Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Credo New » №3, 2015

Римма Замилова
Об автоматизме героического

Замилова Римма Рамильевна

Наманганский государственный университет

Преподаватель

Zamilova Rimma Ramilyevna

Namangan State University

Teacher

E-mail: rimma_zamilova@mail.ru

УДК 179.6

 

Об автоматизме героического

Аннотация: Вопрос об автоматизме «героического» незаметно перерастает в вопрос о теме героическое в философии. Раскрывается сущность «героического» в автоматизме. И возможно ли здесь понимание нравственного сознания в героических поступках? Как соотносятся осознаваемое и неосознаваемое в поведении героя? В чем отличие «геройское» и «героическое»?

Ключевые слова и фразы: героическое, подвиг, героический подвиг, бескорыстный поступок, автономия личности, перманентное, мораль, анти-герой.

About heroic automatism

Summary: The issue about heroic automatism imperceptibly grows into the issue on the theme about heroic in philosophy. Here, the main point of heroic in automatism is disclosed. Is there the understanding of moral consciousness in heroic deeds? How are consciousness and unconsciousness correlated with a hero’s behavior? What is the difference between «heroic» and «act of heroism»?

Key words and phrases: heroic, deed, heroic deed, disinterested action, person’s autonomy, permanent, moral, anti-hero.

 

Об автоматизме героического

 

 

«Безумству храбрых поем мы песню», – эту поэтическую максиму М. Горького можно с полным основанием отнести к распространенному пониманию героического как неординарного поступка или отклоняющегося поведения, то есть пониманию героического как геройского. Так, автор лекций по этике А. М. Пронин определяет подвиг как «общественно полезный героический поступок, требующий от человека предельного напряжения воли, сил для преодоления трудностей»[1, с. 109]. Он использует понятие «воля» как способность к быстрой концентрации и готовность действовать, а не как момент личного волеизъявления и нравственного выбора. В унисон подобным утверждениям звучат определения героического как девиантного поведения[2, с. 61], правда, с уточнением как «одобряемого» отклоняющегося – необычного, странного, ненормативного – поведения. Персонаж народных сказок геройский парень Иван-дурак совершает безумные, точнее, необычные поступки. Является ли он настоящим героем? Вряд ли можно однозначно ответить на этот вопрос.

Героический подвиг не поддается здравому смыслу, житейской логике, ее смысл высок и недосягаем и сведение героического к нетипичному поведению, к отклонению, пусть даже одобряемому, выхолащивает его сущность. Подвиг есть проявление духовно-нравственных принципов личности, а не только особенностей индивидуальной психики. Понимание героического как подсознательного порыва становится все более популярной: «в поведении существует другая цепочка событий – «истинная линия поведения», абсолютно исключающая осознавание. Исходя из этого тезиса можно предположить, что подлинный смысл героического поведения остается непознанным для самого актора, зачастую приносящего себя в жертву. Такое поведение не объяснимое на уровне рационального, отражает сущность человека, проявляющегося в иррациональности непознаваемых мотивов поведения, амбициях, соперничестве, неприятии иерархии»[3, с. 12]. Согласно высказыванию, поведением потенциального героя управляет механизм подсознанья, который «включается» автоматически, без духовных терзаний и усилий над собой.

На наш взгляд, сущность героического в «автоматизме» другого уровня, в области нравственности. Человек учится морали и постепенно у него появляется имманентная привычка поступать так или иначе не рассуждая. В Библии (Послание к евреям, 5:11) четко описан как формируется такая способность: «чувства навыком приучены к различению добра и зла». Навык, как известно, умение или способность, доведенная до автоматизма. Личность самоопределяется в совокупности норм, принципов, идеалов морали и вырабатывает собственные принципы (стереотипы) поведения в определенных ситуациях. Не всегда делается «правильный» вывод и не всегда ему следуют на практике. В этических категориях можно обосновать как злое, так и доброе, как подлое, так и благородное деяние, но каждая личность вырабатывает собственные навыки различения добра и зла: «Он не сотворен изначально, он творит себя, выбирая мораль; а давление обстоятельств таково, что он не может не выбрать какой-нибудь морали» [4, с. 339]. Нравственное самоопределение это великий труд, непростые «упражнение души» (М. Монтень), без которых нет социализации личности.

