Мы предложили участникам заочного «круглого стола» три вопроса  для обсуждения:

1. Каковы для вас главные события (в смысле — тексты, любых жанров  и объемов) и тенденции 2017 года?

2. Удалось ли прочитать кого-то из писателей ближнего зарубежья?

3. Поле литературного эксперимента: наиболее интересные тексты  и перспективные направления. 

Ольга Брейнингер, прозаик, критик, переводчик (г.Бостон, США)

Саморегулирование культурной памяти

1. Мне кажется, 2017 год был достаточно богат на интересные романы. Романом года для меня, пожалуй, стал плотно написанный, сложный «Заххок» Владимира Медведева — один из первых примеров на русском языке постколониальнойлитературы, осознающей себя таковой. Здесь же стоит упомянуть и роман Анны Тугаревой «Иншалла. Чеченский дневник», одновременно и очень отличающийся, и во многом пересекающийся по тематике с романом «Заххок», — например, в новом, небанальном взгляде на жизненный уклад традиционных обществ. Еще одним неожиданным совпадением оказалось и то, как Медведев и Тугарева работают с материалом жестокости и насилия — скупо, без сентиментальности и попытки эмоциональной манипуляции читателем и очень мощно.

Очень запомнился роман Анны Козловой «F20», ставший наряду с романом Марии Ануфриевой «Доктор Х и его дети», как мне кажется, своего рода тематическим прорывом в осмыслении темы душевных болезней, которой современная русская литература заметно избегала. К тому же «F20» — яркая, провокационная книга — именно такая, которая и должна положить начало исследованию этой темы.

Также отметила для себя роман Фигля-Мигля «Эта страна» с остроумной отсылкой к федоровской философии — второй части романа буду ждать с большим интересом.

Наконец, я довольно пристально следила за дискуссией вокруг биографии Ленина, написанной Львом Данилкиным, и премиальной судьбой этой книги — во многом потому, что очень любопытно было посмотреть, как «красная» тематика будет резонировать в России 2017 года. В итоге, самой интересной тенденцией года как раз и стал контраст между заметным отсутствием мемориальных мероприятий, посвященных событиям 1917 года, и выбором жюри премии «Большая книга» (которая, как правило, точнее всего отражает предпочтения современного литературного истеблишмента): все три книги, получившие «Большую книгу» в 2017 году, напрямую связаны с советской тематикой. Здесь интереснее всего некий механизм саморегулирования культурной памяти: при явном и намеренном игнорировании главной темы года в официальном дискурсе, она, тем не менее, нашла выходы в публичную сферу. И это в очередной раз показывает, что травматическая история  XX века продолжает оставаться определяющей для нашего культурного сознания — и романы Медведева и Тугаревой, по сути, повествуют о том же.

3. Наиболее интересным — и перспективным — литературным экспериментом своего рода мне кажутся именно романы Анны Козловой и Марии Ануфриевой. Козлова открыла очень важную тему, но ее роман — лишь один из возможных взглядов на мир психической болезни. У Козловой он предстает черно-белым, жестоким, бескомпромиссным — и здесь сразу возникает ряд вопросов и об этической стороне работы с такой тематикой, о репрезентативности и погружении в тему. Самое главное, впрочем, то, что диагноз F20 расширил поле современной литературы и, возможно, положил начало очень сложному разговору — о необходимости дестигматизации психических болезней, о стереотипах и языке штампов, о языке ненависти (hate speech), который часто свойствен подобным дискуссиям, и необходимости его преодолевать.

«Доктор Х и его дети» Аунфриевой, с одной стороны, очень отличается от  «F20» — это, скорее, своего рода роман воспитания; точнее — что-то среднее между «Республикой Шкид» и «Пролетая над гнездом кукушки». И тем не менее, главная тема, послание, стоящее за романом Ануфриевой, схожи с Козловой — это рассказ о мире людей, где измененное в силу болезни видение реальности оказывается по-своему правильным, убедительным и иногда позволяет замечать такие вещи и нюансы реальности, которые для «нормальности» продолжают оставаться невидимыми.

И наконец, наряду с литературой важным жестом в этом походе за рамки нормальности стал для меня трек Oxxxymiron’а «Биполярочка»; впрочем, об Oxxxymiron’е и его вкладе в формирование современного культурного поля нужно говорить отдельно — может быть, это на самом деле и есть главное событие года.