Журнальный клуб Интелрос » Теория моды » №25, 2012
Ирина Михайлова —д-р ист. наук, профессор СПбГУ, специалист по истории Киевской и Московской Руси; постоянный автор журналов «Родина», «Вестник Санкт-Петербургского университета», «Клио». Автор книг «Служилые люди Северо-Восточной Руси в XIV — первой половине XVI века» (2003), «Россия и степной мир Евразии» (2006, коллективная монография), «И здесь сошлись все царства.» (2010), «Малые города Южной Руси в VIII — начале XIII века» (2010), «Алкогольная политика в царской России» (2011, коллективная монография).
Бархат — первоначально шелковая, затем хлопчатобумажная и шерстяная ткань с густым петельчатым или низко остриженным ворсом на лицевой стороне, который частично или полностью закрывает полотно — основу. Его изобретение приписывают ткачам древней Индии (Брокгауз, Ефрон 1891: 119; Брокгауз, Ефрон 1903: 417; Кибалова, Гербе- нова, Ламарова 1987: 585; Николаев 2006: 732). В XII веке шелковые бархатные ткани, гладкие и рельефные, одноцветные и узорчатые, стали использовать в Европе (Вейс 1876: 179, 183, 191, 198; Горбачева 2000: 91). Их привозили из стран Востока и производили первоначально на Сицилии и в Венеции, позже в Генуе, Флоренции, Лукке, Милане (Брокгауз, Ефрон 1891: 119; История Европы 1992: 232, 330; История Европы 1993: 21, 89-90). В XII веке итальянцы делали бархат зеленого цвета, затем научились изготавливать синюю и голубую ткань, а также по заказам высокопоставленных лиц — красный материал. В 1204 году, захватив и ограбив Константинополь, крестоносцы вывезли в Западную Европу много великолепного ворсистого шелка (Вейс 1876: 183, 244; Вейс 1877: 36). Но ни византийский, ни арабский бархат не мог удовлетворить спрос на него знатных и богатых европейцев. Последние быстро и высоко оценили эту мягкую, нежную, красиво драпирующуюся, мерцающую на солнце и как бы растворяющуюся в темноте ткань и готовы были платить за нее большие деньги. В 1247 году венецианские ткачи бархата учредили собственную гильдию, что позволило им расширить его производство (Кибалова, Гербенова, Ламарова 1987: 585). С середины XIV столетия итальянцы выпускали бархат разных цветов, даже более ярких, чем восточный шелк, с замысловатым и изысканным рисунком, гладкие и неоднозначной фактуры, с драгоценными нитями, частично или целиком выстилавшими «поле» ткани (Вейс 1877: 36).
Красная мантия и черный пурпуэн
В Средние века бархатные ткани стоили очень дорого. Их ценили наравне с редкими и фамильными ювелирными изделиями. Из них шили одеяния высших иерархов церкви, церемониальные и праздничные наряды венценосцев и придворной знати. Ими украшали замки и соборы, их дарили в храмы и монастыри. Бархатные одеяния, попоны, завеси и покрывала расшивали золотом и серебром, жемчугом и драгоценными камнями.
Так, в Сокровищнице дворца Хофбург в Вене хранятся перчатки из красного бархата, украшенные золотом и перегородчатыми эмалями, усыпанные жемчугом, рубинами, сапфирами, аметистами, гранатами, шпинелями и корундами, на которых вышит один из гербов рода Гогенштауфенов — орел с распростертыми крыльями и нимбом вокруг головы. Ученые считают, что это произведение ювелирного искусства было создано мастерами из Палермо для коронационного торжества 1220 года, когда заказчик, король Германии и Сицилии Фридрих II Гогенштауфен, был провозглашен властелином Священной Римской империи (Ляйте-Яспер, Дистельбергер 2004: 46). По свидетельству От- токара фон Горнек, у чешского короля Вацлава I Одноглазого (12301253) «был панцирь чудной работы. По богатому бархату было нашито множество золотых пластинок. Каждый ряд пластинок покрывал часть другого ряда, точно чешуя рыбы. Каждая пластинка была изящно украшена по углам четырьмя камнями и одним камнем по середине. Камни были крупные, рубины, сердолики, прассии...» (Вейс 1876: 247).
С XIII века бархатная одежда и аксессуары маркировали принадлежность их владельцев к высшим слоям общества. Из этого материала шили митры епископов, облачения для проведения литургии — фелони в православных храмах, paenula (плащи с капюшоном) и casula (ризы) в католической церкви, церемониальные и военные верхние одеяния знати — сюрко, боевые и турнирные наряды рыцарей — накольчуж- ные табарды, чехлы на ватно-полотняные, c металлическими полосами доспехи — бригандины, плащи, пояса, отмеченные геральдическими символами попоны для коней (Вейс 1876: 191, 198, 247, 267, 271; Вейс 1877: 47, 53; Горбачева 2000: 131, 144, 155). Так, в немецких источниках XIII века упоминаются рыцарь, одетый в «зеленый, цвета травы, кафтан бархатный, с обшивкою», и боевой конь в «великолепной и богатой попоне из шелка и бархата», на которой «были вышиты орлы и львы и другие еще знаки по принятому ныне обычаю» (Вейс 1876: 244, 267, 271). «В Тристане Отфрида Страсбургского (стих 661) говорится о «множестве коней, покрытых шелковыми и бархатными попонами снежной белизны, желтого, коричневого, красного, зеленого и синего цвета, различной отделки и даже попонами на меху» (там же: 246).
Придворные французского короля Филиппа II Августа (1180-1223) носили головные уборы из плотного ворсистого шелка, называвшиеся мортье. Приближенные Людовика IX Святого (1226-1270) щеголяли не только в них, но и в «бархатных одеждах». С 1275 года «светские князья» в «Священной Римской империи» тоже подчеркивали свое высокое социальное положение особыми шапками, сшитыми из «мохрово- го» шелка (там же: 415, 417). Рыцари ордена Дикобраза, учрежденного около 1393 года Людовиком Орлеанским, облачались в фиолетовые суконные камзолы и голубые бархатные плащи с ярко-красной атласной подкладкой (Хейзинга 2011: 467). С начала XV века французские короли ежегодно выдавали президенту парламента пламенеюще-красные одежды и бархатную шапочку-мортье, украшенную золотыми обручами. В 1422 году умер зачинатель этой традиции Карл VI Безумный. Он был похоронен в том же одеянии, в котором взошел на трон. Покойный был обут в башмаки из светло-синего бархата с изображенными на них золотыми лилиями (Вейс 1877: 96, 99).
В конце XIV — XV веке законодателем европейской моды был пышный двор могущественных герцогов Бургундских из французского рода Валуа. В 1392 году, отправляясь на встречу с Генрихом, герцогом Ланкастером в Амьен, Филипп Храбрый Бургундский взял с собой «две бархатные „houppelandes" [длинные объемные распашные одеяния с широкими рукавами, застегивающиеся от горла до пояса, по талии стягивающиеся ремнем, иногда имевшие меховую подкладку. — И.М. ], одну вишневого цвета и другую черного; на груди вишневого платья был вышит серебром большой медведь с великолепным намордником из рубинов и сапфиров; на черном платье были выложены сапфирами и настоящим жемчугом изображения старинного ордена «de la cosse de genets» (Дрока), а на левом рукаве платья шла ветвь из двадцати двух роз, составленных из сапфиров, окруженных рубинами и жемчугом; кроме того, по всему платью были вышиты буквы Р и Y, переплетенные вместе и означавшие монограмму герцога» (там же: 98).
В 1412 году для его сына Жана Бесстрашного был сшит наряд из модного тогда черного бархата «с лиственным орнаментом и золотой нитью». Остаток дорогой ткани бережно хранился в казне герцога до 1416 года, когда по случаю замужества его дочери из этого бархата сделали мантию для невесты (Горбачева 2000: 162).
Сын Жана Бесстрашного Филипп Добрый (1429-1467) присоединил к своим владениям Нидерланды, где в его правление начали производить шелк и бархат (Вейс 1877: 37). В 1431 году Филипп Добрый учредил рыцарский орден Золотого руна. До 1440 года было изготовлено орденское облачение для проведения литургий, которое сейчас хранится в Сокровищнице венского дворца Хофбург. Вышитые на нем золотом, серебром и разноцветным шелком «щитки» с изображениями небожителей обрамлены полосками красного бархата (Ляйте-Яспер, Дистельбергер 2004: 68-69). В 1464 году Филипп Добрый и его сын Карл Смелый в Лилле вели переговоры с послами французского короля Людовика XI. Обращаясь с речью к отцу, Карл церемонно преклонил «колени на бархатный коврик». И ценный коврик, и жест сеньора надолго запомнились его придворному Филиппу де Коммину, который почти не обращал внимания на окружавшую его показную роскошь бургундской знати (де Коммин 1986: 8).
Наиболее роскошным, расточительным и экстравагантным был двор Карла Смелого (1467-1477). Военный шатер этого герцога изнутри был целиком обтянут бархатом, расшитым золотыми узорами и усыпанным жемчугом. В гардеробе Карла Смелого имелись бордовые и фиолетовые, сшитые из «итальянского рытого бархата» jaquettes — костюмы, состоявшие из плотно облегавшего стан корсажа с чрезмерно раздутыми, разрезанными в нескольких местах от плеча до локтя рукавами и доходившим до ушей плотным воротником — стойкой, а также очень короткой складчатой юбки, крепившейся к верхней части платья завязками. Модную бархатную одежду демонстрировали не только герцог, но и его придворные. С 1467 года знатные бургундские дамы украшали свои наряды «отделкою из дорогих материй, шелка, бархата или меха, занимавшей целую четверть всей длины платья». 2 марта 1476 года, разбив герцога Бургундского в битве при Грансо- не, швейцарцы захватили в его лагере 400 ящиков, доверху заполненных бархатом, парчой и тонким полотном (Вейс 1877: 73, 77; Горбачева 2000: 181). Карл Смелый был убит 4 января 1477 года в сражении с лотарингским войском возле города Нанси. Его «положили в хорошо закрытую комнату, обтянутую черным бархатом. Под голову положили подушку черного бархата, а на тело — покров черного бархата» (Виолле-ле-Дюк 1997: 144).
