Качеев Денис Анатольевич – кандидат философских наук. Костанайский региональный университет им. Ахмета Байтурсынова. Республика Казахстан, 110000, Костанай, ул. Байтур­сынова, д. 47; e-mail: kacheev@mail.ru

Предметом статьи является евразийское понимание государства как «соборной» лич­ности, идеократии, «гарантийного» государства и «государства правды» как особого пути общественного развития и государственного устройства. В евразийстве прин­цип соборности был применен Л.П. Карсавиным по отношению к государству, ко­торое понималось как некий «культур-субъект», «соборная» или «симфоническая» личность. «Соборное» государство есть всеединство составляющих его групп и ин­дивидуумов, консолидированных правящим слоем и идеей-правительницей. Госу­дарство как «соборная» личность понималось в нескольких качествах: как государ­ство идеократическое, в котором правящий слой подчинен высшей идее-правитель­нице; как государство «гарантийное», в котором правящий слой органично связан с народом и «гарантирует» достижение положительных государственных целей; как «государство правды», представляющее общественный союз, направленный на реа­лизацию идеала высшей правды. Различные модели государственного устройства, основанные на принципе «соборности», представляют альтернативу европейской модели, основанной на индивидуалистической теории демократии.

Ключевые слова: славянофильство, соборность, всеединство, евразийство, государ­ство, культура, личность, идеократия, демократия, правящий слой

Для цитирования: Качеев Д.А. В поисках идеала общественного развития: евразий­ское понимание государства как альтернатива европейской демократии // Философ­ский журнал / Philosophy Journal. 2021. Т. 14. № 3. С. 96–109.

* Статья написана на основе доклада, зачитанного на Международной научной конферен­ции «У истоков евразийства. К 100-летию выхода книги Н.С. Трубецкого “Европа и чело­вечество”» в рамках Всемирного дня философии 19 ноября 2020 г., организованного в Институте философии РАН при участии Дома русского зарубежья им. А. Солженицына.

Эволюция русской философской мысли:
от «соборности» и «всеединства» до «соборной» личности

Евразийское понимание государства как некоего «культур-субъекта» раскрывается через понятие «соборности». Идеи А.С. Хомякова, И.В. Кире­евского и К.С. Аксакова повлияли на евразийский подход к государству как «соборной» личности.

Славянофильство явилось заметным духовным течением, акцентиро­вавшим свое внимание на самобытном пути развития России, ее историко-культурном, религиозном и национальном своеобразии. Основу этого пути славянофилы усматривали в православии, в котором, как они считали, изна­чально заложена свобода духа и устремленность к творчеству. В этом пра­вославие разительно отличается от католицизма, под влиянием которого развились рационализм и внимание к материальным ценностям.

Среди духовных исканий славянофильства, создавших почву для разви­тия евразийского понимания государства, необходимо отметить учение о це­лостности духа и принцип соборности.

Учение о целостности духа, обосновывающее органическое единство, включающее Церковь, общество и человека, являлось, по мнению славяно­филов, непременным условием познания, воспитания и практической дея­тельности людей. Человек находит в Церкви свою собственную сущность, или, по словам А.С. Хомякова, «находит в ней то, что есть совершенного в нем самом – Божественное вдохновение, постоянно испаряющееся в гру­бой нечистоте каждого отдельно-личного существования»1. Под Церковью славянофилы понимали исключительно православную церковь, считая, что католичество не может быть «кафолическим» или «соборным»: «Песчинка… не получает нового бытия от груды, в которую забросил ее случай»2. В пра­вославной же Церкви, органическим основанием которой является любовь, человек делается неотъемлемой частью соборного церковного тела, получая от него новый смысл и новое существование. По мысли И.В. Киреевского, «…необходимо в сознании человека предположить бытие в божественном единстве, ибо знание единства есть идеальное, бытие в единстве – реальное отношение человека к Богу»3.

Соборность в философии славянофилов выступает как общий метафи­зический принцип бытия, который характеризует, в первую очередь, церков­ный коллектив. А.С. Хомяков приводит несколько трактовок слова «собор­ность», таких как «вселенский» и «всемирный», однако замечает, что данные понятия не могут отразить всеобщности, присущей Церкви. По сло­вам мыслителя, «…собор выражает идею собрания не только в смысле про­явленного, видимого соединения многих в каком-либо месте, но и в более общем смысле всегдашней возможности такого соединения, иными слова­ми: выражает идею единства во множестве»4. Соборность – это множество, объединенное силой любви в свободное и органическое единство. Только

1 Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях // Русская философия: Имена. Учения. Тексты. М., 2001. С. 209.

2 Там же.

3 Киреевский И.В. Речь Шеллинга // Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 246.

4 Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях. С. 211.

в соборном единении личность обретает свою подлинную духовную само­стоятельность.

Соборность противоположна индивидуализму и разобщенности, ее не­отъемлемым признаком является свобода личности, ее добровольное и сво­бодное вхождение в Церковь. Согласно А.С. Хомякову, «…настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому»5. «Соборное» единство славянофилов соединяло патриархальный быт допет­ровской эпохи с идеей государства, включающей в себя христианскую нрав­ственность, поскольку истина и истинная вера сохраняются лишь в народ­ном соборном сознании, в котором, по мысли К.С. Аксакова, взаимосвязь «соборного» целого и его индивидуаций выражена следующим образом: «Общечеловеческое само по себе не существует; оно существует в личном разумении отдельного человека»6. Позже это стало одной из основ евразий­ского понимания «соборного» государства как «государства правды».

