Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №3, 2014
Кротков Евгений Алексеевич
Белгородский государственный национальный исследовательский университет
доктор философских наук, профессор кафедры философии
KrotkovEvgenyAlexeevich
BelgorodStateNationalResearchUniversity
doctor of philosophy, professor
of philosophy department
E-Mail: krotkov@bsu.edu.ru
УДК 1:16
Научный дискурс:
философско-методологический анализ
Аннотация: Одна из интенций философии постмодерна состоит в попытке развенчания теоретико-познавательного авторитета научного дискурса с его установкой на объективность и истинность. Статья в значительной мере выполнена в контексте оппонирования этим устремлениям. Сформулированы положения философско-методологического характера для построения теоретической модели научного дискурса, без которой весьма затруднены спецификация его разновидностей, сопоставление с другими институциональными дискурсами,обнаружение закономерностей их диверсификации и конвергенции.
Ключевые слова:наука, постмодерн, познание, коммуникация, модель, принципы, истина, когерентность, значимость, классификация.
Scientific discourse:
philosophical and methodological analysis.
Annotation: One of the postmodernist philosophy intentions is to make
attempts to uncrown the theoretical cognitive authority of the
scientific discourse with its attitude towards the objectivity and
truth. The paper is generally done in the context of opposition to such
attitudes. The author elaborates the philosophical and methodological
statements for the theoretical model of the scientific discourse which
would largely contribute to specify its types, to collate it with other
institutional discourses, to reveal the laws of their diversification
and convergence.
Key words: science, postmodernism, cognition, communication, model,
principles, truth, coherence, relevance, classification
Научныйдискурс:
философско-методологический анализ
Постановка проблемы
В литературе по дискурс-анализу не сформулированы положения философско-методологического характера для построения теоретической модели научного дискурса, без которой весьма затруднены спецификация его разновидностей, сопоставление с другими институциональными дискурсами,обнаружение закономерностей их диверсификации и конвергенции. Данная проблема коррелирует с потребностью уточнения областей компетенции ученых и совершенствования каталогизации научной и учебно-методической литературы. В статье содержится некоторые подходы к решению этих задач.
Одна из интенций философии постмодерна состоит в попытке развенчания теоретико-познавательного авторитета научного дискурса с его установкой на объективность и истинность. «Если традиционно разворачивание научного дискурса понималось как процесс, в котором исходное предположение (мнение, впечатление и пр.) очищается от субъективных представлений,<…> если необходимость поставить в научном исследовании проблемный вопрос и дать на него аргументированный ответ имела статус аксиоматичной презумпции, то постмодерн фиксирует абсолютную релятивность и мифологичность этих представлений» (1). Далее, в связи с коммерциализацией всех сфер общественной жизни возрастает опасность дрейфа научного дискурса от «классического», занятого производством объективно-истинного знания, к рекламно-презентативистскому, определяющая интенция которого состоит в получении доступа к научным степеням и грантам. Статья в значительной мере выполнена в контексте оппонирования этим устремлениям.
Понятие дискурса
Некоторые пояснения по поводу смыслового содержания термина «дискурс». Под дискурсом понимают: создаваемую посредством текста картину реальности; большую смысловую структуру, имеющую тематическое ядро (Р.Барт, Х.Уайт); репрезентацию властных интенций и идеологических установок, которые определяют то, что можно и должно быть сказано в форме наставления, проповеди, памфлета, доклада, программы и т.д. (М.Фуко, М.Пеше); коммуникативно-знаковую систему в единстве ее интенции (программной установки), актуализации (воплощения) и контекста (О.Ф.Русакова). Добавим к этим дефинициям следующее. Сущность дискурса – не в синтаксисе языка и его семантике, т. е. смысле знаковых форм или их предметном значении, хотя, конечно, со словом «дискурс» ассоциируются знаковые структуры с определенным смысловым или предметным содержанием. Ее следует усматривать в телеологии знаковых систем. В этой перспективе дискурс предстает как парадигмально регламентируемая – в границах определенной социальной общности – речемыслительная деятельность, посредством которой реализуются когнитивные и коммуникативные потребности людей.
