Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №5, 2014
Вадим Муратханов— поэт, прозаик. Родился в 1974 году во Фрунзе (ныне Бишкек). В 1996 году окончил факультет зарубежной филологии Ташкентского государственного университета. Автор семи книг и публикаций в журналах «Дружба народов», «Арион», «Новый мир», «Октябрь» и др. С 2006 года живет в Подмосковье.
Девушка-Живущая-в-Сети проснулась легко, как будто кто-то внутри нее давно не спал, но только сейчас открыл глаза. Город уже окунули в предрассветное молоко, и воробьи, облепившие единственное дерево во дворе, перебивали друг друга, непоседливыми плодами перепрыгивая с места на место. Дерево топорщилось сухими ветвями на фоне ясного неба, как собственная фотография.
Кто-то — может быть, далеко, на том конце дома, — открыл неисправный кран, и в ванной тонко гудели трубы. Ей хотелось думать, что этот кто-то мужчина и что он тоже одинок и свободен.
Вернувшись в комнату, включила компьютер. В почте было одно сообщение — Вольный-Стрелок благодарил за отправленную ему вчера ссылку. Сообщение было свежее. «О, какие люди! Не спится?» — написала в ответ. «Не до сна. Сегодня на 10.00 запланирован подвиг». Она отправила ему ссылку на короткометражку Линча: «Зацени, снято до "Головы". На 11.16 меня проперло (жирная земля на постели и дерево сквозь нее). Да, еще на 31.44 обрати внимание. Хичкок нервно курит в сторонке)))».
О размолвке, случившейся у них три дня назад, ни слова. Они не звонили друг другу с тех пор, но продолжали как ни в чем не бывало обмениваться ссылками. Ей начинала нравиться игра. В реале разругались — может быть, навсегда. В Сети общение продолжалось, и в этом была фишка.
Отрываться от компьютера не хотелось. Девушка стала выкликать новости. «КОМИССАР ЕВРОСОЮЗА: "УГРОЗА ГОЛОДА В ЕВРОПЕ ПРЕВРАТИЛАСЬ В РЕАЛЬНОСТЬ"». «РАТИФИКАЦИЯ ДОГОВОРА О ЗАЩИТЕ РАСТЕНИЙ ОТЛОЖЕНА НА ТРИ ГОДА». «Делегации двух стран отказались от подписания Киотского протокола, сославшись на то, что связь между глобальным омертвением лесов и истончением озонового слоя на данный момент учеными не доказана. Если учесть, что...» Зазвонил мобильник. Лицо Девушки-Живущей-в-Сети скривилось, как от боли. Вольный-Стрелок играл не по правилам. Несколько секунд она покивала в такт мелодии, пытаясь успокоиться, потом нажала отбой.
«ЖИВАЯ ЗЕМЛЯ ИЗ ИНДОНЕЗИИ — ЛУЧШИЙ ВЫБОР ДЛЯ ВАШИХ ЦВЕТОВ. ОПТОВЫЕ ЦЕНЫ. ДОСТАВКА НА ДОМ».
Повторный вызов не успел доиграть до пятой ноты. Неужели он не чувствует, что игра распадается на глазах? Безвольный стрелок! На ее лице проступили красные пятна. Она захлопнула ноутбук и отключила мобильник.
* * *
Маша посмотрела на светофор и вспомнила упущенный десять минут назад вертолетик — разноцветно переливавшийся кругляш с тремя сходящимися в центре перемычками. Пять минут назад она упросила маму подождать, пока она запустит его, и в какой-то момент даже успела обрадоваться, что вертолетик взлетел так высоко. Теперь он ждал ее на чужом балконе, а они с мамой уходили от него все дальше и дальше.
«Центральная городская библиотека. 9 мая. 17.00. Презентация новой книги стихов члена Союза писателей России Михеева Г.Н. НА СМЕРТЬ ДЕРЕВЬЕВ», — сквозь слезы читала Маша объявление, висевшее на тумбе у перекрестка.
— Пойдем, пойдем, опоздаем, — больно тянула за руку мама.
Маше вдруг стало страшно, что мама теперь никогда не разожмет, не отпустит ей руку. Она села на корточки.
— Да что же это такое! Наказание, а не ребенок, — отпустила руку мама. — Ну, заинька, ну, вставай, нам зеленый горит, Антонина Ивановна ругаться будет.
На зеленых деревянных воротах, мимо которых они шли каждый раз в школу, отливала золотом свежая табличка. Надпись под нарисованным барбосом гласила: «Если он тебя не загрызет, то я тебя застрелю». «"...То я сам тебя загрызу", вот как надо было написать», — подумала Маша. Она представила себе, как хозяин кусает вора, и улыбнулась сквозь слезы.
