Лукин Владимир Николаевич
Санкт-Петербургский имени В.Б.Бобкова филиал

Российской таможенной академии

доктор политических наук, доцент, ведущий научный сотрудник

научно-исследовательского отдела

Lukin Vladimir Nikolaevich

St.-Petersburg branch of the Russian

Customs Academy named after V.B.Bobkov

Doctor of Political Sciences, Leading Scientific Employee

of a Research Department

Артамонова Елена Владимировна

Государственная Дума Российской Федерации

помощник депутата

Artamonova Elena Vladimirovna

State Duma оf Russian Federation

assistant of the Deputy

E-Mail: lvn55555@mail.ru

В статье дана характеристика современных подходов к разработке основ теоретического анализа  проблем социологии безопасности. В исторической ретроспективе представлен обзор регионалистических моделей интерпретации проблем безопасности и соответствующих социологических теорий в контексте глобализации. Определены тенденции развития и наиболее перспективные линии научного анализа рисков безопасности, в том числе  социологических аспектов проблемы.

Sociology of the security and regionalism in the theory of international relations

Summary: The indispensability of the further development of the theoretical analysis of a problem of sociology of a security is proved in the article. The review of regional models of interpretation of security issues and appropriating sociological theories is presented here. The globalization is taken into consideration as well. Tendencies of progress and the most perspective lines of the scientific analysis of risks of a security, including sociological aspects of a problem are revealed.

Keywords: Sociology of a Security, Transregional Security, Regional Security, Regionalism, International Relations.

Социология безопасности и регионализм в теории международных отношений

Одним из принципов моделирования национальных стратегий обеспечения безопасности стал учет глобального уровня и регионального контекста  рисков безопасности. Особое значение в связи с этим приобретает необходимость дальнейшей разработки основ теоретического анализа соответствующих проблем [32, 31].

Представленный в исторической ретроспективе обзор регионалистических моделей интерпретации проблем безопасности и соответствующих социологических теорий в условиях глобализации имеет целью выявить тенденции развития и наиболее перспективные линии научного анализа проблем безопасности, том числе ее социологических аспектов.

Исторический ракурс в исследовании процесса становления теоретического статуса социологии безопасности и ее институционализации нашел отражение в работах Барри Бузана (Buzan, B.), Лин Хансен (Hansen, L.), Оле Вейвера (Wæver, O.) и других исследователей [4, 20, 22, 23].

Так, подчеркивая значимость разработки и развития социологической теории безопасности, О. Вейвер в своей периодизации выявляет три основных этапа в процессе развития социологических исследований безопасности [21].

Первый этап относится О. Вейвером к периоду 40-х – 60-х годов ХХ века и характеризуется как возникновение социологии международной безопасности в качестве самостоятельной научной дисциплины. Особенность раннего этапа становления социологии безопасности состоит в смене приоритетов и переходе от преимущественного рассмотрения военных аспектов безопасности к стратегии разработки собственно социологических аспектов в целях формирования соответствующей теории. Особый вклад в разработку теории социологии безопасности в этот период внесли исследования Бернарда Броди (Brodie, B.), Германа Кона (Kahn H.), Ирвина Манна (Mann, I.), Томаса Шеллинга (Schelling, Th.), Альберта Уолстеттера (Wohlstetter, A. J.), Фреда Хоффмана (Hoffman F.), Лутца (Lutz R. J.), Генри Роуэна (Rowen H. S.) и других [1, 2, 10, 11, 14, 15, 16, 25].

В рамках исследований по обоснованию социологической теории безопасности на этом этапе получили разработку не только новые идеи и концепции, но и элементы теоретических конструкций, таких как системный анализ, теория игр, теория сдерживания, в аспекте их применения к изучению социологических проблем безопасности.

Второй этап в развитии социологии безопасности международных отношений определяется О.Вейвером как этап институционализации, включающий период 70-х - 90-х годов ХХ века. Особенностью и содержанием процесса стало укрепление самостоятельного теоретического и институционального статуса научной дисциплины, публикация исследований по данным проблемам в специальных научных журналах и поддержка научных связей в рамках профильных научных ассоциаций. В частности, специализированными изданиями, в которых представлены публикации по проблемам социологии международной безопасности становятся International Security, Journal of Peace Research и другие.

