Кабыш Инна Александровна родилась и живет в Москве. Окончила Московский государственный педагогический институт. Автор шести поэтических книг, лауреат нескольких литературных премий. Постоянный автор “ДН”.

— А ты представь, что даешь мне интервью!— Лена включила диктофон и откашлялась.— Человек — это как бы машина, выполняющая приказы своего генома. Но эти приказы не всегда разумны. К примеру…— Лена выразительно посмотрела на Степана,— запрограммированный процесс старения и смерти, который еще древнеримский врач Гален назвал апоптозом. А в 2002 году биологи…— Лена заглянула в блокнот,— Хорвиц, Салстон и Бреннер получили Нобелевскую премию за то, что доказали: апоптоз — это действительно генетическая программа...

— Ну и что? — пожал плечами Степан.

— А то,— убежденно ответила Лена,— что если смерть и предшествующая ей старость программа, то ее можно если не отменить, то по крайней мере сломать!..

— Зачем? — поднял на нее глаза Степан.

— Как ты не понимаешь! — воскликнула Лена.— Ведь тогда человек сможет жить до двухсот лет!..

— А ты хотела бы жить до двухсот лет? — усмехнулся Степан.

— Но это же не просто долголетие, — горячо возразила Лена.— Это молодость!..

— Ну да, ну да! — пробормотал Степан.— Это носится в воздухе...— Он встал с кресла и пошел к окну.— Недавно смотрел по телевизору передачу, так ее участники с пеной у рта доказывали, что отцами нужно становиться в пятьдесят...— Степан сощурился, словно во что-то всматриваясь.— А исходя из твоей теории — в сто пятьдесят!..

— И что в этом плохого? — пожала плечами Лена.

— Помнишь такого философа Федорова? — спросил Степан не оглядываясь.

— Как же! — процедила Лена. — Воскреситель!

— Так вот, — продолжал Степан, — Федоров верил, что человек когда-нибудь достигнет практического бессмертия...

— Вот видишь! — перебила Лена.

— Но для чего! — повернулся Степан.— Федоров предполагал, что поколение бессмертных осознает себя “детьми” и из чувства сыновней благодарности воскресит всех, кто был до него, то есть “отцов”...

— Не вижу связи, — сморщила лоб Лена.

— Разумеется! — Степан зашагал по комнате.— Ведь по твоей теории человечество превратиться в молодящихся стариков, которые не захотят воскрешать “отцов” — они сами будут “отцами”!

— По-твоему, быть отцом — преступление? — поджала губы Лена.

— Будьте как дети! — напомнил Степан.— И потом, — он остановился возле Лены, — представляю, какими высокомерными будут эти твои “отцы”: Пушкин будет для них просто ребенком...— Степан снова подошел к окну.— Я уж не говорю про Лермонтова...

 

— А зачем тебе это? — спросил Андрей закуривая.

— Мне заказали статью,— Лена застегнула джинсы.

— По-моему,— Андрей выпустил дым,— это чистой воды абсурд.— И добавил: — Точнее, грязной...

— Ты о чем? — повернулась к нему Лена.

— О Мексиканском заливе...

— Дался тебе этот залив! — натянула водолазку Лена.

 

— Девочка,— Андрей стряхнул пепел,— я знаю, что говорю...— Он сделал паузу.— Это начало конца: абсурдно в конце света хотеть долголетия...

— А молодости? — вспыхнула Лена.

— Тем более,— Андрей затянулся.— Молодость — это дети...

— Степан говорит, что нужно быть как дети,— заметила Лена.

— Вообще-то это говорит Христос,— снова стряхнул пепел Андрей.

— Степан считает, что он прав,— уточнила Лена.

Андрей усмехнулся:

— Мне нравится твой муж...

Лена подошла к окну.

Андрей потушил окурок и стал одеваться.

— Я приеду за тобой в августе...

— В августе? — переспросила Лена.

Андрей посмотрел на нее в упор.

— Твой сын закончил школу в прошлом году. Твои ученики заканчивают ее через месяц. В сентябре тебе не нужно будет идти в школу...— Андрей оделся и подошел к ней. — А к тому времени я отремонтирую своего “Буцефала”...

— Ты хочешь приехать на “Буцефале”? — тихо спросила Лена.

Андрей кивнул.

— Зачем? — выдохнула Лена.

Андрей обнял ее за плечи:

— Представь: ты, я, вода и небо...

— В алмазах! — не удержалась Лена и добавила: — Да ты романтик!

— Я геолог,— возразил Андрей,— а яхты — это, если угодно, хобби, хоть я и не люблю это слово,— потому что корабль...

