Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №2, 2020
Самченко Владимир Николаевич
доктор философских наук, профессор
Красноярск
Samchenko Vladimir Nikolaevich
doctor of philosophical Sciences, professor
Krasnoyarsk
E-Mail: v.n.samchenko@km.ru
УДК 12, 122
Законы и категории связи
Аннотация: В классической диалектике выделялись только законы развития. Автор предлагает также два закона связи. Это позволяет упорядочить систему категорий связи и структуру диалектики как учения.
Ключевые слова: законы и категории диалектики, общее, целое, содержание, сущность, возможность, необходимость, основание, причинение, нелокальная связь.
The laws and categories of communication
Abstract: In classical dialectic, only the laws of development stood out. The author also proposes two laws of communication. This allows to streamline the system of categories of communication and the structure of dialectic.
Keywords: laws and categories of dialectic, general, whole, content, essence, opportunity, necessity, foundation, causing, non-local communication.
Диалектика, в гегелевском смысле этого слова, традиционно определяется как учение о наиболее общих законах развития и связи. Между тем, как мы уже отмечалось, сам Г. Гегель и классики марксизма установили только общие законы развития, но еще не сформулировали общих законов связи. На то были причины исторического характера, но в XX в. вопросы связи вышли на передний план [1]. И еще в 80-е гг. прошлого столетия автор этих строк предпринял попытку сформулировать два основных закона связи. Их выделение дало, в частности, возможность выстроить более строгую систему категорий связи; в данной статье мы вкратце представим ее читателю.
Первый из предложенных нами законов связи называется законом единства сторон отдельного. Он гласит: всякое отдельное содержит единство противоположных сторон, которые всегда существуют совместно, только в составе отдельного, определяются относительно друг друга и взаимно переходят. Отдельным в философии называют любое явление или сущность, в принципе способные к самостоятельному существованию вне сознания. Не являются отдельными только признаки предметов, взятые без их носителей, но не могущие без них объективно существовать: синева, ширина, температура, скорость, твердость и т. д. К таким абстракциям относятся и многие философские категории, в т.ч. – категории, раскрывающие данный закон связи.
Стержневую роль в его раскрытии играет оппозиция категорий общего и особенного. Известно, что оба эти признака обнаруживаются в любом отдельном, и что общее в данной ситуации может выступать как особенное в другой ситуации, и наоборот. Здесь наше дополнение состоит лишь в том, что данные свойства можно теоретически вывести из первого закона связи. В литературе встречается и слово «всеобщее» (нем. allgemeine). Видимо, тут сказались как идеализм Гегеля, так и влияние немецкого языка, на котором он писал, и в котором просто общее (gemeine) обозначает одновременно «низменное». Но рациональная диалектика не признает абсолютно общих и абсолютно единичных признаков. Даже физические законы сохранения применимы только к замкнутым системам, а самые редкие признаки, напр. – разноцветные глаза, могут и наследоваться, и повторяться случайно.
Впрочем, нередко утверждают, что единичное неповторимо, «уникально». Но это ошибка, корень которой – в спутывании единичного с отдельным. В действительности, уникально не единичное, а отдельное, поскольку оно является неповторимой, исторически сложившейся комбинацией общих, особенных и единичных черт. Напомним, что Г. Лейбниц обозначал уникальность отдельных как «принцип различия». Но и этот принцип не действует в сфере становления, где мы имеем дело с не завершившимся обособлением отдельного. Можно сказать и так, что принцип Лейбница всегда справедлив, просто в случаях со становлением отдельного мы имеем еще не вполне отдельное. В частности, как известно, элементарные частицы одного вида, находящиеся в одном квантовом состоянии, при их пространственной близости полностью неразличимы. Таковы, напр., электроны на одной орбите атома.
Всякое отдельное может рассматриваться как целое в отношении к его собственным частям, а части определяются как отдельные в составе другого отдельного. Целое всегда выступает как нечто общее, объемлющее; в свою очередь особенное называют частным, по аналогии с частями. В науке используются также другие термины того же плана. Системой называют аналитическое целое, т. е. – целое с достаточно обособленными частями, которые могут иметь свои особые функции. Система противопоставляется синкретическому (нерасчлененному, диффузному) целому, части которого слабо обособлены.
Утверждение «нет части без целого» обычно не вызывает возражений. Но надо учитывать, что часть может расстаться с прежним целым, и далее вести самостоятельное существование. Вообще говоря, нет также целого без частей. Но полностью это положение применимо, опять-таки, лишь к ставшим предметам. Пример – своеобразное отношение частей и целого в микромире. Известно, что некоторые фундаментальные микрочастицы состоят из двух и более других частиц, т.н. кварков. Но кварк может существовать вне целого только в процессе превращения кварка в иные частицы.
