Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Философский журнал » №4, 2019

Сергей Колчигин
К архитектонике сознания: корреляция чувства и понятия

Философский журнал

2019. Т. 12.  4. С. 32–42

УДК 165.12

The Philosophy Journal

2019, Vol. 12, No. 4, pp. 3242

DOI 10.21146/2072-0726-2019-12-4-32-42

С.Ю. Колчигин

К АРХИТЕКТОНИКЕ СОЗНАНИЯ:
КОРРЕЛЯЦИЯ ЧУВСТВА И ПОНЯТИЯ

Колчигин Сергей Юрьевич – доктор философских наук, профессор, главный научный сотруд­ник. Институт философии, политологии и религиоведения Министерства образования и науки. Республика Казахстан, 050010, г. Алматы, ул. Курмангазы, д. 29; e-mailskolchigin@mail.ru

Формирование целостного понимания человека требует многомерного и одновре­менно конкретного подхода к его внутреннему миру, включая выявление связей и взаимодействий между различными его сферами, в частности – чувствами и по­нятиями. В статье намечаются пути к теоретическому синтезу чувственности и мышления, предлагается определенная содержательная модель человека в его це­лостности. Задача заключается в том, чтобы увидеть феномены чувственной сферы и категории мышления в их собственном развитии и субординации и одновременно с этим выявить связи и соединения чувственности и мышления; более того – рас­смотреть иерархическое строение разнообразных чувств в их корреляции с иерар­хией универсально-всеобщих понятий. Чувство и мысль оказываются связанными друг с другом в единые формообразования, блоки, паттерны. Но чем конкретно со­единяются чувственное и рациональное, какая способность и синтезирующая схема делает возможным их совмещение? Такой схемой и способностью являются, веро­ятно, фундаментальные способности-матрицы: воображение и доверие (открытость как проявление единосущности человека и мира). Только в случае, когда в роли по­средников между мыслью и чувством выступают воображение и базовое доверие, стихийность мысли и стихийность чувства способны приводиться в двуединую раз­вивающуюся систему.

Ключевые словакорреляция, чувство, понятие, психика, мышление, сознание, во­ображение, доверие, духовность

Для цитированияКолчигин С.Ю. К архитектонике сознания: корреляция чувства и понятия // Философский журнал / Philosophy Journal. 2019. Т. 12. № 4. С. 32‒42.

Существо проблемы и исследовательские задачи

В настоящей статье делается попытка набросать контуры теоретического синтеза чувственности и мышления и предложить, таким образом, некото­рую модель человека целостного.

Систему мышления, как это хорошо известно, подробно изучали и вы­страивали И. Кант, Г.В.Ф. Гегель, Н. Гартман, представители диалектической

С.Ю. Колчигин. К архитектонике сознания…

33

логики советского периода. Особый вклад в этот вопрос внес Гегель. Он не только выделил категориальные определения мышления, как, например, Аристотель или Кант, но исследовал их в движении, развитии в составе це­лостного мышления. Никто до него этого не делал, а после Гегеля стали с пренебрежением говорить: «системосозидание» отжило свое. Однако се­годня, в эпоху всеобщего разлада и постмодернистской «разнесенности», как никогда обостряется объективная потребность в системном и целостном мышлении.

Что касается чувственной сферы, то ее в той или иной мере и форме (чувственные восприятия, религиозный опыт, поток сознания) анализирова­ли И. Кант, Л. Фейербах, У. Джемс, Г. Буркхардт, Ж.-П. Сартр и другие мыс­лители. Из сравнительно недавних работ довольно заметным было исследо­вание Дианы Акерман «A Natural History of the Senses» («Естественная история ощущений»), переведенное на русский язык как «Всеобщая исто­рия чувств»1. Среди журнальных публикаций последнего времени можно выделить статью Сантьяго Эчеверри, посвященную связи эмоций и когни­тивной деятельности2.

Упомянутая работа швейцарского ученого приводит нас к главной теме нашей статьи. А именно: сегодня важно понять чувственность и мышление не только по отдельности и даже не только в их общем соотношении и тех или иных частных сочетаниях, но и в иерархической корреляции, т.е. в по­стоянной связи в качестве двух соединенных друг с другом феноменов на всех их эволюционных уровнях.

Здесь нельзя не упомянуть очень важный для нашего исследования мо­мент: еще Франц Брентано вполне определенно высказывался о возможно­сти построения системы чувственности по аналогии с системой мыслитель­ных категорий. Если виды суждений справедливо различают по степени их релевантности, считал он, то гораздо менее обращают внимание на факт аналогичного различия между низшей и высшей деятельностью в области чувств3.