— Кстати,— перебила Лена,— женщинам на корабль нельзя...

— А Елена Прекрасная? — рассмеялся Андрей.

— Это плохо кончилось,— напомнила Лена.

— В конце света это не принципиально.— Андрей повернул ее к себе.

— И... что мы там будет делать? — осторожно спросила Лена.

— Мы? — Андрей посмотрел в темноту за окном.— Будем гибнуть откровенно...

— Почему геологи так любят стихи? — вырвалось у Лены.

— Красиво...— пожал плечами Андрей и, помолчав, добавил: — А у тебя было много знакомых геологов?

— Я вот о чем думаю,— как бы не слыша сказала Лена.— Елена провела в Трое десять лет...— Лена сделала паузу: — Неужели она осталась такой же красивой?

— Во-первых, она была не красивой, а прекрасной,— заметил Андрей.

— А во-вторых? — быстро спросила Лена.

Андрей усмехнулся:

— Ты все еще думаешь, что красота — это молодость?

Лена посмотрела на часы.

— Кстати, о молодости. Меня ждет ученица.

 

Лена вышла из лифта: на лестничной площадке курила Даша.

— Давно ждешь? — спросила Лена, доставая ключи.

— Да нет... — Даша потушила сигарету.

— Проходи! — Лена добавила: — Кофе будешь?

— Что?.. — спросила Даша.

— Ты чего такая? — Лена взяла турку.

— Какая? — подняла газа Даша.

— Тормозная... — засмеялась Лена и открыла буфет.

— У меня задержка... — вдруг тихо сказала Даша.

— Какая задержка? — резко повернулась Лена. — То есть... я хотела спросить: сколько дней?

— Десять... — тупо ответила Даша.

Лена подошла к столу и опустилась на табуретку:

— Ты маме сказала?

— Я что — похожа на сумасшедшую? — огрызнулась Даша.

Лена встала:

— Дай сигарету!

— Я не знала, что вы курите. — Даша вынула из сумки синий “Dunhill”.

— Я тоже не все о тебе знала...— Лена подошла к балконной двери, приоткрыла ее и закурила.— Мы с тобой собирались сегодня сделать тест по “Мастеру и Маргарите”, так?

— Вроде да...— кивнула Даша.

— Так вот,— Лена закашлялась и потушила сигарету, — вместо этого ты сейчас пойдешь в аптеку и купишь тест на беременность...

Даша закурила.

— У тебя деньги есть? — спросила Лена.

— Много? — в свою очередь спросила Даша.

Лена наморщила лоб:

— Рублей сто. Или двести. Точно не помню...

— Тогда есть. — Даша встала.

— Тогда иди,— сказала Лена.

Даша продолжала стоять.

— Хочешь анекдот? — Лена подошла к плите и стала варить кофе.— Лет десять назад дала я своей ученице книжку одного современного поэта.— Лена помешала в турке.— А на следующий день вызывает меня директор и грозным голосом спрашивает: “Чем вы руководствовались, давая ученице одиннадцатого класса эту книжку?” — и показывает на томик стихов. — “А в чем дело?” — не поняла я.— “А вы знаете, что там есть слово “сперма”?” — Лена выключила газ.

— Смешно,— хмуро сказала Даша.

— А мне тогда пришлось уволиться, — возразила Лена.

— Так вас ученица заложила? — спросила Даша.

— Никогда не знаешь, кто из твоих учеников Иуда...— пожала плечами Лена.

— А помните,— оживилась Даша,— когда я писала реферат “Круг чтения юного Пушкина”, вы мне дали Баркова, а когда проходили Достоевского — Ницше...— И она процитировала: — “Любите еще только страну ваших детей...”

— И вот что из этого вышло,— усмехнулась Лена.

— Нам не дано предугадать,— кинула Даша и добавила: — А где у вас аптека?

 

— А почему такой грохот? — закричала Лена в телефонную трубку.— Ты что в метро? Андрей, ты меня слышишь? У меня беда...— Лена прошлась по комнате.— Дашка беременна... Ну я тебе рассказывала: моя ученица, я ее еще на филфак готовлю...— Лена перевела дыхание.— Да вопрос не в том, кто виноват, а в том, что делать...— опять закричала она и вдруг почувствовала чей-то взгляд.

Лена оглянулась: в дверях стоял Максим.

 

— А что говорят ее родители? — спросил Андрей.

— Родители...— Лена отпила глоток вина.— Понимаешь, это новая порода родителей. Им под сорок, и они не так давно родили второго ребенка,— Лена отпила еще, — и почувствовали себя молодыми...

— По-моему, это вытекает из твоей идеи продления жизни. — Андрей закурил.— Разве не так?