Известны крайние позиции по вопросу об отношении целого и его частей – т.н. холизм и т.н. элементаризм. Последний пытается полностью свести свойства целого к свойствам частей; холизм утверждает, наоборот, что свойства частей радикально определяются целым. С точки зрения диалектики (и здравого смысла), свойства частей относительно независимы, как и сама часть, могущая со временем «расстаться» с данным целым. С другой стороны, сумма свойств целого всегда больше суммы свойств его частей: ведь к последней добавляются еще свойства связей между частями. Поэтому целое всегда обладает свойствами, несводимыми к характеристикам его частей.
По характеру отношений целого и части можно выделить четыре типа целостности, они же – типо-уровни организации. Низший тип имеет еще досистемный характер. Это синкретическое целое, в котором части слабо обособлены, преобладает их нерасчлененное (диффузное) единство. Примером могут быть т. н. конденсированные состояния вещества или квантовые жидкости – конденсат Бозе-Эйнштейна, сверхтекучий жидкий гелий и т.п. В таких субстанциях многочисленные атомы выступают как неразрывное целое, которое имеет свойства квантового объекта. В каше из тонко размолотого зерна, пропитанного маслом, также нельзя различить частицы зерен и частицы масла, и невозможно наблюдать их особенные функции.
Второй тип целостности, он же – простейший тип системности, мы называем доорганическим целым. Это такое целое, в котором отсутствуют сущностные связи между частями. Примерами могут быть куча, конгломерат, геологическая конкреция. В технике это – примитивные агрегаты, напр. т. н. грохот: «этажерка» из наклонных колеблющихся решет с уменьшающимися размерами ячеек. В социологии примером является толпа, составленная из случайных прохожих.
Иногда подобное целое называют аддитивной (суммативной) системой, имея в виду, что сумма свойств целого здесь якобы совпадает с суммой свойств его частей. Именно на такие случаи ссылаются сторонники элементаризма. Но даже куча песка обладает свойствами, которых не имеют составляющие ее песчинки: так, она может стать препятствием к движению по дороге, тогда как рассыпанный тонким слоем песок скорее облегчает движение. Другой известный пример: толпе свойственна агрессивность, не присущая большинству составляющих толпу индивидов.
Третий тип или уровень – органическое целое. В нем части связаны в сущностных отношениях, но при этом утрачивают способность самостоятельного бытия. Само название этого типа связи указывает, что он характерен для живых организмов. Ведь каждый из органов живого тела выполняет определенные функции, важные для всего организма, и получает поддержку от целого, зато не может существовать без этого целого. К этому же типу принадлежит бóльшая часть технических устройств.
Индустриальное хозяйство также представляет собой органическую систему. Оно основано на разделении труда и обмене продуктами, и в нем существование каждого человека возможно только посредством других людей и общества в целом. Сейчас такой вид хозяйства господствует, и под его влиянием многие современные авторы объявляют органический тип высшей возможной формой целостности. Марксисты при этом ссылаются на одно высказывание К. Маркса, где он рассматривает буржуазное общество как пример органической системы [2]. Но сам Маркс никогда не утверждал, что это наивысший тип организации.
На наш взгляд, возможен более высокий, надорганический тип целостности. Для него характерна сущностная связь бытийно самостоятельных частей, где каждая не зависит от целого в своем существовании, именно потому, что несет в себе субстанциальные признаки целого. Намек на возможность подобных отношений между людьми можно усмотреть и в марксистской философии, поскольку К. Маркс утверждал, что человек «есть также… идеальная тотальность, субъективное для-себя-бытие мыслимого и ощущаемого общества» [3].
Целостность данного типа воплощалась в социумах с распространением индивидуальной собственности на средства производства. Таковы античный полис и средневековая («возрожденческая») коммуна в пору их расцвета. Индивид здесь сам обеспечивает свое существование, находясь с обществом в культурном взаимодействии. Он максимально свободен не в ущерб обществу, и не случайно эти эпохи известны как вершины культурного расцвета в истории человечества. Вероятно, данный тип осуществится и на каком-то этапе дальнейшего исторического развития. Но сейчас это не наш предмет, поэтому заинтересованных в нем мы отсылаем к другим публикациям [4]. А сами переходим к следующей паре категорий связи – содержание и форма.
