорится, что собственное время конкретных процессов можно измерять часами (следовательно, единицами астрономического времени), но с учетом ритма и длительностей, последовательно сменяющихся качественно новых состояний данного процесса (более подробно об этом будет сказано ниже).
Поскольку мой оппонент категорически не согласен с тем, что время несубстанционально, вынужден повторить – время несубстанционально, так как не является физической сущностью. А это означает, что время само по себе, вне материальных объектов, процессов, не существует и собственного качества не имеет.
В этой связи, хотелось бы знать, как мой оппонент представляет существование реальных объектов, процессов в несуществующем в природе времени, если они сами не образуют его.
Вместе с тем субстанциональные процессы существуют в несубстанциональном функциональном времени, именно в связи с тем, что сами образуют его в результате последовательной смены их качественно новых состояний. Поскольку каждый объект, процесс образует свое функциональное время, я называю его также собственным временем.
Как известно, понятие собственного времени используется и в теории относительности. Но оно, будучи постулированным, придуманным человеком (в данном случае А. Эйнштейном), измеряется «хорошими часами», связанными с механически движущимся телом, тогда как собственное функциональное время, при строгом подходе, можно было бы измерить «идеальными часами», способными точно повторять ритм и длительности последовательно сменяющихся качественно новых состояний процесса. На практике, тем не менее, функциональное время можно измерить и часами, но, как уже подчеркивалось, с учетом специфики протекания процесса – ритма и временных длительностей, образуемых его последовательно сменяющимися качественно новыми состояниями.
Следует также заметить, что собственное время в теории относительности возникает лишь при использовании мысленного эксперимента. Но если из мысленного эксперимента удалить наблюдателя, то временные отношения уже не возникнут, поскольку постулированное возникает лишь в сознании человека. При отсутствии наблюдателя, при механическом движении тела, объекта некому будет связать с ним «хорошие часы», которые бы измеряли его, так называемое, собственное время.
Собственное же функциональное время, как уже подчеркивалось, образуется в физической реальности и существует независимо от человека, его сознания, пока протекает процесс как таковой. В этой связи временная длительность возникает, образуется независимо от того – присутствует при этом наблюдатель или нет. Процесс как бы сам «отмеряет» свое собственное время, единицами которого, скажу так, являются длительности, образуемые его последовательно сменяющимися качественно новыми состояниями. И это время, поскольку в природе нет идеальных часов, способных точно повторять ритм и длительности, образуемые последовательно сменяющимися состояниями данного процесса, как уже было сказано, можно измерять часами, но с учетом их ритма и длительностей.
Из сказанного следует, что время теории относительности возникает лишь в сознании человека. Функциональное же время возникает, образуется в физической реальности, в самой природе и в отсутствие наблюдателя, поскольку образуется материальными объектами, процессами.
Следует также подчеркнуть, что еще Г. Гегель связывал время с объектами, процессами. Он писал: «Вещи исчезают не потому, что они находятся во времени, а потому, что сами они представляют собой временное… Процесс самих действительных вещей составляет, следовательно, время» (2, с. 50)
Гегель также справедливо утверждал: «Во времени, говорят, все возникает и преходит… Но не во времени все возникает и преходит, а само время есть это становление, есть возникновение и прехождение» (3, с. 54 ).
И русский математик и философ Т.Ф. Осиповский (1765-1832) также считал, что пространство и время не форма наглядных представлений и не независимая от вещей сущность, а «…суть условия бытия вещей, в самой природе и в них самих, а не в нашем только образе чувствования существующие» (4, с. 154).
А. Эйнштейн же вообще перешел к концепции, которая связывает время с реальными физическими процессами. Согласно указанной концепции «Пространственные и временные данные имеют не фиктивное, а физически реальное значение» (5, с. 24 ).
Указывали в своих работах на связь времени с вещами, объектами также Анри Бергсон и В.И. Вернадский. Например, В.И. Вернадский о связи времени времени с конкретными объектами писал: «Дление характерно и ярко проявляется в нашем сознании, но его же, по-видимому, должны переносить и ко всему времени жизни и к бренности атома» (6, с. 296 ).