Почему необходимо понятие дискурса – при наличии более привычных понятий «язык», «текст», «речь» и «мышление»? Дело в том, что правила языка, составляющие предмет исследования лингвистики, это лишь часть правил, управляющих производством и рецепцией речевой продукции. Другая их часть отражает специфику интеллектуальной и коммуникативной деятельности, их формы, методы и целевые интенции. Дискурс – это, конечно же, мышление, но не в его классическом понимании как «чистая» идеальность, субъективная имманентность, а как речевая деятельность во всем многообразии ее функций (когнитивной, оценочной, предписывающей etc.). Речемыслительная деятельность порождает текст – упорядоченные знаковые структуры, в которых «закодировано» смысловое содержание дискурса. Дискурс имеет процессуальную природу, в то время как текст может существовать и после завершения мыслительного процесса. Мы исходим также из допущения, что существует аутентичное смысловое содержание текста, т.е. то, что действительно «высказано» в нем его автором и может адекватно воспринято другими участниками речевой коммуникации. Далее, дискурс отражает (отрицает, согласуется, включает, восполняет) тематически связанные с ним дискурсы других авторов. Наконец, дискурс интерсубъектен: при некоторых условиях смысловое содержание текста доступно разным субъектам — реципиентам. Общим условием адекватной рецепции смыслового содержания текста является наличие у автора и реципиентов сходных языковых и речевых кодов, форм и методов мыслительной деятельности, т.е. того, что можно было бы назватьдискурсной парадигмой интеллектуальной деятельности и речевой коммуникации.
Обратим внимание на два конститутивных аспекта научного дискурса. Когнитивный аспект в самом общем плане может быть охарактеризован как последовательность речемыслительных действий в контексте решения научной проблемы – поиска ответа на познавательно значимый (нетривиальный) вопрос относительно предметной области (универсума) дискурса. Более детальное рассмотрение когнитивного аспекта научного дискурса предполагает его деление на объяснение, прогнозирование, обоснование, квалифицирование и вычисление – с последующей экспликацией названных видов научных рассуждений.
Другой аспект – коммуникативный, которыйреализуется в форме внутреннего и/или внешнего диалога. Внутренняя диалогичность, т.е. авторская рефлексия по поводу своих собственных текстов, их синтаксической связанности, семантики их терминов, логической корректности выводов, обоснованности гипотез и т.п., известна любому научному работнику. Во внутреннем диалоге автор периодически проблематизирует процесс и результаты собственного речемыслительного поиска, формулирует и «прорабатывает» альтернативные варианты. Внешний диалог представляет собой способ общения нескольких субъектов научной деятельности. По целям этого общения научный дискурс можно поделить на репрезентативный, когда автор своим сообщением имеет намерение проинформировать реципиента о ходе и результатах своих исследований; критикорефлексивный,содержащий оценочные суждения и критические соображения в отношении гипотез и методик других авторов; инцитивный, когда реципиенту даются какие-либо советы теоретического или методического характера, которые могли бы благотворно повлиять на результаты его исследований.
Межсубъектная составляющая диалогичности не дает оснований для редукции когнитивного аспекта дискурса к внешнему общению : у них разные цели, методы и средства. Цель общения в ученом мире – ознакомить коллег с полученными результатами, принять во внимание их суждения и высказать свое мнение по проблеме, поделиться с ними возможными подходами к ее решению. Телеология и компонентный состав познавательного процесса «формулировка проблемы Þ выдвижение гипотезы Þ проверка этой гипотезы Þ объяснение/предсказание на ее основе фактов» не вписывается «без остатка» в коммуникативный кодекс ученого. Поэтому-то в научной дискуссии, вопреки известной пословице, рождается не истина, а выявляются неточности и заблуждения. Этот довод призван уберечь методологов науки от соблазна «расширения» понятия научной рациональности науки за счет феномена общения, к которому усиленно склоняют некоторые философы (2, 7-12).