— Да,— Лена хрустнула пальцами,— но они посылают ее на аборт.— Она подняла глаза на Андрея.— Как говорил Степан, они хотят быть не дедами, а отцами...

— А что еще говорит Степан? — сощурился Андрей.

— Я, знаешь, о чем подумала...— продолжала Лена, — если человек будет жить до двухсот лет, он будет страшным эгоистом, ведь он будет чувствовать себя сверхчеловеком...

— Для того чтобы чувствовать себя сверхчеловеком,— заметил Андрей,— не обязательно жить до двухсот лет...

Лена пристально посмотрела на него.

— Собеседниками богов, как известно, становятся те,— пояснил Андрей,— что посетили этот мир в его минуты роковые.

— Все? — с интересом спросила Лена.

— Нет, — твердо ответил Андрей.— Только те, кто отдает себе в этом отчет.

— Ты, например? — в упор спросила Лена.

— Например, я,— кивнул Андрей.

— Так ты поэтому послал меня на аборт? — выпалила Лена.

— У Земли нет будущего,— Андрей потушил окурок тут же закурил снова.— Мы последнее поколение....

— И поэтому для нас не существует понятия греха? — быстро спросила Лена.

— Видишь ли,— Андрей затянулся,— либо считать грехом все: что ты изменяешь мужу, что я развелся с женой, что ты сделала аборт. Либо не считать грехом ничего. — Андрей сплюнул.— Я предпочитаю последнее.

— Значит, я не сверхчеловек,— заключила Лена.

Андрей вопросительно посмотрел на нее.

— Потому что когда я сказала Дашкиным родителям, как вы можете посылать девочку на аборт, они ответили: “Не согрешишь — не покаешься, а ведь и я так живу...— Лена перевела дыхание.

— Как? — не понял Андрей.

— Грешу и каюсь,— выдавила Лена.

— Но ты хочешь грешить и каяться до двухсот лет,— уточнил Андрей.— Разве это не сверхчеловеческое?

— Я хочу не долголетия,— возразила Лена,— а молодости...

— Не вижу разницы,— сказал Андрей.

— А я вижу. — Лена потянулась к его сигаретам. — Это не сверхчеловеческое, а женское. Слишком женское... — и добавила: — Я не вижу, что делать с Дашей...

— Хочешь, я на ней женюсь, — засмеялся Андрей.— Она, кстати, красивая?

— А говорил, что красота — это не молодость,— поддела Лена.

— Я пошутил...

— Тогда или теперь? — усмехнулась Лена. — Не помню, говорила я тебе или нет: в нее влюблен мой Максим...

— Он ведь у тебя, кажется, музыкант? — почему-то спросил Андрей.

— Музыкант... — вздохнула Лена.

 

— И что ты решила? — Лена налила Даше кофе.

— Я выхожу замуж. — Даша вынула сигарету.

— Наверное, это правильно. — Лена придвинула ей сахар. — Все-таки аборт — грех...

— Я не потому. — Даша закурила.

— А почему? — удивилась Лена.

Даша не ответила.

— Ты его любишь? — спросила Лена.

Даша выпустила дым:

— Я люблю вас...

— И поэтому выходишь замуж? — усмехнулась Лена.

— В общем, да. — Даша пристально посмотрела на Лену.

— Звучит абсурдно, — заметила Лена.

— Не так абсурдно, как кажется. — Даша отпила кофе. — Потому что ведь вы говорили, что все равно мы “увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную”...

— В этом смысле! — Лена взяла Дашкину пачку сигарет.— Можно? — и, закурив, заметила, что все так и есть, хоть это говорила и не она...

 

— Мам! — Максим приоткрыл дверь.

— Заходи,— ответила Лена, не отводя глаз от монитора.— Что-нибудь случилось?

— В общем, да. — Максим сел в кресло.

— Тебя выгоняют из института? — по-прежнему глядя на экран спросила Лена.

Максим усмехнулся.

— Денег нужно? — опять спросила Лена.

Максим не ответил.

— А что тогда? — Лена мельком взглянула на сына.

— Я женюсь... — четко выговорил Максим.

Лена на секунду замерла, а потом всем корпусом повернулась к сыну:

— На ком?

— На Дашке...

У Лены потемнело в глазах.

— Так это... — выдавила она, плохо соображая и закончила: — Это почему?

— Ее родители сказали: “Или выходи замуж, или делай аборт...”

— Вот и пусть делает! — закричала Лена.

— Нет,— твердо возразил Максим,— потому что...

— Это грех? — перебила Лена. — Так не твой!..