Однако Гегель, как и другие исследователи, предвосхитившие создание концепции объективно реального, функционального времени (а к ним относятся Аристотель, Августин, Лейбниц, Г. Гегель, А. Эйнштейн, А. Бергсон, В.И. Вернадский и др.), не до конца раскрыли механизм связи времени с материальным движением.
По поводу того, что, по мнению моего оппонента, в теории относительности Эйнштейна время тоже не постулируется, скажу следующее. Если бы время теории относительности не было постулированным, придуманным человеком, американский ученый Липпинкот не писал бы, спустя полвека после создания теории относительности: «Перед тайной времени все – способности разума, формулы логики, методы науки, – все делается бессильным. Время есть нечто, что недоступно познанию…. Все мыслители всех веков не смогли понять эту великую тайну – время. Не имеется реального решения этой проблемы» (7, с. 39-40).
В этой связи складывается следующая ситуация: В.Н. Самченко считает время теории относительности истиной в последней инстанции, а по Липпинкоту оно есть нечто, что недоступно познанию.
О том, что время теории относительности не является истиной в последней инстанции, свидетельствует и следующее высказывание лауреата Нобелевской премии, Дэвида Гросса, директора Института теоретической физики (Санта-Барбара, США): «По моему мнению, чтобы завершить построение теории струн, нам нужно понять, каким образом, подобно пространству зарождается время. Мы не знаем как, и это, на мой взгляд, – крупный камень преткновения на пути к разгадке тайн теории струн» ( 8).
Революционных изменений в науке и практике ожидает от раскрытия «великой тайны времени» и другой наш современник, знаменитый английский физик Р. Пенроуз, который в своей книге «Новый ум короля. О компьютерах, мышлении и законах физики» пишет: «Я убежден, что наше современное представление о физической реальности – особенно в том, что касается природы времени – нуждается в коренном пересмотре, пожалуй, даже в более радикальном, чем тот, который был вызван к жизни современной теорией и квантовой механикой»9.
Несмотря на сказанное, человек всегда будет пользоваться понятием времени теории относительности в границах ее применимости, т.е. когда будет иметь дело с механически движущимися телами, объектами. Использование же понятия функционального времени предполагается применительно к движению как качественному изменению, то есть к изменениям, происходящим в самих телах, объектах, процессах.
Таким образом, речь идет не об отказе от достижений теории относительности, речь идет о новых подходах к исследованию и решению проблем науки и практики.
Затем оппонент задается вопросом: «И почему вдруг время связано (как утверждает Лолаев) только с качественным изменением? А повышение температуры воды при нагревании чайника происходит вне времени, что ли? Или чайник для нашего автора – слишком низменный предмет, чтобы применять к нему такую глубокую философию времени?.. Видимо, стремясь оправдать этот странный тезис, автор через несколько страниц пишет: «следует иметь в виду, что во всех механически движущихся объектах (как и в объектах, находящихся в состоянии относительного покоя) происходят последовательная смена качественно новых состояний и, естественно, образование функционального времени» [5, с. 64]. То есть каждый бильярдный шар, катясь в лузу или покоясь на столе, непрерывно изменяет свое качество и тем самым образует собственное время, отличное и от времени других шаров, и уж тем более – от времени коров?!».
То, что объективно-реальное, функциональное время связано только с качественными изменениями, можно проиллюстрировать на простейшем опыте. Так, когда человек, наблюдает за тем, как капля чернил падает в стакан с чистой водой и начинается процесс распределения ее по всему объему воды, в его сознании возникают временные отношения. Вместе с тем процесс распределения капли чернил по всему объему воды образует свое собственное, объективно реальное, функциональное время, в котором и существует. Причем, в первом случае возникает субъективное время, которое существует только лишь в сознании наблюдателя, а во втором – объективно реальное, функциональное время, существующее в физической реальности.
В данном примере собственное функциональное время образуется при постановке реального эксперимента и существует независимо от человека, его сознания, пока процесс протекает как таковой. В этой связи временная длительность возникает, образуется независимо от того – присутствует при этом наблюдатель или нет. Таким образом, конкретный материальный процесс наделяет временными отношениями сама природа, а механическое движение – субъект.