Дальнейшее развитие идея соборности получила у В.С. Соловьева, хотя он и не употреблял этот термин, желая отмежеваться от славянофильства. «Соборность» трансформировалась у В.С. Соловьева в идею «всеединства», которую он определял следующим образом: «Я называю истинным, или по­ложительным, всеединство такое, в котором единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство по­давляет или поглощает входящие в него элементы, и само оказывается, та­ким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои эле­менты, осуществляясь в них как полнота бытия»7. Единство природного бытия, по В.С. Соловьеву, реализуется через деятельность Мировой души, Софии и Богочеловечества, которые занимают посредствующее место между множеством реально существующих природных предметов и безусловным единством Божества. Идеолог евразийства, Л.П. Карсавин, высказывал мыс­ли, тождественные концепции В.С. Соловьева: «Все во всем, и каждая лич­ность есть центр всеединства. Но в ведомом нам мире, и в земном, и в твар­но-небесном – истинный центр всеединства Христос, не ангел, не дух бесплотный, а Человек»8.

Л.П. Карсавин считал государство «соборной» или «симфонической» лич­ностью, рассматривая его в рамках культуры. Последняя понималась им как органическое единство материальных и духовных достижений человечества, структурирующим элементом которой является нравственность. С этой точки зрения, государство есть живое и духовно-личное единство культуры, которое, по мнению М. Ларюэль, «как форма организации культурной и национальной жизни, также является симфонией. Каждое симфоническое объединение бу­дет государственным в том смысле, что оно сможет реализовать себя только в рамках этого всеединства, юридического воплощения культуры»9.

5 Хомяков А.С. О старом и новом // Антология мировой политической мысли: в 5 т. Т. III: Политическая мысль в России: X – первая половина XIX века. М., 1997. С. 708.

6 Аксаков К.С. Еще несколько слов о русском воззрении // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Лите­ратурная критика. М., 1981. С. 201.

7 Соловьев В.С. Первый шаг к положительной эстетике // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 552.

8 Карсавин Л.П. Noctes Petropolitanae // Карсавин Л.П. Saligia. Noctes Petropolitanae. М., 2004. С. 201.

9 Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М., 2004. С. 83.

Для обозначения учения о культуре как о целом Л.П. Карсавин выбрал термин «политика», подразумевая смысл «огосударствленного целого»10. Политика, по мнению философа, «строится не на индивидуалистски-мате­риалистических и не на бездейственно-релятивистических предпосылках и гипотезах, а на философском учении о личности (просопологии или пер­сонологии)»11. А уже из учения о личности определяется природа и строе­ние субъекта культуры, т.е. государства как «соборной» личности. Государ­ственность есть форма, определяющая личное бытие этого субъекта, а также органичность культуры, смысл духовного и материального творче­ства «культур-субъекта».

При этом утверждается примат культуры над государством как «куль­тур-субъектом». Государство является по отношению к культуре вторичным, это только форма ее бытия, и, по словам Л.П. Карсавина, «оно не должно стеснять свободного саморазвития культурно-народной или культурно-много­народной, как Россия – Евразия, личности, в себе и через себя открывая ей путь для свободного выражения и осуществления ее воли»12. Государство направляет развитие культуры, но направляет как «культур-субъект», выра­зитель ее воли и творческой деятельности.

Таким образом, разработка исходных понятий «культуры», «политики» и «симфоничности» позволила евразийцам обосновать свое оригинальное учение о государстве как «соборной» личности.

Как можно определить «соборное» государство? Государство есть «со­борная», или «симфоническая» личность, как конкретное всеединство всех индивидуализирующих его социальных групп, а каждая из них есть все­единство составляющих, индивидуализирующих ее конкретных индивидуу­мов. По словам Л.П. Карсавина, «…я познаю данную личность, как один из моментов высшей личности, всеедино-конкретной, и познаю последнюю, которая ведь тоже – момент высшей»13.

Это очень важный момент, потому что «соборность», по сути, есть мо­дель общественного устройства Руси-России, которую можно рассматри­вать как альтернативу западной модели, представленной демократической теорией.

В рамках соборности каждый индивидуум находит свое воплощение и совершенствуется в других, окружающих его индивидуумах. Один инди­видуум является потенциальным бытием других индивидуумо. Государство же есть реальное бытие всех индивидуумов не в смысле их простой сово­купности, но как единое целое, консолидированное приверженностью идее. Демократия же предполагает индивидуалистическую систему, в которой каждый человек есть отдельный «атом», реализующий, прежде всего, сам себя и находящийся в отношениях взаимовыгодного сотрудничества с дру­гими такими же «атомами». «Сама демократия, – отмечает Л. Штраус, – ха­рактеризуется свободой, включающей в себя право делать и говорить все, что только можно пожелать»14. Государство демократическое есть совокупность

10 Карсавин Л.П. Основы политики // Мир России – Евразия: Антология. М., 1995. С. 110.

11 Там же. С. 111.

12 Там же. С. 128.

13 Карсавин Л.П. Философия истории. М., 2007. С. 168.

14 Штраус Л. Введение в политическую философию. М., 2000. С. 236.