Современный этап развития социологии безопасности оценивается (по определению Уайтли) как этап ослабления теоретической интеграции. О.Вейвер называет соответствующий период развития социологии безопасности, начиная с 2000-х годов,  периодом дальнейшего расширения “домена безопасности” (предметной области), обращая внимание на появление таких самостоятельных проблем, как безопасность климата,  безопасность окружающей среды и других. По мнению авторов настоящей статьи, вполне возможно оределить содержание современного этапа развития социологии безопасности периодом теоретической дифференциации и рассматривать его как закономерный этап становления и развития науки. Следует также учитывать незавершенность процесса оформления автономного статуса социологии безопасности по отношению к таким системам начного знания, как социология международных отношений и теория международных отношений.

В этом смысле также заслуживает внимания тезис О.Вейвера о реальных рисках дифференциации в самой динамике развития науки, связанных, во-первых, с возникновением многообразных теорий, лишенных координации и необходимых взаимосвязей, и во-вторых, с дальнейшей фрагментацией научного поля социологических исследований безопасности.

Но вполне обоснованным здесь представляется и положение, учитывающее единство тенденций интеграции и дифференциации в развитии научного знания, а именно рассмотрение О.Вейвером перспективы возможного нарастания при определенных условиях синергетического эффекта, потенциально взаимодействия и взаимодополняемости, согласованности вновь разрабатываемых социологических теорий безопасности. Реализация этой перспективы, по сути тенденции теоретической интеграции, рассматривается  в работе как возможность повторения, своего рода  “Второго золотого века” в истории социологии безопасности, подобного периоду 50-х – начала 60-х годов ХХ века.

В теории международных отношений в поле междисциплинарных стыков особое положение по отношению к социологии безопасности занимает регионализм и соответветствующая трактовка проблем безопасности.

Регионалистическая традиция в трактовке безопасности отличается акцентом на исходном положении, содержащем утверждение о существенном значении динамики региональной безопасности как составной части всей системы международной безопасности, в целом. Соответствующих позиций придерживаются Барри Бузан (Busan B.), Артур Стейн (Stein A.), Стивен Лобелл (Lobel S.), Дэвид Лейк (Lake D.A.), Патрик Морган (Morgan P.) и другие исследователи [3, 5, 6, 7, 13, 18].  

Регионализму присущи элементы как неореализма, так и глобализма. В то же время регионализм отличает иной, не общемировой (глобальный), а региональный уровень политического анализа. Характерно, что именно регионализм представляет собой тот сегмент теории международных отношений, в рамках которого имеются реальные предпосылки для формирования комплексного подхода, соединяющего наиболее конструктивные идеи и технологии неореализма, глобализма, регионализма и других подходов. Интегративный потенциал регионализма обеспечивается его общностью с неореализмом в вопросах трактовки территориальности и безопасности как исходных положений соответствующих теорий. Тренд к комбинированию элементов регионализма и глобализма возможен в связи с усилившимся вниманием сторонников новейших глобалистских теорий к региональным аспектам экономической интеграции и региональному уровню экономической безопасности исследуемых образований.  Вместе с тем, дифференциация остается пока ведущей тенденцией развития современной системы теоретического знания о проблемах безопасности международных отношений в условиях глобализации. Регионализм, выступая потенциально наиболее перспективной линией теоретической интеграции и обладая наибольшим в этом отношении инновационным потенциалом, пока остается в конкурирующих отношениях и с неореализмом, и с глобализмом по целому ряду моментов.  Расхождение регионализма и неореализма определяется устойчивой консервативностью неореалистических теорий, ориентирующихся, как правило на одноуровневые технологии и схемы политического анализа, ограниченные традиционным выбором в пользу системного уровня анализа, рассмотрением в качестве ведущего актора мировой политики государства, предпочтением сугубо военно-политических аспектов исследования и материалистической трактовки изучаемых явлений и процессов.  

Тем не менее, наблюдаются взаимные корректировки в рамках того и другого направления политического анализа международной безопасности. Неореалисты в ряде случаев склоняются к признанию того, что системный уровень не всегда доминирует и является не единственным в политическом анализе безопасности в современных условиях.  Регионалисты, в свою очередь, все чаще включают в свои многоуровневые схемы, помимо уровней отдельного образования, региона, межрегионального уровня, также и глобальный уровень. Кроме того, в работах, выполненных в рамках регионалистических теоретических моделей, нередки случаи интерпретации неореалистической концепции многополярности/однополярности через рассмотренные проблемы влияния вариантов глобальной поляризации на процессы, развертывающиеся на региональном уровне [3, 8, 13, 17, 24]. 

