Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №1, 2018
Мы предложили участникам заочного «круглого стола» три вопроса для обсуждения:
1. Каковы для вас главные события (в смысле — тексты, любых жанров и объемов) и тенденции 2017 года?
2. Удалось ли прочитать кого-то из писателей ближнего зарубежья?
3. Поле литературного эксперимента: наиболее интересные тексты и перспективные направления.
Ольга Балла, литературный критик (г.Москва)
«Различение "памяти" и реальности прошлого»
1. Главные события.
Книга Михаила Эпштейна «Проективный словарь гуманитарных наук» (М.: НЛО, 2017). Эта, казалось бы, автобиографическая книга важна тем, что осмысление собственного прошлого поднимается здесь до уровня антропологической рефлексии.
Мария Степанова. Памяти памяти: Романс. — М.: Новое издательство, 2017 — один из ключевых текстов этого года (и не только этого), развивающих как раз то, что мне кажется его главной тенденцией (или одной из): работу с памятью, внимание к тому, как устроена память — личная и коллективная в их взаимодействии. «Романс» — романного объема эссе, эссеистической выделки роман — Степановой в этом отношении, если будет внимательно прочитан и продуман, может стать формообразующим: здесь не просто переживаются в их воздействии на человека, но пристально рассматриваются механизмы, культурные и личностные образующие силы памяти и забвения, разных форм запоминания, вспоминания и забвения. Пережив период стихийного ностальгирования по так или иначе утраченному, по крайней мере — миновав его острую стадию, наша культура в лице наиболее чутких ее представителей начинает, кажется, обращать внимание на то, как именно помнится то, что помнится, почему помнится именно это, насколько точна эта память, в какой мере она определяет человека, — вообще, на различение «памяти» и реальности прошлого.
Другие книги той же тематической линии: «Энциклопедия юности» Михаила Эпштейна и Сергея Юрьенена (М.: Издательство «Э», 2018) и «Севастопология» Татьяны Хофман (С.-Пб.: Алетейя). В этот же ряд надо поставить — не в этом году, правда, начатый, первый том вышел еще лет шесть назад, но в этом продолженный — проект «Частные лица» Линор Горалик, биографические интервью с поэтами. Под самый конец года в «Новом издательстве» вышел его второй том, тоже одна из существенных, на мой читательский взгляд, книг уходящего года.
Ласло Краснахоркаи. Сатанинское танго / Перевод с венгерского Вяч.Середы. — М.: Corpus, 2018. Вопреки 2018 году в выходных данных, вышла уже в ноябре. Это один из важнейших текстов одного из важнейших (это не тавтология) не только венгерских, но европейских авторов, который наконец-то становится фактом русского внимания и русского языка, давно было пора.
Не знаю, многим ли будет важно то, что в этом же году в «Литературных памятниках» вышел русский перевод одного из ключевых для венгерского самосознания текстов — «Турецких писем» Келемена Микеша (1690—1762) (М.: Наука, 2017, перевод Юрия Гусева), но мне это важно безусловно.
Эзра Паунд. Кантос / Пер., вступ. ст. и комм. А.В. Бронникова. — С.-Пб.: Наука, 2018.
Борис Дубин. Очерки по социологии культуры: Избранное / Предисл., составление, подгот. текста А.И.Рейтблата. — М.: Новое литературное обозрение, 2017.
Глеб Смирнов. Палладио. Семь философских путешествий. — М.: РИПОЛ классик, 2017. Упомянем, кстати, и «Метафизику Венеции» того же автора (М.: ОГИ, 2017).
Меня очень порадовало, что свои геопоэтические тексты — о смысловой работе и (неотделимых от нее, продолжающих ее, в нее возвращающихся) смысловых играх с пространством- наконец собрал в книгу Игорь Сид (Геопоэтика: Пунктир к теории путешествий. — С.-Пб.: Алетейя, 2017). Жаль, конечно, что он не сделал из этого материала большого систематического синтеза, но вполне возможно, что нынешнее состояние этого типа взгляда, а может быть и само его существо такому систематизирующему обобщению противится.
2. Что касается ближнего зарубежья.
Из литовцев:
Леонидас Донскис, Томас Венцлова. Поиски оптимизма в пессимистические времена: Предчувствия и пророчества Восточной Европы / Пер. с лит. Г. Ефремова. — С.-Пб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016; Томас Венцлова. Metelinga: Стихотворения и не только / Пер. и сост. А.Г. Герасимова. — М.: Пробел-2000, 2017; Henrikas Radauskas = ГенрикасРадаускас. Огнём по небесам = Ugnim ant debesu / Составление и перевод с литовского Анны Герасимовой; Университет им. Витаутаса Великого. — Каунас: Университет им. Витаутаса Великого, 2016.