В том же году дочь Карла Бургундского вышла замуж за сына и наследника германского императора Максимилиана. Родив трех детей, в 1482 году она скончалась (де Коммин 1986: 227-229). На посмертном парадном портрете, написанном около 1500 года, вероятно, Николасом Райзером, молодая мать изображена в черном бархатном платье с привязанными к лифу рукавами, сшитыми из того же материала и украшенными белыми обшлагами из ворсистого шелка (Ляйте-Яспер, Дистельбергер 2004: 61). В битве при Нанси было уничтожено могущество Бургундии, поблекшую роскошь ее знати затмило великолепие двора французских королей.
Подчеркивая возросшее влияние королевской власти, упорно собиравшей воедино разоренные Столетней войной французские земли, Карл VII (1422-1461) разрешил графам шить наряды из бархата, но запретил украшать их золотыми вензелями и цветами. При этом королевские казначеи не жалели средств на приобретение шелковых тканей. 24 июня 1436 года тринадцатилетний дофин, будущий Людовик XI, венчался с Маргаритой Шотландской в серо-голубом бархатном костюме, расшитом золотом (Клулас 2001: 28-29, 34). Около 1444 года придворный художник Жан Фуке написал портрет его отца Карла VII «Победоноснейшего», ныне хранящийся в Лувре (Маджи 1995: 42-43). Угрюмый тщедушный король изображен на нем в бархатной шляпе с золотыми геометрическими узорами и богатом вишневом платье, отороченном мехом и собранном в широкие мягкие складки. Плавность изгибов ткани, ее приглушенный блеск свидетельствуют о том, что парадный наряд короля был сшит из бархатной ткани.
Много черного и белого бархата пошло на оформление погребальной процессии, сопровождавшей тело Карла VII в Париж и затем к месту захоронения в церкви Сен-Дени. Согласно хронисту Алену Шартье, «повозка, на которой тело везли от Меена до Парижа, была покрыта черным бархатом, со всех сторон — спереди, сзади и по бокам — отмечена большим белым крестом из бархата. В телегу впряжено пять лошадей под накидками из рытого черного бархата, ниспадающими до земли, и видны были у тех лошадей лишь глаза. За телегой ехали шесть пажей в черном бархате и черных же капюшонах верхом на шести лошадях в попонах из черного бархата». Через день, «после мессы [в Сен-Дени. — И.М.] был король погребен в часовне деда, между дедом и отцом короля, и был хор церкви целиком обтянут понизу черным бархатом, как и часовня посреди хора, под сенью коей покоился король... Облачено тело в тунику и мантию белого бархата с лилиями, подбитую горностаем, в одну руку был вложен скипетр, в другую — жезл правосудия, на голове, покоившейся на бархатной подушке, — корона» (Виолле-ле-Дюк 1997: 138-139, 141).
Сноха покойного, вторая супруга Людовика XI Шарлотта Савой- ская наряжалась в платья из миланского бархата (Клулас 2001: 37) и, возможно, из французского «мохнатого» шелка. Последний уже появился в казне и на возрожденных ярмарках Шампани и Лиона, потому что Людовик XI основал шелкоткацкую мануфактуру в королевском домениальном городе Туре. Трудившиеся здесь греческие и итальянские ткачи постепенно расширяли производство французского бархата, но спрос на него не уменьшался (Вейс 1877: 37; Клулас 2001: 35; Замки Луары 2008: 90). Бархатные ткани по-прежнему стоили дорого, раскупавшие их чванливые землевладельцы разорялись. Поэтому в 1479 году прибывшие из Франции участники турнира в Вюрцбурге постановили: «Так как каждому рыцарю предоставлено право носить хороший бархат и жемчуг, то мы решили, что никто из рыцарей не должен наряжаться ни в парчу, ни в вышитый бархат, чтобы в таком наряде являться на этот или какой-либо другой турнир. Кто этого не исполнит, тот должен подвергнуться презрению всех рыцарей и дворян и на турнире не может быть допущен ни к танцам, ни к получению наград». Чтобы не обижать щеголей, заранее приготовивших роскошные костюмы для праздника, в тот раз им разрешили сражаться и танцевать в бархатных камзолах. Но надевать какую-либо другую одежду из ворсистого шелка участникам турнира было строго запрещено (Вейс 1877: 166, 168).
Во второй половине XV века мода на бархатные наряды распространилась и при дворе английских королей. 29 августа 1475 года Эдуард IV Йорк прибыл на встречу с Людовиком XI в черном бархатном берете, украшенном «большим цветком лилии из драгоценных камней» (де Коммин 1986: 149). Ричард III Йорк в 1483 году, «в день коронации своей был одет в два полных платья (roben), одно ярко- красного бархата, богато разукрашенное золотым шитьем и все подбитое беличьим мехом, а другое — пурпурового бархата, подбитое горностаем» (Вейс 1877: 92).
Но, разумеется, самые большие запасы бархатных тканей находились в Италии. Согласно хронисту Иоанну Мусе, в 1388 году в Пьяченце женщины носили «верхнюю одежду (zimarra) чрезвычайно длинную, из бархата, шелка, парчи и шерстяной материи ярко-красного и фиолетового цвета. Одежда эта имеет широчайшие и до такой степени длинные рукава, что нередко они покрывают половину пальцев и ниспадают до земли. Они весьма широки у плеч и, постепенно суживаясь к низу, оканчиваются острием, подобно каталонским щитам». Это платье украшали жемчугом, который нашивали «в виде широкой каймы, вокруг ворота и по краям рукавов и подола», а также стягивали под грудью или на талии златоткаными поясами. К этому наряду надевали бархатные же «подушкообразные круглые шапки и жесткие шляпы различной вышины, или цилиндрические, обвитые широкой повязкой, вроде тюрбана, или с расширенною тульею, дно которой было выгнуто полумесяцем, а края справа и слева поднимались как рога» (там же: 195-197).
В отличие от французов, отдававших предпочтение синим, серо- голубым, черным и белым бархатным тканям, респектабельные итальянцы считали «благородным» цветом разных оттенков пурпур. Поэтому церемониальные одежды их правителей и должностных лиц были ярко-красными, алыми, малиновыми, фиолетово-розовыми. В XIV- XVI веках венецианские дожи на шелковую тунику малинового цвета надевали мантию «(„toghe") из пунцового бархата или золотой парчи, с круглой и длинной, до талии, горностаевой пелериной». Их голову украшала заломленная надо лбом «в виде рога шапка („corno") из пунцового бархата, с золотым околышем», усыпанным драгоценными камнями, или ярко-красный головной убор из той же ткани, опушенный горностаем и отделанный серебром. Верхнее одеяние венецианских и римских сенаторов тоже было бархатным и красным (Вейс 1877: 222, 224; Сэрра 1995: 74-75).
Согласно постановлению, обнародованному в 1453 году в Болонье, бархатные платья алого и розового цвета со шлейфом до двух с половиной локтей разрешалось носить только представительницам старинных аристократических родов (Вейс 1877: 212).
На знаменитых картинах Витторе Карпаччо «Излечение бесноватого» (1494) и Джентиле Беллини «Процессия Святого животворящего Креста на площади Сан-Марко» (1496) изображены венецианцы в великолепных одеяниях из ворсистого шелка. На полотне Карпач- чо два горожанина в черных шапках и широких платьях из бархата с длинными и пышными, ниспадающими крупными складками рукавами смотрят на оживленное движение гондол на канале Гранде возле моста Риальто. Один из них, в багряном одеянии, возглавляет группу почтенных мужей, изображенных в нижнем левом углу картины. Другой, в красно-коричневом платье, стоит возле причала и, обернувшись, провожает взглядом удаляющуюся от берега лодку с мрачным пассажиром и нарядным чернокожим гондольером. Между ними на многолюдной набережной, уходящей к Риальто, полукругом остановились шесть горожан, возможно, тоже наряженных в бархатные плащи и разного фасона верхние платья. На картине Беллини выделяются три фигуры на переднем плане, справа от центральной группы персонажей в темных распашных накидках. Это молодые привлекательные люди в шапочках-«таблетках» на искусно завитых волосах и длинных, объемных бархатных одеждах светло-красного и пунцового цвета. На полотне «Проповедь Святого Винченцо Феррери» из посвященного этому небожителю полиптиха Джованни Беллини, написанном до 1519 года для венецианской церкви Сан-Дзаниполо, в бархатных нарядах показаны: восторженный юноша в бежевой котте,
благоговейно взирающий на монаха-оратора из левого нижнего угла росписи, и девушка в красной дзимарре, коленопреклоненная в центре молящихся людей (Сэрра 1995: 26, 32, 96).
Считая пурпур цветом высокопоставленных, удачливых людей, венецианцы в знак доброжелательности и почтения к иноземцам, посещавшим их город, жаловали последним роскошные наряды из «пламенеющего» бархата. Например, весной 1495 года немецкие послы в городе Крылатого Льва щеголяли «в платьях из малинового бархата, который им выдала Синьория» (де Коммин 1986: 314). В 1498 году пажи Чезаре Борджиа в таких же нарядах ездили с господином во Францию, на встречу с Людовиком XII (Клулас 2001: 72-73).
Итальянские и французские традиции работы с бархатом соединились в творчестве «модельеров» Рене I, короля Неаполя и Сицилии, герцога Анжуйского и Лотарингского, графа Прованского (1409-1480). Последний изображен на парадном портрете в «одеянии из темно- малинового бархата, подбитого горностаем». Герцог из рода Валуа одевался как итальянский правитель. Но покойного Рене перевезли в его родовой замок Анжер, где траурная церемония проводилась по французскому ритуалу. На гроб с телом Рене возложили покров, который «окаймлял черный бархат с изображением роскошных королевских гербовых щитов с короной». Когда погребальная процессия двигалась в анжерскую церковь Сен-Ло, над ракой сицилийского короля держали балдахин из черного бархата без вышивки (Виолле-ле-Дюк 1997: 143).