Серьезные усилия по созданию целостной системы опыта сознания предпринял Эдмунд Гуссерль. Он сознавал всю сложность задачи, особенно если бы удалось развернуть «полную феноменологию разума» и при этом она совпала бы с феноменологией вообще, объемлющей собою все опреде­ления сознания4. Если же говорить об исследовании чувств (ощущений, эмоций), то в основном они изучаются в психологической науке5. В то же время не так просто указать книгу или имя того, кто исследовал бы систему чувств и систему мысли параллельно в их взаимной связи и развитии. Такая связь, несомненно, существует. Недаром в научном мире проводится де­тальное изучение психических и когнитивных аспектов сознания6.


1 Акерман Д. Всеобщая история чувств. М., 2018.

2 Echeverri SEmotional Justification // Philosophy and Phenomenological Research. 2019. Vol. 98. Issue 3. P. 541‒566.

3 Брентано Ф. Избранные работы. М., 1996. С. 123.

4 См.: Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Кни­га перваяМ., 2009. С. 479.

5 См., напримерScherer K.R. Psychological Models of Emotion // The Neuropsychology of Emotion. Oxford; New York, 2000. P. 137‒162.

6 См., напримерSoteriou M. The Mind’s Construction: The Ontology of Mind and Mental Ac­tion. Oxford, 2013.

34

Философия и научное познание

Любопытно в этом контексте отметить новый смысловой оттенок в из­вестном суждении Джорджа Беркли. Он писал о том, что существование души заключается в мышлении: «the soul always thinks», каковое суждение было установкой на бессмертие души7. Сегодня эта идея оборачивается неожиданной стороной. Можно сказать, что сущность души – чувствовать, а не мыслить, но при этом чувство и мысль находятся в теснейшем и взаим­ном отношении конкретной целостности.

Вопрос является чрезвычайно сложным. Система категорий мышления сама требует дальнейшей проработки, тех или иных дополнений и уточне­ний. Объясняется это тем, что категории многочисленны и взаимно связаны в своеобразный гипертекст. То же касается не в меньшей степени и проблемы систематизации чувств: они беспрерывно перетекают друг в друга. И все же такую работу проводить небесполезно, если мы стремимся выстроить как можно более полную теоретическую модель целостного человека.

Трудность задачи усугубляется еще и тем, что в науке принято считать различие между мышлением и чувством абсолютно фундаментальным8.

Подход, который необходим в исследовании такого рода, можно назы­вать феноменологическим, но с некоторыми оговорками. Под «феноменоло­гией» здесь имеется в виду следующее:

1. Анализ явлений (феноменов), данных в чувственном опыте.

2. Изучение «узлов связи» чувства и понятия, т.е., опять-таки, опреде­ленных феноменов внутреннего мира.

3. По возможности точное описание каждого чувства и понятия, а так­же их отношений между собой и с родственными феноменами.

4. Некоторого рода двойная редукция: очищение чувства до понятия, а понятия – до содержания чувства. Причем именно потому, что редукция здесь – двойная, она, в сущности, есть не сведение «высшего» к «низшему», а, напротив, постепенное возвышение феноменов более низкого чувствен­ного тона и относительно узкого понятийного смысла к более тонким, ду­ховным чувствам и универсально-всеобщим определенностям мышления. Феноменологическая редукция здесь пересекается с содержательно-логиче­ской «дедукцией» (в гегелевском смысле «дедукции категорий»).

Более того. Опираясь на идею синтеза и образуемых им паттернов-уз­лов, мы сможем связать редукцию и дедукцию в единое целое. И тогда воз­никнет динамическая структура, внешне напоминающая двойную спираль ДНК.

Представляется, что задача заключается не только в исследовании яв­лений внутреннего мира, но и в раскрытии логики, характерной для чув­ственных феноменов в их корреляции с логическими категориями. Поэто­му в данном случае феноменология объединяется с логикой познания.

Наряду с методом восхождения от абстрактного к конкретному, который требуется для последовательного выстраивания чувственных феноменов и категорий мысли в определенную иерархию, здесь необходим и своеоб­разный «гнездовой» метод. А именно – изображение основных, ключевых чувств всех сфер в их соединении и переливах с понятийным арсеналом мышления.

Особенность такого подхода, его радикальное отличие от других подхо­дов, к примеру от того, который был применен Гегелем в «Феноменологии


7 См.: Jakapi R. Berkeley and the Separate State of the Soul // Berkeley Studies. 2007. No. 18. P. 24.