Из сказанного следует, что механически движущийся объект может проявлять временные свойства лишь с точки зрения наблюдателя. Функциональное же время образуется в результате последовательной смены качественно новых состояний в любом, объекте (в том числе и в механически движущемся, а также в находящемся в состоянии относительного покоя).
О том, что каждый объект, в результате происходящих в нем качественно новых изменений, образует свое собственное объективно реальное, функциональное время, по моему мнению, убедительно свидетельствует и следующий пример. Так, известно, что все лекарства имеют определенные сроки годности 2,3,4 и т.д. года (уже данный факт подтверждает, что каждый объект образует свое собственное время, иначе бы не было необходимости в определении срока годности каждого конкретного лекарства). Когда же истекает срок годности данного лекарства, оно перестает быть лекарством. Иными словами, лекарства существуют до тех пор, пока не закончится срок их годности. Если речь вести о таблетках, то после истечения срока их годности они перестают быть лекарством, и они начинают образовывать свое собственное время уже не как лекарства, а только как материальные объекты.
Естественно, при нагревании воды в чайнике, время также образуется, При этом вода в чайнике образует свое собственное время и без нагревания, а чайник, будучи материальным объектом, образует тоже свое собственное время.
Что касается бильярдного шара, именно он, катясь в лузу или покоясь на столе, непрерывно изменяет свое качество и тем самым образует собственное время, отличное и от времени других шаров, и даже – от времени коров. Таким образом, собственное время образуют и вода в чайнике, и чайник, и шар, и корова, и мой оппонент.
«Конечно, – продолжает оппонент, – мелкие качественные изменения можно усмотреть в любом акте и в бытии любого тела. Но тогда, строя науку по г. Лолаеву (а он претендует, как приснопамятный г-н Е. Дюринг, именно на роль преобразователя всей науки), категорию количества пришлось бы вообще удалить из научной речи; а это было бы прискорбно и практически неосуществимо. Гораздо проще и полезнее, следуя вновь принципу бритвы Оккама, удалить из науки нелепые концепции метрики. Но этот принцип резко ограничивает то «креативное» буйство интеллектуальной фантазии, без которого такие концепции просто не могли бы явиться на свет, а г. Лолаев не смог бы показать миру оригинальность своего мышления».
Мелкие качественные изменения, действительно, можно усмотреть в любом акте и в бытии любого тела, объекта. Однако в моих работах речь идет о собственном времени, образуемом комплексом изменений в объекте в результате последовательной смены его качественно новых состояний как в едином целом. «Далее в рассматриваемой статье,- оставаясь верным заданному им же тону, оппонент замечает, – автор в основном повторяет то же разными словами; но столкновение его взглядов с теорией Эйнштейна рождает новые перлы. «С нашей точки зрения, – пишет он¸ – несубстанциональные пространство и время… искривляться не могут. Искривляться могут только процессы, образующие пространство и время» [5, с. 62]. Тут уж автор существенно расширил русскоязычный словарь науки. Об искривлении процессов мы доныне ничего не слышали и затрудняемся представить себе, что это такое. Жаль, что автор не снизошел до разъяснений, предполагая, видимо, читателей исключительно конгениальных или очень уж догадливых. Впрочем, есть вероятность, что он представляет себе такое искривление не лучше нас самих. Равно и то, где и в чем эти процессы искривляются, и как это можно заметить-измерить».
Здесь, помимо прочего, г. Самченко выставляет меня противником «теории Эйнштейна», тогда как я увлекся проблемой времени и, в конце концов, разработал функциональную концепцию времени благодаря А. Эйнштейну.
Именно труды А. Эйнштейна, прежде всего, помогли мне разработать концепцию объективно-реального, функционального времени (и пространства). Эвристическую роль в моих исследованиях сыграла теория относительности, которая опровергла представления классической механики о времени и пространстве как о внешнем фоне существования и развертывания всех объектов и процессов. Она привела к установлению зависимости их свойств от материальных связей и закономерностей движения тел.