Критериальный комплекс научной рациональности
Фактором, специфицирующим научный дискурс, является исторически сложившийся в европейской культуре комплекс ценностей и принципов, следование которым не только оптимизирует процесс созидания, трансляции и использования знаний, но испособствует дистанцированию науки от псевдонауки. Важно сразу же подчеркнуть: речь не идет об исчерпывающем перечне требований, имеющих, к тому же, неизменное содержание (что характерно для абсолютизма). В контексте эволюции форм, методов и средств научной деятельности, открытия новых для нее предметных областей, некоторые из них (из разряда инновационных) со временем приобретают статус конститутивных, другие подвергаются коррекции (уточнению и модификации). Тем не менее (вопреки релятивизму), в них присутствует определенное константное содержание. Другое дело, что, будучи идеалами, эти требования задают некий предельный уровень, степень приближения к которому варьируется в зависимости от универсума дискурса, а также разработанности его теоретического уровня, методов и средств эмпирического исследования. Рассмотрим содержание и функции некоторых из общенаучных принципов.
Объективность. Требование считаться с независимым от сознания исследователя существованием изучаемых объектов. В основе этого принципа лежит следующий постулат: роль субъекта научного дискурса заключается в раскрытии «потаенности»сущего (материальных и духовных объектов), имеющего «глубины», т.е. скрытые от наблюдения и доступные только теоретическому мышлению аспекты. Никто не будет спорить с тем, что субъект научной деятельности включен в познавательный акт в качестве его неотъемлемого элемента, и что полученное им знание зависит от применяемых средств познания, ракурса анализа, избираемого вида описания. Однако какими бы ни были эти средства, ракурсы и виды, полученные при их посредстве результаты должны воспроизводить реальное положение вещей. Суждения исследователя должны уходить, по возможности, от субъективизма, «от цепей зыбкого случайно-личного в понимании мира» (А.Энштейн). Разговоры о том, что требование объективности в современной науке «ограничено», что «нельзя более говорить «о природе «как таковой»», в частности, «о поведении микрочастиц вне зависимости от процесса наблюдения (т.е. вне присутствия человека)» (3, 414) едва ли отражают убеждения самих ученых.
Истинность. «Наука стремится к истинным теориям» (К.Поппер).Истина в ее классическом понимании представляет собой отношение соответствия высказывания (теории) выделяемому им фрагменту реальности. В истолковании истины как когерентности не предполагается сопоставление высказывания с действительностью: это свойство оказывается производным от некой целостности текста, в состав которого удается непротиворечивым образом включить это высказывание. Несомненно, что логическая связанность и системность являются атрибутами научного дискурса, в особенности – математического, который не может, в силу природы его объектов, непосредственно контролироваться опытом.Вместе с тем, подменяя истинность когерентностью, «<…>мы должны считать всякого рода сказки столь же истинными, как исторические свидетельства или утверждения в трудах по химии, – конечно, в том случае, когда в сказке нет противоречий» (4). У прагматизма также были основания для перевода дискуссии о природе истины в сферу реальной «работы» идей, мыслей, теорий на человека. И все же смена акцентов не устраняет несимметричности теоретико-познавательного отношения «знание – действительность» и аксиологического отношения «знание – ценность».
Истинность как более или менее точную репрезентацию реальности иногда пытаются подменить «лучшим полаганием». Но вопрос о том, какое из множества разных «полаганиий» является лучшим, решается, в конечном счете, не в «сети полаганий» (как полагали Р.Рорти и У.Куайн), а в «диалоге» с реальностью (в организованном наблюдении или эксперименте). Иную позицию, называемую дефляционной, занимают философы науки, которые вообще сомневаются в целесообразности использования концепта «истина» в эпистемологическом анализе. Так, Т.Кун интересовался вопросом, действительно ли мы должны считать, что существует некоторое объективно-истинное представление о природе, и что мерой научного достижения является степень, с которой оно приближает нас к этой конечной цели? Его ответ – отрицательный: сообществу ученых нет необходимости использовать этот неясный концепт; ему достаточно для оценки теории возрастающий список решения проблем с помощью этой теории (5, 269). Однако если бы стремление к истине не играло регулятивной роли, тогда каждый из нас мог бы по своей прихоти формулировать множество проблем и решать их, не заботясь о том, реальны они или надуманы.