В экстремальной ситуации нет возможности проводить длительные спекуляции, нравственный выбор делается мгновенно, он не всегда осознается («я об этом не думал»), но в любом случае героическое [а не геройское] деяние не случайное, а намеренное. Принятие нравственного решения может длиться годами, может произойти в доли секунды, может быть логически аргументированным или возникнуть как интуитивное ощущение, – в любом случае это выбор человека в соответствии с его мировоззренческими установками. Если не до, то после поступка осуществляется его нравственная оценка личностью и социумом. (Оценка деяния как героического является прерогативой социума, как самооценка «героическое» не существует). Иногда постфактум нравственная оценка поступка или бездействия бывает мучительнее и проносит больше огорчения, чем последствия действия или бездействия.

Понимание героического как импульсивного порыва бессознательного дополнилось новым вариантом, которое интенсивно разрабатывается примерно с 1990-х годов, хотя предтечи можно обнаружить задолго до ХХ в. Утверждается, что личностному «моральному закону внутри» предшествует «моральная грамматика», «интуитивные моральные представления», «моральная интуиция», «моральный инстинкт» (у каждого автора собственный термин). Моральный инстинкт выражает «сложившуюся в эволюции способность человеческой психики неосознанно и автоматически порождать суждения о добре и зле» [5, с. 35]. Эти суждения фиксируются в нейронных сетях, а «нейрофизиологическая основа различных видов рассуждения связана с различными видами нервных сетей» [5, с. 396-397]. Нрав человека предопределяется особенностями его нейронных сетей. Он принимает нравственное решение или выносит нравственную оценку, используя суждения-ярлыки «внутренней памяти» или «мемы» (Ю. И. Александров) из собственного подсознания, не прибегая к рациональной аргументации, которые, всему прочему, контролируют функционирование генов.

На первый взгляд, логично: [моральные] чувства, представления, интуиция это сфера бессознательного. Но относить к нему суждения о добре и зле, – этот пункт вызывает сомнение. Если нравственные принципы заложены в подсознании человека, то нет необходимости взращивать их; если природных инстинктов достаточно для гармонизации отношений, то моральные нормы не нужны и бессмысленны. Заложенное природой развивается без принуждения, «автоматически»; нравственность, мы разделяем эту точку зрения, осознанность, осмысленность, трудный выбор, без выбора нет нравственности. Внутри человека идет борьба с собственными желаниями и потребностями, в межличностном взаимодействии тоже постоянно присутствует конфликт интересов, ценностных приоритетов. Если мотивы нравственного поведения заключены в биологии человека, то он ни за что не отвечает, не несет ответственность за свой выбор, т.к. «такова его природа»; ответственность перекладывается на бессознательное, которое как бы не подчиняется человеку, и социальное зло подлежит исправлению посредством медицинского воздействия или вовсе не поддается коррекции.

Взаимные экстраполяции социального и биологического не корректны, аналогии не уместны. Примитивно, как упрощенное сведение морали к биологии, так и вульгарное «привнесение» этики в биологию, пример: «Возникновение раковых клеток, говорит Селье, это забвение ими «принципа коллективного сосуществования и альтруизма»[6, с. 27]. «Жить в согласии с природой», – эта красивая максима имеет две трактовки. Если понимать ее как оптимальное сосуществование, «цивилизованное» покорение окружающего мира, не противореча ее законам, это одно. Если понимать эту максиму, что законы общежития аналогичны законам природы, выстроены в соответствии с ними, это – другое. Критический разбор этой максимы осуществил Дж. Э. Мур, убедительно продемонстрировав неправомерность отождествления природы и нравственности [7, с. 326].