А. Эйнштейн в физической теории отказался от классических представлений об абсолютном, ни от чего не зависящем времени. Тем самым он обосновал несубстанциональность времени. Иными словами, А. Эйнштейн, вместо субстанциальной концепции времени И. Ньютона, предложил концепцию времени, в которой время уже не являлось физической сущностью.
Тем не менее, как уже отмечалось, в теории относительности природа времени не была до конца выявлена, поскольку механизм связи времени с конкретными материальными объектами не был до конца раскрыт.
Не случайно в философии и науке до наших дней принято считать, что на вопрос, «Что такое время?» – ответа нет. Со сказанным согласуется и следующее высказывание: «Пространство и время образуют арену реальности, формируют самую ткань Вселенной. Само наше существование – все, что мы делаем, думаем и чувствуем – происходит в некоторой области пространства и в течение некоторого интервала времени. Однако наука до сих пор пытается понять, что на самом деле представляют собой пространство и время…». (10 ).
Таким образом, отказ А. Эйнштейна от субстанциальной концепции времени, обоснование им связи времени с реальными процессами и признание наличия у материальных тел, объектов собственного времени (пусть даже в мысленном эксперименте), создали предпосылки для выявления природы объективно реального, функционального времени, раскрытия механизма его связи с движением материи.
Однако, по справедливому мнению члена-корреспондента РАН С.Т. Мелюхина, «И в трудах Эйнштейна встречается еще понимание пространства и времени как некоторых самостоятельных по отношению к материи сущностей» (11, с. 138 ).
Имеется в виду, например, то обстоятельство, что при попытке построения геометризированной единой теории поля, Эйнштейн рассматривал гравитационные и электромагнитные поля как проявление кривизны пространства и времени (12, с. 167). В обоснование сказанного исследователи ссылаются, например, на следующее обстоятельство: в 1915 г. А. Эйнштейном было получено уравнение, на основе которого он рассмотрел задачу об отклонении световых лучей. А первые наблюдения отклонения световых лучей были произведены в 1919 г. Сам А. Эйнштейн по этому поводу, в статье «Время, пространство и тяготение» писал: «Отклонение световых лучей в гравитационном поле (было подтверждено английской астрономической экспедицией во время полного солнечного затмения 1919 г.)» (13, с. 718). В этой связи в науке принято считать, что существование эффекта отклонения света доказано экспериментально.
С моей же точки зрения, не будучи физической сущностью, объективно реальное, функциональное, но несубстанциональное время, искривляться, не может. В указанном примере искривляется не пространство-время, а траектория субстанциональнальных световых лучей. Но, поскольку световой луч является материальным объектом, процессом, имею полное основание утверждать, что процессы могут искривляться.
Известно также, что в теории относительности время, показываемое часами, зависит от скорости их движения. Движущиеся относительно некоторой системы отсчета часы, с точки зрения этой системы, идут медленнее, чем часы, покоящиеся в этой системе отсчета (но совершенно идентичные с движущимися часами). Несмотря на сказанное, время, по причине своей несубстанциональности, не будучи физической сущностью, замедляться, не может. Замедляться может лишь сам процесс, образующий время, или механизм часов. (14). Вместе с тем в физике принято считать, что замедление течения времени в движущейся системе подтверждается практическими наблюдениями над мю-мезонами. Так, например, тот факт, что мю-мезон в лабораторных условиях распадается быстрее, чем когда залетает из космоса с околосветовой скоростью, в физике считается доказательством замедления времени. На самом же деле увеличение времени существования указанных частиц в известных экспериментах происходит исключительно благодаря замедлению происходящих в них процессов, поскольку время, как уже было сказано, не субстанционально, не является физической сущностью и, по этой причине, замедляться не может.
Таким образом, результаты экспериментов по проверке эффекта замедления времени интерпретируются искаженно, ошибочно. Как справедливо сказал еще в свое время Т. Гоббс, любые выводы, в основе которых лежат ложные основания, также ложны, как бы логически правильны они ни были.