Данная пара категорий вошла в науку сравнительно недавно. Гегель предложил ее на замену традиционной пары «материя и форма», которая не позволяла отразить отношение формы процессов к ее наполнению. В трактовке этих категорий нередки еще споры; но с нашей позиции представляются оправданными их наиболее распространенные дефиниции. Содержание мы определяем как единство всех частей и сторон объекта: его свойств и состава, внутренних процессов, связей, противоречий, тенденций и т. д. Форма определяется, в свою очередь, как способ существования и выражения содержания. Подробнее, можно различать внешнюю форму – фигуру, и внутреннюю форму – конфигурацию. Конфигурацию системы называют ее структурой.
В свете рассматриваемого закона связи, содержание можно осознать как то общее, которое связывает разные виды бытия предметов или процессов, а форму – как особенности в их бытии. Подобно другим понятиям этого «куста» категорий, форма и содержание могут превращаться друг в друга. Например, жизнь – форма существования белковых тел, и одновременно – содержание процессов в биоценозе, и т. д. Соответственно, нет содержания без формы и нет формы без содержания, на что указывал еще Гегель.
Но к Платону и Аристотелю восходит противоположное учение – о чистой форме (соответственно, эйдосы или Перводвигатель), которой противостоит якобы чистое содержание, как целиком бесформенная материя. Такие взгляды – продукт неправомерной абстракции, к которой подталкивал выбор связки «материя – форма». Кому-то и сейчас может показаться, что Платон прав, поскольку первоматерия нашей Вселенной (т. н. физический вакуум) в чувственном отношении «бесформенна», т. к. ее нельзя воспринять ни ощущениями, ни приборами. Но эта среда характеризуется набором физических констант: скорость света в вакууме, постоянная Планка, постоянная тонкой структуры, заряд и масса электрона и протона, гравитационная постоянная и др. То есть, она никоим образом не является бесформенной, только ее формы познаются не восприятием, а интеллектом.
Не претендуя на новшества, отметим для порядка, что форма может определять качество вещей, имеющих одинаковое содержание. Вместе с тем, форма может обладать значительной самостоятельностью относительно содержания, представляя некое общее начало. Известный пример, из числа многих: одни и те же математические формулы выражают и законы механических колебаний, и законы электромагнитных колебаний, если вместо координаты подставить величину заряда, вместо скорости – силу тока, а вместо массы – индуктивность.
Некоторые авторы настаивают на существенности содержания и якобы несущественности формы. На деле, форма может играть важную и порой определяющую роль в бытии вещей. Не случайно Г. Гегель и В.И. Ленин подчеркивали, что «форма существенна, а сущность формирована». Известно, что существует много разных форм бытия углерода, причем только структура тел отличает алмаз от угля или графита, а внешняя огранка – отличает сверкающий бриллиант от тусклой конкреции промышленного алмаза.
Другое дело, что разные элементы формы и содержания не равноценны в отношении к бытию, функционированию и развитию вещей. Одни из этих элементов играют фундаментальную и связующую роль, оставаясь постоянными при изменениях предмета или группы предметов; другие, наоборот, носят преходящий характер, не обязательны для бытия предметов в данном качестве, и не всегда с ними связаны. Чтобы зафиксировать подобные различия, употребляются понятия сущности и явления. Определение этих категорий в разных источниках сильно различаются. Подводя их под рассматриваемый закон связи, мы полагаем, что явления – это все частные признаки отдельного в разные моменты его бытия, а сущность – то общее, которое порождает и связывает данный ряд явлений.
Различие между ними относительно, как и само различие между общим и особенным. Сущность есть только явление общего порядка; оно имеет меньше признаков, зато охватывает более широкую область. Следовательно, сама сущность разнопорядкова. В частности, различают индивидуальную, собственную сущность внутри отдельного предмета, которая иначе называется (по Гегелю) основой, иногда – субстратом; видовую сущность – эссенцию; и родовую или общую сущность – субстанцию. Сущность как основа особенно активно обнаруживается в живых организмах: они потому и называются существами, что в себе содержат сущность, определяющую их поведение. Иногда ее называют душой.
«Сущность является, а явление существенно» – записывал Ленин, конспектируя Гегеля. Даже «пена на поверхности реки» как-то выражает сущность потока (напр., говорит о его турбулентном характере), хотя «глубокие течения внизу» выражают ее полнее. Но в чувствах нам даны не вся сущность и даже не все ее проявления, а только некоторая видимость. Причем эта видимость порой выступает как кажимость, т. е. – ложное, обманчивое отражение сущности. На наш взгляд, общий источник кажимости – в том, что сущность всегда двойственна, но, в результате борьбы противоположностей, в явлениях обычно господствует одна из сторон сущности. Например, злак выглядит то как трава, то как зерно, а капустница выглядит то как гусеница, то как бабочка; общая сущность тут скрыта от взора.