За пять минут до звонка мама и Маша миновали лежачее дерево. Маша помнила его живым. Два года назад ясень упал от ветра, но ствол у земли переломился не полностью, боковыми волокнами все еще соединяя крону с корнями. В прошлом году он зеленел, словно не замечал собственной гибели. Только удивлялся, наверное, тому, что, продолжая расти, встречает на пути вместо воздуха камни, холмики и железные прутья ограды. «Вертолетики» больше не слетали с его ветвей, не вращались бесшумно над головой, выбирая место для приземления. Зато их можно было срывать самой и пускать со второго этажа, прямо из класса.
Каждое утро до самой нынешней весны Маша здоровалась с ясенем, пока не узнала, что он умер. Вместе со всеми остальными деревьями.
— Кто напомнит, какое было домашнее задание? — начала урок Антонина Ивановна.
Маша взметнула руку первой.
— Чижова.
— Принести гербарии, у кого сохранились, и подписать, с какого дерева каждый листик.
Наташа и Ксюша, сидевшие сзади, зашушукались, и Маша почувствовала, как ее стул ударили ногой.
— Правильно. Теперь посмотрим, кто что принес. В прошлом году я просила вас, чтобы гербарии не выкидывали. Вы понимаете, какую они представляют сегодня ценность? Автандилов, не крути головой! Ты принес гербарий?
— Антонина Ивановна, а это правда, что через 30 лет воздуха на земле не останется и все задохнутся?
— Не воздуха, Петров, не останется, а процент кислорода в составе воздуха уменьшится. Если не будет остановлена вырубка тропических лесов. К тому же сейчас ученые работают над получением искусственного, синтетического кислорода. Время еще есть, что-нибудь придумают. Мы должны верить в науку.
— А мне через тридцать лет будет... сорок один.
— А мне сорок два!
— Фу, какая старая...
— Автандилов, ты что, на базаре? Сейчас из класса вылетишь.
Чучело щегла на шкафу наклоняло голову с немигающей бусиной глаза, словно пытаясь вслушаться в непонятный человеческий щебет.
— Антонина Ивановна, а лесные птицы вернутся?
— А мой папа говорит, что умертвение леса америкосы придумали. Что это их эксперименты всякие, против нас.
— Во-первых, не умертвение, а омертвение. Во-вторых, не америкосы, а американцы, выражаемся грамотно. А в-третьих, Америка так же страдает от дендронекроза, как и все Северное полушарие...
Машин гербарий Антонина Ивановна назвала лучшим в классе и пообещала передать его в районный краеведческий музей. После звонка Маша выбежала в коридор в хорошем настроении, уже не вспоминая про улетевший от нее вертолетик. Когда она вернулась, одноклассницы теснились вокруг ее парты. При ее приближении смолкли. Ксюша выступила вперед, пряча правую руку за спиной.
— Что, Чижова, в музей собралась? А хочешь, я тебе сама музей покажу? Вот закрой глаза.
Маша покачала головой, предчувствуя страшное.
— Ну, не хочешь как хочешь, — пожала плечами Ксюша, а потом внезапно подняла руку к лицу и дунула Маше в глаза зеленой, терпко пахнущей пылью.
— Это тебе, выделяльщица! Будешь знать, как выделяться.
Маша не сразу поняла, что окутавшее ее на секунду зеленое облако — это ее гербарий.
В учительской она плакала, не отнимая рук от лица, и узнавала окружающих только по голосам, которые прокатывались где-то высоко над головой.
— Что поделаешь, Андрей Николаевич: дети — существа жестокие, не нами замечено.
— Нет, Антонина Ивановна, я так не думаю. Жестокость зарождается в ребенке тогда, когда в нем начинает прорастать взрослый.
Хлопнула дверь, голосов стало больше.
— Это просто полный абзац! Светлансевна, я не права? Где это видано, чтоб огурцы дороже, чем авокадо...
* * *
Писатель смотрел в окно вагона. Волнисто, словно на горках, вздымались и опадали от столба к столбу провода, а дальше, на заднем плане, будто пытаясь повторить их траекторию, скользила по воздуху птичка. Издалека она выглядела как мошка. Казалось, вот сейчас подлетит сверху большая, настоящая птица — и проглотит ее.
Бывший лес отступил далеко от полотна. На километр вокруг торчали пни среди островков чахлой, выгоревшей травы, и лишь вдалеке, у озера, мелькали среди древесных скелетов оранжевые спецовки озеленителей.
Он чувствовал вину за то, что это все же случилось. Еще осенью его преследовало необъяснимое опасение, что весной деревья не зазеленеют. Он прощался с каждым плавно танцующим листом, не надеясь на повторение листопада. И теперь не мог отделаться от мысли, что это его ненаучный страх оказался сильнее привычной реальности.