Следует также иметь в виду, что несубстанциональное время, не являющееся физической сущностью, не может не только замедляться, но и останавливаться. Оно может лишь прекратится, закончится вместе с образующим его процессом. По указанной причине, нельзя признать корректным и сенсационное сообщение о том, что американским ученым удалось остановить время (15 ).
Если американским ученым удалось остановить луч света в вязкой среде, в нем необходимо происходили быы качественные изменения, образующие время луча, пока он существовал как таковой (и это время, по причине своей несубстанциональности, никак не связано со скоростью светового луча). С исчезновением же данного луча, его собственное время заканчивается, а не останавливается.
Аналогичная ситуация складывается и с обнаружением американскими учеными гравитационных волн. По указанной причине, пространство-время, которого нет в физической реальности, не может порождать ни колебаний, ни возмущений, ни ряби. Так, пространство-время не может, порождать колебания, которые «убегают» от массивных объектов (например, черных дыр), движущихся с ускорением. Иными словами, порождаемые якобы пространством-временем распространяющиеся колебания, возмущения или рябь не могут порождать гравитационные волны. Следовательно, обнаружение гравитационных волн, существование которых предполагается теорией относительности, не представляется возможным. В этой связи нельзя согласиться с тем, что американские ученые обнаружили гравитационные волны. На наш взгляд, речь может идти не об открытии ими гравитационных волн, а об обнаружении нового физического явления.
В связи со сказанным следует также подчеркнуть, что существуют работы, в которых выявляется природа реальных гравитационных волн, которые и следует искать ученым. К их числу я бы, отнес и статью А.Т. Лолати «Об алгоритме гравитационного взаимодействия». (16 )
Кстати, сам А. Эйнштейн в дневниковых записях скромно заметил, что «Не существует ни одного понятия, в устойчивости которого я был бы до конца убежден. Стоит признаться, что я не уверен в том, что нахожусь на правильном пути».
Несмотря на это, В.Н. Самченко отстаивает истинность тех положений теории относительности, которые стали догмами, выставляя напоказ свою некомпетентность в фундаментальной науке. А ведь как справедливо сказал Луи де Бройль «Прогрессу знания всегда мешало титаническое влияние некоторых концепций, которые, в конце концов, стали рассматривать как догмы; потому следует время от времени самым тщательным образом исследовать принципы, принимаемые нами без дискуссии».
Еще более категорично о том, как догма тормозит развитие науки, высказывался еще Галилео Галилей, который считал, что «Только со смертью догмы начинается наука».
Следовательно, мои взгляды сталкиваются не с теорией относительности вообще, а с догмами, утвердившимися в теории относительности в результате ошибочного истолкования опытов по обнаружению искривления и замедления времени, в частности.
И еще цитата из отзыва оппонента: «А вот как автор «объясняет» релятивистское замедление времени (тоже не вдаваясь в подробности): «Ведь чем выше скорость частиц, тем реже последовательно сменяются состояния частиц, а по этой причине и образуемые ими последовательно сменяющиеся длительности времени, а не наоборот. Иными словами, имеет место не замедление несубстанционального времени, а увеличение длительности существования указанных частиц благодаря замедлению ритма последовательной смены их субстанциональных состояний» [5. с. 67]. С чего бы состояния частиц реже сменялись с увеличением скорости, а не, скажем, наоборот? Сам автор ничего больше об этом не говорит. И снова: как заметить, как измерить это урежение и само увеличение скорости частиц, не выходя за пределы собственного времени, создаваемого якобы движением этих же частиц? Тем более что по Эйнштейну в собственной системе отсчета не бывает никакого изменения темпа времени, его замечает только наблюдатель из другой системы отсчета».
В своей статье я доказываю, что, не только релятивистское, или абсолютное, но даже – функциональное время в принципе замедляться не может, поскольку оно несубстанционально, не является, физической сущностью. По указанной причине, время не может ни замедляться, ни ускоряться независимо от того – увеличивается или снижается скорость частиц.