граждан, объединенных в рамках единого территориального устройства, на котором действует юридическая система законов и норм.

Л.П. Карсавин особо подчеркивает взаимосвязь и взаимозависимость индивидуума и соборного субъекта: «Соборный или симфонический субъект есть действительность, не меньшая, чем индивидуум, но даже большая»15. «Индивидуум» понимается не в виде замкнутого в себе целого. Человек «ин­дивидуален», так как специфически, особенно выражает и осуществляет це­лое, некое сверхиндивидуальное сознание и волю. Индивидуальная лич­ность есть момент личности «соборной», или «социальной», и не может существовать в этом отношении как замкнутое на самое себя целое.

Государство как высшая «соборная» личность является всеединством входящих в нее соборных личностей, причем деление на «высшую» и «низ­шую» сферу условно и призвано показать не противопоставление между ними, а различные качествования единого целого. Мы можем сказать, что бытие «соборной» личности растворено в ее индивидуациях, и в них же оно получает возрождение. Подобное всеединство возможно только при полной самоотдаче, когда часть совпадает с целым, качественно отлична от других частей и необходима для целого.

Идеократия, «гарантийное» государство и «государство правды»
как альтернатива европейской модели демократического государства

Интересным в рамках рассмотрения государства как «соборной» лично­сти является его сопоставление с европейской моделью государства, кото­рое можно также именовать «демократическим» и «правовым».

В государстве «соборном» в отличие от государства демократического преодолевается индивидуализм и противопоставление государства и инди­видуумов как единственных выразителей социального целого. Государство находит свою основу не в индивидуумах, а в первичных социальных груп­пах, малых соборных личностях. Они, будучи элементами целого, коим
является соборное государство, объединяют индивидуумов и политически, и юридически, и культурно. Это не означает отрицания «индивидуума» как такового. Наоборот, это дает возможность индивидууму развиваться, стано­вясь индивидуацией государства как высшей «личности».

Государство, с точки зрения Н.С. Трубецкого, являет собой организо­ванное человеческое общество, представляющее органическое единство16. Последнее же предполагает существование правящего слоя – совокупности людей, определяющих и направляющих политическую, экономическую, со­циальную и культурную жизнь государственного целого. В этом правящем слое можно выделить так называемый государственный актив, который именуется правительством, и развивается в русле конкретной государствен­ной идеологии. А.А. Хамидов верно замечает, что для евразийцев понятие «идеология» тождественно понятию «мировоззрение»17.

15 Карсавин Л.П. Основы политики. С. 112.

16 Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М., 2000. С. 482.

17 Хамидов А.А. Евразийская модель идеократического государства // Идеи и реальность евразийства: Материалы Валихановских чтений «Исторические корни и перспективы евразийства как социокультурного и социополитического феномена». Алматы, 1999. С. 11.

Одним из основных механизмов отбора правящего слоя является готов­ность испытывать напряжение и ответственность, возлагаемые принадлеж­ностью к правящему слою и осуществлением «идеи». По мнению некото­рых исследователей, такие «механизмы «отбора» присущи корпоративной организации: само дело отбирает достойных»18.

Сам правящий слой должен быть легитимным не только юридически, но и морально. Моральный престиж правящего слоя определяется степенью готовности принести себя в жертву. Следовательно, идея-правительница должна быть такой, чтобы рассматривалаться всеми «как морально ценный поступок»19. По мнению Б.С. Ерасова, идея-правительница считала своей целью «преодоление крайностей индивидуализма и признание самостоя­тельного значения таких социокультурных единиц, как семья, этнос, нация, конфессиональная группа и т.д.»20.

В демократии по отношению к идее «правящего слоя» Н.Н. Алексеев выделяет два направления. Первое из них сложилось исторически, ему свойственно представлять демократию подлинной «властью народа», когда каждый является «первым среди равных». Данное направление сводится к теории правового суверенитета, когда во главу угла ставится правовая нор­ма. Второе направление – это отрицание властных отношений вообще, при котором минимизируется идея авторитета – человека или идеи. Могущее возникнуть властное меньшинство, хотя и избранное, считается не демокра­тическим, а аристократическим. Н.Н. Алексеев считал, что теория «подоб­ной представительной демократии вся построена на смешении идеи «правя­щего слоя» в государстве… с понятием государственного органа, то есть специально оформленного носителя официальной государственной вла­сти»21. Напомним, что об этом писал еще Н.С. Трубецкой: «…в среде этого правящего слоя в свою очередь можно всегда ясно выделить некоторый го­сударственный (правительственный) актив»22. Подобным образом возможно оформление «воли» правящего слоя в конкретных законодательных актах, имеющих юридическую силу.

Демократическая теория не пользуется таким понятием, как «правящий слой», предпочитая более либеральные «права граждан», «народный суве­ренитет», «парламент» и т.д. Все это, по нашему мнению, пригодно для тео­ретических конструкций, тогда как обстоятельства показывают неизбежное формирование «правящего слоя», как бы он ни назывался.

Возможно, здесь кроется одно из коренных противоречий демократи­ческой теории, на которое указывает Ж. Абдильдин, говоря о том, что «по­нятие, теоретическое видение демократического государства отличалось от реальной исторической действительности, от форм его практического

18 Исаев И.А., Золотухина Н.М. Политические и правовые взгляды евразийцев // Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России XI–XX вв. М., 1995. С. 369.