8 Solms M. The Feeling Brain: Selected Papers on Neuropsychoanalysis. London, 2015.

С.Ю. Колчигин. К архитектонике сознания…

35

духа», заключается в том, что для немецкого мыслителя было важно по­казать опыт становления сознания от простой чувственной достоверности до абсолютного знания. Фактически речь у него шла о том, чтобы постепен­но освободиться от низшей, чувственной сферы, полностью подчинить ее сознанию, знанию, разуму, «утопить» чувственность в стихии чистого мыш­ления. В нашем же случае чувства понимаются как корреляты мышления, т.е. мысль и чувство должны рассматриваться в их единстве, а задача иссле­дователя состоит в том, чтобы разглядеть их, с одной стороны, в их соб­ственной стихии и собственном развитии, но с другой – выявить и указать звенья, сочленения, которыми чувственность и мышление соединяются.

Верно подметил Жак Деррида: в каждом метафизическом понятии скры­вается и изнашивается чувственное начало, вплоть до того, что полностью теряется из виду. «Абстрактные понятия всегда скрывают определенную чувственную фигуру»9. Эту закономерность можно пояснить следующим об­разом. Всякое отношение представляет собой близость или отдаленность со­относящихся элементов, и все дело лишь в различной степени этой близости или отдаленности. Иначе говоря, отодвигаясь от предмета моего отношения, я постепенно различаю вдали только его контур, а приближаясь к предмету, я все непосредственней чувствую его и в итоге, при максимально возможной аппроксимации, едва ли не становлюсь им.

Тем самым и задача настоящей статьи состоит в том, чтобы показать в первом приближении, как рабочую гипотезу, иерархическое отношение чувства и мысли, коррелятивную связь чувственности с иерархией универ­сально-всеобщих понятий.

Схематизмы взаимосвязи
в иерархии чувственного и рационального

В истории познания мыслители нередко создавали схемы своего логи­ческого инструментария: Аристотель составил перечень категорий, Кант – таблицу категорий, Гегель представил категории мышления в форме разви­вающейся системы. Можно было бы продолжить и развить эти теоретиче­ские модели, изобразив весь внутренний мир человека в виде своеобразной сетевой структуры перетекающих друг в друга и сообщающихся друг с дру­гом понятий и чувственных фигур. Таким путем мы смогли бы приблизить­ся к относительно полной картине внутреннего мира человека.

Возможность предлагаемой иерархии как картины последовательного возвышения человека заключается в том, что подлинно человеческое разви­тие есть не что иное, как уменьшение эгоцентризма (по выражению Кена Уилбера 10) и, следовательно, расширение духовного начала.

Картина чувственной жизни человека выглядит на первый взгляд хао­тичной. Можно ли найти какую-то четкую определенность в бытии чувств? На такой вопрос принято давать отрицательный ответ. Характер чувствен­ной жизни исключает возможность ее линейной систематики. Однако здесь нужно в первую очередь разобраться с тем, что такое «чувство» в контексте истории и эволюции.

Чувство есть непосредственное отношение к миру, без использования орудий и иных внешних средств. Чувства непосредственны как таковые,


9 Деррида Ж. Поля философии. М., 2012. С. 243.

10 См.: Уилбер К. Теория всего. М., 2013. С. 256.

36

Философия и научное познание

хотя за ними, конечно, есть опосредующая роль культуры. Своей непосред­ственностью, прямой связью с предметами они отличаются от мыслей, по­нятий как отношений отвлеченных. В гегелевской формулировке чувство есть «непредметное единство с предметом»11. Оно есть нечто такое, что не привязано к предмету, хотя напрямую с ним связано. Это значит, что чув­ства (по крайней мере, некоторые из них) могут быть внетелесными и даже внеприродными. Это происходит в случаях, когда чувственный мир челове­ка поднимается в своем самосовершенствовании до максимально возмож­ной степени освобождения от связи с телесностью.

Следовательно, чувства эволюционируют от природно-инстинктивных до подлинно человеческих, духовных.

К первым из них надо отнести чувства физические: тактильные ощуще­ния, зрение, слух, чувство гравитации, чувства пространства и времени и т.п. Но они не являются собственно человеческими, так как присущи и другим живым существам.