— Не потому, — мотнул головой Максим, — а потому что тогда она за меня не выйдет...

— И прекрасно! — опять крикнула Лена.

Максим промолчал.

— А как же твоя музыка? — не унималась Лена.

— А разве не ты говорила, что “и любовь — мелодия”?

— Не я! — Лена резко встала.

— А кто? — нахмурился Максим.

— Пушкин! — Лена прошлась по комнате.

— Это все равно, — спокойно сказал Максим.

Лена остановилась напротив сына:

— Но она тебя не любит! — и, как бы желая сделать ему еще больнее, добавила: — Точнее, любит, но не тебя...

— А кого? — хмуро спросил Максим.

Лена сглотнула:

— Это не важно!

— Вот именно! — Максим встал и направился к двери.

— Но она ведь даже не красивая! — в отчаянии крикнула Лена.

Максим остановился:

— А что по-твоему красота? Девяносто-шестьдесят-девяносто? — и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

 

— Почему “ужасно”? — спросил Степан.

— Потому! — огрызнулась Лена.

— Это не ответ, — спокойно сказал Степан.

— Понимаешь, — Лена хрустнула пальцами, — она живет не ближним, а “дальними морями” и “небом в алмазах”...

— А разве не ты научила ее любить дальнее? — сощурился Степан.

— Не я! — закричала Лена.

— А кто — Пушкин? — подначил Степан.

— Не знаю! — опять закричала Лена. — Я как раз считаю, что любить нужно ближнего!

— Да ну? — делано удивился Степан. — Это почему?

— Потому что он мой сын! — отрезала Лена.

— А-а... — усмехнулся Степан. — Но он-то ее любит.

— А она любит меня! — в отчаянии крикнула Лена.

— Это не важно... — Степан взял сигарету.

— То есть как это “не важно”? — застыла Лена. — А что важно?

— Что? — Степан помял сигарету в пальцах. — Что он любит ее, она тебя, ты... — Степан сломал сигарету,— своего любовника...

Лена вздрогнула и выпалила:

— А он — тебя!

— Вот видишь,— не моргнув глазом продолжал Степан, — а я — тебя...—
И добавил: — Как в той песне:

 

Еще была солистка Леночка,

Она была влюблена в ударника,

Ударнику нравилась Оля,

А Оле снился соло-гитарист

И иногда учитель пения...

 

Лена прошла по трапу и ступила на палубу.

— Вот уж не думала, что ты действительно приплывешь на корабле...

— Почему? — пожал плечами Андрей.— Это не трудней, чем приехать на автомобиле: нужно только взять разрешение Мосводоканала...— И добавил: — А может, и проще: пробок нет.

Лена прошлась по палубе.

— А здесь есть кухня?

Андрей кивнул.

— А душ?

Андрей снова кивнул.

— Покажешь? — повернулась к нему Лена.

— Лучше я покажу тебе кровать,— обнял ее Андрей и вдруг спросил: — А где твои вещи?

— Понимаешь...— подняла на него глаза Лена,— в сентябре у Максима с Дашкой свадьба...

Андрей закурил.

— А в октябре,— продолжала Лена,— у нас со Степаном.— Фарфоровая.

— Ты хочешь сказать,— Андрей затянулся и выпустил дым,— что ты другому отдана, хоть ты ему и неверна?

— Хорошо, что ты любишь стихи...— Лена опустила глаза и добавила: —
А в ноябре вторая четверть: я взяла новых детей...

Андрей стряхнул пепел.

— А в декабре у Дашки роды...— не поднимая глаз сказала Лена.

— Старая песня,— усмехнулся Андрей и продекламировал:

 

Учитель пения имел роман с географичкой,

Он даже хотел развестись, но что-то его держало,

Возможно, трое детей, а может, директор школы,

Ведь тот любил учителя пения... —

 

Андрей сделал несколько затяжек и закончил:

 

Вот такая вот музыка,

Такая, блин, вечная молодость...

 

— Степан говорит, что это про нас,— тихо сказала Лена.

— Твой муж, как всегда, прав...— Андрей бросил окурок за борт.

— И ты прав...— еще тише сказал Лена.

— Да ну? — хохотнул Андрей.

— Красота — это действительно не молодость...— задумчиво проговорила Лена.— Я ведь отказалась писать ту статью...

— Какую статью? — не понял Андрей.

— Ну... про отмену старости...

— А-а...— вспомнил Андрей и усмехнулся: — Почему? Ты, помнится, так горела этой идеей...

— Потому что молодость — это не долголетие,— твердо сказала Лена.

— А что?

— Не знаю...— посмотрела куда-то сквозь Андрея Лена.— Может быть, музыка...