19 Трубецкой Н.С. Об идее-правительнице идеократического государства // Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М., 2000. С. 519.

20 Ерасов Б.С. Социокультурные и геополитические принципы евразийства // Полис. 2001. № 5. С. 73.

21 Алексеев Н.Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи // Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 478.

22 Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления. С. 482.

воплощения»23. С одной стороны, она выступает за внеклассовую организа­цию власти, ссылаясь на «общественный договор» и Ж.-Ж. Руссо. Когда же полностью проявляется несостоятельность данного утверждения, тяготею­щего к анархизму, демократия тотчас же признает «правящий класс».

Консолидирующим элементом «соборного» государства является куль­турно-государственная идеология. Как пишут Л.И. Новикова и И.Н. Сизем­ская, «государство, основанное на «демотическом правящем слое», вышедшем из народа и связанном с ним идеологией, определялось как идеократиче­ское»24. Л.П. Карсавин заявлял, что «единая культурно-государственная идеология правящего слоя так связана с единством и силой государства, что ее нет без них, а их нет без нее»25. Из вышеизложенного вытекает, что «пра­вящий слой» обладает гораздо более широкими функциями, нежели управ­ление государственным аппаратом.

В демократическом же государстве, где народ понимается как голосую­щее и децентрированное население, нельзя говорить о единой идеологии. Депутаты создают порой впечатляющие и нереальные программы для сбора голосов. Само население часто недостаточно разбирается в партийных про­граммах и не отличает фантазий от государственно-полезных дел. Государ­ственная власть сконцентрирована в правящем слое, достаточно немного­численном, которое, не выражая соборную волю государства, диктует свою. Господствует квазиидеология, творцами которой являются политики, фи­нансисты и средства массовой информации, и работает она зачастую в их интересах. Средством организации власти являются политические партии, причем именно многопартийность защищает государство от установления деспотической власти, будь то партии или правящего слоя. Но эта же много­партийность вынуждает государство искать компромисс между партиями как залог своего дальнейшего существования. Евразийство, напротив, счи­тало, что для единства государства необходима единая идеология. По мысли А.И. Уткина, «главное для стабилизации Евразии, для единства и мощи го­сударства – единая культурно-государственная идеология, которая устанав­ливала бы основные принципы и задания культуры…»26.

Евразийство довольно негативно относилось к европейской модели де­мократического государства, и, по словам Ю. Каграманова, «гораздо ближе русскому народу модель орды, где царит «коллективистическая стихия»»27. В демократических государствах преобладает государственный минима­лизм, т.е. невмешательство в большинство сфер, отчего последние вообще кажутся независимыми от государства. «Соборному» государству как идео­кратии должен, наоборот, соответствовать государственный максимализм, под которым понимается активное и руководящее участие государства в хо­зяйственно-экономической и культурной сферах28. Согласно Н.С. Трубец­кому, «…идеократический строй требует, чтобы власть, с одной сторо­ны, была чрезвычайно сильной, но с другой – чрезвычайно близко стояла

23 Абдильдин Ж. Сочинения: в 10 т. Т. 10: Демократия. История, понятие и реальность. Астана, 2012. С. 299.

24 Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. М., 2000. С. 341.

25 Карсавин Л.П. Основы политики. С. 138.

26 Уткин А.И. Евразийство // Уткин А.И. Запад и Россия: история цивилизаций. М., 2000. С. 320.

27 Каграманов Ю. А был ли белый двойник? // Дружба народов. М., 1992. № 9. С. 104.

28 Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления. С. 489.

к населению… должно происходить усиленное огосударствление обществен­ных организаций»29.

С позиций евразийского понимания государства демократия может быть проблематичной для Евразии по причине большого разнообразия под­держиваемых ею мнений. Поэтому, по мнению С. Ключникова, идеократи­ческий государственный строй должен «…вбирать в себя лучшие черты
монархии (авторитарность и силу, не переходящие в тоталитарность) и де­мократии (участие широких масс в государственном строительстве, но не формальные, а реальные)»30.

Евразийство не утверждало подавления инакомыслия одной партией, но считало, что «…всякая идеология обречена будет на недейственность, если ее проявление и развитие не будет сопровождаться созданием новой прави­тельственной партии, которая и должна стать на место коммунистической партии осью уже создавшегося нового правящего слоя»31. Они предлагали профессиональное представительство организованных по деловому прин­ципу групп населения либо изменение законодательства в интересах специ­альных выборных учреждений, которые бы состояли из непосредственно заинтересованных групп населения32.

Евразийство сделало однозначный вывод о том, что «демократическое государство обречено на вечное колебание между сильной, но деспотиче­ской властью, и далеко не деспотическим бессилием»33.

Евразийство рассматривало государство не только как идеократическое, но также как «государство правды» и как «гарантийное государство». Необ­ходимо подчеркнуть, что все отмеченные нами модели евразийского пони­мания государства не только взаимосвязаны между собой, но и все вместе соответствуют идее «соборной личности». Глядя на европейский опыт де­мократического развития, в котором выражением народного контроля за го­сударством являлся парламент, который и принуждал последнее действовать на общее благо и служить народу, евразийство предлагало альтернативный вариант – «гарантийное» государство, где народ не противостоит государ­ству, а защищает его и взаимодействует с ним. Это в «гарантийном» госу­дарстве достигается не за счет революционных переломов, но за счет фор­мирования особого, демотического правящего слоя, который «гарантирует» проведение в жизнь положительной государственной цели. Влияние демо­тического правящего слоя и его поддержка граждан и есть то, что делает го­сударство «гарантийным».