Мнение о непроясненности классического понятия истины, его иррациональности сильно преувеличено. Это понятие обычно проблематизируется в отношении истинности высказываний, в которых представлены результаты наблюдения и измерения. Однако различие теорий, посредством которых интерпретируются эти результаты, еще не свидетельствует об изменении значения истинности названных высказываний. Так, ответ на вопрос «С какой скоростью тела падают близ Земли?» в рамках парадигмы классической механики вполне сопоставим с ответом на него современной физики (6, 19-20).Принятие тезиса о радикальной вариабельности значений всех эмпирических высказываний при переходе от одной теории к другой означало бы невозможность рационального выбора между конкурирующими гипотезами.
Обоснованность. Требование принимать к сведению только те высказывания (гипотезы), которые подкреплены доводами фактуального характера или дедуцированы из других ранее признанных истин. Долгое время в философии превалировало фундаменталистское представление о существовании абсолютных, т.е. непоколебимых и универсальных способов обоснования знания (Р.Декарт, Ф.Бэкон, логический позитивизм). В современной философии науки принято считать, что любое обоснование полагается таковым лишь относительно определенной предметной области, определенного набора методов и средств. К примеру, методы, которыми обосновывают свои положения математики и логики, непригодны для обоснования положений гуманитарных наук, и наоборот. Даже в границах одной и той же науки, но в разных ее направлениях стандарты обоснования в чем-то могут существенно различаться (как это имеет место в классической и интуиционистской математике). Природоведческие науки обладают относительно надежными способами удостоверения их гипотез благодаря большей зависимости от данных наблюдения и экспериментов. В гуманитарном дискурсе нередко в качестве обоснования общего высказывания ограничиваются приведением примеров, что само по себе способно усилить лишь эффект суггестивности. Здесь обращаются чаще к мнению авторитетов, чем и объясняется феномен комментатарства (детализации доктрины и уточнения ее частностей), порождающий диктат неких избранных («авторитарных») дискурсов.
Детерминистичность. Установка, согласно которой любое явление (состояние объекта, процесс, событие) обусловлено какими-либо другими, предшествующими ему, явлениями. Характер этой обусловленности может быть различной: социокультурной и природной, номической или целевой, однозначной или стохастической etc. Исключаются только два допущения: обусловленность явлений сверхъестественными феноменами (в науке, говоря словами Х. Патнэма, «чудеса не принимаются»), и наличие метафизических («конечных», или «субстанциональных») причин. В научном поиске метафизические сущности привлекаются иногда для понимания природных явлений. Так, В.Гейзенберг отмечал, что микрочастицы «<…>являются представителями групп симметрии, и в этом отношении напоминают симметричные фигуры платоновской философии» (7, 665).Однако обращение науки к аналогиям с метафизическими сущностями имеет сугубо эвристическую функцию в процессе построения теории, им не придается онтологического статуса в ее завершенном виде.
Эмпиричность.В науке рационально действует тот исследователь, который выбирает оптимальную стратегию для роста эмпирического знания. Аргументация, не являющаяся эмпирической (имеются в виду теоретическая и методологическая) может иметь только вспомогательное значение и никогда не способна поставить точку в споре о судьбе конкретного утверждения (8,94). Существует два основных подхода к реализации этого требования: верификационизм и фальсификационизм. Верификационизм – методологическая концепция, согласно которой только осуществимость фактуальных прогнозов теории свидетельствует о ее эмпиричности. Фальсификационизм в качестве критерия научности (эмпиричности) теории принимает возможность ее опытного опровержения. Более взвешенной нам представляется следующая позиция К.Поппера: «Нам нужен успех, эмпирическое подтверждение некоторых наших теорий хотя бы для того, чтобы оценить важность успешных и плодотворных опровержений» (9, 368-369). При этом, естественно, эмпирическая проверка никогда не существует в отрыве от теории: «<…>зависимость от одних только «фактов» никогда не может дать ничего значимого ни в научном, ни в каком-либо ином смысле» (10).