Более высокий тип чувственности представляют чувства психические: восторг, гнев, обида и др. Впрочем, и эти чувства по-прежнему представляют собой инстинктивные проявления, неспецифичные для человека. В сущно­сти, это стародавняя, восходящая к Уильяму Джеймсу, идея о том, что эмоции проистекают из соматических процессов. Теория эта имеет различные вариа­ции, однако в любом случае видит в эмоциях неразрывную связь с телесно­стью12. Эмоции характерны больше для природного естества человека, хотя способны облагораживаться, смягчаясь под влиянием требований культуры.

Но с появлением чувств духовных жизнедеятельность человеческого рода кардинально изменяет качество жизни индивидов. Духовные чувства привносят в их внутренний мир и в отношения к окружающей реальности новые существенные оттенки. Качественными инновациями в сфере чув­ственности стала бескорыстная любовь, лишенная всякой эгоистической примеси, а с нею – готовность помогать всем и всему окружающему; чув­ство чудесного и благостного (эмоционального совпадения с высшим Бла­гом) и т.д.

В контексте иерархии чувств становятся совершенно неоправданными многочисленные попытки отодвинуть чувственную сферу человека на вто­рой план, а то и полностью подавить ее сферой ratio. Чувства не ограничи­ваются внешними ощущениями и психическими реакциями. Существует и качественно иной, высший уровень чувственной сферы, который может облагородить телесные ощущения и одухотворить разум, придав даже аб­страктным категориям характер живых сущностей и жизненно значимых существ.

Эволюционно выстроенная система чувств выглядит в таком случае сле­дующим образом: от природных ощущений – через психические эмоции – к духовным, высшим чувствам. Мы имеем, следовательно, три стадии воз­вышения внутреннего мира человека: сначала непосредственно-природную, затем психическую и, наконец, духовную. Эта третья стадия – высшие че­ловеческие проявления: чувство священного, возвышенного, духовная лю­бовь и т.п. Природные чувства логично обозначить как ощущения (senses),


11 Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 2: Философия природы. М., 1975. С. 500.

12 Friedman B.H. Feelings and the body: The Jamesian perspective on autonomic specificity of emotion // Biological Psychology. 2010. Vol. 84. Issue 3. P. 383393.

С.Ю. Колчигин. К архитектонике сознания…

37

психические назвать эмоциями (emotions), а духовные – чувствами (feelings). (Для философии при этом возникает и новая перспектива: к проблемам, име­нуемым mind/body и mind/brain, добавляется проблема mind/soul.)

Нетрудно видеть, что система чувств конгениальна системе содержа­тельной логики, в частности гегелевской триаде «бытие – сущность – поня­тие». Уровнем «бытия» здесь обозначается первоначальный этап познания, первичное состояние мысли, когда об окружающем человек еще не составил точного представления и глубокого понятия. Погружение в сферу «сущно­сти» предполагает обнаружение многочисленных и богатых связей и взаимо­действий в познаваемом предмете, его глубинные отношения и определения. Наконец, уровень, именуемый «понятием», подразумевает результат мысли­тельного процесса, целостное и конкретное понимание предмета, который подлежал познанию.

В чем же состоит возможность органичной связи чувства и мысли, чув­ственной и ментальной областей? И как выглядят те феноменологические конфигурации, которые образуют такую связь и, в свою очередь, влияют на нее?

Прежде всего, надо заметить, что чувство, как и понятие, является обобщением целого ряда предшествующих и сопутствующих факторов: же­ста, взгляда, тона голоса. Кроме того, любое чувство ассоциировано с дру­гими чувствами: зрение – со слухом, осязанием, обонянием; ревность – с обидой и гневом. В этом чувства очень похожи на универсальные понятия, ибо эти последние немыслимы без всеобщей связи и представляют собой акцентировки тех или иных ее сторон и граней.

Понятие непременно срастается в нашем сознании с каким-либо обра­зом. У всякой мысли должна быть своя плоть, оболочка, хотя бы и схемати­ческая. Даже в музыкальных образах можно выражать некоторые философ­ские понятия: движение, развитие, покой и т.п. Мы всегда ассоциируем понятие с тем или иным образом или со словом (буквенным или звуковым образным строем). Ярко выраженным характером такой способности обла­дал, например, индийский математик Рамануджан.

Но каков механизм взаимосвязи в иерархии чувственного и рациональ­ного? Чем связываются чувственное и рациональное, какой способностью? Как осуществляется совмещение чувств и категорий, через какую схему, «мост»?