«Гарантийное» государство, подобно демократическому государству, включает в себя и народное представительство, и парламентаризм. Особый режим, возникающий при этом, который сочетает в себе статический и дина­мический элементы, идеолог евразийства Н.Н. Алексеев называет «демотиче­ской идеократией» или «идеократической демотией»34. Ведь в гарантийном

29 Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления. С. 489–490.

30 Ключников С. Восточная ориентация русской культуры // Русский узел евразийства. Во­сток в русской мысли. М., 1997. С. 43.

31 Карсавин Л.П. Феноменология революции // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. М., 1997. С. 201.

32 Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления. С. 490.

33 Карсавин Л.П. Основы политики. С. 139.

34 Алексеев Н.Н. О гарантийном государстве // Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 381.

государстве действует утвержденная в конституции идея, вдохновляющая правящий слой, сочетающаяся с вечно изменяющейся жизнью – духовной, культурной, социальной и т.д.

Можем ли мы сказать, что «гарантийное» государство есть государство «демократическое»? Если демократия предполагает стремление ко благу большинства и политическое равенство, находящее воплощение во всеоб­щем голосовании, то Н.Н. Алексеев считал, что благо большинства есть
абсолютная идея, присутствующая во многих государствах, и называл его «демотией», отражающей социальное содержание государства. Когда же включается элемент самоуправления, возникает демократия в точном смыс­ле этого слова. Н.Н. Алексеев считал, что «…гарантийное государство не может не быть государством демотическим, что же касается элементов народоправства, то они должны в нем присутствовать, но не могут быть аб­солютизированы»35.

Какая же форма государственного правления соответствует евразийско­му «гарантийному» государству? Однозначно можно сказать, что оно не мо­жет быть монархией, где воля одного лица является исключительной. В га­рантийном государстве верховенствует идея и те, кто воплощают ее в жизнь. Народ и идея взаимосвязаны, так как идея находит воплощение в народе, а народ без идеи не может найти пути развития. Их совокупность и долж­на являть собою государственный суверенитет и верховное правление. Н.Н. Алексеев считал, что если понимать республику как res publica – «об­щее дело», то гарантийное государство является республикой. «Гарантий­ное государство есть государство Общего Дела – и мы верим – ему принад­лежит будущее»36.

Н.Н. Алексеев также развил евразийское представление о государстве как «соборной» личности, выдвинув идею «государства правды» как альтер­нативы европейского понимания «правового государства». Стоит напомнить, что подобную мысль проводил учитель и друг Н.Н. Алексеева, П.И. Новго­родцев, который считал государство общественным союзом, над которым стоит идеал высшей правды. С точки зрения И.А. Кацаповой, определению общественного идеала П.И. Новгородцева «соответствует принцип всеобще­го объединения на началах равенства и свободы»37.

Что необходимо для создания «государства правды»? Н.Н. Алексеев выделяет следующие компоненты: нельзя создавать «государство правды» введением правового демократического строя, как это было сделано в запад­ных государствах. Не может «государство правды» быть создано и в виде религиозного строя. Несмотря на то что «правда» представляет собой опре­деленную категорию, сущность которой состоит в некой идее, находящейся в одной сфере с конфессиональным элементом государства, религия не мо­жет помочь такому всеобъемлющему институту найти «правду».

Важная государственная задача – объединить и гармонизировать инте­ресы всех своих частей, индивидуумов и социальных групп. Без этого го­сударство не сможет сохранить гармонию внутреннего единства, начнет
подавлять волю своих частей. В сфере свободной деятельности частей

35 Алексеев Н.Н. О гарантийном государстве. С. 383.

36 Там же. С. 385.

37 Кацапова И.А. Идея национального и универсального в русской философии права: Б.Н. Чичерин и П.И. Новгородцев // Вопросы философии. 2007. № 4. С. 132.

государства как соборной личности находят реализацию их «основные пра­ва». Эти права имеют функциональную направленность, обеспечивающую реализацию воли частей в рамках соборной личности. К тому же они обяза­тельно должны быть связаны с обязанностями элементов по отношению к целому, которое представляет собой государство. Права и обязанности нужны и индивидууму, и государству, реализующим себя в классической евразийской интерпретации «единства многообразия». Из вышеприведен­ных условий, свойств, строения и прав должно исходить государство, стремящееся стать «государством правды». Все возможные права могут быть ограничены или изменены государством, но одно из них является бес­спорным. Это право на внутреннюю свободу, неограниченное духовное
развитие.

«Государство правды» не может только вмешиваться и пресекать воз­никновение конфликта. Оно призвано бороться с теми социальными усло­виями, в которых духовное развитие человека заканчивается и начинается борьба и физическое выживание, деградация человека. Это может привести к самозамыканию личности, росту ее эгоистических интересов. Из этого вытекает следующая важная задача «государства правды» – борьба за осво­бождение человека от социальной стихии, уничтожающей любые «права духа».