В конце XV—XVI веке наибольшим количеством «мохнатого» шелка в Европе располагали венецианцы и французские короли. «Никогда и нигде не было такого разнообразия тканей, как в Венеции XVI века, — писал влюбленный в искусство ренессансной Италии, прекрасно знавший ее культуру историк-медиевист и публицист П.П. Муратов. — В дни больших праздников и торжеств залы дворцов, церкви, фасады домов, гондолы и самые площади бывали увешаны и устланы бархатом, парчой, редкими коврами. Во время процессий на Большом Канале сотни гондол бывали покрыты алым шелком» (Муратов 1994: 14). Это великолепие передал на больших торжественных и малых камерных полотнах Якопо Тинторетто. Например, на картине «Дож Пьетро Ло- редан молит Деву Марию о прекращении голода», украшающей зал Совета во Дворце Дожей в Венеции, им тщательно выписано богатое бархатное одеяние правителя. На двух полотнах, размещенных в зале Антиколлегии того же палаццо, также изображены прекрасные бархатные ткани. На картине «Вакх и Ариадна» багровым ворсистым материалом обито кресло, на котором восседает героиня, на бедра ей небрежно брошен бархат цвета морской волны. На полотне «Палладий и Марс» отверженный бог войны отступает к опоре, задрапированной «пламенеющим» бархатом (Сэрра 1995: 72, 74). На чувственной картине Тинторетто «Сусанна и старцы», хранящейся в Художественно- историческом музее Вены, «соединились самые красивые вещи в мире: тело женщины цвета слоновой кости, золотые волосы, шелк, нити жемчуга, зеркало, трельяж, увитый бархатными розами, и жаркая, рыжая зелень сада» (Муратов 1994: 18).
Французские монархи Карл VIII, Людовик XII, Франциск I и Генрих II, не удовлетворяясь поступлениями в королевскую казну бархата, вытканного в Туре и Лионе, вывозили его из Италии, где в 1494-1559 годах вели широкомасштабные войны, основательно разорившие местных производителей, купцов и покупателей шелковых тканей.
В то время отличительным цветом французского королевского двора был черный, традиционно доминировавший в наряде Анны Бретонской, супруги Карла VIII, затем, после его смерти, Людовика XII. Первый из ее мужей являлся подданным в черной бархатной перевязи, к которой привешивал кинжал и охотничий рог. Второй одевался «в короткое манто без рукавов из. расшитого бархата». Королева носила «облегающий корсаж с широкими рукавами с бархатной каймой». Ее пажи были наряжены в пурпуэны (корсеты, облегающие стан, с привязанными к ним короткими юбками) из черного бархата. Придворному врачу Габриэлю Миро Анна пожаловала «золототканый, отделанный черным бархатом ягдташ». Из того же «благородного» материала были сшиты попоны для всех лошадей из королевской конюшни и украшенные хвостиками горностаев ошейники для девяти борзых собак.
В декабре 1501 года Людовик XII и Анна принимали в замке Блуа эрцгерцога Филиппа Красивого Австрийского и его супругу Иоанну Кастильскую. Последняя въехала во двор королевской резиденции на коне, покрытом ярко-красной бархатной попоной. В честь гостей Анна Бретонская нарядила своих пажей в желтый дамаст с каймой из алого бархата. В покои эрцгерцогини доставили сундук, обитый зеленым ворсистым шелком с необходимыми предметами туалета, среди которых были «щетки с бархатными ручками».
9 января 1514 года королева Анна умерла. Несмотря на то что, будучи приверженкой бретонской традиции, она всегда одевалась в черное, даже после смерти Карла VIII, когда по обычаю вдовствующих королев должна была облачиться в белые траурные одежды, покойную как супругу французского монарха, согласно этикету дома Орлеанов — Валуа обрядили в красный шелк. Анну одели в пурпурную бархатную робу, подбитую горностаем. Тело и подножие одра задрапировали красной бархатной мантией. Правда, тронный зал замка Блуа, где лежала покойная, «обрамляла широкая лента из черного бархата с гербовыми щитами королевы». 4 февраля «повозка с шестью лошадьми, покрытая черным и белым бархатом. покинула Блуа и медленно отправилась на кладбище Сен-Дени» (Клулас 2001: 67, 75, 76, 81, 82, 85, 90, 91, 93, 94).
В правление Франциска I (1515-1547) королевский двор уже изобиловал красивыми вещами из петельчатого и ворсистого шелка. 3 мая 1519 года Франциск I «в окружении двадцати четырех всадников, разодетых в бархат и дамаст», объявил об открытии турнира в Амбуазе. В то время королевская семья владела несколькими резиденциями и нередко навещала фаворитов в их замках, которые во время пребывания здесь монарха обставляли его «парадными комнатами» — изготовленными в одном стиле комплектами дорогой ткани для обивки стен залов, переходов, галерей, обшивки спинок кресел, а также подушками, покрывалами, коврами и завесями. Визит короля завершался разбором «парадных комнат», которые в свернутом виде на многочисленных повозках вслед за неугомонным монархом перевозили в другой замок.
Один из таких уборов был сделан еще к свадьбе Карла VIII и Анны Бретонской, состоявшейся 6 декабря 1491 года в замке Ланже. Эта королевская «комната» из малинового бархата с черно-алой подкладкой была расшита золотыми вензелями новобрачных и украшена красно- золотой бахромой. Людовику XII и Анне Бретонской принадлежал комплект вещей «из бархата и красного атласа с гербами Бретани и Франции, шитыми золотой нитью». На стены, обтянутые дорогим материалом, их слуги вешали «шесть роскошных шпалер из золотой парчи, серебряной ткани, голубого атласа, черного бархата и горностаевого меха». Матери Франциска I Луизе Савойской принадлежали по крайней мере три бархатных «парадных комнаты». Одна из них, «цвета кармуази [ярко-красного. — И.М. ]», была расшита инициалами властителей Ангулема и Савойи. Другая называлась «Буколики». Она была сделана «из зеленого бархата с аппликациями из золотой и серебряной тканей, на ее восьми полотнах, балдахине и постельном гарнитуре изображены сюжеты „Буколик" Вергилия». Третий «гарнитур с вышитыми по канве животными, птицами и цветами, с плетением из бархата и атласа» был усыпан «цветами граната из золотой ткани». Всеми этими «комнатами» пользовались в XVI веке. Кроме них, существовали и другие великолепные бархатные изделия. Так, в 1539 году, готовясь к приезду германского императора Карла V, для него в замке Шамбор установили большую кровать, обитую черным ворсистым шелком с золотной нитью (там же: 111, 141-143).
По «бархатным» покоям королевских резиденций порхали элегантные дамы, прогуливались изысканно одетые кавалеры. «Мохнатый» шелк был неизменным атрибутом роскошных костюмов придворных и причиной разорения состоятельных семей. Чтобы предотвратить последнее, Франциск I в 1543 году запретил дворянам носить бархат. Генрих II в 1547 году отменил это распоряжение, но разрешил дворянам и мещанам демонстрировать их великолепные наряды только во время проведения торжественных церемоний. В 1550 году был издан ордонанс, согласно которому женам судей и мещан предписывалось использовать ворсистый шелк лишь для отделки платьев, священникам позволялось носить бархатные одеяния только в том случае, если они были принцами, военным — шить из драгоценной ткани не более одной части формы, пажам — иметь костюмы «с полоской или с вышитой вставкой из шелка или бархата», если это было угодно их господам. Привилегия шить и носить модные и дорогие бархатные одежды была закреплена за королевской четой и ее родственниками (там же: 183, 193).
Летом 1559 года в связи со смертью Генриха II королевский двор облачился в траур. Тогда вдова Екатерина Медичи и принцессы носили «роб из черного камелота с бархатными полосками, роб из черного атласа с бархатом» и золотым шнуром, «роб из черного бархата. „всю "ажурно разрезанную ромбами", расшитую серебряным тонким шнуром и украшенную золотыми пуговицами, роб из той же ткани, расшитую серебряными цепочками. роб из „черного дамаста, сплошь усыпанную блестками, прорезанную квадратами, обшитыми бархатом и золотым шнуром", роб из бархата с прорезными рукавами, низ которой украшен прорезными полуромбами, обшитыми золотом с белой атласной отделкой. роб из черного бархата „с высоким полностью резным воротником, окантованным серебряной бахромой в виде плетеного узора", пятнадцать корсажей из бархата и дамаста нескольких цветов» (там же: 213-214).
В декабре 1560 года, после вступления на престол сына Генриха II и Екатерины Медичи Карла IX, наследником престола стал его брат Эдуард-Александр, герцог Орлеанский. В то время юному принцу принадлежали: комплект одежды из голубого атласа с красными бархатными нашивками и отделкой из серебряного шнура, который включал в себя пурпуэн, обтягивавшие ноги, валиком облегавшие бедра шоссы и верхнюю роб; еще четыре пары великолепных шоссов — «белые бархатные. с кошельком [гульфиком. — И.М. ], украшенные мелкими разрезами и золотой бахромой», из алого бархата с серебром, из пурпурного бархата с разрезами, в которых просматривался белый атлас с желтыми блестящими полосками, «разрезные» белого бархата «на подкладке с золотыми бляшками»; а также несколько вещей из черного ворсистого шелка — «маленькая» роб, расшитая такого же цвета шелковой тесьмой, щегольское уличное платье «сэ» на рысьем меху, повседневный верхний наряд «казак» с галунами, объемный плащ «кап» с пятью рядами золотой бахромы, подбитый черным же «в золотую крапинку бархатом».
Специальные наряды дофина предназначались для верховой езды: «костюм из крапчатого бархата, отделанный шелком и серебряной бахромой», на рысьем меху; надевавшиеся вместе алые бархатные шоссы, казак и полукруглый плащ — манто; будничное платье из серебряной парчи с черной бархатной окантовкой; короткий пышный плащ «мантель» из серебристого бархата, «подбитый лисьими грудками» и обшитый золотым позументом; черное суконное с бархатной кромкой и серебряной бахромой манто; «пара шоссов из голубого бархата в золотую полоску с воротником в тон».
К этим костюмам Эдуард-Александр надевал маленькие шляпки — «токи». «У него было их пять из черного бархата, украшенных жемчугом и черной тесьмой, один из которых был расшит маленькими розами; другой отделан жемчугом и лентами из алого шелка; третий — пестрыми висюльками, а еще один — золотой тесьмой и голубым шелком. Другие два тока были из алого бархата, один был украшен голубыми шелковыми лентами, а другой — только жемчугом». В гардеробе принца имелись также шапочки из «бархата цвета голубя», желтого и красного ворсистого шелка с золотыми цепочками, мерцавшими белой эмалью, и пуговицами, усыпанными жемчугом, изумрудами, рубинами и гранатами.
Покои герцога Орлеанского украшали фиолетовые бархатные подушки и покрывала, обшитые такого же цвета гладким блестящим шелком и золотой бахромой. Из того же материала был сделан мешочек для часослова. Выездных лошадей принца укрывали черными бархатными чепраками, расшитыми золотом и серебром (там же: 245-248).
В последней трети XVI века французский королевский двор снова разоделся в бархатные наряды, вводившие дворян в большие расходы. Так, только вступление в рыцарский орден Святого Духа, основанный Генрихом III в 1578 году, вынуждало аристократа покупать «плащ-манто из генуэзского бархата на подкладке из оранжевого атласа, с вышитым золотой нитью узором в виде восьми сверкающих лучей. Так как накидку надевали самое большее на несколько часов в году, а стоила она невероятно дорого, рыцари старались брать ее напрокат и присутствовали на заседании по очереди». Узнав об этом, Генрих III обязал каждого рыцаря после церемонии приема его в Орден сдавать свой плащ королевскому казначею, у которого он и хранился (там же: 295).
Соболья шуба и жемчужный терлик
В русских источниках сведения о бархатных тканях и изделиях из них появляются на рубеже XV-XVI веков. С этого времени ворсистый шелк поступал в Россию из Италии, Турции, Ирана и Китая. Его поставки осуществляли купцы, приезжавшие из этих стран, или транзитные перевозчики — поляки, литовцы, ливонцы и крымские татары. В зависимости от места производства или пункта отправки бархата он назывался венедицким (венецианским), флоренским (флорентийским), немецким, литовским, турским (турецким), бурским (изготовленным в бывшем византийском, затем османском городе Бурсе, где шелкоткацкое ремесло развивалось с VI века), калмыцким, кизылбашским (иранским), китайским. Жители Московского государства различали сложные приемы изготовления бархатных тканей, в зависимости от сочетания и переплетения нитей они называли их гладкими, косматыми, петливатыми-петельчатыми и полупетельчатыми (с разной высоты неразрезанным ворсом), полуразрезными (в их рисунке под «остриженным» ворсом можно было различить мелкие, выступающие над «землей» петли), рытыми (с выпуклым узором, выполненным в двух плоскостях: и по золотной основе и среди «мохнатого» шелка), одноморхими и двоеморхими (последние — рельефные с двумя уровнями «щетинок»), золотными (здесь в утке применялись пряденое золото и серебро), аксамиченными (рапорт рисунка выполнялся зо- лотным или серебряным шелком) (Сб. РИО 1884: № 48, с. 222; № 56, с. 254: № 81, с. 407; Савваитов 1896: 9-10; Свирин 1926: 60-61; Бахрушин 1952: 179, 181; Хорошкевич 1980: 33, 34, 50; Джан 1998: 31; Вишневская 1999: 276-278).
Одним из первых русских покупателей диковинной заморской ткани был удельный князь Михаил Андреевич Верейский и Белозерский. В 1486 году он завещал дочери Анастасии красную бархатную шубку.
В 1503 году Юлиания, вдова князя Бориса Васильевича Волоцкого составила список имущества своей внучки Авдотьи, в котором значились «русская» (длинная приталенная с большим отложным меховым воротником и расклешенными полами) «шуба на соболехъ, бархот червьчет [красный. — И.М.] з золотом. вошва [нашивка на одежду. — И.М.] бархотъ чернъ сожона [вероятно, жемчугом. — И.М.] з золотом. да две вошвы шиты золотом да серебром бархочены. да вошва на серебре бархочена золотом да шолком, да вошва бархат чернь з золотом. да шуба на соболях руская бархот дикъ з золотом». В том же году ее сын Иван Борисович Рузский сделал распоряжение о посмертном вкладе в монастыри. В Троице-Сергиеву обитель он отдал шубу из зеленого бархата, подбитую соболями, в Мартемьянову пустынь — бархатный кожух «на соболех, шит золотом да серебром» и «на Каменое» — «кожух на черевех на белиных [беличьих брюшках. — И.М.] бархат червьчат». Старший брат Ивана Федор был человеком расточительным: он заложил соседям четыре дорогих шубы: утепленную рысьим мехом «русскую» из голубого бархата «з золотом» и три «татарские» — «бархат чернь з золотом на горностаех»; сшитую из нарядной ткани, на которой ворс обрамлял «круги великие» золотные, и подбитую соболями; и наконец, черную бархатную с серебряным отливом, тоже «на соболех» (ДДГ 1950: № 8, с. 312; № 87, с. 350; № 88, с. 352; № 98, с. 407).
С удельными князьями соперничали служилые землевладельцы, которые также тратили много денег на приобретение модных нарядов. У боярина Петра Михайловича Плещеева были две великолепные шубы. В начале 1510 года он «дал есми с(ы)ну своему Васил(ь)ю шубу бархат зеленъ с солотом [золотом. — И.М.] на соболех» и «с(ы) ну своему Ивану. шубу бархат синь на соболех». В 1513 году инокиня Евдоксия, вдова князя Федора Ивановича Стригина Оболенского, подарила свой ярко-красный летник (свободное верхнее платье с широкими длинными рукавами), сшитый из сукна-«куфтери» «з барха- томъ», княгине Арине Федоровне, жене Петра Васильевича Хованского. В сентябре 1525 года Афанасий Иванович Шадрин завещал Ивану Юрлову «кафтан бархатен» (АРГ 1975: № 59, с. 62-63; № 108, с. 110; № 251, с. 254). В 1530 году иноки Троице-Сергиева монастыря продали соболью шубу из красного ворсистого шелка с золотом, хранившуюся в обители в качестве поминального вклада по князю Василию Слепому Львовичу Глинскому. В 1533 году брат последнего Михаил передал в ту же обитель аршин с четвертью алого бархата, чтобы старцы похоронили его дочь Фетинью и записали ее имя в синодики (ВКТСМ 1987: 49). Несколько бархатных нарядов и отрезов «мохнатого» шелка хранилось в сундуках видного военачальника князя Михаила
Васильевича Кислого Горбатого. В 1534/35 году он завещал знакомым и слугам «спорок» с красной бархатной шубы, подбитый горностаем, «бархат с розными шолки», плащ — «ментеню» из вишневого бархата, желтую бархатную шубу «на песцех», два длинных и широких уличных наряда — «опашня» из алого и вишневого ворсистого шелка (АССЕМ 1998: № 35, с. 91-93).
На Руси, как и в Западной Европе, наряды из петельчатого и «стриженного» шелка стоили очень дорого. М.В. Кислой-Горбатый купил три аршина (примерно 3,5 локтя) этой ткани за 60 алтын (1,8 рубля) и менял бархатные вещи на боевых коней. Он велел: «А что мне прислал Булат князь инаходец, и за т[от ино]ходец приказщики мои дадут ему бархат с розными шолки. да Дмитрею Данилову дадут ментеню бархат вишнев за то, что есми у него взял мерин» (там же: № 35, 91-92). Воевода хорошо знал цены и на лошадей, и на изделия из заморского шелка: действительно, в 1520-1540-е годы боевой конь стоил 1-3 рубля — столько же, сколько модный бархатный наряд. Поэтому шубы и кафтаны из ворсистого шелка подбивали только ценным мехом — соболем, горностаем, черно-бурой лисой. Лоскутки этого материала бережно хранили, из них вырезали аппликации и контрастные вставки в детали одежды, которые украшали жемчугом и золотыми узорами.
Так, в феврале 1539 года Ульяна, вдова Ивана Взворыкина, сделала подушный вклад по мужу в Троице-Сергиев монастырь: 30 рублей «да шубу соболью под червчатым бархатом с серебряными пугвицы» (ВКТСМ 1987: 80). В 1542/43 году княгиня Аксинья Юрьевна Ромода- новская распорядилась после ее смерти передать протопопу московского кремлевского Архангельского собора торлоп (утепленный мехом летник) из багровой тафты на куницах с вошвами из синего бархата (АММС 1998: № 47, с. 134). Князь Юрий Андреевич Оболенский до 1547 года занял у Анфима сына Селиверстова яркие нашивки из красного бархата с голубыми кругами и золотной нитью. Его жена Ульяна и дочь Агрофена красовались в нарядных кортелях (осенне-зимних летниках). У первой он был на собольей подкладке с красно-золотыми аппликациями, у второй — из алой венецианской тафты, опушенной брюшками песцов, с вишнево-золотыми вошвами. Богатый князь не жалел для дочери денег и одевал ее как царевну. Для Агрофены были сшиты соболья шуба, крытая узорчатым бархатом, на красной основе которого переливался голубой шелк и мерцали золотые «крушки», а также два опашня. Один бархатный опашень — зеленый с золотом — застегивался на одиннадцать грушевидных серебряных пуговиц, украшенных позолотой и чернью. Другой выходной наряд княжны был сделан из золотного бархата с длинным красным ворсом. Он имел подкладку из голубой тафты и одиннадцать граненых, серебряных позолоченных застежек. Кроме того, отец завещал Агрофене свой парадный боевой плащ, который тоже был: «бархат: на рудожелте [оранжевой. — И.М.] земле червчат шолко[м], з горностаи». Ю.А. Оболенский не только одел родственниц в бархатные наряды, он торговал этой тканью. В завещании князь отметил: «Взяти мне на Иване на Борисовиче Колычова за десять аршин бархату червчатого шелковаго гладкаго десять рублев денег» (АФЗХ 1956: № 207, с. 207, 208, 210-212).
В середине XVI века все состоятельные русские люди стремились обзавестись бархатными вещами: если не для приема родственников и знакомых, выходов в церковь или поездок в гости, то для участия в придворных и семейных ритуалах. Наряды, аксессуары, предметы быта из ворсистого шелка стали обязательной составляющей свадебных обрядов в семьях зажиточных горожан. «Домострой» требовал, чтобы свадебные чины со стороны невесты были «в кафтанехъ и в тер- ликахъ въ бархатныхъ и в камчатыхъ, и в отласныхъ въ золотныхъ». Чины, уполномоченные устанавливать и зажигать ритуальные свечи, должны были переносить их в атласных или бархатных золотных кошельках. «Носилы с короваемъ да с сыромъ» невесты накрывали «от- ласомъ или бархатомъ золотнымъ». Огромный свадебный хлеб жениха был «обшить бархатомъ или камкаю на носилахъ, носила обшиты бархатомъ или камкаю». Во время обряда чесания волос жениха и невесты, закручивания кос девицы в прическу замужней женщины молодые сидели на атласных или бархатных золотных «зголовьях». Невеста отправлялась венчаться в церковь в санях, тоже сидя на бархатной подушке. Во второй и третий свадебные дни тесть и зять преподносили друг другу подарки, в том числе бархатные ткани (Домострой 1994: 73, 76, 77, 82, 83).
Во второй половине XVI века разнообразный ворсистый шелк широко использовался для пошива нарядов, отделки воинского снаряжения, украшения хором знати, для изготовления предметов культа, книг, убранства храмов. Увеличение покупок бархата в Московском государстве связано с расширением торговых связей с Западной Европой и странами Востока, а также, возможно, возникновением и развитием в России шелкоткацкого ремесла (впрочем, последнее датируют по-разному: XVI, XVII и даже началом XVIII столетия (Вишневская 1999: 276; Колызин 2001: 81)).
В 1555 году дядя Ивана Грозного Михаил Васильевич Глинский в память об умершем сыне Петре передал в Троице-Сергиев монастырь аршин золотной бархатной ткани. 6 февраля 1556 года в той же обители похоронили князя Федора Ивановича Пенского, который был накрыт ферязью, сшитой из такого же материала. В том же году в Троице- Сергиев монастырь поступила еще одна ферязь из блестящего ворсистого шелка — в качестве вклада по душе князя Михаила Ивановича Ряполовского (ВКТСМ 1987: 50, 74, 101).
У боярина Дмитрия Григорьевича Плещеева в 1558/59 году был «кофтан бархатен цветной» (АФЗХ 1956: № 274, с. 281). В духовной грамоте окольничего Семена Дмитриевича Пешкова-Сабурова, составленной в 1559/60 году, упоминаются три великолепных бархатных шубы. Одна из них — синяя с золотом на горностаевом меху, с одиннадцатью серебряными пуговицами — была завещана князю Ивану Андреевичу Куракину, другая — красная с золотом, тоже с одиннадцатью серебряными пуговицами — в Костромской Богоявленский монастырь. Третьей «шубою бархат зелен венедитской на куницах» душеприказчики должны были покрыть С.Д. Пешкова-Сабурова после его смерти, а потом отдать ее в Костромской Ипатьевский монастырь (Антонов 2001: № 6, с. 64-65). В 1562/63 году князь Иван Петрович Звенигородский завещал Стефаниде, жене своего брата Григория, бархатный опашень с тринадцатью серебряными пуговицами. Ивану Андреевичу Рюмину его дяди Иван и Григорий Звенигородские оставили красную бархатную ферязь, «з золотом, с круживом з залатным, на черевех [брюшках. — И.М.] на лисиих да ковтан бархот зелен с круживом с пугвица- ми серебренными» (АФХЗ 1956: № 299, с. 312).
Федор Иванович Хабаров был не столь богат. В 1576 году он признался, что «взял есми из казны монастырские [Суздальской Спасо-Евфимьевой обители. — И.М.] шубу соболью под бархатом» (Шумаков 2002: № 56, с. 29). Его современник Кирилл Алексеев сын Ершевский тоже не имел средств на приобретение роскошной дорогой одежды, но он нарядил жену Мавру в красочные платья с бархатными нашивками. В 1578/79 году Мавра щеголяла в красном шелковом летнике с бархатными вошвами темно-синего цвета с малиновым отливом. У нее также был «торлоп кунеи под тафтою под рудожолтою, с вошвами бархат на золоте, земля червчята» (АССЕМ 1998: № 209, с. 381). Тогда же Яков Снозин «взял» у Елисея Васильева сына Бибикова широкий плащ — «приволоку» из зеленого бархата «з горностаем» (АФЗХ 1956: № 370, с. 412). У Леонтия Прокопьева сына Надина были бархатные головные уборы. В 1585/86 году он упоминал богатую деталь сложной конструкции, которую сооружали на голове замужней женщины, выходившей на улицу, — золотный бархатный шлык и шапку из черного ворсистого шелка (АССЕМ 1998: № 223, с. 410-411). В 1586/87 году Андрей Тимофеев сын Михалков писал: «Дати мне Замятне Сабурову 5 рублев. А на нем мне взяти шуба соболья выпорота ис-под бархоту. А тою шубою меня государь пожаловал за полатцкую службу» (АСЗ 1998: № 286, с. 255).
Русские служилые землевладельцы приобретали «косматый» шелк не только для шитья нарядов, но и для облицовки воинского снаряжения. Например, в 1550-1560-е годы Дмитрий Григорьевич Плещеев и Василий Петрович Кутузов имели бархатные седла (АФЗХ 1956: 280, 291). В 1587/88 году Василий Матвеев сын Борняков передал внуку Ивану «седло бархат золотной» (АЗС 1998: 56).
Но наибольшим количеством ворсистого шелка, самого качественного и красивого, обладали московские государи.
В 1495 году Иван III выдал замуж дочь Елену за великого князя Литовского Александра Казимировича. В приданое ей государь выделил десять отрезов бархата, каждый длиной 10-15 локтей. В семи рулонах была ткань классической расцветки и фактуры венецианского производства — зеленая, голубая, черная и более нарядная, с золотной нитью на зеленом, синем, черном, красном фоне. Остальные три «бархата», отличавшиеся более смелым цветовым решением — «на лазореве [поле. — И.М.] чернь съ золотом», ткань с тем же переплетением и ворсом, но без блестящей нити и, наконец, материал с красной основой, над которой поднимались черные «щетинки», — были привезены в Москву из турецкого города Бурсы. В повозку невесты положили еще один рулон бурского бархата — гладкого, алого, по которому великая княжна должна была идти навстречу будущему мужу. За повозкой Елены Ивановны скакал отданный ей и Александру Казимиро- вичу конь в богатой упряжи. «А покровець [на нем был. — И.М.] бархат венедицкои с золотом, а по краем оставлен бархатом червьчатым с золотом» (Из истории 1984: 32-33).
Немецкие послы, пировавшие в Кремле в середине 1570-х годов, отметили, что сидевшие «за столом» Иван Грозный и царевич Иван Иванович «были в одеждах из алого бархата, украшенных драгоценными каменьями и жемчугом» (Донесение 1876: 13). Согласно сохранившемуся фрагменту описи царских нарядов, составленной в 1581/82 и 1582/83 годах, Ивану IV и наследнику престола Ивану Ивановичу принадлежали не менее 8 бархатных шуб, 12 ферязей, 13 кафтанов, 9 тяги- ляев, 10 шапок, 8 воротников — «ожерелей» и один терлик.
Для пошива шуб были использованы венецианские бархаты — «черв- чат двоеморхъ съ золотомъ и съ петлями круги большие», «червчатъ узорчатъ съ петелками», «червчатъ двоеморхъ узорчатъ», «червчатъ да зеленъ съ золотомъ и съ петлями круги да репейки», «зеленъ съ золотомъ и съ петлями деревейцо», «на бели шолкъ лахоревъ рытъ круги», а также бурские ворсистые шелка — «червчат да зеленъ съ золотомъ и съ серебромъ», «червчатъ да жолтъ съ золотомъ круги». Из венецианского «мохнатого» шелка гвоздичного цвета сшили красивый зимний наряд «на горлахъ на лисьихъ на красныхъ», по которому пустили «круживо плетено золото да серебро кружчато» (Опись 1850: 14, 24, 26-28).
Ферязью в XVI веке называли длинную (доходившую до лодыжек) свободного покроя верхнюю одежду с тканевой или меховой подкладкой, широкими, сужавшимися к запястьям рукавами, распашную, застегивавшуюся на пуговицы или завязывавшуюся шнурами, которые продевались в накладные горизонтально вытянутые петли. Ее надевали как под кафтан, так и поверх него (Рабинович 1986: 74; Рабинович 1988: 149). На изготовление платьев этого типа требовалось много дорогого материала: например, все перечисленные в описи бархатные ферязи сделаны из венецианского шелка, поэтому некоторые из них были перешиты из церемониальных одеяний государя и нарядов умершего в 1581 году царевича Ивана.
Так, распоров платье Ивана Ивановича из белого «рытого» бархата с «разбросанными» по нему красными кругами, царю сшили новый наряд, который украсили «образцы тройные по зеленому отласу акса- мичены золотомъ, бахрома золота, завязки шолкъ зеленъ съ золотомъ». Ферязь из красного бархата с изображенными на нем желтыми птицами Иван IV приказал «переделати» в накидку «безъ рукавовъ», что и было исполнено. Еще одно длинное распашное платье — из темно- зеленого «двоеморхого» бархата «съ золотомъ и съ петлями», расшитого выпуклыми кругами и «разводами», — перешили из выходного царского одеяния — платна. Эта ферязь была подбита рысьим мехом и украшена большими нашивками из красного бархата, обнизанными жемчугом, и такого же цвета завязками, перевитыми золотыми шнурами. Ярко, нарядно выглядели две легкие ферязи: из алого узорчатого «петлеватого» бархата с аппликациями из синего атласа, вышитого серебром, и безрукавная, с одиннадцатью серебряными позолоченными пуговицами, по белой «земле» которой стелился красный шелк, образующий «змейки и копытца».
Зимой царь облачался в платья из: красного «двоеморхого» бархата, «на горлахъ на песцовыхъ на черныхъ», с нашивками из лазоревого ворсистого шелка с жемчугом и голубыми завязками с серебряной нитью; багрового бархата «съ золотомъ и съ петлями кружки», «на со- боляхъ», с кружевом и дымчатого цвета шнурами, продевавшимися в черно-золотистые закрепки; вишневого бархата «съ золотомъ месяцы да звездки, на черевяхъ на песцовыхъ на чорныхъ», с вшитым в проймы гладким золотным кружевом; вишневого бархата «узоръ крещатъ», с гладким золотным кружевом, на меховой подкладке из черного песца, с темно-красными петлями и багрового цвета завязками. Кроме них, в казне Ивана Грозного хранились скромный, но заслуживающий особого внимания наряд, на изготовление которого пошел не ворсистый шелк, а шерстяная материя — «сукно бархатно», а также детали двух ферязей из бурской бархатной ткани. Один «спорокъ» был черно- зеленый, «съ золотомъ репьи», другой — «шолкъ червчатъ да жолтъ съ золотом круги» (Опись 1850: 16, 17, 19-22, 25, 30-32).