Концептуалистичность. Данная норма предполагает построение в любой области науки системы ее концептов (категорий), посредством которой выстраиваются абстрактные модели исследуемых ею феноменов. Такая система «исполняет» роль своеобразных координат, в пространстве которых осуществляется организация и интерпретация опытных данных в границах определенной науки. На ее основе формируются номологические высказывания, репрезентирующие законы предметной области данной науки. Посредством номологических высказываний реализуются основные функции науки – объяснение и прогнозирование.
Методологичность. Научное исследование предполагает использование некоторой совокупности хорошо апробированных методов. Не может быть только одного: метода (алгоритма) изобретения новых идей и способов исследования. Существует непродуктивная оценка места и роли методов науки, и, следовательно, самой науки. Эта позиция обычно связывается с П.Фейерабендом, полагавшим, что в отношении методов «все дозволено». Действительно, научные инновации невозможны, если бы ученый всегда оставался в границах того, что Л.Лаудан называет «общепринятым методологическим благоразумием». Креативная научная деятельностьначинается с момента, когда в полной мере осознается невозможность решения определенного вида задач (проблем) на уже существующей теоретической и фактуальной базе, с помощью ранее созданных методов и средств. Это обстоятельство побуждает исследователя к формулировке новых идей и гипотез, изобретению нетрадиционных экспериментальных методик, средств наблюдения и измерения. Причем процесс рождения нового в научном творчестве выходит в какой-то момент за границы сугубо рационального предприятия, поскольку опирается на интуицию и воображение, «подключает» случайные ассоциации и метафизические обертоны. Важно подчеркнуть: такого рода внерациональные факторы «срабатывают» только в мышлении высокопрофессионального специалиста в данной отрасли науки, глубоко осознавшего исчерпанность возможностей наличных объяснительных гипотез и прежнего методологического арсенала.
Логичность. Наиболее устойчивым компонентом научного дискурса является использование формально-логических принципов и регулятивов. Они способствуют формированию таких качеств дискурса как когерентность, смысловая (референциальная) определенность и обоснованность. Критика постмодерном языка науки ориентирует ее на метафорическое употребление слов, на актуализацию коннотативных компонентов семантики слова, на негативное отношение к научным дефинициям. «Все определения становятся жестокими и неверными: создающее и изобретающее их мышление может теперь постичь их – ободранных, отделенных от живой формы, плавающих в мрачной глубине»(11, 190). Разумеется, использование тропов (метафор) уместно на этапе рождения нового знания, либо в границах научно-популярного дискурса. Однако на этапе рационализации новой идеи (построения на ее основе научной теории) отказ от логически безупречных дефиниций был бы катастрофой для науки.
Интерсубъективность. Научные рассуждения должны быть обеспечены такими выразительными и аргументативными средствами, которые создают условия для адекватной рецепции основного их содержания другими специалистами. Её не следует смешивать с истинностью и обоснованностью,хотя она является их коммуникативным проявлением. Вслед за К.Хюбнером выделим следующие разновидности общезначимости: семантическую(доступность смысла высказываний другим субъектам научного сообщества), эмпирическую(обоснованность высказываний эмпирическими фактами, неоспоримая другими участниками дискуссии), логическую(использование логических средств, приемлемых для реципиентов), операциональную (ясность, воспроизводимость и общеприемлемость определенных образцов научной деятельности) (12, 78-80).
Критичность. Только положения, выдержавшие критический натиск, имеют право быть принятыми в качестве научных – таков общий смысл данного регулятивного принципа. К. Поппер называл «символом научной веры» изначальную готовность ученых к рациональной критике. Предполагается, что любые наши положения (теории, гипотезы, и даже фактуальные высказывания) не гарантированы от ошибок. Обязанность исследователя – подвергнуть полученные им выводы обстоятельной самокритике (в диалоге с самим собой) в надежде обнаружить и устранить эти ошибки. Далее, новое в науке первоначально возникает в мышлении какого-то конкретного исследователя, как правило, натуры творческой, волевой и целеустремленной. Однако и его инновация может оказаться ошибочной: в европейской науке уже давно сформировалась позиция, согласно которой истина спрятана довольно глубоко, и найти ее в одиночку чрезвычайно трудно. Обязанность ученого – следовать «организованному скептицизму» (Р.Мертон), т.е. критически оценивать работу своих коллег и делать свою критику достоянием гласности.