Известно, что разоблачению кажимости способствует всестороннее рассмотрение предмета с учетом его истории. Но средства опытного познания не всегда достаточны для такого разоблачения. Согласно специальной теории относительности, при смене системы отсчета изменяются длина наблюдаемого тела и темпы протекания процессов на нем. При этом никакие новые силы на данное тело не действуют; но все материальные опыты с шаром, летящим мимо нас с околосветовой скоростью, покажут, что с телами, покоящимися относительно нас, он взаимодействует как плоский диск, и что процессы в нем чрезвычайно замедлены сравнительно с его собственной системой отсчета.
Между тем, обобщенный 4-хмерный пространственно-временной интервал между любыми событиями одинаков во всех системах отсчета: и в той, где этот шар быстро движется, и в той, где он покоится. Правда, данный интервал может получать мнимое числовое значение. Эта указывает, что корни механических явлений выходят за границы чувственно воспринимаемого мира, так сказать – в сферу физического вакуума. В той невещественной области чувственный опыт невозможен, однако интеллект и здесь постигает сущностное единство явлений и преодолевает кажимость.
Второй диалектический закон связи у нас называется законом взаимного превращения явлений. Он гласит: всякое явление порождает другие явления и порождается ими, в отношениях преемственности и взаимности. В раскрытии этого закона ключевая роль принадлежит категориям возможности и действительности. При этом они как бы продолжают ряд выше рассмотренных категорий связи, фиксируя разные отношения сущности и ее проявлений. Г. Гегель характеризовал действительность как «единство сущности и существования». По нашим определениям, менее «поэтичным» и в общем повторяющим Аристотеля, возможное (потенциальное) бытие – это еще не проявленное бытие некоторой сущности; а действительное (актуальное, наличное) бытие – это уже проявленное бытие данной сущности.
Часто наблюдается путаница в делении видов возможности; мы пытаемся дать здесь более четкое различение. Формальными, или логическими, называются такие возможности, которые определяются только структурой мысли, т. е. – либо законами логики или постулатами какого-то учения. Реальными, или фактическими, называются такие возможности, которые зависят от реалий бытия, т.е. – от конкретных обстоятельств и событий. Среди реальных различают абстрактные и конкретные возможности. Первые из них отражают только отдельные (отвлеченные) стороны той или иной ситуации, вторые – учитывают комплекс (сращение) обстоятельств, хотя не всегда – полный.
В логике невозможным считается лишь то, что в своем определении содержит формальное противоречие: круглый треугольник, металлическое стекло, горелая вода и т. д. С точки зрения диалектики, и такая невозможность относительна. Например, в неэвклидовой геометрии треугольник из геодезических линий можно натягивать на шар, пока он не превратится в круг, формально не переставая быть треугольником (или вообще n-угольником). Резко охлажденный расплав металла затвердевает с молекулярной структурой, подобной стеклу, а воду можно поджечь, если разделить ее на водород и кислород. Строго говоря, нет ничего, что было бы абсолютно невозможным; но от формальной возможности еще далеко до действительности.
Та же отдаленность роднит абстрактные возможности с формальным, из-за чего те и другие нередко спутывают. Формально возможно, что Луна упадет на Землю, поскольку всякое тело, не лежащее на Земле, в принципе может на нее упасть. Возможно это и фактически, причем – по существенной причине, ибо Луна и Земля связаны мощными силами тяготения. Однако это лишь абстрактная возможность. По данным астрономии, сама по себе Луна никогда на Землю не упадет, более того – она постепенно удаляется от Земли. Но если бы мы узнали, что к Луне приближается большой метеорит, то расценили бы ее падение на Землю как конкретную возможность, которая заслуживает внимательного рассмотрения.
В то же время, изучение мира не должно ограничиваться конкретными возможностями. «Отец диалектики» Гегель еще выказывал пренебрежение к абстрактной возможности, но последние столетия внесли в ее оценку серьезные коррективы. Вся созидательная, и особенно – промышленная деятельность человека представляет собой реализацию абстрактных возможностей, которые никогда бы не воплотились в природе без условий, создаваемых людьми. Даже обыкновенный письменный стол, тем более – космический корабль, компьютер или мобильный телефон, природа сама по себе создать не может. Усмотреть в природе возможность бытия таких предметов, и не убояться ее абстрактности на текущий момент, – необходимое условие технического и социального прогресса.
