Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №9, 2017
Ольга Злотникова — поэт, переводчик. Родилась в 1987 году в Минске и живет там же. Училась в Белорусском университете культуры и искусств. Автор книги стихов «Паства» («Мегалит», 2016). В журнале «Дружба народов» печатается впервые.
* * *
проживи с детьми на три копейки
и о Боге, слышишь, не забудь,
в траурном углу малосемейки
туго перевязываю грудь.
не сбегу, не спячу, не сопьюсь ли,
сыновьям готовлю пастилу.
маленькие треснувшие гусли
на немытом кухонном полу.
каждой шутке радуются дети,
гули-гули, ладушки, ко-ко.
жизнь пройдёт, никто и не заметит,
как перегорело молоко.
* * *
солдатик-холм острижен догола,
по всем страницам атласа растений
трава безжизненная пролегла.
о, волосы, в которых жизни нет —
давным-давно пора стряхнуть с предплечий,
с груди и шеи, со спины моей,
с меня-холма на кафельную плитку
или газету свежих новостей,
за столько лет живым поднадоевших.
солдатик-холм острижен догола:
он отряхнётся и продолжит жить,
и у него теперь своя война.
вот так и нас однажды подсекут,
проснётся солнце, выйдет на прогулку,
а нас как не было, и мир совсем другой,
и мир всё тот же, если присмотреться.
……….корова в поле
коровы храм в открытом поле
навстречу всем ветрам стоит
коровы храм ко мне идёт
медным колоколом звенит
дзынь
об убиенном сыне
дзынь
о ласковом своём телёнке
дзынь
о влажном и кротком
дзынь
на ножках нетвёрдых
храм-крепость
окошки-бойницы
долгий взгляд
массивное тело
сосцы измученные
разорённый иконостас
кто осквернил храм?
дзынь
общая наша вина
дзынь
не прячь глаза, дед Василий
дзынь
собственными руками
дзынь
и жена твоя, баба Фаня
дзынь
и внуки твои с молочными усами под носом
* * *
и чаша, и чудо, и мера
(выпестывай, Боже!)
твой сон, о, телёнок молочный,
на колкой рогоже.
...не ставший молитвою сполох,
не взросшая ликом,
любовь убывает, сжимаясь
до тонкого блика.
кто тыкался влажною мордой
в сосцы и стаканы,
ходил беззащитным, дебелым
дитём, великаном?
(ни домом, ни сыном, ни долом,
ни вскриком, ни словом.)
и ясность в просветах молчанья
под бледным покровом.
но всё же, но всё же, как окрик,
как утренний холод,
как чив воробьиный над миром,
как след от укола,
забвение, вросшее в память,
и всё же, и всё же
родные черты угадаю
в ребёнке, в прохожем.
и вспыхнувший куст у дороги
сгорит безымянно —
твой окрик, мычанье, зиянье,
молочная рана.
* * *
это не чаша, а чашечка
с чудиками внутри,
смотрят — огонь зелёный
в тёмных зрачках горит,
это не мера, а мерочка:
сняли на глаз, и вот
я перед вами девочка,
чудик со мной плывёт
на деревянной лодочке,
дядька кричит: куда?
а у меня под ложечкой
ласковая вода,
а у меня под ребрышком
красная рыбка хвостом бьёт,
а у меня под темечком
смешной человечек живёт,
дядя, пропустишь девочку?
вот тебе мой обол —
оранжевая пуговица,
закрученная буквица
и синенькая ленточка,
дядя, пропустишь девочку?
(но чудика не отдам)
* * *
если б не чахлое небо
не жёлтое с серым
над пепельным лесом домов
куда бы мы поднимали глаза?
если б не эта любовь
(и здесь я замолкну она говорит говорит
и мне бы расслышать
и вдруг обо всём рассказать)
и если уходишь
всегда непременно домой
но перед дверью задержишься на перекур
на долгий-предолгий последний живой разговор
с тем кто стоит за спиной
и гладит тебя по дурацкой твоей голове
по вихрастой твоей голове
с тем кто тебя сироту
по-отцовски обнимет
и разомкнёт это низкое небо молчанья
…любовь милосердствует
всё покрывает и если
где-то в дороге
о чёрный булыжник споткнешься
есть ласковый ветер
и тёплый серебряный снег