Fashion Statements: On Style, Appearance, and Reality. Edited by R. Scapp, B. Seitz.
N.Y.: Palgrave Macmillan, 2010. 224 pp

Сборник статей «Модные заявления» — необычная коллективная по­пытка раскрыть то, что предшествует социальному и культурному функционированию моды, — мир жестов, демонстративного поведе­ния, протестных заявлений или адаптаций готовых образцов жизнен­ного стиля — все то, что само по себе не порождает никаких тенден­ций или даже готовых образов, но без чего поток модной индустрии не мог бы состояться. Авторы концентри­руются на том, что предшествует не толь­ко производству модных вещей, но самой «идентификации» современного человека с готовым стилем. Неслучайно во многих ста­тьях сборника привычные речевые фигуры «идентичности» подвергаются если не осме­янию, то действию резкого остраняющего взгляда. По сути дела, перед нами ряд ино­гда робких, а иногда набирающих дыхание попыток проникнуть в досоциальную при­роду моды, найти ее корни в биологической природе человека, в функциях высшей нервной деятельности и в струк­туре «естественных» эстетических предпочтений.

Биологический подход в гуманитарном знании — далеко не новость. Выведение эстетических предпочтений из биологических закономер­ностей, давно узаконенное в генетике, обрело новую жизнь в амери­канской перформативной эстетике. Перформативизм связал особенно­сти индивидуального поведения в замкнутой группе с «закономерной спонтанностью» высшей нервной деятельности. Но книга под редакци­ей Р. Скэппа и Б. Сейтца интересна не тем, что готовый метод теперь применяется к миру моды, а тем, как усиленно авторы пытаются до­казать, что моду нельзя изучать готовыми методами. Мода коренится в досознательных глубинах, и ее проявления настолько деформирова­ны «сетевыми» социальными отношениями, воздействием медиа и вир­туальной реальности, что разобраться в законах моды можно, только сделав резкий шаг назад — от социальной жизни к «технике». Имен­но не понятие «природа», а понятие «техника» оказывается ключевым в большинстве статей сборника.

Техника понимается не как совокупность приемов и практик, а как всякий раз уникальная технология, создающая новое модное явление. Авторы сборника отталкиваются от социологического изучения прак­тик, пытаясь вернуться опять же назад, от условных Пьера Бурдье и Бруно Латура к условному Мишелю де Серто, если не Вальтеру Бенья- мину. Более того, завершается книга новым переводом диалога Платона «Гиппий Больший». Выбор философской классики не случаен: в этом диалоге понятие прекрасного выводится из понятия уместности, ко­торое укоренено в самой природе человека, и сам вкус признается ре­зультатом начального опыта «распознавания», вошедшего в привычку и ставшего «техникой» правильного эстетического выбора.

В предисловии издатели называют перспективу, предложенную Пла­тоном, утопичной: красота, подбирающая себе подходящее одеяние, может быть и была возможна в мире ярко выраженных индивидов вро­де Сократа или Алкивиада, но невозможна в мире глянца, в мире, где нарастают функциональные асимметрии. Преодоление национальных, социальных и гендерных границ моды, по мнению издателей, вовсе не приводит к созданию единого канона моды, напротив, растут разрывы между замыслами и их воплощением, между авторскими дизайнерски­ми решениями и «фабрикой красоты». Очень тонко издатели просле­живают изменение понятия look — от «агрессивного лука» недавнего прошлого, который теоретики моды считали главным объяснением увеличения оборотов в модной индустрии, до «убийственного лука» современной эпохи — эпохи трансгендера, пластических операций и виртуальных форм. Этот «убийственный лук» знаменует для авторов не новый пик моды, а ее переход в новое качество — теперь мода не только отражает социальные процессы или выстраивает альтернатив­ную модель социального порядка, но и пародирует и разрушает все готовые социальные стереотипы.