Социальная стихия представляет собой, прежде всего, имущественные отношения, порождающие неравенство и эксплуатацию. Деление на бога­тых и бедных ограничивает духовное развитие последних. Поэтому «про­летариат» противопоставляется Н.Н. Алексеевым «буржуазии» не только по фактору наличия средств производства и материальных благ, но и по возможности духовного самосовершенствования. Государство стремится обеспечить «пролетариату» средний уровень достатка, для того чтобы дать возможность данному классу на духовное развитие. Только оно может по­служить залогом формирования некоторых важных нравственных качеств – дисциплины труда, должного исполнения своих обязанностей и т.д. Этими качествами нельзя овладеть сразу, они воспитываются в течение долгого времени и требуют усиленной внутренней работы духа. Таким образом, «государство правды» должно создавать такие социальные условия, в кото­рых принцип накопления не был бы внутренним стимулом человека.

Так или иначе, евразийские размышления о государстве как соборной личности, идеократии и пр. соприкасались с возникшим советским государ­ством, которое нередко не соответствовало этим размышлениям. Н.Н. Алексе­ев считал, что советское государство может стать «государством правды» при соблюдении следующих условий. Прежде всего, это определение сферы свободной деятельности индивидуумов и ее защита. Естественно, что сво­бода должна ограничиваться определенными рамками в виде обязанно­стей. При этом необходимая взаимосвязь свободы и обязанностей должна пониматься как важнейшее условие для целого, т.е. государства. Эту взаи­мосвязь необходимо держать в равновесном положении, ибо свобода без обязанностей рискует перерасти в анархию, а обязанности без свободы в то­талитаризм. Во-вторых, свободная деятельность индивидуумов как условие их духовного совершенствования должна быть фактической, реально осу­ществляемой. К тому же, по мнению Н.Н. Алексеева, государство должно будет «обеспечить действительное осуществление этой свободы, бороться со всякими ее нарушителями и создавать условия для устранения различных

социальных препятствий к ее реализации»38. При соблюдении этих условий свобода «положительная» сфера действия духовного совершенствования индивидуумов-частей будет гармонично связываться с государством-целым. Эта свобода будет подлинной идеей, основой идеократии. Евразийство не считало СССР антидемократическим государством. Н.Н. Алексеев, к при­меру, предлагал характеризовать советский строй как «опосредствованную демократию» и отмечал, что «советская демократия… является продолжа­тельницей западной»39.

Вместо заключения

Евразийская идея государства как «соборной» личности противоречива. С одной стороны, она представляет собой интересную социальную модель взаимодействия части и целого как «симфоничного» организма, который подходит под определение «единства многообразия». С другой стороны, опыт XX в. показал, что практическая реализация принципов построения государства как единого организма или корпоративной системы, в которых доминируют правящий слой и идеология, приводит к трагическим послед­ствиям. Несмотря на все это, современное переосмысление «соборности» и «соборной» личности является одним из актуальных направлений по пре­одолению государственного европоцентризма и поискам российским обще­ством собственного пути цивилизационного развития.

Соборность и основанные на ней модели государств, предложенные евразийством, можно рассматривать как альтернативу демократической тео­рии, выбранной за основу общественного развития большинством стран мира, в том числе и Россией. Практически все постсоветские страны пошли по пути западного демократического развития либо по пути создания на­ционального государства, что, в конечном итоге, стало неким синтезом обо­их путей. Казахстан, к примеру, конституционно определив себя демократи­ческим государством, положил евразийство в основу своей многовекторной внешней политики в начальный период суверенитета. Евразийская идея «единства многообразия», реализуемая параллельно с развитием нацио­нальной культуры, вписалась в стратегию сохранения межэтнического со­гласия в полиэтническом казахстанском обществе.

Предложенные евразийством модели государств, на сегодняшний день, могут быть актуальны и для России, так как сама «соборность» имеет кор­невое основание в русской национальной культуре. Однако едва ли возмож­но сейчас сказать, каким путем пойдет Россия, будет ли она использовать евразийский проект, какие европейские ценности она намерена сохранять.

Список литературы

Абдильдин Ж. Сочинения: в 10 т. Т. 10: Демократия. История, понятие и реальность. Астана: Астана полиграфия, 2012. 552 с.

38 Алексеев Н.Н. На путях к будущей России (советский строй и его политические возмож­ности) // Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 322.

39 Там же. С. 330.

Аксаков К.С. Еще несколько слов о русском воззрении // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Лите­ратурная критика. М.: Современник, 1981. С. 198–205.

Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. 635 с.

Ерасов Б.С. Социокультурные и геополитические принципы евразийства // Полис. 2001. № 5. С. 65–74.

Исаев И.А., Золотухина Н.М. Политические и правовые взгляды евразийцев // Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России XI–XX вв. М.: Юристъ, 1995. С. 358–374.

Каграманов Ю. А был ли белый двойник? // Дружба народов. 1992. № 9. С. 99–113.

Карсавин Л.П. Noctes Petropolitanae // Карсавин Л.П. Saligia. Noctes Petropolitanae. М.: АСТ, 2004. С. 63–238.

Карсавин Л.П. Основы политики // Мир России – Евразия: Антология / Сост. Л.И. Нови­кова, И.Н. Сиземская. М.: Высшая школа, 1995. С. 110–154.

Карсавин Л.П. Феноменология революции // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли / Сост. С. Ключникова. М.: Беловодье, 1997. С. 141–201.

Карсавин Л.П. Философия истории. М.: АСТ, 2007. 510 с.