Мой оппонент, для того, чтобы обосновать свое очередное, не к месту сделанное замечание, апеллирует к авторитету: «по Эйнштейну, – замечает он, – в собственной системе отсчета не бывает никакого изменения темпа времени, его замечает только наблюдатель из другой системы отсчета». В этой связи приходится напомнить ему, что поскольку время теории относительности существует только в сознании, Эйнштейн рассматривает мысленные эксперименты, касающиеся времени, но они к объектино-реальному, функциональному времени никакого отношения не имеют.
И снова мой оппонент рассуждает: «Лолаев тоже пытается (как и Чернышева) сослаться на применение своей теории времени в науке, и тоже трудно усмотреть в этих примерах ее применение как таковое. Самый конкретный и развернутый пример в его рассматриваемой статье следующий: «Согласно таблицам, стадии зародышевого и личиночного развития травяной лягушки длятся определенное время, измеренное с использованием единиц постулированного, придуманного человеком (астрономического? – В. С.) времени. Так, стадии зародышевого развития длятся от 0,5 до 83 часов, а личиночного – от 4 до 54 часов. Функциональное же время каждой из указанных стадий длится не минуты или часы, а от возникновения одной стадии до завершения ее как таковой… При этом каждая стадия, образуя свою собственную длительность, образует и единицу функционального времени зародышевого или личиночного развития травяной лягушки. Следовательно, объективно-реальное, функциональное время стадий развития травяной лягушки (и не только) можно измерять непосредственно» [5, с. 73].
Конкретные и развернутые примеры применения моей теории времени не только в науке, но и на практике, называются моих работах. Наиболее интересными из них являются работы тех биологов (Детлаф, Игнатьева и др.), которые хронометрируют исследуемые ими процессы не в астрономических единицах времени (сутки, часы, минуты, секунды), а в особых единицах длительности, отмеряемых при помощи тех или иных процессов самого изучаемого живого организма
Дело в том, что, как подчеркивала Т.А. Детлаф, широко используемые единицы астрономического времени дают очень ограниченную информацию, справедливую в каждом случае только для данного вида организмов и данных конкретных условий (17, с. 647). Имея в виду новый способ, метод хронометрирования биологических процессов И.А. Хасанов пишет, что «при этом обнаруживается удивительное единообразие в развитии организмов, говорящее о существовании внутренних динамических законов развития, которые не могут быть выявлены при использовании общепринятых единиц измерения времени» (18, с. 148-149). Таким образом, изучение временных закономерностей развития животных, полученных с использованием нового метода, впервые позволило ввести параметр времени в сравнительно-эмбриологические исследования и сделать время объектом изучения.
А главное, биологи уже используют новый метод изучения временных закономерностей развития животных на практике (19, с. 142 ).
В этой связи следует полагать, что дальнейшее исследование проблемы функционального времени откроет новые широкие возможности для изучения временных закономерностей и использования их на практике не только в биологии развития, но и в других сферах науки и практики.
Мой оппонент, продолжая заниматься околонаучной эквилибристикой, рассуждает далее: «И вновь: как же ими измерять продолжительность каждой стадии, если единицей измерения времени является сама продолжительность стадии?. И зачем это делать, раз это заведомо ничего не прибавляет к знанию о длительности стадий? Автор сам уже допустил сравнение их длительности в разных случаях на основе никуда не годного, по его мнению, «постулированного времени». Так неужели отмеченная им разница в скоростях (до 166 раз!) ничего не значит для самой лягушки и для всей ее экосистемы? – Мы сознаем, конечно, что с позиции автора наши простые и прямые логические аргументы выглядят как некое философское простодушие. Но, видать, не мы одни досаждаем гению таким простодушием, давая повод к законным обидам».
Как уже не раз подчеркивалось, продолжительность состояний любого объекта, а, следовательно и стадий травяной лягушки, измеряются единицами астрономического времени, но с учетом ритма и длительностей, последовательно сменяющихся состояний конкретного объекта, процесса. А знание специфики протекания времени конкретного объекта, в сравнении со спецификой протекания времени аналогичных объектов, позволит выявить, скажу так, временные закономерности, которые можно использовать на практике, как это уже делают много лет биологи.