Волюнтаристские направления мысли спекулируют на этой творческой ориентации человека, призывая не считаться с различием возможного и невозможного. С точки зрения диалектики (и здравого смысла), бесполезно требовать невозможного здесь и сейчас, но всегда есть шанс превратить абстрактную возможность в конкретную, а далее – и в действительность. Мы не можем «просто так» пройти сквозь стену; но применение отбойного молотка, гранатомета или взрывчатки уже сегодня решают эту проблему; и нельзя исключить, что когда-то люди освоят телепортацию. В книге известного физика Митио Каку «Физика невозможного» рассматриваются многие возможности, которые сейчас выглядят фантастично, но могут со временем осуществиться нашими стараниями, т. к. не противоречат общим законам природы.
Своеобразной формой бытия между возможным и действительным является т. н. виртуальная реальность. Слово «виртуальный» имеет непростую историю; но сейчас виртуальным называют такое наличное бытие, которое не оформляется как самостоятельное и устойчиво существующее (константное) отдельное. Таковы напр. виртуальные частицы в понимании квантовой теории поля. Их бытие сводится к становлению, т. е. – к процессу их возникновения из физического вакуума, и затем – исчезновения в нем. Тем не менее, они успевают подействовать на ставшие объекты. Такова же «виртуальная реальность», создаваемая литературной, театральной, массмедийной или компьютерной симуляцией (последняя достигает наибольшей «реалистичности»). Сама по себе она иллюзорна, однако немало влияет на окружающую действительность.
В математике степень конкретности возможного оценивают как уровень вероятности его осуществления. Вполне конкретная возможность, осуществление которой зависит только от времени, а вероятность приближается к единице (100%), превращается в необходимость. Хотя сейчас еще день и светит солнце, уже необходимо, что придет ночь и наступит темнота; но когда именно стемнеет, зависит от облаков, т.е. – от погодных случайностей. Таким образом, мы естественно переходим к категориям необходимости и случайности.
Их традиционные определения фактически опираются на понятия возможности и действительности, рассмотренные нами выше. По Гегелю, случайность есть «действительность, имеющая только значение возможности», а необходимость – «конкретное единство возможности и действительности». Менее поэтичны, зато более точны простые определения Аристотеля: необходимое есть то, что не может не быть, а случайное – то, что может быть и может не быть. И ясно, что квалификация явлений как необходимых или случайных зависит, в общем случае, от конкретных обстоятельств или отношений. То есть, необходимое в одном отношении или в данной ситуации может оказаться случайным в другом отношении, в другой ситуации; и наоборот.
Правда, в формальной логике понятие необходимости используется, как функтор, без явного учета обстоятельств. Однако там действует общее правило: брать все понятия в одном и том же отношении. Когда это правило нарушается, возникают кажущиеся парадоксы, а по сути – логические ошибки. Например, т. н. парадокс Куайна строится на рассуждении «Необходимо, что девять больше семи; известно, что число планет равно девяти; следовательно, число планет необходимо больше семи». В данном рассуждении слово «необходимость» берется в разных смыслах: сначала – как свойство натурального ряда чисел, затем – в смысле закономерностей Солнечной системы, якобы предписывающих определенное число планет. Это банальная эквивокация, претендующая на глубокомыслие; увы, подобные «откровения» в философии не единичны.
Но диалектика не только признаёт относительность всего сущего: она во всем видит также момент абсолютного. Нечто может оцениваться как «абсолютно» необходимое или «абсолютно» случайное в одном объективно выделяющемся отношении – в отношении предмета к самому себе. В этом смысле, необходимо существует предмет, который сам поддерживает условия своего существования, а случайно существует предмет, который своим бытием обязан другим предметам. Например, пока животное в состоянии защищаться и самостоятельно добывать пропитание, оно существует необходимо, а если в болезни, старости или в неволе его защищают и кормят другие, – его бытие носит случайный характер. Конечно, такая «абсолютность» условна и ограничена: ни один предмет не вечен и сам себя не порождает.
Некоторые философы приравнивают всякую необходимость к общему, внутренне и существенно обусловленному, а случайность – к частному, внешнему и обусловленному несущественными факторами. В XVIII в. видным представителем подобных воззрений был Х. Вольф, поэтому их порой обозначают как «вольфовскую метафизику». Вольф считал, в частности, что общие видовые признаки растений, животных и других предметов заданы от века в неизменном виде, и потому де они необходимы, а индивидуальные особенности организмов – якобы чисто случайны. Между тем, в XIX в. Г. Мендель (предтеча генетики) исследовал по видимости случайные изменения формы горошин и окраски цветов гороха в разных его поколениях, и обнаружил важнейшие биологические закономерности. С другой стороны, в практическом дознании нередко возникает потребность постичь уникальные связи явлений, в т. ч. – несущественные и внешние. Преступника порой определяют по форме прикуса на окурке, а исторические события нередко отражают настроение политического деятеля в данный момент. Таким образом, необходимая связь может быть частной и даже уникальной.