Из небольших отрезов заморской ткани рослому тучному царю и высокому престолонаследнику шили укороченные или безрукавные кафтаны. В описи упоминаются одиннадцать «кафтанцев коротких». Один из них был выкроен из пятиаршинного куска синего «двоеморхого» венецианского бархата «съ золотомъ и съ петлями круги и листье». Его украсили серебряными закрепками и кистями на шнурах — завязках, а также пришитыми в четырех местах красными бархатными аппликациями с жемчугом. Кроме него, из венецианского бархата были сшиты еще три «кафтанца»: один — белого «рытого» бархата с лазоревым ворсом, другой — из «двоеморхой» красно-черной ткани «съ золотом и съ петлями», третий — из белого материала, по которому стелился черный шелк, а поверх него змеилось кружево. Еще семь «кафтанцев» были сделаны из бурского бархата. Один из них — оранжевого цвета с красными и черными кругами — имел нашивки, петли и кисти завязок в тон рисунку ткани. Он был украшен черными бархатными «образцами», вышитыми серебром, имел черные шелковые с серебряной нитью накладные горизонтальные петли и кисти шнуров. Для изготовления другого укороченного кафтана использовали бархат «зе- ленъ да чернъ съ золотомъ круги», для третьего — «на черни шолкъ голубъ по три копытцы золоты», для четвертого — «на червце шолкъ лазоревъ зеленъ золотной полосатъ», для пятого — «на зелени шолкъ жолтъ змейки и копытца», для шестого — «на бели шолкъ чорнъ змейки» и алые атласные аппликации, вышитые золотом. Седьмой «кафта- нец» был «зеленъ да рудожелтъ, съ круживом».
Некоторым бархатным платьям укорачивали не подолы, а рукава. Из венецианской ткани были сшиты два эффектных кафтана необычного фасона. Один из них, с короткими рукавами, напоминал терлик. Он был «зеленъ клетчатъ» и по проймам обшит широким золотным и серебряным кружевом. Другой кафтан, безрукавный, был похож на длинный приталенный жилет. Сшитый из желто-красной ткани с черными клетками, он застегивался на «тридцать три пуговицы серебряны белы киотчаты». Портным было приказано украсить его зеленым шелковым кружевом с серебром, но они это распоряжение не выполнили (там же: 9, 14-17, 19, 28, 30, 31).
Поколенные или спускавшиеся несколько ниже, облегавшие стан и расширявшиеся на бедрах, цельнокроеные, с глубокими вытачками или отрезные по талии, имевшие небольшие петли или клапан на груди и, возможно, короткие, присборенные у плеч рукава кафтаны назывались терликами. По вороту, подолу, низу рукавов они богато расшивались жемчугом, самоцветами, золотными шнурами, канителью, шелком (Савваитов 1896: 145; Рабинович 1986: 72; Рабинович 1988: 148). В правление Василия III придворные-стольники должны были исполнять свои служебные обязанности в терликах. Австрийский барон Си- гизмунд Герберштейн, пировавший с московским государем в 1517 и 1526 годах, заметил, что стольники были одеты «в различные платья, называемые „терлик" (Terlick), обильно украшенные драгоценными камнями и жемчугом» (Герберштейн 1988: 218). У Ивана Грозного имелось такое же платье, сшитое из венецианского бархата: «на зелени шолкъ белъ моршечки, съ круживомъ [немецким золотным. — И.М.], пугвицы серебряны золочены колесчаты». Еще один терлик царь приказал сделать из белого «рытого» бархатного «спорка» с голубым ворсом, но выполнили ли портные его распоряжение, неизвестно (Опись 1850: 17, 19, 31).
Военный кафтан с плотным, стоячим воротником, закрывавшим шею, уши, затылок ратника, на толстой ватной, простроченной подкладке, предохранявшей от ударов холодным оружием, назывался тягиляем. Зимние модели тягиляев утепляли мехами. Иван Грозный снаряжался на войну «свыше всякой меры богато» (Английские путешественники 2007: 76). У него были четыре тягиляя из венецианского бархата: «цениненъ съ золотомъ и съ петлями, на немъ 56 пуговицъ золоты, продолговаты сенчаты съ жемчуги», «шолкъ червчатъ да зеленъ съ золотомъ и съ петлями, на немъ 46 пуговицъ золоты, сенчаты резаны на проемъ съ жемчуги», «лазоревъ листки золоты на немъ 48 пуго- вицъ чешуйчеты съ чернью», «на бели чубаръ с розными шолки, а на нем 68 пуговицъ золоты, травки резаны съ чернью». Не менее роскошно одевался в военное время царевич Иван Иванович. У него был тяги- ляй из бурского ворсистого шелка — «червчатъ да зеленъ съ золотомъ реки, пугвицы серебряны белы съ обручи», и четыре венецианских бархатных кафтана: «червчатъ двоеморхъ съ золотомъ и съ петлями, другие круги, на немъ пугвицы золоты резаны проемъ съ жемчуги», «червчатъ да зеленъ съ золотомъ и съ петлями мелкой узоръ, пуговицы на немъ золоты чешуйчаты», «на бели чубарь с розными шолки, пуговицы серебряны золочены месты резаны съ чернью продолговаты», «червчатъ гладкой съ круживомъ, пугвицы серебряны золочены уголчаты» (Опись 1850: 21, 22, 32, 33).
К верхней одежде пришивали и пристегивали разнообразные стоячие и оплечные воротники — «ожерелья». Их делали из дорогих материалов, расшивали шелком, жемчугом и самоцветами. К шести царским зипунам были изготовлены «ожерелья» из черного гладкого венецианского бархата. Еще один воротник из ворсистой шелковой ткани того же производства — «синь съ золотомъ и съ петлями змейки да копытца золоты» — крепился к кафтану, сшитому из желто-голубой камки. В комплекте с вишневой бархатной шапкой надевалось «ожерелье» из венецианского «мохнатого» шелка, должно быть, того же цвета «с золо- томъ змейки и копытца, у него 4 пуговицы золоты» (там же: 24, 33).
К богатым нарядам из привозного шелка полагалось надевать роскошные бархатные шапки. Шесть головных уборов Ивана Грозного были сшиты из венецианского бархата. Один из них — синий с золотом, с петлями «змейки», около которых мерцал жемчуг, имел окол из черно-бурой лисы. Вторая шапка, сделанная «съ Литовского образца», с двумя разрезами на полях, надевалась с траурным платьем. Она была сшита из черного гладкого бархата и подбита черно-бурой лисой. Высокий конусообразный татарский клобук с пуговицами и кистями, имевший небольшие, загнутые вверх поля с разрезами, которые раздвигали их так, что образовывались острые, приподнятые уголки, назывался науруз (об этих шапках см.: Рабинович 1986: 83-84). Бархатные наурузы Ивана IV были: красным «двоеморхим», «съ зо- лотомъ и съ петлями», и синим, «с золотомъ и съ петлями с запонами [брошками. — И.М.]». Особенно красив был красный колпак «съ зо- лотомъ и съ петлями месяцы, запоны золоты, а въ нихъ по изумруду, да по яхонту по червчатому, да по зерну по вислому, да 6 плащиков [подвесок — И.М.] золоты». Кроме того, в казне хранился «спорокъ шапочной бархатъ Венедитцкой вишневъ съ золотомъ и съ петлями».
Четыре царские шапки были сшиты из бархата неизвестного производства: синяя, низанная жемчугом; вишневая с перлами и «лисьимъ съ чернымъ околомъ»; такая же красная, дополнительно украшенная блестящей шелковой нитью; и науруз гвоздичного цвета, вышитый «золотомъ волоченымъ, съ запонами». Еще два головных убора из венецианской и бурской ворсистой ткани были заказаны колпачникам. Одну шапку, с отворотом из меха черно-бурой лисы, предполагалось сделать из красного материала с золотом и «петлеватыми» кругами; вторую — из бурского шелка яркой расцветки: по его пунцовому полю ползли желтые «змейки» и скакали «копытца» (там же: 9, 10, 14, 24, 28, 29, 33, 39).
Из обрезков бархата придворные портные выкраивали разнофигурные нашивки: «круглые», «долгие», «великие», «листья», «листья с выимкою», «коруны», «коруны большие». Их расшивали золотом и серебром, обнизывали жемчугом и размещали на контрастных по цвету платьях в 3-5 местах. Царские платья расцвечивали аппликациями из красного, синего, лазоревого, желтого и черного бархата (там же: 8-11, 15, 16, 18-21).
Еще большим разнообразием отличался состав бархатных тканей, хранившихся в казне царей Федора Ивановича (1584-1598) и Бориса Годунова (1598-1605). В описной книге придворного имущества 7097 (1589) года перечислены: три рулона венецианских материй — «бархатъ. золотной, травы шолкъ алъ, въ травахъ аксамичено золотомъ и серебромъ», «на золотой земле шолкъ червчатъ съ золотомъ и съ серебромъ, петлеватъ», «по золотной земле. травы золотныя и серебряныя петелчаты да травы морхъ [ворс. — И.М.] червчатъ»; «бархатъ турской, по золотной земле травы шолкъ червчатъ, листье серебряное»; два «кизылбашских» полотна — «по серебряной земле люди сидячие и барсы и звери, шолки розные», «бархатъ. рытой, по серебряной земле травы и листье шолкъ алъ да вишневъ». Возле записи о двух отрезах яркой ворсистой ткани название страны-производителя не указано. Возможно, эта ткань была отечественного производства. Это был бархат двух видов: «золотной, по немъ морхъ червчатъ да лазоревъ, травы серебряныя» и «двоеморхъ жаркой цветъ» (Савваитов 1896: 2, 10, 79). Через несколько лет, в начале XVII века, служивший Борису Годунову французский капитан Жак Маржерет видел в сокровищнице царя «всевозможные сорта бархата» (Маржерет 2007: 142).
Все они по-прежнему стоили дорого. Например, в 1584 году аршин гладкого венецианского бархата можно было купить за рубль, в 1585 году аршин с четвертью бурской ткани «большея земли» (с крупными узорами) — за 2 рубля, аршин такого же материала «меншия земли» — за 40 алтын (2,4 рубля) (Савваитов 1896: 10). Из этих тканей придворные мастера Федора Ивановича и Бориса Годунова изготавливали такие же яркие и нарядные изделия, как те, которыми пользовался Иван IV.
В описи 1589 года упоминаются: «турский» кафтан (длинное и широкое, без воротника, с откидными рукавами, запахивавшееся на левую сторону, застегивавшееся только у горла и на боку платье (о его покрое см.: Савваитов 1896: 53; Рабинович 1986: 72; Рабинович 1988: 148)) из венецианского бархата «на золотой земле шолкъ червчатъ съ петлею золотою», который был «подложенъ отласомъ зеленымъ»; «шляпа немецкая» с ленточкой из красной бархатной ткани; «вошвы бархатъ на золоте шолкъ червчатъ да зеленъ»; «одеяло, средина бархатъ вини- цейской золотной на червчатой земле; кайма на кисее шита розными шолки на бумаге» (Савваитов 1896: 22, 53, 87, 89). Ворсистые накладки широко использовали для отделки оружия. В той же описи значатся ножны мечей, сабель, кинжалов, украшенные красным и гладким вишневым бархатом, в том числе «ножны поволочены черленымъ барха- томъ, оправлены серебромъ золоченымъ, съ каменьемъ съ бирюзами и съ винисами и съ зеленымъ каменьемъ»; а также саадак (прибор для хранения лука и стрел) из черной замши, расшитый разноцветными кусочками «тафтицы» и бархата, красными, голубыми, белыми и зелеными шелковыми узорами (там же: 85-86).