Историчность.Установка, в соответствии с которойновые научные знания как продукт научной деятельности не только не возникают в «готовом» виде, но и не остаются неизменными. Что-то в них со временем уточняется, углубляется, расширяется, а другое – элиминируется и заменяется чем-то новым. Но при этом пройденное (прошлое) науки не отбрасывается, не придается забвению: на его ошибках учатся, но в нем могут быть обнаружены элементы плодотворных прозрений, не распознанных ранее в таком качестве. Новое всегда «стоит на плечах гигантов» (И.Ньютон).
Ответственность. Данный принцип не отменяет «классический» этос науки, а существенно его дополняет в соответствии с реалями и проблемами постиндустриального общества.Наука – важнейшая составляющая культуры общества, ее результаты оказывают глубокое воздействие на его политику, экономику, образ жизни и здоровье людей. Первейшая заповедь ученого – оценить возможные технологические последствия своих исследований, создаваемые ими угрозы физическому, психическому и нравственному здоровью людей. Если они не исключены, следует поставить в известность об этом научное сообщество и средства массовой информации с целью блокирования такого развития событий.
* * *
Рассмотренные параметры и принципы научного дискурса в их взаимосвязи составляют характеристику научной рациональности, которая оказалась со второй половины ХХ века объектом жесткой критики. Одна из причин этой критики состоит в абстрагировании научной рациональности от специфики размышлений о человеке – его душе, культуре и социальной истории. Гуманитарные науки имеют дело с проблемами, относящимися к устройству общества и положению в нем человека, и это обстоятельство не может не затрагивать мотивационную сферу личности самого исследователя, его мировоззрения, а также корпоративных (цеховых, классовых) интересов. Универсум гуманитарного дискурса составляют явления, наделенные особыми (нефизическими) свойствами, многие из которых изменяются от одной социальной группы к другой, от эпохи к эпохе. Многоаспектность и многофакторность социального бытия, его динамичность (вариативность), способность человека «перешагивать» через любые табу и инстинкты создают для исследователя проблемные ситуации, в которых теоретическое моделирование (как один из ведущих методов наук, благополучных, как принято говорить, в эпистемологическом отношении) находится еще в зачаточной стадии. По этой причине возможности формулирования номологических высказываний, построения теорий в этой области знаний пока весьма ограничены. Однако задача методологии гуманитарного исследования состоит не в том, чтобы выстроить антипод научной рациональности, а в осуществлении плодотворного синтеза реализма с прективизмом, поиска истины – с ценностными суждениями, познания общего – с учетом различий, усмотрения универсального – в контексте индивидуального etc. К примеру, внимание к различиям в социогуманитарном анализе не исключает обнаружения общего (идеально-типического, по М.Веберу). Отсутствие строгой детерминации и универсальных законов в социально-историческом бытии частично восполнимо обнаружением в нем широких по охвату статистических закономерностей, а также достаточно устойчивых, хотя и локальных зависимостей между мотивами и провоцируемыми ими поступками, на основе которых можно строить правдоподобные объяснения/прогнозы поведения отдельных личностей и социальных групп. Думается, что именно в понимании и признании этих и им подобных линий «схождения», а не в изобретении какой-то особой рациональности скрыты резервы повышения качества гуманитарных штудий.
К вопросу о классификации научного дискурса
Известна традиция выделения дисциплинарных научных дискурсов по различию их предметных областей, и эта традиция имеет raison d’être. Вместе с тем, попытка выстроить классификацию научного дискурса на основе варьирования одного параметра не представляется нам успешной. Решение вопроса может быть найдено в четырехмерном пространстве параметров:
Онтологического: объекты разных временных сфер (прошлого, настоящего
и будущего); ментальные и материальные объекты; природные и социокультурные объекты; синергетические (самоорганизующиеся) и механические объекты; микрообъекты, макрообъекты и мегаобъекты.