Синтез чувственной и понятийной сфер – процесс весьма сложный, име­ющий многомерную структуру13. В общем и целом, однако, ясно следующее. Как таковые, в своей чистой сущности чувство и мысль не имеют возможно­сти непосредственного сопряжения. Они образуют синтез благодаря какой-то третьей способности, имеющей с ними общие черты. Это обстоятельство было, как известно, осознано Кантом (идея трансцендентального синтеза воображения) и в дальнейших философских исследованиях14. Воображе­ние, как показано в новейшей литературе, конструктивно воздействует так­же и на практические акты и даже генерирует их15. Поскольку же чувство и мысль способны тесно сопрягаться, это указывает на принципиальную


13 См., например: Катречко С.Л. Моделирование метафоры в кантовской концепции созна­ния (познания) // РАЦИО.ru. 2009. № 2. C. 261‒271.

14 Об этом см., например: Бородай Ю. Воображение и теория познания. М., 1966.

15 См.: Dorstewitz Ph. Imagination in Action // Metaphilosophy. 2016. Vol. 47. Issue 3. P. 385‒405.

38

Философия и научное познание

целостность человеческой личности и, следовательно, детерминирующую роль воображения в человеческой жизнедеятельности и развитии. «…Про­блема целостности и самоопределения личности в критической филосо­фии представлена в учении о продуктивном синтезе воображения, – писал Н.К. Сейтахметов. – В трансцендентальном синтезе воображения осуществ­ляется не только конструирование предмета теоретического познания, но творчество и связь способностей самого человека, связь, которая на поверх­ности жизни не осознается, и сами способности поэтому представляются бессвязными самостоятельными источниками познания»16.

Образ может выполнять различные функции, в частности функцию по­этическую. Он – основа и стержень поэзии. Хотя, если взглянуть внима­тельней, картина не столь однозначна. Поэтический образ иногда настолько далек от эмпирической реальности и, помимо этого, увлекает за собой много других образов, что в результате в литературном произведении теря­ется не только действительность, но и смысл самого текста. Это свидетель­ствует о том, что образ, продуцируемый воображением, в конечном счете не отличается от теоретической абстракции. Он тоже может быть отвлечен от реальности.

Но исчерпывается ли возможность синтеза чувственности и мышления способностью воображения? Ведь образность и абстрактность по сути сво­ей таковы, что подразумевают неоднозначность. Необходима поэтому еще и открытость к этой неоднозначности, доверие собственному внутреннему миру. Жизнь человека постоянно строится на отсутствии точных знаний, поэтому человек предпринимает шаги на основе личного доверия реально­сти и собственным умозаключениям и чувствам.

Доверие – феномен универсального характера. Оно имеет отношение и к опыту, и к знанию, и к чувству, т.е. ко всему человеку. Недаром дове­рие обозначается целым рядом близких по смыслу слов: в русском языке это вера, уверенность, доверенность, доверительность и т.д., в англий­ском – belief, trust, sacred trust, faith и т.д. Эта многозначность проистекает, вероятно, именно оттого, что доверие – то онтологическое начало, кото­рое пронизывает всю человеческую внутреннюю жизнь. И даже больше. В своих высших, сущностных проявлениях полное доверие бытию, откры­тость ему выступает как сила, отсекающая в воспринимаемом объекте все недостойное, а по сути – и не видящая в нем ничего недостойного. Она спонтанно абстрагируется от недостатков окружающих людей и от непри­ятных воздействий окружающего мира, преображая негативное в позитив­ное. Эти своеобразные «идеализации», выказываемые подлинной верой, не что иное, как чистые отношения, в каком-то смысле напоминающие чи­стые понятия.

Что касается воображения, то оно строит объекты, которых нет в прин­ципе (творческая функция сознания). Кроме того, воображение воссоздает объекты, которые были, и тем самым оно есть ключ к хранимой информа­ции. Воображение, далее, связует собою чувства и мышление. Следователь­но, оно – функция, синтезирующая многообразные способности человека и имеющая дело с творчеством, сохранением и переструктурированием.

В таком случае доверие и воображение – две стороны одного и того же. Первая есть базовая структура психики человека; а вторая – ее базовая


16 Сейтахметов Н.К. Нравственный смысл германского идеализма. Алма­ты, 2007. С. 120‒121.

С.Ю. Колчигин. К архитектонике сознания…

39

функция. Доверие – это открытость любым объективным энергоинформаци­онным воздействиям и кодам, позитивное их преображение-приятие. А вооб­ражение – это инструмент работы субъекта с этими воздействиями и кодами. До некоторой степени здесь просматривается аналогия с противополож­ностью и единством «именной» и «глагольной» логики (логики структуры и логики процесса), которые присутствуют во внутреннем мире человека с той или иной акцентировкой17.