Размежевание регионализма и глобализма в теории международных отношений менее очевидно и не столь четко структурировано как расхождение позиций регионализма и неореализма. Разногласия с глобалистами существует не столько по линии концептуальных спецификаций, касающихся структуры системы международных отношений, сколько в отношении ключевой для глобализма исходной посылки, содержащей утверждение о глобальной детерриториализации как основополагающей идеи для понимания современной мировой политики и безопасности. Еще одной основой для разногласий выступает глобалистская идея о свертывании многоуровневой структуры системы международных отношений в направлении формирования одноуровневой глобальной системы.  В действительности, данные расхождения имеют в большей мере декларируемый, чем принципиальный характер. Новое крыло современного глобализма склонно исходить скорее из идеи диалектического единства территориальности и детерриториализации. В ряде исследований проводится мысль о повышении роли аспектов регионализации (в частности, связанных с процессами экономической интеграции и формированием региональных структур и групп интересов) как следствия глобализации и связанных с нею процессов [7, 9, 12].

По сути, и глобалисты, и регионалисты склоняются к общей позиции в понимании детерриториализации. Они принимают во внимание реальность данного глобального тренда, соглашаясь в том, что территориальность остается определяющим фактором динамики многих процессов в экономическом и политическом секторах глобального развития, а также связанных с ними проблемах безопасности.  Именно региональный подход сегодня обладает более развитой эмпирической и теоретической базой, обеспечивающей корректность понимания и достоверность политического анализа динамики международной безопасности в современных условиях [3].

Одним из вариантов концептуального синтеза глобалистского, регионалистского, неореалистического и конструктивистского подходов является, в частности, концептуальная модель трансрегиональной безопасности (Transregional Security Model) Арлин Тикнер (Tickner A.B.) и Энн Мейсон (Mason A.C.) [19].

Исходным положением теории Тикнер–Мейсон является утверждение, согласно которому именно трансрегиональный уровень политического анализа безопасности позволяет преодолевать ограничения государствоцентричного подхода неореалистических теорий. Данной теорией также допускается (при условии обоснованных корректировок) соединение существующих альтернативных теоретических моделей безопасности, основанных на выборе различных единиц политического анализа (выбор, включающий не только государство как единицу политического исследования, но и другие уровни).  Помимо государства таковыми могут рассматриваться международные организации, многочисленные «народные режимы», супранациональные структуры, неправительственные организации, транснациональные корпорации, структуры, представляющие глобальное гражданское общество или так называемый третий сектор и другие субнациональные и транснациональные группы (как легальные, так и криминальные). Рост активности данных структур в сфере мировой политики рассматривается как отражение транснационализации таких глобальных проблем, как безопасность, наркоторговля, социально-политические движения и других [19].

В концептуальной модели Тикнер–Мейсон учтены наиболее конструктивные моменты концептуальных моделей, существующих в теории международных отношений. Модель Тикнер–Мейсон синтезирует отдельные элементы таких концепций, как регион (Region), сообщество по обеспечению общей безопасности (Security Community), региональный комплекс по обеспечению безопасности (Regional Security Complex), интернациональное государство (International State), интернациональное сообщество (International Community). Указанные концепции составляют особый блок концептуальной модели транснациональной безопасности Тикнер–Мейсон. Так, понятие International Society артикулируется в новейших разработках в рамках той же идеи глобального управления. В отличие от концепции интернационального государства, подчеркивающей трансформацию функций государственного управления в коллективные формы управления, концепцией интернационального общества акцент делается на формировании постсуверенного космополитического мирового порядка за счет расширения сферы влияния и развития публичной сферы, включающей индивидуальные, общественные и организационные структуры. Эти структуры образуют сложные интерактивные сети, управляющие и решающие значительную совокупность проблем общественного развития.

Роберт Джексон (Jackson R.), А. Тикнер, А. Мейсон в этом отношении исходят из того, что такие интернациональные (или глобальные) общества, будь это либеральные или неолиберальные образования, основаны на общих интересах, разделяемых общих нормах и правилах, сходных культурных контекстах и общем историческом опыте. Особо подчеркивается включенность в концептуальную категорию интернационального (глобального) общества (Global Society) понятия общей идентичности.