Предметного:проблематика, категориальный состав и символические
средства дискурса, вычленяющие определенный аспект или «срез»
объектов дискурса.
Методологического:формы, методы и логические средства реализации
дискурсом научно-познавательных целей.
Телеологического: истина; когерентность; значимость.
Дисциплинарную (видовую) специфику того или иного научного дискурса предлагается усматривать в корреляции выделенных параметров и их субпараметров. Формальныйдискурс (математика и логика) своей интенцией имеет абстрактные объекты (онтологический параметр), свойства которых моделируются аналитическими методами в искусственных языках на основе дефиниций терминов и отношений между ними (методологический параметр); его ведущий целевой ориентир – когерентность. Объектыэмпирического дискурса«предзаданы» исследователю, т.е. существуют независимо от его интеллектуальной активности (онтологический параметр); основу их познания составляют наблюдение и эксперимент (методологический параметр); преимущественный телеологический ориентир – истина. Эмпирический дискурс подразделяется на природоведческий и гуманитарный. Природоведческий дискурс своим универсумом имеет мир, явления которого не детерминированы «напрямую» культурой. Делится (по предметному параметру) на физический, химическийи биологический. В каждом из членов и этого деления выделяют некоторые его разновидности.К примеру, понятие «биологический дискурс» (видовое по отношению к понятию «природоведческий дискурс») подразделяется по способу взаимодействия организмов между собой и с окружающей средой на ботанический, зоологический и антропологический. Далее,каждый из них диверсифицируют на морфологический дискурс – исследуется форма, или строение, организмов, и физиологический дискурс – исследуется функциональный статус морфологических единиц и организма как целого. Биологический дискурс дифференцируется также на дискурс об ископаемых животных и растениях (объектах далекого прошлого), и дискурс о животных и растениях, доступных для исследования до того, как они полностью исчезнут. Это обстоятельство позволяет выделить историческую разновидность биологического дискурса.
В любом историческомдискурсе присутствует онтологический параметр времени:такой дискурс имеет своим универсумом прошлое. Изучение прошлого предполагает обращение к изучению его следов («предикатов»). По этим следам ушедшие в прошлое события надлежит реконструировать с возможной степенью полноты и достоверности. Методологический статус исторического исследования незначительно отличается от любой другой эмпирической научной дисциплины: «Между исследованием далекого и исследованием совсем близкого различие <…> лишь в степени. Оно не затрагивает основы методов» (13, 35).Но какие-то предикаты прошлого безвозвратно исчезают, не оставляя считываемых следов, и по этой причине степень полноты и достоверности реконструкции непрерывно отдаляющегося от нас прошлого имеет естественные границы.
Одной из исторических дисциплин является социально-исторический дискурс, который по целевому параметру включается еще и в объём понятия «гуманитарные науки»Гуманитарный дискурс (экономический, социологический, юридический, политический etc) сосредоточивается на объектах, имеющих социальную, этическую и эстетическую значимость (ценность). В частности, социальная история пишется не только по формуле «как это в действительности было» (целевой параметр «истина»). Факты, упорядоченные в их хронологической последовательности – это еще не социально-историческая картина прошлого. Она возникает проецированием на исторические факты идеологем, таких как «национальная идея», «честь нации», «историческая справедливость», «чувство Родины» и т.п. (целевой параметр «значимость»). Поэтому в фокус внимания социального историка попадают, как правило, события и процессы исторической реальности, ретроспекция которых способна дать надежду нации «понять» себя и «укорениться» во мнении собственной значимости. Смысложизненные векторы социального бытия невозможно «вывести» из окружающего нас мира природы или биологической конституции homosapiens посредством проведения научных экспериментов и построения научных теорий. Они формируются в головах эзотериков (мудрецов, философов, основателей мировых религий, вождей – хранителей и трансляторов коллективного опыта) как рационализация архетипической потребности в «племенной» (кастовой, классовой, национальной) идентичности. Эти смыслы и ценностные ориентиры инкорпорируются в общественное сознание и проецируются на настоящее и будущее, порождая социокультурную идентичность в транстемпоральном измерении. В итоге создается эффект социально-исторической иммортализации: хотя бы частично преодолевается ощущение случайности и эфемерности земного бытия, укрепляется чувство причастности к чему-то значительному, трансцендентому.