Данный вывод подкрепляется учением синергетики И. Пригожина – Г. Хакена о динамическом (детерминированном) хаосе. Так называются процессы, которые протекают по определенному причинному алгоритму, но не могут быть описаны общими формулами, в силу чего кажутся хаотическими. Динамический хаос возникает, напр., при регулярном приседании на качели не в такт с ее собственной частотой колебания, или при взаимодействии камертона и легкого маятника, каждый из которых имеет строго определенный собственный период колебаний. Подобные процессы называют также квазислучайными, ибо случайность здесь только кажущаяся. Поскольку эти процессы имеют определенный алгоритм, они доступны моделированию, т. е. их результаты математически предсказуемы. Таким образом, это не случайность, а необходимость уникального вида.
Отрицая объективную случайность, Вольф и другие представители такой «метафизики» отождествляют понятие необходимости с понятием закона. При этом законы обычно трактуются ими как нечто самостоятельно существующее в реальности. Релятивистская традиция, наоборот, отрицает объективный характер законов. В диалектике закон определяется как (не только) необходимая, (но также) общая и существенная связь явлений. А проблема объективности законов решается аналогично решению проблемы реальности общего. А именно: закон, как нечто общее, существует в объективной действительности, но не в чистом виде, а в единстве с «неподзаконным», т. е. – с частными, случайными, несущественными явлениями. «В чистом виде» закон, как всякая общая идея, существует только в нашем сознании; тем не менее, он отражает важнейшие черты объективной реальности. Так, в современной молекулярной физике признано, что ее законы имеют относительную погрешность в масштабе корня квадратного из n, где n – количество молекул, участвующих в проявлении данного закона. Но существование закона этим вовсе не отрицается.
Ф. Энгельс в свое время писал, что случайность выступает как проявление и форма дополнения необходимости. Мысль о «дополнении» обычно не вызывает сомнений, но всегда ли необходимость проявляется через случайность – вопрос дискуссионный. Сам Энгельс в данном высказывании имел в виду необходимость не как закономерность, т.е. – не в ее прямом отношении к случайности, а в оппозиции «необходимость–свобода»; и отразил тот факт, что внешние факторы, в т.ч. и случайности, часто бывают помехой осуществлению наших целей и стремления к свободе, т. е. – навязывают нам необходимость во втором смысле слова [5].
Тем не менее, и проявление необходимости как закономерности через случайность часто встречается и играют существенную роль. В природе качественные переходы не начинаются без участия случайности, хотя в принципе эти переходы необходимы. Например, нагретая до температуры кипения вода не начнет кипеть, пока в ней не найдется случайный центр парообразования. Таким образом, в некотором смысле и случайность необходима, причем – необходима именно для развертывания закономерных процессов. Такие случайности могут трактоваться как поводы в отличие от причин. Об этих понятиях еще будет сказано ниже, но сначала нам придется рассмотреть более общую категорию «основания».
Основания можно определить как такие возможности, по отношению к которым данное явление выступает как неслучайное. Не следует путать основание с основой в значении внутренней сущности (см. выше): последняя может выступить как одно из важных оснований, но основания далеко не сводятся к основам. Закон взаимного порождения явлений проявляется, в частности, как закон взаимного перехода основания и обоснованного. Такой переход лежит в фундаменте всех самоподдерживающихся процессов. Например, животное добывает пищу благодаря движению, а тем самым поддерживает свою способность двигаться и далее добывать пищу. На том же переходе базируется действие обратной связи в системах со сложным поведением.
Поскольку основания есть вид возможностей, их тоже делят на логические и фактические. Логические основания – это принципы теорий, расчетные формулы, а также известные данные, принятые гипотезы и т. д.; фактические основания – это реальные явления и отношения между ними. Напомним, что фактические возможности делятся еще на конкретные и абстрактные. Но при делении фактических оснований дополнительно учитывается их отношение к обоснуемым явлениям, и они делятся на определенные основания и т.н. абсолютные основания. Первые – это частные явления (родственно конкретным возможностям), вторые – нечто общезначимое (родственно абстрактным и формальным возможностям).