Кацапова И.А. Идея национального и универсального в русской философии права: Б.Н. Чичерин и П.И. Новгородцев // Вопросы философии. 2007. № 4. С. 132–143.

Киреевский И.В. Речь Шеллинга // Киреевский И.В. Критика и эстетика. М.: Искусство, 1979. С. 238–248.

Ключников С. Восточная ориентация русской культуры // Русский узел евразийства. Во­сток в русской мысли / Сост. С. Ключникова. М.: Беловодье, 1997. С. 5–70.

Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи / Пер. с фр. Т.Н. Григорьевой. М.: Наталис, 2004. 287 с.

Лосский Н.О. История русской философии. М.: Высшая школа, 1991. 559 с.

Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. М.: Аспект Пресс, 2000. 399 с.

Полюса евразийства. Л.П. Карсавин, Г.В. Флоровский // Новый мир. 1991. № 1. С. 180–182.

Соловьев В.С. Первый шаг к положительной эстетике // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 548–555.

Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.: Аграф, 2000. 554 с.

Уткин А.И. Евразийство // Уткин А.И. Запад и Россия: история цивилизаций. М.: Гарда­рики, 2000. С. 314–328.

Хамидов А.А. Евразийская модель идеократического государства // Идеи и реальность евразийства: Материалы Валихановских чтений «Исторические корни и перспекти­вы евразийства как социокультурного и социополитического феномена». Алматы: Дайк-Пресс, 1999. С. 10–19.

Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях // Русская философия: Имена. Учения. Тексты / Сост. Н.В. Солнцев. М.: ИНФРА-М; Весь мир, 2001. С. 209–211.

Хомяков А.С. О старом и новом // Антология мировой политической мысли: в 5 т. Т. III: Политическая мысль в России: X – первая половина XIX века / Ред.-сост. В.Ф. Пу­старнаков, А.С. Фалина. М.: Мысль, 1997. С. 704–708.

Штраус Л. Введение в политическую философию / Пер. с англ. М. Фетисова. М.: Логос: Праксис, 2000. 364 с.

In search of an ideal for social development: the Eurasian interpretation of the State as an alternative to European democracy

Denis A. Kacheyev

Kostanai Regional University named after Akhmet Baitursynov. 47 Baitursynov Str., Kostanai, 110000, Republic of Kazakhstan; e-mail: kacheev@mail.ru

The paper explores the Eurasian understanding of the state as a “sobor” personality, ideocracy, a “guarantee” state and a “state of truth” as a special path of social development

and state structure. The origins of “sobornost” can be traced back to the views of V.S. Solovyov on “vseedinstvo”. “Sobornost” as the basis of the social development of Rus-Russia is an alternative to Western individualism, embodied in the democratic path of development. In Eurasianism, the principle of “sobornost” was applied by L.P. Karsavin to the state, which was understood as a certain “cultural-subject”, “sobor” or “sym­phonic” personality. The “sobor” state is the unity of all its constituent groups and indi­viduals, consolidated by the “ruling layer” and the “idea-ruler”. The state, as a “sobor” personality, was understood by Eurasianism in several qualities – as an ideocratic state, in which the “ruling layer” is subordinate to the highest “idea-ruler”; as a “guarantee” state, in which the “ruling layer” is organically linked to the people and “guarantees” the achievement of positive State objectives; as a “state of truth”, representing a social union aimed at realizing the ideal of a higher truth.

Keywords: Slavophilism, sobornost, vseedinstvo, eurasianism, state, culture, ideocracy, democracy, the ruling layer

For citation: Kacheyev, D.A. “V poiskakh ideala obshchestvennogo razvitiya: evrazi­iskoe ponimanie gosudarstva kak al'ternativa evropeiskoi demokratii” [In search of an ideal for social development: the Eurasian interpretation of the State as an alternative to European democracy], Filosofskii zhurnal / Philosophy Journal, 2021, Vol. 14, No. 3, pp. 96–109. (In Russian)

References

Abdildin, Zh. Sochineniya, T. 10: Demokratiya. Istoriya, ponyatie i real’nost’ [Works, Vol. 10: Democracy. History, concept and reality]. Astana: Astana Publ., 2012. 552 pp. (In Russian)

Aksakov, K.S. “Eshche neskol’ko slov o russkom vozzrenii” [A few more words about the Rus­sian view], in: K.S. Aksakov & I.S. Aksakov, Literaturnaya Kritika [Literary criticism]. Moscow: Sovremennik Publ., 1981, pp. 198–205. (In Russian)

Alekseev, N.N. Russkij narod i gosudarstvo [Russian people and the state]. Moscow: Agraf Publ., 1998. 635 pp. (In Russian)

Erasov, B.S. “Sociokul’turnye i geopoliticheskie principy evrazijstva” [Socio-cultural and geopolitical principles of Eurasianism], Polis, 2001, No. 5, pp. 65–74. (In Russian)

Isaev, I.A. & Zolotuxina, N.M. “Politicheskie i pravovye vzglyady evrazijcev”, in: I.A. Isaev & N.M. Zolotuxina, Istoriya politicheskix i pravovyx uchenij Rossii XI–XX vv. [History of political and legal teachings of Russia of the XI–XX centuries]. Moscow: Yurist Publ., 1995, pp. 358–374. (In Russian)