Доверие представляет собой фундаментальную со-настроенность че­ловека с природой и с другими людьми. Чтó всего более сближает челове­ка с миром? Безусловное доверие реальности, «священная вера». Можно сказать, что оно есть базовая матрица, или «материнская плата», бытия че­ловека. Воображение же характеризуется изменением, творчеством, разно­образием цветовой гаммы, ритмов, конфигураций, т.е. непрерывно ра­ботает над диверсификацией образов. Следовательно, базовое доверие можно охарактеризовать как момент единства человека и единства его взаимосвязи с миром, а воображение – как момент многообразия этого единства.

В каждом конкретном случае связь чувства, мысли, образа и доверия миру образует чрезвычайно многоплановую и даже парадоксальную кар­тину. «Парадокс в том, – замечает Т.Б. Длугач, – что несмотря на то, что предмет в чувственности дан, он дан только тогда, когда… построен, за­дан. <…> Если предмет не выстроен, он и не дан. Однако здесь возникает еще одна трудность в связи с тем, что предмет нельзя познать, не построив его, но как построить, если я его еще не знаю?»18. Но это затруднение лишний раз доказывает, что связь мысли, чувства и образа неразрывна и осуществляется на самых разных иерархических типах-уровнях знания и чувства. Общая закономерность указанных мостов-соединений, этих свое­образных феноменологических конфигураций, состоит в том, что чувство порождает образ-ассоциацию, он, далее, сопрягается с мыслью (и соответ­ствующим понятием), а мысль вызывает к жизни новое чувство. Эта связь может быть как прямой, так и обратной.

Мысль, чувство, образ составляют единство, несмотря на то что явля­ются относительно отделенными друг от друга. Но в реальной внутренней жизни человека они отделяются друг от друга настолько быстро, почти мгновенно, что их иерархия нам едва видна. В реальной внутренней жизни они выступают единым паттерном, а логически выстраиваются в опреде­ленную иерархию, систему.

Иллюстрацией близкой чувственно-ментальной корреляции может служить чувство меры вкупе с его эквивалентом – категорией меры. Дру­гой пример – категория цели, которая идентифицируется через архетип Пути со стремлением к движению, активному изменению в пространстве и времени. Более сложной иллюстрацией коррелятивного соотношения мысли и чувства может служить психологическая конфигурация, связан­ная с феноменом ностальгии. Так, аромат осенних костров ассоциируется с памятью детства (представлением того, чего уже не существует); оно, в свою очередь, рождает ностальгическое чувство, а с ним и размышление


17 См.: Смирнов А.В. Сознание. Логика. Язык. Культура. Смысл. М., 2015. С. 454.

18 Длугач Т.Б. О некоторых странных предположениях в первой «Критике» Канта // Фило­софский журнал / Philosophy Journal. 2019. Т12. № 2. С. 52.

40

Философия и научное познание

о невозможности вернуться в детство и рефлексию по поводу того, почему эта осенняя ностальгическая ассоциация побудила думать о детстве.

На уровне духовно-чувственного отношения может проявиться, напри­мер, чувство бесконечного. В нем я одновременно созерцаю мир и свое соб­ственное сознание и при этом непосредственно сливаюсь с бесконечностью. Из этого логично сделать вывод о том, что чувство бесконечного детерми­нирует соответствующее ему категориальное определение.

В иерархии подлинно человеческой чувственной сферы интегральным проявлением выступает духовная любовь. Это чувство вбирает в себя многие другие: чувства прекрасного и возвышенного, бесконечности и веч­ности, чувство долга и чувство священного. Любовь как вершина всей ду­ховной сферы есть, следовательно, полное чувственное понятие о бы­тии. Любящий достигает действительного знания, или истины. И, постигая и осваивая истину своего бытия в мире, сам становится действительным че­ловеком.

Заключение

Не следует рассматривать предлагаемую систему корреляции чувств и мышления так, будто с развитием логики непременно развиваются чув­ства – от природных к духовным. Скорее, следует видеть нечто противопо­ложное: с развитием чувств к уровню духовному расцветает и в полной мере раскрывается система категориального мышления. Это объясняется тем, что сознательные оценки зависят от чувственной сферы: до тех пор, пока чув­ственный мир человека хаотичен и эгоцентрически замкнут на себя, работа мысли протекает так же хаотично и в ложном направлении.