Мораль в большинстве случаев – выбор поведения по благоразумию, здравомыслию. Что разумнее, то нравственнее? «Нравственное» шире «целесообразности» и не сводится к ней. Действительно, мораль и нравственность нельзя понять, ограничиваясь рациональным объяснением. Нравственное поведение зависит не только от логически обоснованных рассуждений, но и от внутреннего душевного состояния человека[8, с. 619]. Существуют еще нравственные чувства, воля, интуиция, влечения. Они трудно поддаются понятийному описанию, субъективны, иррациональны, интимны. Когда неясная ситуация, не определена иерархия ценностей, выбор человек совершает, полагаясь на нравственное чувство, оно задается природными инстинктами, но не есть их диктат. Свобода выбора, ответственность за личный выбор не позволяют превращать нравственность в биологическую целесообразность. Если человек и обезьяна, то «постепенно свихнувшаяся разновидность хищной обезьяны, помешанная на так называемом «духе» (Т Лессинг).

Героическое есть бескорыстный акт во благо людей или другого человека. Бескорыстный поступок является высокоморальным в чистом виде, он самодостаточен, «причина самого себя» (А. А. Гусейнов). Жертвовать жизнью, здоровьем, собственными интересами, временем, деньгами, (благотворительность тоже подвид, потому что бескорыстен), противоестественно природе человека. Человек облагораживает природное начало в себе, исходя при этом из нравственных идеалов, временами действуя в соответствии с инстинктами, иногда противостоя им, и даже способен подавлять некоторые из них. Героическое это торжество социальной сущности человека над его биологической природой, торжество личной нравственной зрелости над обыденным здравым смыслом. И. Хейзинга пишет, что общество «нуждалось в гипотезе о высоком предназначении человека, о превосходящей человеческой силе и отваге» [9, с. 322]. Мораль придает нравственным нормам высокий смысл, чтобы одухотворить их, т.е. дистанцировать от откровенно прагматичных установок обыденного благоразумия, исходя из необходимости приручить членов социума соблюдать общие интересы на уровне «субстанциональной естественной потребности души» (Ибн Сина).

Автономия личности, наверное, самый главный аргумент в опровержении натурализма. Каждый имеет собственную нравственность, собственные принципы, собственную мотивацию; они уникальны и своеобразны, так как являются неповторимым синтезом усвоенных законов бытия и нажитого опыта. Нравственность это совокупность личных норм и заповедей, принципов и убеждений, чем руководствуется человек при принятии решений. Мораль это модель идеального, должного поведения, в ее предписаниях выражен общий интерес данного сообщества людей. Нравственность это внешнее требование, ставшее внутренне необходимым императивом, мотивация личностью нравственного поведения является результатом рефлексии, познание себя, уяснения смысла своего существования. Поступок совершает личность самостоятельно и поэтому она сама, а не сообщество, несет за него ответственность. Свобода предполагает ответственность, и первое влечет за собой второе. Выбор осуществляется в процессе внутренней работы, иногда очень длительной и трудной, и тогда, как правило, личность его придерживается.

Что касается свободы воли, то она не противоречит восточно-мусульманской философии. Коран (4:81, пер. Г. С. Саблукова) не снимает нравственную ответственность человека за причиненное им зло: «Что доброго ни бывает с тобой, оно от Бога; а что злое бывает с тобой, то от тебя самого». В Средние века сложилось учение об ихтияре, переводится на русский язык как «свобода воли». Аль-Фараби (Хв.) пишет, что существует «желание, исходящее из мыслительной способности. Это последнее называется свободным выбором, оно присуще только человеку, но никоим образом не другим животным. И благодаря ему человек может совершать похвальные и порицаемые, хорошие и плохие [поступки] и получать за это воздаяние и наказание»[10, с. 113]. Учение о свободе воли подымало проблему личной ответственности перед собственной судьбой, обществом и Богом за свершаемые поступки.