Kagramanov, Yu. A byl li belyj dvojnik? [Was there a white double?], Druzhba narodov, 1992, No. 9, pp. 99–113. (In Russian)

Karsavin, L.P. “Fenomenologiya revolyucii” [Phenomenology of the revolution], Russkij uzel evrazijstva. Vostok v russkoj mysli [Russian node of Eurasianism. East in Russian thought], ed. by S. Klyuchnikov. Moscow: Belovod’e Publ., 1997, pp. 141–201. (In Russian)

Karsavin, L.P. “Noctes Petropolitanae”, in: L.P. Karsavin, Saligia. Noctes Petropolitanae. Mos­cow: AST Publ., 2004, pp. 63–238. (In Russian)

Karsavin, L.P. “Osnovy politiki” [Policy fundamentals], Mir Rossii – Evraziya: Antologiya [The world of Russia is Eurasia. Anthology], ed. by L.I. Novikova and I.N. Sizemskaya. Mos­cow: Vysshaya shkola Publ., 1995, pp. 110–154. (In Russian)

Karsavin, L.P. Filosofiya istorii [Philosophy of history]. Moscow: AST Publ., 2007. 510 pp. (In Russian)

Katsapova, I.A. “Ideya nacional’nogo i universal’nogo v russkoj filosofii prava: B.N. Chicherin i P.I. Novgorodcev” [The idea of national and universal in Russian philosophy of law: B.N. Chicherin and P.I. Novgorodtsev], Voprosy filosofii, 2007, No. 4, pp. 132–143. (In Russian)

Khamidov, A.A. “Evrazijskaya model’ ideokraticheskogo gosudarstva” [Eurasian model of an ideocratic state], Istoricheskie korni i perspektivy evrazijstva kak sociokul’turnogo I sociopoliticheskogo fenomena[The historical roots and perspectives of Eurasianism

as a sociocultural and sociopolitical phenomenon]. Almaty: Daik-Press Publ., 1999, pp. 10–19. (In Russian)

Khomyakov, A.S. “Neskol’ko slov pravoslavnogo khristianina o zapadnykh veroispoveda­niyakh” [A few words of an Orthodox Christian about Western faiths], Russkaya filosofiya: Imena. Ucheniya. Teksty [Russian philosophy: Names. Teachings. Texts], ed. by N.V. Soln­tsev. Moscow: INFRA-M Publ.; Ves mir Publ., 2001, pp. 209–211. (In Russian)

Khomyakov, A.S. “O starom i novom” [About the Old and the New], Antologiya mirovoi politicheskoi mysli, T. III: Politicheskaya mysl’ v Rossii: X – pervaya polovina XIX veka [Anthology of world political thought, Vol. III: Political thought in Russia: X – the first half of the XIX century], ed. by V.F. Pustarnakov and A.S. Falina. Moscow: Mysl Publ., 1997, pp. 704–708. (In Russian)

Kireevskii, I.V. “Rech’ Shellinga” [Schelling’s Speech], in: I.V. Kireevskii, Kritika i estetika [Criticism and aesthetics]. Moscow: Iskusstvo Publ., 1979, pp. 238–248. (In Russian)

Klyuchnikov, S. “Vostochnaya orientaciya russkoj kul’tury” [Eastern orientation of Russian cul­ture], Russkij uzel evrazijstva. Vostok v russkoj mysli [Russian node of Eurasianism. East in Russian thought], ed. by S. Klyuchnikov. Moscow: Belovod’e Publ., 1997, pp. 5–70. (In Russian)

Laruelle, M. Ideologiya russkogo evraziistva, ili Mysli o velichii imperii [Ideology of Russian Eurasianism, or Thoughts on the Greatness of the Empire], trans. by T.N. Grigoryeva. Moscow: Natalis Publ., 2004. 287 pp. (In Russian)

Losskii, N.O. Istoriya russkoi filosofii [History of Russian philosophy]. Moscow: Vysshaya shkola Publ., 1991. 559 pp. (In Russian)

Novikova, L.I. & Sizemskaya, I.N. Russkaya filosofiya istorii [Russian philosophy of history]. Moscow: Aspekt Press Publ., 2000. 399 pp. (In Russian)

“Polyusa evraziistva. L.P. Karsavin, G.V. Florovskii” [The poles of Eurasianism. L.P. Karsavin, G.V. Florovsky], Novyi mir, 1991, No. 1, pp. 180–182. (In Russian)

Solovyev, V.S. “Pervyi shag k polozhitel’noi estetike” [First step to positive aesthetics], in: V.S. Solovyev, Sochineniya [Works], Vol. 2. Moscow: Mysl Publ., 1988, pp. 548–555. (In Russian)

Strauss, L. Vvedenie v politicheskuyu filosofiyu [Introduction to political philosophy], trans. by M. Fetisov. Moscow: Logos Publ.; Praksis Publ., 2000. 364 pp. (In Russian)

Trubetskoy, N.S. Nasledie Chingisxana [Genghis Khan’s legacy]. Moscow: Agraf Publ., 2000. 554 pp.

Utkin, A.I. “Evrazijstvo” [Eurasianism], in: A.I. Utkin, Zapad i Rossiya: istoriya civilizacij: Uchebnoe posobie [West and Russia: History of Civilizations: Textbook]. Moscow: Gar­dariki Publ., 2000, pp. 314–328. (In Russian)