— А пока-пока-покамушкам, а пока-пока-покамушкам, — пела в вагоне женщина с динамиком наперевес голосом Людмилы Сенчиной.
«А-пока-пока-покалипсис», — автоматически подпел ей писатель.
В этот момент певица закашлялась, но песня не прервалась, потому что пела и в самом деле Сенчина, а женщина с динамиком только подпевала фонограмме. Монеты ей в сумку после песни все равно опускали.
Место рядом было не занято, и он разложил на нем машинописные листы. «Я слышу речь не мячика, но мушки», — писал он на полях детского рассказа. Повествование в нем велось от имени котенка.
— Уважаемые пассажиры! — отвлек появившийся в проходе продавец. — Не секрет, что с момента наступления дендронекроза много хлопот доставляет дачникам древесная пыль, являющаяся причиной аллергических заболеваний. Клейкая лента «Натка» надежно защитит ваше жилье от пыли в ветреный день...
Поднимаясь по станционной лестнице, писатель вдруг остановился, так что шедший позади дачник с мешком уткнулся в него и негромко выругался. На зацементированной ступеньке писатель заметил отпечаток собачьей лапы. Он поднял голову. Единственная действующая в городе заводская труба выпускала белый, подкрашенный закатом дым. Писателю представилось, что ползущие рядом с ним по лестнице люди внезапно ускорились и замелькали, как в зарубежном фантастическом фильме. Здание станции, бензозаправка, безжизненные обрубки стволов вдоль дороги крошились и распадались у него на глазах, обращались в красную пыль. Только вот эту окаменелость после нас и найдут, подумал он, снова глядя на след. Только она и останется.
Ему вдруг захотелось сказать людям что-то важное, то, что он уловил в эту минуту и что никто, кроме него, никогда не скажет. То, что не вошло в его последнюю книгу. Но тут он вспомнил, какой обидный вопрос ему задали в библиотеке на презентации, и начал думать о том, как надо было ответить.
* * *
Вольный-Стрелок заварил чай в пластиковый стакан и включил радио. «Письмо Джона Леннона с рисунком, на котором он и его жена запечатлены обнаженными, ушло сегодня на аукционе в Лондоне за 37 тысяч долларов. Это были новости культуры. А сейчас...» Выключил приемник, запустил компьютер. Предстояло ответить на письма и сделать последнюю запись в блог.
«В прошлое воскресенье я заметил во дворе странно передвигающегося голубя. Он тяжело перелетал с места на место, а когда приземлялся, прыгал на одной ноге, поджав вторую под себя. Подойдя ближе, я разглядел торчащую у него из спины металлическую спираль. Точнее, он был нанизан на нее: один завитой конец покачивался над его головой, второй скреб по асфальту. Я попробовал поймать его, чтобы вытащить железку, но голубь не подпустил меня к себе».
Он взял в руки приготовленный с вечера карабин. Тяжесть оружия успокаивала. Рождала иллюзию, что все пройдет легко. Что он только нажмет на крючок, а устройство, специально предназначенное для этого человеком, само совершит необходимое.
Часы высвечивали 9.55. Неожиданно вспомнилось, как в детстве одноклассник задал ему загадку: «Ты мог бы жить, если бы у тебя в голове было пять больших дырок?» — «Нет». — «А вот и неправильно. Смотри», — одноклассник пальцем указал сначала на свое левое ухо, потом на правое, потом на обе ноздри и рот.
Вольный-Стрелок заметил, что руки дрожат и плохо слушаются. Пока общался в Сети, ему казалось, что он хорошо себя подготовил. Но страх, все утро прятавшийся внутри, сейчас проступил наружу и жил словно отдельно от него.
Он схватился за телефон: больше всего на свете ему хотелось услышать голос Девушки. После второго отбоя отправил ей сообщение: «Пожелай мне славной охоты». Протянул руку не глядя. Карабин, прислоненный к столу, потерял равновесие, заскользил стволом по краю и опрокинул пластиковый стакан. Напоенная чаем клавиатура поискрила и перестала.
— Мама, он на балкон улетел! Давай поднимемся, давай спросим. Нума-ма-а... — раздался за окном детский голос.
— Маша, пойдем, в школу опоздаешь. Ну пойдем же, я новый тебе куплю, — уговаривал в ответ женский.
Вольный-Стрелок глубоко и прерывисто вдохнул. Часы показывали 10.01.
Он взял с пола карабин и вышел на балкон. На бельевых веревках покачивалась и переливалась огнями круглаяигрушка-вертолетик, похожая на жевательный мармелад. Две человеческие фигурки, держась за руки, удалялись в сторону перекрестка.