Журнальный клуб Интелрос » Теория моды » №20, 2011
Сьюзан Винсент (Susan Vincent) — профессор Йоркского университета, автор книг «Одевая элиту: костюм на заре Нового времени в Англии» (Dressing the Elite: Clothes in Early Modern England, 2003) и «Анатомия моды: облачение тела от Ренессанса до наших дней» (The Anatomy of Fashion: Dressing the Body from the Renaissance to Today, 2009).
Я пишу эту статью, то и дело поглядывая на два стоящих передо мной изображения. Первое — это фотография, запечатлевшая визит будущего короля Георга V в Общественное собрание. Он состоялся летом 1907 года, прием проходил в саду. Небольшая стайка оживленно щебечущих дам эдвардианской эпохи — все без исключения закованы в броню закрытых платьев с длинными рукавами и юбками в пол. Примечательно, что, несмотря на теплое время года, их высокие воротники доходят практически до подбородка, ведь именно так должна выглядеть одежда, подходящая для дневного времени суток. Их дорогие невероятных размеров шляпы замысловато отделаны лентами и газом. Над головами двух дам на заднем плане возвышаются пышные плюмажи из нежных перьев страуса или белой цапли, и нетрудно представить, как они колышутся и трепещут под легким июльским ветерком. На переднем плане фотографии — сам принц Уэльский; он что-то вещает двум почтенным дамам, а те внимают, слегка склонившись к нему, боясь пропустить хотя бы слово. Их поза еще больше подчеркивает характерный для эдвардианской эпохи S-образный силуэт—словно пойманное в ловушку вечности движение, навсегда застывшая в воздухе арабеска. В руках у женщин зонты, принц Уэльский небрежно поигрывает тростью. На всех троих надеты перчатки. У принца они из темной мягкой кожи, у дам — из белой лайки. Фактически, их облаченные в перчатки руки образуют композиционный центр всей картины.
Второй вдохновляющий меня образ также запечатлен на фотографии. В отличие от первой, она сделана совсем недавно, точнее, всего несколько недель назад. В зимние месяцы в городе, где я живу, такая картина повторяется много-много раз: перчатка, случайно выпавшая из кармана, или из детской коляски, или из сумки, одиноко лежит на грязном тротуаре или валяется в сточной канаве. Своим видом такие «потеряшки» напоминают всеми забытые, покрывшиеся мохнатой пылью мощи. Иногда какая-нибудь добрая душа поднимает их с земли и укладывает где-нибудь на видном месте — вдруг хозяину станет неуютно в одной перчатке и он вернется за второй. Мы видим их лежащими на каменных оградах или нацепленными на острые пики кованых решеток—такая уместная в этом средневековом городе современная реплика, напоминающая о временах, когда отрубленные головы преступников насаживали на кол и выставляли на всеобщее обозрение. Но за ними никогда никто не возвращается. Перчатки дешевы, и нам ничего не стоит купить новую пару. Это почти немыслимо и даже смешно, но только за 2007 год в Великобритании были проданы 201 701 452 пары трикотажных и вязаных перчаток, каждая в среднем по 28 пенсов1.
И как же две эти картины соотносятся друг с другом? Какой путь мы проделали, чтобы попасть из пункта A в пункт B? Каким образом лайковые перчатки, которые в эпоху Эдуарда носила элита, превратились в безразмерные изделия из полиэстера, которые не жалко бросить на зимней мостовой, и что происходило на протяжении этого долгого пути? Эта статья — моя попытка пролить свет на заданные вопросы.
Я выбрала в качестве отправной точки дискуссии границу между XIX и XX веками, так как можно смело сказать, что в это время перчатки находились в зените славы. Все еще господствующие викторианские представления о приличиях вкупе со сложными эдвардианскими правилами этикета в одежде диктовали, что, находясь вне дома, человек, желающий выглядеть пристойно, почти всегда должен носить перчатки. При этом для разных видов времяпрепровождения требовались разные фасоны и модели перчаток. Перчатки должны были быть уместными в конкретных обстоятельствах. Существовали перчатки для города и перчатки для выезда на природу, вечерние перчатки и перчатки для дневного времени, перчатки для гольфа, верховой езды и катания на велосипеде, перчатки для лета и для зимы. Одно американское специализированное издание того времени, обратившее внимание на то влияние, которое оказало на производство перчаток появление автомобилей, намекало, что водитель должен не только носить перчатки особого фасона, но и менять их в соответствии с временем суток. «Тысячи пар перчаток были проданы как дамам, так и джентльменам специально для прогулок в автомобиле,— говорилось в нем. — Для прогулок во второй половине дня дамы все чаще выбирают модели с крагами, застегивающиеся на 16 пуговиц,— из фильдеперса, кашемира или других видов шерсти» (Collins 1947: 115)2.