Автономия личности это те нормы, которые признает за собой личность, это право выбора поступать, как ему хочется, а не как он должен. Традиционная азиатская этика это этика долженствования и она гласит, что из этой разницы как должен поступать человек и как он имеет право поступать и вытекает социальное зло и в этом состоит нравственность: выбирать между должным и собственными желаниями. Человек обязан ограничить собственные желания в интересах семьи, рода, общества. Он должен усмирить нафс (эго), тогда исполнение долга даст ему чувство наивысшей удовлетворенности, а если при этом окружающие знают, человек жертвовал интересами, деньгами, здоровьем, то он непременно герой.

Позиции тех, кто отстаивает право выбора намного прочнее позиций тех, кто призывает помнить об обязанностях. Человечество выработало «Всеобщую декларацию прав человека», в которой только в одном месте, в пункте 1 статьи 29 сказано: «каждый человек имеет обязанности перед обществом». Кто будет соблюдать обязанности, если все будут отстаивать права? Права – одним, обязанности – другим? Прав без обязанностей не бывает. Главная обязанность человека, отстаивающего свои права, это обязанность соблюдать права, в том числе и право на жизнь, другого. Это делают герои. Первоначально в Древней Греции «героем» называли полубога, сына бога и смертной женщины. Перманентно высокий статус героев в любом обществе в любой период их развития объясняется не только «божественным» происхождением категории «героическое», а их жертвенностью во имя другого.

Так сложилось, что в русском языке персонаж художественного произведения и героическая личность обозначаются одним словом. «В литературно-художественной критике термин «герой» употребляется, по крайней мере, в трех значениях. Первое, внеоценочное – герой, не важно, какой, есть центральный персонаж художественного произведения. Второе, оценочное – герой как положительный персонаж. И, наконец, третье, тоже оценочное. О нем надо говорить подробнее – герой как герой»[11, с. 25]. Антипод положительного персонажа тоже входит в родовое понятие «герой». В то время как в английском языке литературного персонажа никогда не называют «hero», а лишь «character», означающий скорее типаж людей под образом того или иного персонажа. В узбекском (тюркском) языке различают понятие «ботыр», отражающий основной признак понятия «герой», и «кахрамон», номинальное определение статуса личности в обществе; персонаж художественного произведения тоже зовется «кахрамон». В узбекской культуре «Ботыр», «Боходыр», «Кахрамон» не только понятия, но и распространенные мужские имена.

Наряду с понятием «герой» в русской героике употребляется понятие «богатырь». Толковый словарь В. И. Даля (онлаин версия) так расшифровывает это слово: «м. татарск. человек рослый, дородный, дюжий и видный; необычайный силач; смелый и удачливый, храбрый и счастливый воин, витязь». В этимологическом словаре Г. А. Крылова (онлаин версия) можно прочитать: «Герои тюркских и монгольских сказок нередко зовутся батырами, баятурами — могучими воинами. Оттуда и заимствовано слово, которое в современном русском имеет вид богатырь. Отметим еще одну любопытную деталь: слова, однокоренные нашему богатырю, имеются и в других языках, в хинди, например, – бахадур – «смелый», «отважный» (вспомним одного из недавних индийских премьеров, которого звали – Лал Бахадур Шастри)». Богатырь, в определенной мере, бытовавшее ранее национальное имя супермена, т.к. в «богатыре» главный признак это превосходство способностей, прежде всего физических. Супермен, кажется, все успешнее вытесняет героя-как-героя с его постамента в современной западной культуре. Западный супермен не задается вопросом «быть или не быть», он изначально готов на все. Русский герой-как-персонаж был поглощен моральной дилеммой, выясняя кто он, тварь дрожащая или право имеющий, не полагаясь при этом на «моральную интуицию». Его моральные изыскания были честны, а покаяние в грехах предельным, за что герой-как-персонаж воспринимался как герой-эталон для подражания. Разве не искупила жизнью свой грех Анна Каренина, не отдал молодость и здоровье строительству лучшей жизни для других Павел Корчагин, не сумел стать отцом для беспризорника Андрей Соколов?