В качестве практического вывода на перспективу можно указать на необходимость развития духовно-инновационных технологий, в которых всеобщие структуры разума и чувственности выступили бы в контексте воз­можностей духовной эволюции человека. Такие технологии способствуют эвристическому пониманию человеческой сущности, а тем самым и лучшей судьбы человека в мире.

Список литературы

Акерман Д. Всеобщая история чувств / Пер. с англ. А. Гришина. М.: КоЛибри, 2018. 384 с.

Бородай Ю. Воображение и теория познания. М.: Высшая школа, 1966. 150 с.

Брентано Ф. Избранные работы / Пер. с нем. В.В. Анашвили. М.: Дом интеллектуальной книги; Русское феноменологическое общество, 1996. 176 с.

Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 2: Философия природы / Пер. с нем. В.П. Чижова, Б. Столпнера и И. Румера. М.: Мысль, 1975. 695 с.

Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая / Пер. с нем. А.В. Михайлова. М.: Академический Проект, 2009. 489 c.

Деррида Ж. Поля философии / Пер. с фр. Д.Ю. Кралечкина. М.: Академический Проект, 2012. 376 c.

Длугач Т.Б. О некоторых странных предположениях в первой «Критике» Канта // Философский журнал / Philosophy Journal. 2019. Т. 12. № 2. С. 48‒63.

Катречко С.Л. Моделирование метафоры в кантовской концепции сознания (познания) // РАЦИО.ru. 2009. № 2. C. 261‒271.

С.Ю. Колчигин. К архитектонике сознания…

41

Сейтахметов Н.К. Нравственный смысл германского идеализма. Алма­ты: Б.и., 2007. 334 с.

Смирнов А.В. Сознание. Логика. Язык. Культура. Смысл. М.: Языки славянской культуры, 2015. 712 c.

Уилбер К. Теория всего / Пер. с англ. Е. Пустошкина. М.: ПОСТУМ, 2013. 256 c.

Dorstewitz PhImagination in Action // Metaphilosophy. 2016. Vol. 47. Issue 3. P. 385‒405.

Echeverri SEmotional Justification // Philosophy and Phenomenological Research. 2019. Vol98. Issue 3. P. 541‒566.

Friedman B.H. Feelings and the Body: The Jamesian Perspective on Autonomic Specificity of Emotion // Biological Psychology2010. Vol. 84. Issue 3. P. 383‒393.

Jakapi R. Berkeley and the Separate State of the Soul // Berkeley Studies. 2007. No. 18. P. 24‒29.

Scherer K.R. Psychological Models of Emotion // The Neuropsychology of Emotion / Ed. by J.C. Borod. Oxford; New York: Oxford University Press, 2000. P. 137‒162.

Solms M. The Feeling Brain: Selected Papers on Neuropsychoanalysis. L.: Karnac Books, 2015. 240 p.

Soteriou M. The Mind’s Construction: The Ontology of Mind and Mental Action. Oxford: Oxford University Press, 2013. 381 p.

On the architectonics of consciousness:
the correlation between notions and sensual content

Sergei Yu. Kolchigin

Institute for Philosophy, Political Science and Religion Studies. 29 Kurmangazy Str., Al­maty, 050010, Republic of Kazakhstan; e-mail: skolchigin@mail.ru

The formation a comprehensive image of man requires a multidimensional approach to his inner world that would be concrete at the same time. Such an approach must account for the connections and interactions between the various regions of that inner world, in particular, those between senses and notions. The author points at ways by which a the­oretical synthesis of sensuality and thinking could be carried out. He proposes a model of man in his entirety. The goal is to present the phenomena of the sensual domain and the categories of thinking in their own development and subordination. At the same time the goal is to reveal the connections that synthesize them and explore the hierarchical structure of various senses in their correlation with universally-general notions. Together, the thought and the content of senses make up unified forms, blocks and patterns. But what kind of concrete ability connects the sensual and the rational? What kind of synthe­sizing scheme makes their union possible? Imagination and trust (i.e. openness as a mani­festation of the common essence of man and world) can be viewed as potential compo­nents of such an ability. When the role of mediators between thought and the senses is played by imagination and basic trust, the chaos of thoughts and senses can be driven into a two-fold developing system.