Бесчисленные рекламные объявления и статьи в периодических изданиях и ежедневных газетах заставляли людей поверить в то, что перчаток в гардеробе должно быть много, что они должны быть разными и что их фасон всегда должен соответствовать контексту; они же наглядно демонстрировали, как полагается носить перчатки мужчинам, женщинам и даже детям. Так, находящаяся в Манчестере компания Джона Нобла в 1901 году выпустила каталог товаров по сниженным ценам, в котором можно было найти 21 модель перчаток, и каждая из них была представлена в разных цветовых решениях. В женский ассортимент входили перчатки из шерсти, кашемира, шелка и лайки; в мужской — из шерсти, замши (оленьей кожи), лайки и непромокаемой плащевой ткани; перчатки для девочек, по сути представлявшие собой мини-версию женских перчаток, также изготавливали из шерсти, лайки и шелка3. Оксфордская компания Marychurch & Blackler включила в свой рекламный проспект 1904 года образцы одежды и аксессуаров для школьников. Этот иллюстрированный список вещей, необходимых для того, чтобы собрать в школу мальчика 12 лет, по многим причинам можно назвать прелестнейшим документом своей эпохи. Не считая странностей формального характера: упоминания шелковой шляпы, щетки для шляпы и зонта — бросается в глаза то, каким скромным должен был быть его гардероб и как редко предполагалось стирать его вещи. Например, мальчику полагалось иметь всего два костюма и, соответственно, только две пары брюк, которые предстояло носить и в будни и в праздники на протяжении целого семестра,— в 12-то лет! Плюс четыре рубашки (обязательно белые) и три пары нижнего белья. Зато вдобавок к этому в экипировку школяра также входила дюжина носовых платков и перчатки — два шиллинга и шесть пенсов за пару4.
Некоторые модели перчаток предназначались специально для занятий спортом. В 1896 году читатели газеты Hearth and Home («Дом и очаг») были проинформированы о том, что проливной дождь больше не страшен велосипедисту, если он носит перчатки из дубленой собачьей кожи, пропитанные «русским» водоотталкивающим составом. Далее шла приписка: «Вы можете заказать их прямо сейчас»5. Годом позже, в декабре 1897-го, джентльмен, решивший от нечего делать полистать у камина свежий номер журнала The County Gentleman («Провинциальный джентльмен»), неожиданно узнавал, что мистер Макинтош из Бирмингема изобрел и начал производство перчаток, которые совершенно не промокают, а потому идеально подходят для автомобильных прогулок и занятий верховой ездой. Отдельной строкой производитель сообщал, что их уже по достоинству оценили «многие знатоки охоты на лис»6. Учитывая, что охота и состязания в стрельбе—традиционные забавы рождественской недели, можно заметить, что время для публикации было выбрано с умом. Другая любопытная рекламная уловка, напоминающая о том, что в определенных случаях наличие перчаток предписано этикетом, скрывалась между строк театральных программок. В частности, такие объявления регулярно размещала London Glove Company («Лондонская перчаточная компания»), активно продвигая на рынке женские и мужские перчатки для вечерних светских мероприятий. Вот лишь несколько примеров. В феврале 1900 года ее объявление было напечатано в программке к спектаклю «Генрих V», поставленному в театре Ройал Лицеум, а в мае того же года аналогичный рекламный текст появился в программке к спектаклю «Вторая миссис Тенкерей» все в том же Лицеуме; не обошлась без него и ни одна программка к постановке Друри Лейн «Спящая красавица и чудовище»7. Легко вообразить себе царящее в театре радостное возбуждение: публика в предвкушении зрелища, мерцающие в неровном свете блики драгоценных камней и тихое шуршание бумажных буклетов, которые перелистывают бесчисленные облаченные в перчатки руки, покуда в зале окончательно не погаснет свет.
Над этими примерами не нужно долго раздумывать, их задача — внести в повествование легкий аромат эпохи и подчеркнуть, сколь вездесущи и многолики были перчатки в те времена. Разные оттенки, разные стили, разные материалы и разное предназначение, каждая пара—для определенного сезона, определенного времени суток и определенного рода занятий. Они продавались в специализированных магазинах, а также в магазинах готовой одежды, галантерейных лавках и универмагах. «Лондонская перчаточная компания» продавала изделия, о которых можно сказать: это были больше чем перчатки—сделанные из шерсти, они достигали в длину 30 дюймов, а их реклама была такой же бесконечной, как заголовки в вечерних газетах8.