В узбекской же комедии «Суперкелинчак» («Суперневестка», 2008) легко читается ностальгия по услужливой, терпеливой, уважительной к родителям мужа, работящей женщины. Воистину, нужно надо быть суперледи, чтобы соответствовать этим критериям. Авторами создан насколько симпатичный образ невестки, что, несомненно, для многих девушек он стал ориентиром должного поведения в мужниной семье. Фильм заканчивается известием, что невестка станет матерью, а культ материнства является одним из основополагающих ценностей национальной культуры. Переход от патриархальной к европейскому типу (раздельное проживание, поздний брак, малодетность) семьи у многих рождает сожаление о потери преимуществ прежнего типа семьи. Диану, главного персонажа комедии, нельзя назвать героиней в национальном масштабе, но чтобы справиться со всеми возложенными на нее обязанностями традиционной узбекской невестки, от нее требуются поистине героические усилия, не теряя при этом выдержки и чувства юмора. Уметь сохранить мир в семье это подвиг.

В целом, можно обобщить, проблема поиска и достойного изображения национального героя также злободневна, как и раньше, особенно на фоне облагораживания анти-героя. Героизация анти-героя (бандита, криминального авторитета, нечестного предпринимателя) проявляется и в узбекской художественной литературе и кинематографе. Взять, к примеру, произведение Тахира Малика «Шайтонат» («Царство бесов») и одноименный сериал (2000). Создан привлекательный образ богобоязненного раскаявшегося главного героя, который думает о нуждах махали и приятелей, что невольно проникаешься симпатией к обаятельному Асадбеку. «Забвается», что его богатство имеет криминальное происхождение, что он отдает приказы ликвидировать конкурентов, тоже не чистых на руку. Незаметно происходит подмена ценностей анти-ценностями, рождается миф о возможности сколотить богатство, будучи в оппозиции государству.

В целом, хочется подытожить, что являясь в лингвистическом плане паронимами, этико-философские категории «геройское» и «героическое» относятся к разным этажам мировосприятия и миропонимания. Геройский, пусть экстра неординарный, поступок или бравый характер человека не всегда перерастают в героическое деяние и в героизм, иногда геройство бывает ненужным, героизм – никогда.

Литература:

  1. Аль-Фараби. Гражданская политика // Социально-этические трактаты. – Алма-Ата: Наука, 1973. – С. 45-168.
  2. Бабаева А. В., Попова Н. А. Классификация позитивной девиации и ее проявления // Научно-исследовательские публикации, 2013, № 3. – С. 58-63.
  3. Вершинина Т. С., Баранская Л. Т. Психологический феномен героического поведения: психоаналитический подход. Вестник ЮУрГУ, 2012, № 19. – С.12-19.
  4. Громов Е. Восхождение к герою. – М.: Просвещение, 1982. –192 с.

 

  1. Мур Дж. Принципы этики. – М.: Прогресс, 1984. – 326 с.

 

  1. Пронин А. М. Этика и эстетика: Конспект лекций. — Пенза: Пенз. гос. ун-т, 2005. – 179 с..
  2. Сартр Ж. П. Экзистенциализм – это гуманизм. / Сумерки богов. – М.: Политиздат, 1989. – С. 319-344.
  3. Хайзенга И. В тени завтрашнего дня. – М.: АСТ, 2004. – 539 с.
  4. Хаузер, Марк Д. Мораль и разум: Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла / Марк Д. Хаузер; пер. с англ. Т. М. Марютиной; под ред. Ю. И. Александрова; предисловия Ю. И. Алексанрова; илл. И. В. Молчановой. – М.: Дрофа, 2008. – 635 с.
  5. Юм Д. Трактат о человеческой природе: В 2 т. – М.: Мысль, 1965. Т. 1. – 847 с.


Другие статьи автора: Замилова Римма

Архив журнала
№4, 2020№1, 2021кр№2, 2021кр№3, 2021кре№4, 2021№3, 2020№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1. 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2018№4, 2017№2, 2017№3, 2017№1, 2017№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№4, 2015№2, 2015№3, 2015№4, 2014№1, 2015№2, 2014№3, 2014№1, 2014№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба