Что нужно человеку для того, чтобы стать святым, и почему Церковь никогда не признавала и не сможет признать кого-либо «святым при жизни»? Эти вопросы являются краеугольными во всей христианской духовной жизни. Ответить на них согласился известный ученый-богослов, профессор Московской духовной академии Алексей Ильич Осипов.

Как мы знаем из Евангелия, первым вошедшим в рай оказался разбойник, у которого, образно говоря, руки по локоть были в крови. Это удивительный факт, не имеющий аналогов ни в одной религии мира. По какой же причине он оказался спасенным? 
Евангельский контекст говорит об этом вполне определенно: за осознание мерзости своей жизни, за глубокое ощущение, что он не достоин спасения, за искреннее покаянное обращение к Спасителю. Разбойник всем своим существом понимал и ни на йоту не сомневался, что он не может быть там, где будет висящий на Кресте рядом с ним Праведник. Отсюда его слова к Христу, исполненные удивительного для человека, находящегося в таких жутких страданиях, смирения: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое (Лк 23:42). Не просьбы об избавлении от мук, не мольбы о жалости и снисхождении, а — помяни меня там, в Твоем Царстве, где я, конечно, никогда не буду. Вот что оказалось достаточным для спасения! Действительно, как говорится в Ветхозаветном псалме, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс 50:19). 
Святая жизнь начинается с внимания к своей нравственной жизни, к своему внутреннему состоянию — стремлениям и чувствам своей души и их сопоставлением с заповедями Евангелия, с образом и поведением Самого Христа. Это сопоставление открывает человеку внутри его сердца целый мир — странный, ранее ему неведомый и часто не очень-то симпатичный. 
С одной стороны, в нас присутствует глубокое чувство в том, что мы — добрые, умные, справедливые, честные… Одним словом — хорошие, праведные. Поэтому нам и в голову не приходит, что мы можем оказаться вне Царствия Божия. Пускай где-нибудь с краешку, в самом дальнем уголочке, но, конечно же, мы будем там! Пусть не великими святыми, но все же — в Царствии Божием. Ну как же, я ведь — верующий, православный, хожу в храм, исповедуюсь, причащаюсь… Я никого не убил, не обворовал, не изменял жене, не нарушал законов — а что же еще нужно-то? Право слово — святой, да и только! Осталось лишь живьем канонизировать! 
Однако, с другой стороны, внимательно присмотревшись к своим словам, желаниям, чувствам, отношениям к друзьям и недругам и сопоставив всё это с голосом совести, с учением Евангелия, мы начинаем видеть и нечто прямо противоположное. Оказывается, я не могу не осуждать, не завидовать, не тщеславиться, не объедаться… И столько еще таких вот «не могу», что от моей «хорошести» ничего не остается. Даже когда делаю доброе дело, и то — оскверняю его тщеславием, расчетом и прочими нехорошими движениями души. Слушаю общую исповедь с огромным перечислением грехов и понимаю, что 99% в этом перечне — мое. То есть вижу, что ни в чем не соответствую Евангельским нормам жизни. 
Можно ли стать при жизни святым? Отвечая на этот вопрос, нужно понимать, что святость — это причастность Духу Святому, которая в земных условиях колеблется, непостоянна, ибо неизменен только Бог. Она — не птичка, которую можно однажды поймать в клетку — и все в порядке. Нет, это постоянное наблюдение за своим «ветхим человеком», бодрствование сердца и трезвение ума, подобное той бдительности, в которой пребывают защитники осажденной крепости. И как халатность стражей нередко оборачивалась поражением войска, так и в истории христианства бывали случаи, когда подвижники, достигавшие явных благодатных даров прозорливости и чудотворения, но утратившие бдительность над своими мыслями и чувствами и в результате потерявшие видение своих вутренних врагов, прежде всего, мнения о своих высоких достижениях — духовно падали и даже погибали. Были и такие, которые так и не поднимались в своей святости выше чистоты детского уровня. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: cвятой Макарий Великий говорит, что «…встречаются души, соделавшиеся причастницами Божественной благодати… вместе с тем, по недостатку деятельной опытности, пребывающие как бы в детстве, в состоянии очень неудовлетворительном в отношении к тому состоянию, которое требуется и доставляется истинным подвижничеством… В монастырях употребляется о таких преуспевших старцах изречение — свят, но не искусен, и наблюдается осторожность в советах с ними». 
Именно осознание своего бессилия искоренить в себе страсти, победить грех и рождающееся отсюда смирение являются началом и критерием правильной духовной жизни. Ибо только это, снимая розовые очки с глаз души и открывая очень далекое от евангельской чистоты ее реальное состояние, делает человека способным взыскать Спасителя, обратиться к Христу. Преподобный Петр Дамаскин сказал: «Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных как песок морской». 
Необходимо повторить, что это лишь самое начало пути, ведущего к святости. Но без начала не может быть и продолжения.

Фото Владимира Ештокина