«Текстильное будущее: японские пионеры текстиля» (Fiber Futures: Japan's Textile Pioneers). Музей дизайна, Хельсинки. 1 февраля — 5 мая 2013

Выставка, организованная Музеем дизайна Хельсинки совместно с нью-йоркским Японским обществом и японской Международной текстиль­ной сетью, представила публике произведения современных японских художников по текстилю, участников течения «Текстильное искусство» (Fiber art). Зародившееся в Европе и Северной Америке еще в начале 1960-х годов, оно довольно скоро достигло Японии, где условия для его развития были просто идеальными: богатая и древняя текстильная традиция, процветающее ремесленничество — и любовь к экспери­ментам с новыми материалами.

Представленные работы вряд ли можно назвать текстильными в при­вычном смысле; скорее это абстрактные объекты современного искус­ства, скульптурные, зачастую довольно монументальные формы — или воспроизведение форм природных, объектов естественных, но решен­ных в искусственных материалах (например, изящные, почти воздуш­ные, но отливающие сталью камни Киоко Кумаи, словно свалянные из тонкой металлической проволоки) (иллюстрации см. во вклейке 3).

Традиционные природные материалы — древесная кора, пенька, нити, кусочки старых тканей, рисовая бумага — в работах японцев удивительно гармонично сочетаются с современными искусственны­ми. А старинные ручные техники — плетение, ткачество — соседству­ют со стежкой на швейной машинке.

Нужно сказать, что в пространстве выставки, посвященной ткани и текстилю, были собраны очень разнородные объекты: и собственно тканые или плетеные (пусть и из разных, иногда совершенно неожи­данных, материалов) — и, казалось бы, не имеющие к ткани никакого отношения (как, скажем, заполняющие все помещение причудливо прорезанные куски пластика Мачико Агано). В какой-то момент, уже увидев все работы, задаешься вопросом: а почему они вместе? И тог­да понимаешь, что, может быть, это всё не столько мысли о будущем, сколько размышления, и воспоминания, и совершенно восточная ме­дитация о прошлом, о человеческой жизни, о времени, о памяти.

Наоми Кобаяси свивает из бумаги длинные нити и соединяет ими кусочки японской бумаги с напечатанными на ней традиционными красными иероглифами в огромные трехмерные круги. Сама худож­ница называет свои работы медитациями о жизни, смерти и перерож­дении: нити, из которых соткан круг, считает она, выражают сим­волическую связь между космосом и нашей повседневной жизнью.

Сплетенный из стальных проволок кокон Томоко Аракавы называ­ется «Молитва о времени» (Toki no inori), а похожая на маятник сви­сающая на тонкой нити часть конструкции, по мысли художницы, во­площает собой чувство уходящего времени.

Емико Накано соткала свои «Камбоджийские письмена» в память о далеком прошлом. Она вырезала древние буквы из дерева и с их по­мощью напечатала знаки на листах японской бумаги, а затем порезала листки на полоски и включила их в тканое полотно. В довершение всего полотно было замочено в горячей воде; в результате возникло ощуще­ние наложенных друг на друга и искаженных временем слоев памяти.

Работы Хисако Секидзимы становятся воспоминаниями о тради­ционных искусствах прядения нити и плетения и еще — размыш­лениями о гибкости, податливости и одновременно выносливости, долгожительстве материала. Художница создает свои конструкции из волокон коры грецкого ореха. Этот материал, объясняет она, име­ет удивительное свойство: он очень эластичен, если его размочить, но твердеет по мере высыхания. Полученные переплетением таких волокон предметы напоминают традиционные атрибуты старой де­ревенской жизни, но основным их назначением, как говорит Хисако Секиджима, является обозначение, очерчивание, оплетение границ пространства.

Вообще от большинства работ выставки остается ощущение очень внимательного и бережного, уважительного отношения художников к материалу, с которым они работают. Пожалуй, совершенно японское свойство. Как будто они долго вглядываются, вдумываются, вчувству­ются в избранный материал — и находят в нем материю, то, из чего можно творить. И сами свойства материала подсказывают им, что же это будет.

Хидехо Танака говорит, что его работы помогают лучше понять тра­диционный японский принцип tariki — идею того, что любой объект или произведение искусства зачастую выходят лучше, если их созда­тель максимально доверяется материалу, его природным свойствам и позволяет всему идти своим чередом.

Акио Хаматани особое внимание уделяет тому, чтобы позволить ма­териалу принять самую естественную для него форму, с минимальным вмешательством со стороны художника. На выставке он показал инстал­ляцию под названием W-Orbit: вискозные нити, часть которых окраше­на в синий цвет ферментированными листьями индиго, кажутся просто подвешенными на раме — как будто сушатся после окраски. Но висят они так, что образуют абсолютно самодостаточный объект искусства.

И все же — при всем разнообразии подходов и используемых ху­дожниками материалов — я понимаю, почему они вместе. Все эти раз­мышления — о будущем ли они, о прошлом, о времени, памяти или принципе максимальной естественности — посвящены ткани, мате­рии. Я бы назвала их размышлениями о природе текстиля. Ведь что, в самом деле, есть ткань? Как можно определить ее? Каковы ее непре­ложные свойства?

Мачико Агано создает свои работы из современного пластика, имею­щего с одной стороны зеркальную поверхность. Огромные листы этого материала художница разрезает, как режут в деревнях старую ткань, чтобы соткать или связать из нее половички. И деревенская ткань, и пластиковые листы превращаются, таким образом, в нить. Ткань ли это? — Мачико Агано отвечает утвердительно. Ткань, в которой отра­жаемся мы с вами — и весь окружающий мир.

Сигео Кубота, автор причудливых и поистине монументальных кон­струкций, происходит из семьи потомственных ткачей. Чтобы создать свои загадочные скульптуры, художник использует один из самых про­стых природных материалов — сизалевую пеньку, соединяя ее с ней­лоном, и задействует старинные ткацкие техники.

Сшитые вместе по принципу лоскутного одеяла кусочки бумаги и хлопковой ткани с нарисованными на них линиями-«нитями» Хидехо Танаки создают иллюзию переплетения нитей ткани: основы и утка. В сущности, это не сотканная материя, она только кажется таковой. Но название работы подчеркивает ее сущностное свойство: Vanishing and Emerging — «исчезающее и появляющееся». Читай: «уходящее, умирающее — и рождающееся вновь». Не такова ли в самом деле ма­терия, ткань?

Так или иначе — тканые или только кажущиеся таковыми — работы японских художников раскрывают самую суть ткачества, текстильно­го, нитяного творчества. Это древнее искусство хранит память о про­шлом и создает вокруг человека защитную, оберегающую его, подобно кокону, оболочку; представляет человека миру — и может отражать целый мир; возникает путем переплетения — и способно выплетать, оплетать, формировать пространство; наиболее гармонично существу­ет, отвечая природным свойствам материала, — и способно поддер­живать гармонию мира; сплетает воедино появление и исчезновение, жизнь и смерть, человека и космос, прошлое и будущее.