К литовцам вполне можно причислить и живущего в Литве русскопишущего поэта и переводчика Георгия Ефремова, у которого целый шеститомник вышел в прошлом году, но в мои руки попал в этом, и да, это хорошо и важно: Георгий Ефремов. Избранные сочинения: Т. I. Все мои моленья: Стихотворения и маленькие поэмы; Т. II. В начале — муравей: Стихотворные переводы; Т. III. Мы люди друг другу: Дневниковая проза; Т. IV. При свете письменности: Прозаические переводы; Т. V. Завтра ночь: Проза, драматургия, эссеистика, публицистика, сатира. — Вильнюс: Lietuvos literaturosverteju sajunga, 2016.
Считать ли человеком «ближнего зарубежья» жительницу Литвы Лену Элтанг, пишущую первостатейным русским языком? Во всяком случае, её роман «Царь велел тебя повесить» (М.: Corpus, 2018, но вышедший в конце 2017-го) необходимо назвать.
Русскоязычному гражданину мира, вильнюсцу Максу Фраю с пятым уже томом «Сказок старого Вильнюса» трудно отказать в связи с Литвой, поэтому назовём здесь и его.
Из эстонцев:
Двоякопишущий и двоякоговорящий Яан Каплинский: «Улыбка Вегенера: Книга стихов» (Ozolnieki: LiteratureWithout Borders, 2017. — (Поэзия без границ)); Лариса Йоонас (пишущая по-русски, живущая в Эстонии), сборник стихотворений «Кодумаа» (М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2017).
Еще один пишущий по-русски живущий в Эстонии — Игорь Котюх: Естественно особенный случай: стихотворения в прозе. — Пайде: Kite, 2017.
Считать ли русского Андрея Левкина, живущего в Риге, писателем ближнего зарубежья? Если да, то читала: Андрей Левкин. Дым внутрь погоды. — Рига: Орбита, 2016.
Из грузин:
Отар Чиладзе. Авелум [Роман] / Пер. с грузинского М.Бирюковой. — М.: Культурная революция, 2016.
Отнести ли к писателям ближнего зарубежья Александра Цыбулевского — человека русской культуры, всю жизнь прожившего в (еще советской) Грузии и чувствовавшего ее культуру и своей тоже? По крайней мере, этот русский грузин, грузинский русский стал одним из моих важных впечатлений ушедшего года.
Из украинцев:
Борис Херсонский, Людмила Херсонская. Вдвоём. — М.: Совпадение, 2017.
Читаю сейчас — Сергей Жадан. Интернат. [Б.м.]: Мультимедийное издательство Стрельбицкого, [2017].
Читала также — из интереса к культуре и жизни этого региона — альманах «Карпатская Русь» (Литературно-публицистический альманах. Вып. 2 / Сост. А.В.Фатула, М.Ю.Дронов. — М.: Межрегиональная общественная организация «Объединение русинов», 2017) и вышедшую годом раньше книгу одного из его составителей, Андрея Фатулы«Русины: кто они такие?» (М.: Дом русского зарубежья им.А.Солженицына, 2016).
Особняком стоит Татьяна Хофман, увезенная ребенком в 1990-х из украинского русскоязычного Крыма и выросшая в Германии человеком немецкой культуры с русской памятью в ее особенном, украинском, крымском варианте; ее «Севастопология» переведена с немецкого, что потребовало от переводчика, Татьяны Набатниковой, большой виртуозности: этот текст — сложное событие немецкого языка в его, как кажется, постоянных напряжённых отношениях (если не сказать — в конфликте) с крымской русскоязычной памятью. В целом, конечно, этот текст и рассказанная в нем жизнь — порождение того, что мы теперь называем «ближним зарубежьем».
3. Из текстов, укладывающихся в определение экспериментальных — прежде всего, пожалуй, сновидческая проза Станислава Снытко: Белая кисть. Тексты 2014—2015 / Предисловие А.Левкина. — СПб.: Скифия-принт, МКР, 2017.
К своего рода экспериментальным текстам может быть причислен и уже упомянутый «романс» Марии Степановой «Памяти памяти» — особенная прозаическая форма, сращивающая возможности романа и эссе.
Стоит назвать также поэтический сборник Елены Зейферт «Греческий дух латинской буквы», в котором найден, кажется, принципиально новый в нашей культуре способ говорить о греческой и римской жизни (вообще о жизни того, что для нас теперь «Древний мир») и может быть, даже принципиально новый способ ее переживать.
О направлениях мне пока трудно судить, объема моей начитанности недостает для видения картины в целом.