Неизменно следуя своему кредо, мой оппонент, в заключении своего пасквиля, предает мою концепцию времени анафеме, когда пишет: «В частности, автор обижается на физиков, которые «игнорируют тот факт, что реальные временные отношения возникают при движении как качественном изменении (в самих телах, объектах, процессах), хотя это время отражается не только в сознании человека, но – что важнее всего – образуется в объективной реальности. Такую ситуацию в науке, по нашему мнению, можно признать абсурдной» [5, с. 68]. Мы думаем, что физики игнорируют этот «факт» потому, что это вовсе не факт, а безосновательный философский вымысел. А вот насчет абсурдности такой ситуации в науке мы охотно согласимся. Но только не в отношении физиков вообще, а в отношении конкретно взятой философской теории г. Лолаева».
Физики, в отличие от моего оппонента знают, что понятие времени, которым они оперируют в своих исследованиях, постулированное время и поэтому называют его иллюзией. Вместе с тем физики пока не приемлют понятие объективно-реального, функционального времени, поскольку, как известно, новое всегда с трудом пробивает себе стезю, хотя, например, знаменитый американский физик-теоретик, работающий в Канаде, Ли Смолин, согласен с моим мнением относительно понятия объективно-реального времени.
Именно Ли Смолин обращает наше внимание на исключительную значимость понятия реального времени, когда пишет: «…большинство физиков полагают, что время есть иллюзия – все затруднения физиков и космологов от Большого взрыва до «теории всего» восходят к проблеме природы времени, а признание его реальности может вывести фундаментальную науку на новый уровень» (20 ).
Другой выдающийся ученый, лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин одобрительно отзывался о моей концепции времени в личной переписке. Кстати, он был убежден в существовании объективно-реального времени. Так, о необходимости выявления природы объективно-реального времени, а также о его научной и практической значимости, он писал: «Главное сейчас в науке – переоткрытие понятия времени, выход его на первый план» (20 ). По его же мнению, если новое понятие времени ввести в уравнения динамики, можно будет начать новый этап научно-технической революции (22)
И еще: ссылаясь на Аристотеля, мой оппонент замечает: «Аристотель – представитель реляционной физической концепции метрики, понимал, что «время есть не что иное, как число движения по отношению к предыдущему и последующему» [11, 219b 1-3] . При этом, как пояснял он сам, время «не есть число, которым мы считаем, но подлежащее счету» [11, 220b 8-9] , на современном языке – количество» и я согласен с мнением Аристотеля.
«Отсюда, – пишет далее оппонент, – Стагирит сознательно выводил недопустимость множественных «времён». Он писал, в частности, что «время есть число непрерывного движения вообще, а не какого-нибудь определенного вида [движения]. Но в настоящий момент происходят и другие движения [кроме данного]… Что же, существует, следовательно, другое время и вместе будут два разных времени? Конечно, нет; ведь всякое равное и совместно [идущее] время тождественно и одно; по виду же одинаковы времена и не совместно [идущие]… время одно и то же и для качественного изменения, и для перемещения, если только число одинаково… (путь это особо заметит г-н Лолаев. – В. С.). И вот поэтому-то движения различны и происходят отдельно друг от друга, а время везде одно и то же…» [11, 223b 1-12] . Гегель же прямо заявлял, что пространство и время «суть чистые количества» [12].
Таким образом, пространство и время принципиально не могут иметь качественной характеристики, и тем более – быть качественно многообразными».
Сказанное объясняется просто: до разработки концепции функционального времени были известны лишь субъективные, постулированные, придуманные человеком времена и любое из них было «одно и то же и для качественного изменения, и для перемещения», так что и здесь, Аристотель был, по своему, прав.
Должен еще заметить, что могу хоть в одном случае выразить оппоненту согласие, когда он пишет: «Таким образом, пространство и время принципиально не могут иметь качественной характеристики, и тем более – быть качественно многообразными».
Вот только «пространство и время принципиально не могут иметь качественной характеристики, по той простой причине, что они несубстанциональны, не являются физическими сущностями.