Определенные основания обычно делят на две группы по степени их активности: наиболее активные называют причинами, относительно пассивные – условиями. Причина определяется как отдельное явление, порождающее другое отдельное явление, которое именуется следствием. Причина и ее следствие могут взаимно переходить друг в друга, что является частным проявлением закона взаимного перехода оснований. Причину отличают от повода: это – необходимое, но недостаточное основание для наступления следствия. Действие одной причины может быть развязано разными поводами; в этом отношении, повод может быть случайным. Однако он необходим в том смысле, что без какого-либо повода причина не перейдет в следствие. Например, жидкость не затвердеет при обычных условиях такого фазового перехода, если в ней не окажется центров кристаллизации, напр. – случайных соринок.
Но повод не обязательно случаен, и те же центры кристаллизации иногда создают преднамеренно. Порой говорят об «информационной причине», которая, будучи энергетически незначительной, управляет поведением крупных систем, и якобы сама по себе вызывает мощные следствия. В действительности такое сообщение (команда) выступает как организованный, преднамеренно созданный повод к реализации заранее приготовленных программ и ресурсов. Такие поводы вовсе не случайны, как не случайны политические, военные и другие провокации, которыми часто прикрывается агрессор, как не случайно легкое нажатие курка винтовки, порождающее мощный выстрел при заранее вложенном патроне, снятом предохранителе и нацеленной мушке; и т.д. Вряд ли можно признать, что и тут необходимость проявляется через случайность.
Условия обычно определяются как явления, которые сами не порождают данное событие, но способствуют или не препятствуют его возникновению и существованию. Но результат зависит и от условий, из-за чего причина и ее следствия связаны не однозначно. Например, осенью может выпасть и снег, и дождь, в зависимости от температуры воздуха в его нижних слоях. Поэтому условия часто включают в каузальное (причинное) отношение. Порой саму категорию условий заменяют нейтральным понятием обстоятельств, а совокупность причин и условий объединяют под именем действующих факторов. Собственно, это дело вкуса или вопрос удобства. Говорят также о «конечной» причине (лат. causa finalis); тут уже имеется в виду вся совокупность оснований, включая и конкретные обстоятельства, и т. н. абсолютные основания.
В метафизических (по Гегелю) учениях роль абсолютного основания играют, напр., воля божества или свойства первоматерии. Диалектика, как известно, не признает абсолютных сущностей, но вместе с тем, допускает в относительном момент абсолютного. Еще Д. Бруно замечал, что порождающее действие основы (у него это «внутренний художник») не сводится к причинам. То же характерно для отношений всякой сущности к ее проявлениям. Такое основание правильней называть не «абсолютным», а сущностным или, допустим, субстанциальным; но эти термины пока не стали традиционными.
Действие определенных оснований иначе называется детерминацией. Характерной чертой рациональной науки является детерминизм, как признание такой (прежде всего, причинно-следственной) связи между явлениями. Но до XX в. в естествознании и в философии преобладал односторонний, т.н. лапласовский детерминизм. Это убеждение, что в мире нет иных оснований, кроме определенных. Ведь только такие связи признавала классическая Ньютоновская механика, в то время – бесспорный лидер естествознания. Это узкое воззрение нередко отождествляют с детерминизмом вообще. Но современная наука знает и такие связи, которые не укладываются в детерминацию.
Поэтому подчеркнем: одно дело утверждать, что детерминация присутствует в любых явлениях, и другое – настаивать, что в реальности не существует иных форм обоснования. Первое истинно, второе ложно фактически, и к тому же – противоречит учению диалектики о единстве противоположностей как фундаментальной структуре бытия. По смыслу такого учения, сепарабельность и аналитическая системность мироздания нигде не абсолютны, и всегда дополняются моментами его диффузного, синкретического, нерасчлененного единства. Конечно, прогресс невозможен без дифференциации и сепарации; однако ни сам прогресс, ни его признаки не исчерпывают содержания бытия и форм взаимной связи.
Уже И. Ньютону пришлось предположить, что сила всемирного тяготения зависит исключительно от положения тел в пространстве, и не запаздывает в действии при взаимном движении тел. Следовательно, она должна бы распространяться с практически бесконечной скоростью, либо – вообще не нуждается в распространении. По иронии судьбы, именно Пьер Лаплас, именем которого названа концепция ограниченного детерминизма, еще в XVIII в. показал, что гравитация должна распространяться, как минимум, в 50 млн. раз быстрее, чем свет в вакууме, иначе планетные системы будут неустойчивы. Позднейшие исследования увеличили эту цифру до 10 млрд. раз.