В отличие от самодержца — отца, неизменно принимавшего иностранные миссии только в парчовом платье, царь Федор Иванович давал дипломатические аудиенции в бархатных нарядах. 3 октября 1593 года он предстал перед австрийскими послами в платье из красного бархата, «сплошь» расшитом «крупным жемчугом». 24 октября государь вторично принял австрийцев, уже в кафтане «с сине-фиолетовыми бархатными цветами», который «сзади и спереди» был украшен «прекрасным крупным жемчугом, шириной в руку, также и выложен драгоценными каменьями». 7 ноября Федор Иванович снова встречался с теми же послами. На нем «был бархатный изсиня-фиолетовый кафтан с цветами». 9 ноября была дана прощальная, «отпускная» аудиенция. В тот день Федор Иванович облачился в «желтый бархатный кафтан, шириною в руку вышитый жемчугом» (Описание 1875: 17, 23, 25-26).
В правление этого государя больше бархата стали расходовать на казенные придворные костюмы. Если телохранители-рынды Ивана IV зимой несли караул в парчовых серебристых кафтанах и высоких, расширявшихся к верху белых бархатных шапках, опушенных рысьим мехом и мерцавших перлами (Путешествие 1843: 28), то в годы царствования Федора Ивановича для почетной стражи сшили новые наряды. В дополнение к чудесным шапкам рынды получили эффектные, облегавшие стан, расклешенные от талии до лодыжек белые бархатные кафтаны с длинными присборенными у плеч, сужавшимися к запястьям рукавами (Описание 1875:17). Тогда же служилые люди Конюшего приказа — государевы возничие — одевались в яркие броские «форменные» платья. В 1589 году в кладовых этого приказа хранились «терликъ возничей, на черевахъ на лисьихъ, бархатъ бурской шолкъ червчатъ да жолтъ» и шапка средневекового кучера «бархатъ лазоревъ, околъ рысей» (Савваитов 1896: 145, 171).
Но самым богатым щеголем царского двора в конце XVI века был шурин самодержца, думный боярин, конюший, фактический правитель Московского государства Борис Федорович Годунов. 17 октября 1593 года он принял у себя дома австрийского посла Николая Варкоча. Когда последний вошел в хоромы, Годунов сидел на лавке на красной бархатной подушке. «Одет он был в длинный кафтан из золотой парчи, с красными и зелеными бархатными цветами. Сверх этого кафтана надет на нем еще другой, покороче, из красного с цветами бархата, и белое атласное исподнее платье. У этого кафтана внизу и спереди кругом, и сверху около рукавов было прекрасное жемчужное шитье шириною в руку.» (Описание 1875: 20-21). Среди нарядов влиятельного боярина значились терлик из красного «двоеморхого» венецианского бархата и ворсистые шелковые ферязи (Савваитов 1896: 154, 157). Наряду с шубами и меховыми шапками в его гардеробе имелась модная «шляпа немецкая дымчата, подложена бархатомъ червчатымъ, нутръ тафтою; обручикъ бархатъ червчатъ, пряшка и наконешникъ и засовъ серебряны золочены». Начальник Конюшего приказа мало воевал, но имел прекрасное вооружение. Он ездил на боевом коне в богатом седле, «крылца и вошвы [которого были. — И.М.] шиты золотомъ и се- ребромъ по бархату по черному». На футляре для лука, входившем в комплект саадака Б.Ф. Годунова, красовался «кишень» — карман «из рытаго червчатого бархата, обшитаго чернымъ хзомъ (сафьяном, тонко выделанной козьей кожей. — И.М. ], по которому шито и строчено золотомъ и серебромъ, съ образчиками человечьими и шелковыми кистями на шелковыхъ же столпцахъ» (там же: 23, 57, 177).
В России XVI века дорогие ткани и изделия из них можно было увидеть не только в царском дворце и хоромах знати, но также в богатейших ризницах, церквах, приемных и гостевых кельях крупных монастырей. Их дарили в обители самодержцы и бояре, дворяне и дьяки, их матери, жены, сестры, дочери в память об умерших, с надеждой на сострадание и помощь в земной жизни.
Так, на рубеже XV-XVI веков митрополит Симон передал в Троице-Сергиев монастырь белую шелковую ризу с красным бархатным оплечьем, расшитым жемчугом и драгоценными фигурными пластинками — дробницами (ВКТСМ 1987: 37). В 1525 году троицкие старцы приняли вклад Василия III — «фелонь из белой итальянской обьяри XVI в., мелкого растительного рисунка (стилизованные гранаты чередуются с листьями и стеблями). Оплечье черного бархата: в эллинистической формы обрамлениях помещены двуглавые орлы, шитые жемчугом, канителью и картулином. Между этими обрамлениями вышиты жемчугом и канителью рельефные двуглавые орлы в коронах и грифоны. Крест и звезда [нашивка внизу заднего полотнища одеяния. — И.М.] шиты жемчугом и канителью по черному бархату тем же рисунком, как и оплечье, кружево [полоса ткани или металла, обрамляющая подол фелони. — И.М.] серебряное и кованное» (Свирин 1926: 22).
До конца XVI столетия в ризницу монастыря поступили великолепные фелони: из «турского» золотного атласа с багровым бархатным оплечьем, мерцавшим перлами, сверкавшим дробницами; из аналогичной ткани с оплечьем из чернильно-фиолетового бархата с жемчугом и шестью дробницами (вклад Дмитрия Ивановича Годунова, дяди и воспитателя царя Бориса); переданные в 1592 году «ризы парчи с золотыми травами. Оплечье и около ердани каймы и в них надпись низано жемчугом кафимским по таусинному [сине-малиновому. — И.М.] бархату, на нем двадцать четыре дробницы серебряных круглых, на них изображено резью с чернью Св. Троица, Деисус, разные праздники и святые и на одной дробнице надпись: вкладу боярина князя Федора Михайловича Трубецкого. Крест и звезда бархату золотного. При оплечье пять пуговиц серебряных гладких, подольник бархату темно- вишневого, подпушены камкою песочною, подложены камкою двое- личною». В 1598 году Мария (в иночестве — Марфа) Владимировна Старицкая, королева Ливонская, «дала [в Троице-Сергиеву обитель. — И.М.] ризы саженые отлас бел серебрян оплечье бархат черн сажено жемчугом лапками: назади у оплечья дробницы золоты, а на переди дробницы серебряны. Золочены крест и звезда жемчугом сажено с ка- меньем. Круживо у риз того-ж бархату сажено жемчугом з дробницами, дробницы серебряны золочены» (там же: 15-19, 22).
Вкладчик в Троице-Сергиеву обитель Д.И. Годунов был также ктитором Костромского Ипатьевского монастыря. В 1586/87 году он почтил память покоившихся здесь родственников и возложил на их гробницы «тринатцать покровов бархатных». В том же году боярин передал ипатьевским старцам «ризы бархат багров, а оплечье бархат на золоте. Да стихарь [одеяние дьякона. — И.М.] бархат багров, а оплечье бархат червчат на золоте. Да уларь [орарь, длинную широкую ленту, знаменующую благодать божию, полученную в таинстве священства, которую дьякон возлагает крестообразно на грудь и спину или только на левое плечо. — И.М.] бархат червчатой. Да поручи бархат на золоте. Да двои ризы бязинные оплечье бархат цветной червчатой. Да три стихары диа- конския уязинных оплечье бархат цветной, да двои поручи бархатныя цветныя. да аршин бархату цветного». В 1595 году по распоряжению Д.И. Годунова был изготовлен серебряный престол для Троицкого собора Ипатьевского монастыря, а к нему сделали «индитью. бархат- ну сажену жемчугом». В разгар борьбы придворных группировок за власть, в 1587 году, о братии костромского монастыря вспомнил Борис Федорович Годунов, который дал в обитель камку и полтора аршина золотного бархата с наказом сделать из этого материала ризу (Рогов, Уткин 2003: 79, 80, 82).
Иноки Кирилло-Белозерского монастыря шили покровы, праздничные и повседневные пелены, облачение духовенства из новых и бывших в употреблении бархатных тканей, в том числе поступивших из государевых светлиц. Келари, скрупулезно учитывавшие все доходы и расходы братии, старались как можно точнее описать структуру, рисунок, цветовую гамму привозных и отечественных «бархатов», их соотношение в изделиях монахов. Опись имущества Кирилло-Белозерской обители 1601 года отразила изобилие многоцветных, «классических» и оригинальных, различавшихся фактурой и рапортом узоров ворсистых тканей.
Согласно этой описи, в то время общине Кирилло-Белозерского монастыря принадлежали «бархаты»: «золотной», «червчат» (красный); «червчет гладкой»; «червчет рытой»; «золотной по червчатой земле»; той же фактуры и расцветки, но «рытый»; «червчет золотной»; «червчет з золотом»; «петлеват шолк червчет з золотом»; «шолк зелен да червчет»; «шолк зелен да червчат з золотом»; «шолк червчат да зелен»; «шолк червчат да зелен з золотом»; «червчат з золотом, в золоте шелк зелен»; «зелен по червчатой земле з золотом»; «золотной шолк червчат да голуб»; «червчат да голуб з золотом»; «червчет з золотом да шолк голуб»; «золотной шолк червчат да лазорев»; «червчат шолк да лазорев з золотом»; «шолк червчат, да голуб, да зелен»; «золотной по червчятой земле шолк зелен да голуб»; «шолк червчат, зелен, голуб з золотом», «шолк червчат, да лазорев, да зелен з золотом»; «шолк зелен да лазорев, да червчат з золотом»; «цветной шелк черлен да жолт»; «рыт шолк червчет да жолт»; «шолк червчет и зелен и жолт», «шолк червчет, да жолт, да зелен з золотом»; «черлен, вишнев з золотом»; «цветной шолк черлен да черн»; алый; «ал гладкой»; «вишнев»; «вишнев гладкой»; «вишнев золотной»; «рытый шолк вишнев з золотом»; «багров гладкой»; «шолк багров з золотом»; «золот да шолк багров»; «золотной по багровой земле»; желтый; «рудожолт» (оранжевый); зеленый; зеленый гладкий; «зелен рытой»; «зелен рытой узорьчат»; «зелен з золотцом»; зеленый «з золотом»; «золотной по зеленой земле»; «синь»; «золотной по синей земле»; «золотной по лазоревой земле»; «дымчят рыт»; «та- усиновый [лиловый. — И.М.] рытый»; «таусинен, цвечен шолком белым да рудожелтым»; «шолк бел, да лазорев, да черн»; черный; черный гладкий; черный «рытой»; «черн з золотом»; «золотной по черной земле»; «серебрян по черной земле»; «шолк чорн да голуб»; «черн по белой земле, полосат»; «чорн рытой, полоски белы»; «чорн рытой по белой земле круги, а в кругех золото»; «шолк черн, бел, голуб, зелен золотом» (Опись 1998: 43, 45, 46, 48, 53-55, 57, 61, 68, 69, 73, 75, 78, 79, 82-84, 94, 96, 99, 100, 102, 105, 106, 110, 113, 114, 117, 119, 121, 122, 139-149, 152-154, 160, 162, 175, 176).