Мода умирает под ударами тинейджерского или фьюжн-стиля, ко­торый уже не выражает ни действительной, ни мнимой идентичности, а выступает только как переменная «функциональной асимметрии» социальных или гендерных различий. Например, фриковская или винтажная одежда не манифестирует индивидуального вкуса и «лич­ности», но только обозначает отталкивание от стереотипов, причем не навязанных тебе, а навязанных другому. Таковы, по утверждению ав­торов сборника, скажем, спортивный винтаж в женской моде или ху­лиганистый (или, напротив, изысканный) стиль в мужской моде: это не ломка гендерного стереотипа, а своеобразная сатира на те стерео­типы, с которыми сжился противоположный пол. Также главной тен­денцией американской моды последних лет, как отмечают не раз авто­ры, стало усвоение тех стилей в одежде, которые до этого были жестко привязаны к закрытым сообществам: толстовка-худи, напоминающая уже не о фильме «Рокки», а об атрибутике монашеских орденов, или женские платки как ответ хиджабам. Получается, что если раньше мода выводила человека из замкнутых сообществ в поле публично­го выбора, который было не так трудно отстоять, то теперь мода под­черкивает отличие его носителя от «другого сообщества», пародируя дресс-код данного сообщества самим пересечением социальных или гендерных границ.

Но взгляд большинства авторов сборника нельзя назвать пессими­стичным, большая часть публикаций — это своего рода эссе о тех или иных модных решениях, которые показывают, что мода не утратила своего политического значения как знака свободного гражданина. Так, Э. Норрис, рассуждая о функции знаковых модных марок в мире, где смешиваются все культуры, показывает, что они становятся предметом не престижного потребления, а, если так можно сказать, престижно­го употребления.

Если раньше было принято бережно обращаться с дорогой покуп­кой, вызывая почтение у окружающих самим фактом обладания ве­щью с легендарным лейблом, то теперь, скорее, нужно мелькать в толпе, появляться в разных «средах» с этой вещью. Возрождается фла­нерство, но фланирует теперь не человек, который засматривается на витрины, эти чистые зеркала городской суеты, делающие его особо чутким к собственным переживаниям, а фланирует вещь с надписью Armani, заставляя всех вспоминать о подлинности вещи и о возмож­ности опознать характер человека по его потребительским предпо­чтениям. Известное понятие В. Беньямина «аура», которое употребля­лось по отношению к произведениям искусства, в таком случае может быть применено к модному лейблу. Вслед за структурами, которые в 1968 году, во времена Барта и Фуко, вышли на площадь, на площадь вышла и «аура»: чтобы напомнить о том, что человек может встретить­ся с чем-то уникальным, с искусством, в любом месте и в любом рас­положении своего ума.

В статье Д.-Ф. Крелла дается другая перспектива возрождения моды в мире стертых различий: другой индивид и другое сообщество могут быть прочитаны не через призму социальных и политических теорий, но через призму хайдеггеровского понятия об обыденном состоянии. Это состояние, «они» или «некто» (das Man) — вовсе не прозвище для обывателя, а скорее рабочая гипотеза, которая позволяет занять ней­тральную позицию в отношении к современности, не присваивая ее и не будучи присвоенным ей. Присвоение современности — это стрем­ление быть во всем современным и ломать стереотипы, присвоение со­временностью — следование той ломке стереотипов, которая принята в твоем сообществе. Но отделение себя от «них» помогает избавиться от стереотипов и познать прелесть простых вещей — Креллу, бесспорно, близка та эстетика шоу-румов, хенд-мейд вещей, которые давно пере­стали быть знаком «суеты» и превратились в новые драгоценности, в свидетельства редкого и настоящего человеческого присутствия.

Интересна статья А. Кин о «поколении айподов»: Кин объясняет фе­номен успеха продукции Apple возможностью «погружения» в гаджет, и более того, возможностью создавать самому режимы этого погруже­ния. Открывая и закрывая экран прикосновением пальца, пользователь не просто наслаждается модной игрушкой: он становится законодате­лем, который требует от всех следить за его пальцем и взирать на айпод или на айфон как на модную вещь. Здесь фланерство вещи приобрета­ет уже почти гротескные черты: оказывается, простого пощелкивания или поглаживания достаточно для того, чтобы вывести бренд на пер­вое место в мире по рыночной капитализации. Но интересно даже не это, а то, с какой виртуозностью авторы сборника находят то же самое фланерство вещи в футболках с модным узором, в кепках-панамках, в милитари для женщин, авангардных купальниках или новой линии дешевых джинсов (эти статьи перемежаются скучноватыми раздумьями о том, почему Ницше или Гуссерль не были модниками) — во всех ве­щах, переставших быть маркерами границ и условностей, но при этом претендующих составить целую «эпоху» в мире повседневности.