Современная версия лапласовского детерминизма опирается на тезис А. Эйнштейна об ограничении всякой скорости связи, включая гравитацию, скоростью света в вакууме. На деле Эйнштейн доказал подобное ограничение только для т.н. волн гравитации, которые относятся к тяготению так же, как вибрация напряженного каната – к силе его натяжения. Его вклад в практические расчеты сил гравитации сводится к учету зависимости притяжения от энергетических характеристик объектов («всякая энергия тяготеет»). В остальном астрономические наблюдения по-прежнему подтверждают теорию Ньютона.
Наука XX и XIX столетий отмечает нелокальные связи и в других областях действительности, от квантовой механики до психологии; а синергетика обосновывает их всеобщий характер через идею спонтанной самоорганизации. Однако здесь мы рассматриваем лишь систему категорий связи, а с материалами по нелокальной связи читатель может подробно ознакомиться в других изданиях [6]. Но наше рассмотрение не будет полным, если мы обойдем проблему отношений основания и обоснованного во времени, что тоже связано с делением оснований на типы.
Логическая связь, по природе своей «вневременная», позволяет заключать как от основания к обоснованному, так и наоборот, а значит – как прошлого к будущему, так и от будущего к прошлому. Но определенные фактические основания (детерминанты) не имеют обратного действия во времени; поэтому их называют не посылками (вывода), а предпосылками (событий и явлений). Зная, что не бывает дыма без огня, мы из наличия дыма уверенно заключаем, что огонь был, даже если он уже погас; но сегодняшний дым, долетевший к нам от дальнего пожара, не породит вчерашнего огня. В подтверждение этой старой истины, Эйнштейн в своей теории относительности показал, что причина предшествует своему следствию в любой системе отсчета, хотя для причинно не связанных событий отношение «раньше – позже» может зависеть от системы отсчета.
Для «абсолютных» оснований и нелокальных связей пространственно-временные отношения не играют решающей роли. Некоторые физики и философы преувеличивают эту особенность, и утверждают, что будущее якобы может обосновывать прошлое. В последние несколько десятилетий, сторонники таких теорий стали спекулировать на учении синергетики об аттракторах – состояниях, к которым система стремится в ходе ее спонтанной эволюции. По их мнению, через аттракторы будущее «временит настоящее» (С.П. Курдюмов и др.) Но тогда надо также признать, что будущая остановка свободного маятника «временит» его торможение трением, будущая старость «временит» изнашивание организма, и т.д.; однако все это – явный абсурд.
Другой пример подобных спекуляций дают т. н. сильные версии антропного принципа в космологии (Б. Картер, 1974, и др.) В здравомыслящей «слабой» формулировке, этот принцип просто требует учитывать современное существование человека в суждениях о прошлом Вселенной; таким образом, речь идет о логических посылках научных выводов. Но сторонники его «сильных» версий утверждают, что порождение человека является изначально заданной целью развития Вселенной, т. е., якобы – его фактической предпосылкой. По существу, здесь спутаны два вида оснований. Ведущие космологи (С. Хокинг, ныне уже покойный, А.Д. Линде и др.) отмечали, что такие версии полностью лишены научного фундамента.
Некоторые авторы заявляют также, что наши цели действуют из будущего на настоящее и на прошлое. На деле здесь действует не та реальность, которая осуществится в будущем, а психические установки, которые руководят людьми в настоящем. Вообще, в сфере детерминации бесполезно искать следствие, которое хотя бы не отставало во времени от причины. Да и в сфере «абсолютных» оснований, где действуют нелокальные связи, наблюдается, максимум, одновременность основания и обоснованного, в силу неполной сепарабельности мироздания. Выражаясь поэтически, здесь фигурирует не время, а вечность.
Предпринятое нами выделение законов связи позволяет также упорядочить общую структуру диалектики как учения. Здесь отметим лишь результат, который можно представить в виде иерархической дихотомической схемы.
В ее верхней строке размещается принцип единства и борьбы противоположностей: мы, в отличие от традиции, считаем его не законом в обычном смысле слова, а единственным постулатом диалектики. Ему соподчиняются в схеме два «вторичных» принципа: принцип развития и принцип всеобщей связи. А каждому из этих принципов сопоставляются до два общих закона. Для принципа развития это 1) закон взаимного превращения количественных и качественных различий, и 2) закон отрицания отрицания. Для принципа всеобщей связи это – два выделенных нами закона: 1) закон единства сторон отдельного, и 2) закон взаимного превращения явлений. Таким образом, схема в этих пределах содержит три табличных строки и семь наименований. Категории диалектики мы пока в эту таблицу не включали.
Литература