Комбинируя эти ткани, монахи создавали «праздничные» церковные облачения и украшения для предметов культа. Например, соборный старец Леонид Ширшов сделал «из царские дачи ис платна» несколько красочных пелен. Одна из них, вишневая с золотом, подвешивалась к образу архангела Гавриила. В середину этой пелены был вшит «бар- хот червчет, шолк лазорев да зелен з золотом, крест миткалинен [из тонкой бумажной ткани. — И.М.]». Для иконы «Иван списатель Ле- ствицы на золоте, в деянье» Леонид сшил плат «бархат чорн рытой по белой земле круги, а в кругех золото, середник бархат шелк червчят да голуб з золотом, крест камка бела»; к образу «Введение Пречистые Богородицы» — пелену «бархат шолк червчат, зелен, голуб з золотом, середник бархат шолк зелен да лазорев, да червчат з золотом, крест миткалинен бел». Такой же плат украшал икону «Успение Пречистой Богородицы». В церкви Кирилла Чудотворца литургические сосуды накрывали великолепными сударями, один из которых был из золотного атласа, «наугольники верхние шиты золотом и серебром по вишневому бархату; исподние наугольники бархат рыт шолк червчет да жолт; середник бархат червчет з золотом да шолк голуб, крест и круживо золотное. Другой сударь, окладник отлас червчет, наугольники бархат золотной шолк червчят да голуб, середник отлас золотной, крест вышит золотом» (там же: 96, 102, 112, 117, 119).
С бархатными тканями работали не только портные, но и мастера книжного дела. «Благородным» материалом обтягивали ценные рукописные книги — «исходища мудрости» православных христиан. Например, Библия, принадлежавшая Ивану Грозному, была «облочена бархатомъ червчатымъ гладкимъ». Царь часто читал ее, поэтому дьяк, составлявший опись его имущества, заметил: «Бархатъ потертъ» (Опись 1850: 7). На Евангелии митрополита Иоасафа «застенки на червча- том бархате жемчюгом сажены з дробницею» (ВКТСМ 1987: 37). В библиотеке Кирилло-Белозерского монастыря хранились: «Евангилье... оболочено борхотом цветным шолк червчет да зелен, евангиелисты и застешки медные.», «Евангилье письмяное... оболочено бархатом золотным ветьчаным, крест, и евангилисты, и застешки серебряны золочены», «Евангелье, оболочено бархатом черным гладким, застежки меденые», «Евангелье на харатье писменое. Никиты Семешкова, владыки Коломенсково, оболочено бархатом зеленым гладким, застежки и жуки [защитно-декоративные подставки по углам нижней, иногда верхней доски книги. — И.М.] серебрены золочены», «Евангелье Еу- фимьевъское Цыплетева... оболочено бархатом зеленым, застежки и жуки серебрены», «Евангелье Зиновьевъское... оболочено бархатом червчетым, застежки серебрены», «Евангелье Савинское, оболочено бархотом червчетым» (Опись 1998: 110, 114, 121-122).
Итак, в средневековой Европе использовали бархат восточного происхождения и итальянского, с XV века французского производства. В европейских тканях высокого сорта и «земля», и поднимавшийся над ней ворс были шелковыми; на Востоке уток часто делали из хлопчатобумажных нитей (Свирин 1926: 61). Первыми ворсистые ткани оценили жители Апеннинского полуострова и французских герцогств, графств, королевского домена; в конце XV века — англичане и русские. В Средние века бархат, являвшийся предметом роскоши, маркировал высокий социальный статус его владельцев, их принадлежность к высшим кругам знати. Передавая великолепные ткани в католические и православные монастыри, средневековые люди тем самым выражали приверженность избранной ими вере, готовность ради нее пожертвовать самыми ценными сокровищами. К тому же в России, где при доминировании христианского религиозного культа сохранились пережитки языческих верований, яркие нарядные бархатные ткани наделяли солярно-репродуцирующей символикой и использовали в древних семантически сложных обрядах.
Литература
АММС 1998 — Акты Российского государства. Архивы московских монастырей и соборов. XV — начало XVII вв. М., 1998.
Английские путешественники 2007 — Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Рязань, 2007.
Антонов 2001 — Антонов А. Костромские монастыри в документах XVI — начала XVII века // Русский дипломатарий. М., 2001. Вып. 7.
АРГ 1975 — Акты Русского государства. 1505-1526 гг. М., 1975.
АСЗ 1998 — Акты служилых землевладельцев XV — начала XVII века. Т. 2. М., 1998.
АССЕМ 1998 — Акты Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря. 1506-1608 гг. М., 1998.
АФЗХ 1956 — Акты феодального землевладения и хозяйства. Ч. 2. М., 1956.
Бахрушин 1952 — Бахрушин С. Научные труды. Т. 1. М., 1952.
Брокгауз, Ефрон 1891 — Энциклопедический словарь. Т. III / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1891.
Брокгауз, Ефрон 1903 — Энциклопедический словарь. Т. XXXIX / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1903.
Вейс 1876 — Вейс Г. Внешний быт народов с древнейших до наших времен. Т. II. Ч. 2. М., 1876.
Вейс 1877 — Вейс Г. Внешний быт народов с древнейших до наших времен. Т. III. Ч. 1. М., 1877.
Виолле-ле-Дюк 1997 — Виолле-ле-Дюк Э.-Э. Жизнь и развлечения в Средние века. СПб., 1997.
Вишневская 1999 — Вишневская И. Драгоценные ткани на Руси в XVI- XVII веках: их виды и особенности бытования // Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль»: Материалы и исследования. Вып. XII. М., 1999.
ВКТСМ 1987 — Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987.
Герберштейн 1988 — Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.
Горбачева 2000 — Горбачева Л. Костюм средневекового Запада. От нательной рубахи до королевской мантии. М., 2000.
ДДГ 1950 — Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950.
де Коммин 1986 — де Коммин Ф. Мемуары. М., 1986.
Джан 1998 — Джан Т. Турция — колыбель цивилизации. Стамбул, 1998.
Домострой 1994 — Домострой. СПб., 1994.
Донесение 1876 — Донесение о Московии Иоанна Пернштейна, посла императора Максимилиана II при московском дворе в 1575 году // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете. 1876. Апрель — июнь. Кн. 2.
Замки Луары 2008 — Замки Луары / Изд. «Валуар — Зетрель». Блуа, 2008.
Из истории 1984 — Из истории дворцового делопроизводства конца XV в. Опись приданого великой княжны Елены Ивановны 1495 г. / Публ. А.Л. Хорошкевич // Советские архивы. 1984. № 5.
История Европы 1992 — История Европы с древнейших времен до наших дней: в 8 т. Т. 2. М., 1992.
История Европы 1993 — История Европы с древнейших времен до наших дней: в 8 т. Т. 3. М., 1993.
Клулас 2001 — Клулас И. Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения. М., 2001.
Колызин 2001 — Колызин А. Торговля древней Москвы (XII — середина XV в.). М., 2001.
Ляйте-Яспер, Дистельбергер 2004 — Ляйте-Яспер М., Дистельбергер Р. Музей истории искусств, Вена. Сокровищница дворца Хоф- бург. Лондон; Мюнхен, 2004.
Маджи 1995 — Маджи Д. Весь Париж. Флоренция, 1995.
Маржерет 2007 — Маржерет Ж. Состояние Российской империи. Ж. Маржерет в документах и исследованиях (Тексты, комментарии, статьи). М., 2007.
Муратов 1994 — Муратов П. Образы Италии. М., 1994.
Николаев 2006 — Николаев С. Ворсовые ткани // Большая Российская энциклопедия. Т. 5. М., 2006.
Описание 1875 — Описание путешествия в Москву посла римского императора Николая Варкоча с 22 июля 1593 года. М., 1875.
Опись 1850 — Опись домашнему имуществу царя Ивана Васильевича по спискам и книгам 90 и 91 годов // Временник императорского московского общества истории и древностей российских. М., 1850. Кн. VII.
Опись 1998 — Опись строений и имущества Кирилло-Белозерско- го монастыря 1601 года: Комментированное издание. СПб., 1998.
Путешествие 1843 — Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 году // Сказания иностранцев о России в XVI и XVII веках. СПб., 1843.
Рабинович 1986 — Рабинович М. Одежда русских XIII-XVII вв. // Древняя одежда народов Восточной Европы. Материалы к историко- этнографическому атласу. М., 1986.
Рабинович 1988 — Рабинович М. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., 1988.
Рогов, Уткин 2003 — Рогов И., Уткин С. Ипатьевский монастырь. Исторический очерк. М., 2003.
Савваитов 1896 — Савваитов П. Описание старинных русских утва- рей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора, в азбучном порядке расположенное. СПб., 1896.
Сб. РИО 1884 — Сборник императорского Русского исторического общества. Т. 41. СПб., 1884.
Свирин 1926 — Свирин А. Опись тканей XIV-XVII вв. б. Троице-Сер- гиевой Лавры. Сергиев Посад, 1926.
Сэрра 1995 — Сэрра В. Вся Венеция. Флоренция, 1995.
Фавье 2012 — Фавье Ж. Столетняя война. СПб., 2012.
Хейзинга 2011 — Хейзинга Й. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. СПб., 2011.
Хорошкевич 1980 — Хорошкевич А. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980.
Шумаков 2002 — Шумаков С. Обзор «Грамот коллегии экономии». М., 2002.