В отечественной науке с позиций междисциплинарного подхода рассматриваются философские, теоретико-методологические и иные аспекты проблемы идентичности. В частности, обобщаются основные положения теорий идентичности, разрабатываемые в рамках психоаналитических теорий, символического интеракционизма, когнитивно-ориентированной психологии, конструктивизма. Российскими учеными (Иваненков С.П., Кусжанова А.Ж., Кочетков В.В., Сморгунов Л.В. и другие) исследуются научный и политический дискурсы идентичности, проблемы политической идентичности, национальной и государственной идентичности, роль регионализации в современных политических стратегиях управления идентификациями как фактора национальной безопасности, и в первую очередь в сфере государственнной молодежной политики, роль идентичности в международных отношениях [28, 29, 36, 30, 37].

В российской политической науке социологические аспекты безопасности исследуются в контексте изучения проблем региональной политической культуры и региональной идентичности как факторов безопасности, политической стабильности, сохранения интеграционных тенденций и предотвращения рисков дезинтеграции на национальном уровне в условиях процессов глобализации и регионализации (Гончарик А.А., Еремина Н.В., Лукин В.Н., Мусиенко Т.В.) [26, 27, 33].

Исследования проводятся и в рамках анализа этих концепций с точки зрения геополитики, когда региональная идентичность рассматривается прежде всего как фактор политического процесса и политического управления на региональном уровне, определяется в качестве особой динамичной формы жизненных практик, картины мира, символических образов, а геокультура трактуется в аспекте межкультурной и межцивилизационной адаптации, связанной прежде всего с процессами глобализации и регионализации (Нурышев Г.Н.) [34].

Сходен по содержанию анализ указанных концепций с позиций глобалистики и соответствующего междисциплинарного подхода к осмыслению процессов формирования региональной ментальности как социального феномена, а также роли культурной составляющей в этом процессе (Песоцкая Е.Н.) и другие [35].

Таким образом, политический регионализм как теоретическая перспектива развития современной теории международных отношений и анализа динамики безопасности в условиях глобализации и регионализации отличается направленностью на формирование комплексного подхода, объединяющего наиболее конструктивные идеи и аналитические технологии неореализма, глобализма, регионализма, конструктивизма и других подходов, в том числе социологического понимания проблемы.

