*   *   *

Не всякий в силах втиснуть в раму,

В мелодию или строку

Свою прижизненную драму,

Свою посмертную тоску.

 

И я, как некий ящик черный,

Запоминаю и храню

Обрывки песен беспризорных

И книг, истлевших на корню,

 

Чтоб оказаться в состояньи

Ради неведомо чего

Чужое это достоянье

Извлечь из сердца своего.

 

 

*   *   *

Интенсивность любви молодой

Убедительней, чем глубина.

Если полон колодец водой,

Все равно, сколько метров до дна.

 

Лишь прозрачной была бы вода

И легко преломляла лучи

И живая звезда иногда

Сквозь нее проступала в ночи,

 

Обещая житье без забот,

Исключая убийц и рвачей,

Отметая зависимость от

Произвола подземных ключей.

 

 

*   *   *

Услышав глупый, но соленый

На грани фола анекдот,

Она взглянула изумленно –

И он подумал: недолет.

 

Когда же, явно отличая

От своры местных прилипал,

Вдруг позвала на чашку чая,

Чуть было к ручке не припал.

 

Подумал, веря и не веря,

Что, значит, дело на мази,

Но тут же, вспомнив о карьере,

Велел себе: «Притормози!»...

 

Но помнил, двигаясь сквозь годы,

Жакетик серо-голубой,

Портфельчик, вышедший из моды,

Пушок над верхнею губой.

 

А грустью ежели томился,

То, объявившись невзначай, –

На белой скатерти дымился

Недовостребованный чай.

 

 

*   *   *

Ни ветерка, но нервно вздрагивает

И мелко зыблется овес,

Когда змея мышонка втягивает

В себя, как мощный пылесос.

 

Теперь ни солнышка сияние,

Ни трав упругость под пятой

Нас убедить не в состоянии,

Что мир спасется красотой.

 

 

*   *   *

На окраине города западной

Что ни день – выходной,

Что ни фрукт или овощ – то сахарный,

Что ни виски – двойной.

А кто с лирой заветною носится,

Умирает не весь.

Впрочем, это к мне не относится:

Проживаю не здесь.

 

На окраине западной города

Небосвод голубой,

С педантизмом кузнечного молота

Ударяет прибой,

И у каждого баба красавица

И баркас на плаву.

Впрочем, это меня не касается:

На восточной живу.

 

Здесь черта под привычным радением

И рутинной тщетой

Удивляет прямым совпадением

С городскою чертой.

Я еще поливаю гортензии

На куртинах строки,

Но учитывать чьи-то претензии

Мне уже не с руки.

 

 

*   *   *

Была ты, Ленка Легостаева,

Любезна многим и желанна,

Любвеобильна, как Цветаева,

Хоть, не в пример ей, бесталанна.

 

Но над твоей плитой могильною,

Как фонари, пылают астры,

Каштан покрыт листвой обильною,

Дрозды особенно горласты.

 

Знать, наши личностные качества

Когда в расчет берет Создатель,

Талант словесного трюкачества

Не самый главный показатель.

 

 

*   *   *

За отсутствием интеллекта

Нестыковочку проглядели:

Термоядерщик и прозектор

Рубят кости в мясном отделе,

 

Рекламирует дыроколы

Мичман с атомной субмарины,

Основатель научной школы

Моет офисы и витрины.

 

Гром небесный еще не грянул,

Не разверзлась земля покуда,

Тем не менее в виде гранул

Продается уже цикута,

 

Оживляются вор и ухарь,

Поднимается недобиток,

И уже различает ухо

Угрожающий скрип кибиток.

 

 

*   *   *

И не виновен вроде бы,

Но чувствую вину

За тяготы мелодии

В лексическом плену,

Чью душеньку бессмертную

Халтурщик подавил,

Как школьницу примерную

Матерый педофил.

 

Разбавлена водицею

Словесная труха.

Спасибо, что хоть дикция

У дяденьки плоха

И внятен в помещении

Лишь флейты голосок.

 

Какое облегчение,

Что текст ушел в песок!