Некоторые гуманитарные научные дисциплины широко используют эмпирический метод, «изобретенный» представителями природоведческих дисциплин (на этом основании социологию и экономику характеризуют как наиболее приближенные по своим параметрам к природоведческому дискурсу). Классическим примером метода формальных дисциплин является аксиоматизация теории. Впервые этот метод был применен Аристотелем для построения логической теории (силлогистики), а затем – Эвклидом, но уже в геометрии. Имитация этого метода имела место и в философском дискурсе (Р.Декарт, Б.Спиноза). Успешную попытку аксиоматизировать механику предпринял И.Ньютон. Аксиоматический метод применяется и ныне для изложения некоторых разделов современной биологии и физики (механики, термодинамики, электродинамики).
Еще более сложная ситуация имеет место в дискурсе, в котором происходит «схождение» предметных областей, методов и целей различных наук – физики и химии, химии и биологии, физики и биологии, биологии и социологии, биологии и психологии, кибернетики и информатики etc. Так, деление клинической медицины на «телесную» (соматическую) и «душевную» (психиатрию) осуществляется прежде всего по онтологическому параметру. Однако хорошо заметна условность такого деления. Невролог скажет, что физиологические процессы в организме человека находятся под влиянием психических процессов, формирование и функционирование которых напрямую связаны с социумом, его культурой, речевыми практиками. Психиатр, в свою очередь, добавит: высшие психические функции коррелируют с деятельностью мозга и по этой причине поддаютсямедикаментозной регуляции. Получается, что многие разновидности научного дискурса тем или иным образом ассоциированы в непрерывную ткань, все части которой переплетены между собой.Это обстоятельство побудило К.Поппера утверждать, что «<…>мы исследуем не предметы, а проблемы», которые, в свою очередь, «<…> способны пересекать границы любых дисциплин и их предметов»(14, 120).Как отмечает Е.Н.Князева, президент Ассоциации сложного мышления Э.Морен «решительно отказывается от разделения знания на обособленные дисциплинарные области» и «призывает навести мосты и воссоздать связи между различными областями дисциплинарного знания»(15, 104). И все же: чтобы «пересечь границы», они должны быть как-то обозначены. «Пусть в формальном разделении знания на крупные области и составляющие их дисциплины есть много искусственного и «неряшливого», все же эти <…> меры существенно облегчают коммуникации между учеными, имеющими общие интересы, и направляют коллективные усилия на решение важных интеллектуальных проблем»(10).
Литература
1. Задворная Е. Эпистемика научного дискурса в культурной ситуации постмодерна Электронный ресурс:. http://filologija.vukhf.lt/2-7/zadvornaja.htm (дата обращения: 13.12.2012).
2. Волков А.В. О человеческом измерении научного познания // Философия науки. 2008. №4 (39).
3. Кохановский В.П., Лешкевич Т.Г., Матяш Т.П., Фатхи Т.Б. Основы философии науки. Учебное пособие для аспирантов. Издание второе. Ростов-на-Дону, 2005.
4. Шлик М. О фундаменте познания / Проблема метода в современной буржуазной философии. М., 1986.
6. Войшвилло Е.К. Принцип соответствия как форма развития знаний и понятие относительной истины. Критика концепции несоизмеримости сменяющих друг друга теорий / Логика и В.Е.К. М., 2003.
11. Делез Жиль. Различие и повторение. Санкт-Петербург, 1998.
13. Блок М. Апология истории или ремесло историка.М., 1986.
14. Поппер К. Предположения и опровержения. Рост научного знания. М., 2004.