ЛИТЕРАТУРА

1. Brodie B. Ed., The Absolute Weapon. New York: Harcourt & Brace. 1946.
2. Brodie B. Strategy as a Science // World Politics. 1949. Vol. 4. N. 1. P. 467–488.
3. Buzan B. Implications for the Study of International Relations // Global Responces to Terrorism / Mary Backley and Rick Fawn Eds. London and New York: Routledge. 2004.
4. Buzan B., Hansen L. The Evolution of International Security Studies. Cambridge: Cambridge University Press. 2009.
5. Buzan B., Segal G. The Rise of the Life Power: A Strategy for Postmodern States // World Policy Journal. 1996. Vol. 13. P. 1–10.
6. Buzan B., Waver O. Regions and Power: The Structure of International Security. Cambridge: Cambridge University Press. 2003.
7. Buzan B., Waver O., Wide J. Security: A New Framework for Analysis. Boulder CD: Lynne Rienner. 1998.
8. Hausen B. Unipolarity and the Middle East. Richmond: Curzon Press. 2000.
9. Hurrell A.  Regionalism in Theoretical Perspective // Regionalism in World Politics: Regional Organization and International Order / Louise Fawcett and Andrew Hurrell Eds. Oxford: Oxford University Press. 1995. P. 53–58.
10. Kahn H. On Thermonuclear War.  Princeton, NJ: Princeton University Press. 1961.
11. Kahn H., Mann I. War Gaming, RAND Corporation paper P-1167. Santa Monica, CA: RAND Corporation. 1957.
12. Katzenstein P. Regionalism in Comparative Perspective // Cooperation and Conflict. 1996. Vol. 31. N 2. P. 126–127.
13. Lake D. Regional Security Complexes: A Systems Approach // Regional Orders: Building Security in a New World / David A. Lake and Patrick M. Morgan Eds. University Park: Pennsylvania State University Press. 1997.
14. Schelling Th.C. An Essay on Bargaining // American Economic Review. 1956. Vol. 46. N. 3. P. 281–306.
15. Schelling Th.C. The Strategy of Conflict: Prospectus for a Reorientation of Game Theory // Journal of Conflict Resolution.1958. Vol. 3. N. 2. P. 203–264.
16. Schelling Th.C. The Strategy of Conflict. Cambridge, MA: Harvard University Press. 1960.
17. Schweller R.L.  Realism and the Present Great Power System: Growth and Positional Conflict over Scarce Resourses // Unipolar Politics: Realism and State Strategies After the Cold War / Ethan B. Kapstein and Michael Mastanduno Eds. New York: Columbia University Press. 1999. P. 41–42.
18. Stein A.A., Lobell S.E. The End of the Coldwar and the Regionalization of International Security in a New World / David A. Lake and Patrick M. Morgan Eds. University Park: Pennsylvania State University Press. 1997.
19. Tickner A.B., Mason A.S. Mapping Transregional Security Structures in the Andean Region // Alternatives. 2003. Vol. 28. P. 359–391.
20. Wæver O, Peace and Security: Two Evolving Concepts and Their Changing Relationship / Hans Günter Brauch, Úrsula Oswald Spring, Czeslaw Mesjasz, John Grin, Pál Dunay, Navnita Chadha Behera, Béchir Chourou, Patricia Kameri-Mbote & P.H.Liotta, Eds, Globalization and Environmental Challenges: Reconceptualizing Security in the 21st Century. Springer.  2008. P. 99–112.
21. Wæver O. Towards a Political Sociology of Security Studies // Security Dialogue. 2010. Vol. 41. N 6. P. 649–658.
22. Wæver O., Buzan B. After the Return to Theory: The Past, Present and Future of Security Studies / Alan Collins, Ed., Contemporary Security Studies. Oxford: Oxford University Press. 2007.  P. 383–402.
23. Wæver O., Tickner A.B., Introduction: Geocultural Epistemologies / Arlene B. Tickner & Ole Wæver, Eds, International Relations Scholarship Around the World. London: Routledge. 2009.  P. 1–31.
24. Wivel A. The Integration Spiritual: International Security and European Integration 1945-1999. Copenhagen: Ph.D Dissertation Institute of Political Science, University of Copenhagen. 2000.
25. Wohlstetter A. J., Hoffman R. J., Lutz, Rowen H.S. Selection and Use of Strategic Air Bases, RAND Corporation Report R-266. Santa Monica, CA: RAND Corporation. 1954.
26. Гончарик А.А. Региональная идентичность в политическом анализе процесссов регионализации и формирования регионов // Политическая наука. 2011. N 4. С. 175 – 186.
27. Еремина Н.В. Региональная политическая культура как фактор государственного развития: интеграция versusдезинтеграция // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6: Философия. Культурология. Политоогия. Право. Международные отношения. 2011. N 3. С. 70 – 78.
28. Иваненков С.П. Регионализация государственной молодежной политики и национальная безопасность страны // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Регионализация молодежной политики в России: история, опыт, практика. Ленинградская область 16 - 17 апреля». 2013. СПб, Архей. 2013. С. 77 – 81.
29. Иваненков С.П. Кусжанова А.Ж . Национально-историческая идентичность как фактор самоопределения человека и общества // Образ русского человека в философской и социальной мысли. Пятые Кузбасские философские чтения. Кемерово, 2008.
30. Кочетков В.В. Идентичность в международных отношениях: теоретические основы и роль в мировой политике // Вестник Московского университета. Серия 25: Международные отношения и мировая политика. 2010. N 1. С. 5 – 26.
31. Кочетков В.В. Изменения в подходах к международной безопасности в начале ХХI века // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2010. N 4 С. 30 – 35.
32. Лукин В.Н., Мусиенко Т.В. Традиционные и новые парадигмы безопасности: сравнительный анализ // Credo-new. 2006. N 4.
33. Лукин В.Н., Мусиенко Т.В. Стратегия культурного национализма: модели снижения рисков дисфункций (на примере Китая) // Материалы V Всероссийской научно-практической конференция «Научное, экспертно-аналитическое и информационное обеспечение национального стратегического проектирования, инновационного и технологического развития России», 28-29 мая 2009. М., ИНИОН РАН.
34. Нурышев Г.Н. Геокультура: современные концепции // Вестник ИНЖЭКОНа. Серия: Гуманитарные науки. 2011. N 4. С. 123 – 129.
35. Песоцкая Е.Н.  Междисциплинарность исследований формирования региональной ментальности и культуры // Регионология. 2012. N 2. С. 216 – 220.
36. Сморгунов Л.В. Политическая идентичность и понятие политического // Полис (Политические исследования). 2012. N 6. С. 178 – 185.
37. Трубникова Н.В. Научный и политический дискурсы идентичности: способ самоопределения или «изобретение традиций»? // Международный журнал исследований культуры. 2010. N 1. С. 18 – 22.