Keywords: correlation, feeling, notion, psychic, thinking, consciousness, imagination, trust, spirituality

For citation: Kolchigin, S.Yu. “K arkhitektonike soznaniya: korrelyatsiya chuvstva i ponyatiya” [On the architectonics of consciousness: the correlation between notions and sensual content], Filosofskii zhurnal / Philosophy Journal, 2019, Vol. 12, No. 4, pp. 32‒42. (In Russian)

References

Akerman, D. Vseobshhaja istorija chuvstv [A Natural History of the Senses], trans. by A. Gri­shin. Moscow: KoLibri Publ., 2018. 384 pp. (In Russian)

42

Философия и научное познание

Borodaj, Yu. Voobrazhenie i teorija poznanija [Imagination and the Theory of Knowledge]. Moscow: Vysshaja shkola Publ., 1966. 150 pp. (In Russian)

Brentano, F. Izbrannye raboty [The Chosen Works], trans. by V.V. Anashvili. Moscow: Dom intellektual’noi knigi Publ.; Russkoe fenomenologicheskoe obshhestvo Publ., 1996. 176 pp. (In Russian)

Derrida, J. Polja filosofii [Fields of Philosophy], trans. by D.Yu. Kralechkin. Moscow: Akade­micheskij Proekt Publ., 2012. 376 pp. (In Russian)

Dlugach, T.B. “O nekotoryh strannyh predpolozhenijah v pervoj «Kritike» Kanta” [On Some Strange Assumptions in the First Kant’s ‘Critique’], Filosofskii zhurnal / Philosophy Journal2019, Vol. 12, No. 2, pp. 48‒63. (In Russian)

Dorstewitz, Ph. “Imagination in Action”, Metaphilosophy, 2016, Vol. 47, Issue 3, pp. 385‒405.

Echeverri, S. “Emotional Justification”, Philosophy and Phenomenological Research2019, Vol. 98, Issue 3, pp. 541‒566.

Friedman, B.H. “Feelings and the Body, The Jamesian Perspective on Autonomic Specificity of Emotion”, Biological Psychology2010, Vol. 84, Issue 3, pp. 383‒393.

Hegel, Entsiklopediya filosofskikh nauk. T. 2: Filosofiya prirody [Encyclopaedia of the Philo­sophical Sciences, Vol. 2: Philosophy of Nature], trans. by V.P. Chizhov, B. Stolpner and I. Rumer. Moscow: Mysl’ Publ., 1975. 695 pp. (In Russian)

Husserl, E. Idei k chistoj fenomenologii i fenomenologicheskoj filosofii [Ideas to Pure Pheno­menology and Phenomenological Philosophy I], trans. by A.V. Mikhailov. Moscow: Akademicheskij Proekt Publ., 2009. 489 pp. (In Russian)

Jakapi, R. “Berkeley and the Separate State of the Soul’, Berkeley and the Separate State of the Soul”, Berkeley Studies, 2007, No. 18, pp. 24‒29.

Katrechko, S.L. “Modelirovanie metafory v kantovskoj koncepcii soznanija (poznanija)” [Modeling of Metaphor in Kant’s Conception of Consciousness (Cognition)], RACIO.ru, 2009, No. 2, pp. 261‒271. (In Russian)

Scherer, K. R. “Psychological Models of Emotion”, The Neuropsychology of Emotion, trans. by J.C. Borod. Oxford; New York: Oxford University Press, 2000, pp. 137‒162.

Sejtahmetov, N. Nravstvennyj smysl germanskogo idealizma [Moral Sense of the German Idealism]. Almaty, 2007. 334 pp. (In Russian)

Smirnov, A.V. Soznanie. Logika. Yazyk. Kul’tura. Smysl [Consciousness. Logic. Language. Culture. Sense]. Moscow: Yazyki slavyanskoi kul’tury Publ., 2015. 712 pp. (In Russian)

Solms, MThe Feeling Brain: Selected Papers on Neuropsychoanalysis. London: Karnac Books, 2015. 240 pp.

Soteriou, M. The Mind’s Construction: The Ontology of Mind and Mental Action. Oxford: Oxford University Press, 2013. 381 pp.

Wilber, K. Teorija vsego [Theory of All], trans. by E. Pustoshkin. Moscow: POSTUM Publ., 2013. 256 pp. (In Russian)



Другие статьи автора: Колчигин Сергей

Архив журнала
№3, 2020№4, 2020№1, 2021№14, 2021фы№3, 2021фиж№4, 2021№2, 2020№1, 2020№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1, 2019№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2018№4, 2017№3, 2017№2, 2017№1, 2017№4, 2016№2, 2016№3, 2016№1, 2016№4, 2015№3, 2015№2, 2014№1, 2015№2, 2015№1, 2014№2, 2013№1, 2013№2, 2012№1, 2012№2, 2011№1, 2011№2, 2010№1, 2010№2, 2009№1, 2009№1, 2008
Поддержите нас
Журналы клуба