В те времена огромным был не только рыночный оборот самих изделий, но, очевидно, и интерес печатных изданий к теме перчаток. В книгах и статьях обсуждалась история перчаток, связанные с ними традиции, современная мода на перчатки и особенности их производства; также давались советы, как правильно их чинить, стирать и красить, и наконец, в какие полезные вещицы можно превратить перчатки, если они уже непригодны для носки. Любознательный читатель мог узнать, как переделать старые или неподходящие по размеру перчатки для танцев в весьма приличные перчатки для гольфа; уяснить, что перчатки из лайки следует чистить, обязательно натянув на руку, при помощи кусочка белой фланели, смоченного в молоке и мыльном растворе; или просто стать посвященным в секреты производства9. Экономные и не лишенные таланта к рукоделию барышни с радостью обнаруживали, что им ничего не стоит сшить из чистых и незаношенных кусочков лайки, оставшихся от старых перчаток, мешочек для вязания, подушечку для булавок или. оригинальную шахматную доску10. А бережливые матери семейства, в которых рано или поздно превращались такие экономные барышни, точно так же учились по книгам и журналам чинить перчатки и, следовательно, сокращать расходы на гардероб11.
Если современные представления о том, что хорошо одетому человеку той эпохи непременно требовалось множество перчаток на разные случаи жизни, верны, и если поверить в то, что эти изделия действительно были столь недолговечны, нетрудно понять, почему в обществе возникло желание хотя бы немного сократить расходы на эту часть гардероба. «Все знают, как дорого обходятся перчатки женщинам,— говорилось в статье журнала Woman's Life („Жизнь женщины") в 1896 году.— Едва успеешь надеть новую пару, и тут же обнаруживаешь крошечную дырочку» (The Art of Glove-Mending 1896: 250). В июне 1900 года Бью Хастин, писавший для The County Gentleman, объяснял своим читателям — мужчинам, насколько важно, чтобы перчатки гармонично сочетались с остальными элементами костюма. В частности, он высказывал следующее суждение:
«Как правило, на месяц человеку нужны три или четыре пары хороших перчаток разных оттенков—для катания на лодке, участия в скачках (за исключением Эскота), прогулок на природе и тому подобных занятий. (Конечно, сейчас я не имею в виду перчатки, которые надевают на свадьбы, рауты, цветочные выставки или для докучливых „домашних дел" и прочего в том же духе. Их, по определению, невозможно использовать больше трех раз.)»12
Если каждый месяц в ходу были четыре новые пары, не считая дополнительных «на особые случаи», перчатки действительно составляли весьма серьезную статью расходов — почти такую же, как платья и костюмы, которые шили, чтобы надеть всего один раз. Озберт Ситвелл писал, что женские вечерние перчатки — из белой лайки, длинные, закрывающие руку выше локтя — «могут быть надеты всего один раз» (Sitwell 1946: 193). А художница Гвен Рейврэт (внучка Чарльза Дарвина), получая годовые счета от поставщиков одежды, возмущалась тем, что ей приходится покупать «уйму» этих «немыслимо дорогих» вещиц. Хотя Рейврэт не была столь расточительна, как те дамы, которых имел в виду Ситвелл, она не могла не согласиться с тем, что век вечерних перчаток слишком короток, и сетовала на то, что «запачкав однажды, им уже никогда не вернешь достойного вида» (Raverat 1952: 267). Следовательно, нет ничего удивительного в том, что довольно часто перчатки покупали не по одной паре, а целыми партиями. Кроме того, они считались идеальным подарком, и людям того времени не приходилось долго ломать голову в поисках подходящих презентов: «„Сомневаешься? Купи перчатки!" — вот неписаное правило при выборе рождественских подарков»13. Какой бы избитой ни казалась эта фраза, которой пестрели рекламные объявления, сама леди Синтия Асквин готова была с ней согласиться. В ее дневнике за 1917 год мы находим запись, свидетельствующую о том, что она была рада получить в подарок несколько коробок с перчатками: «...одна дюжина белых моющихся [то есть таких, которые можно стирать. — С.В.], одна дюжина очаровательных замшевых, и в дополнение ко всему этому—великолепная пара подбитых мехом перчаток» (цит. по: Cumming 1982: 78)14.
Значимость перчаток в гардеробе отчасти объясняется их функциональностью: в конце концов, они на самом деле помогали сохранять руки в тепле и чистоте, а заодно позволяли крепче держать поводья, руль велосипеда или автомобиля,— однако ясно как день, что их предназначение не было исключительно утилитарным. Давайте на минуту вернемся к фотографии, запечатлевшей принца Уэльского во время раута. Ни его перчатки, ни перчатки его собеседниц нельзя назвать «полезными» или «удобными». В теплую погоду руки, облаченные в перчатки из плотной кожи, неминуемо должны были вспотеть, стать липкими и горячими; к тому же на светлом материале каждое пятнышко грязи тут же становилось заметным и бросалось в глаза. Тем не менее, несмотря на неудобство, все трое, несомненно, считали перчатки необходимой деталью туалета. Перчатки были непременной частью костюма для выхода в свет: они сообщали окружающим, что их владелец — человек достойный и относящийся к себе с уважением. Для того времени появиться на людях без перчаток — все равно что появиться полуодетым и пренебречь теми требованиями, которые общество предъявляет к приличному человеку. Перчатки делали весь костюм завершенным; они были последней деталью доспехов, «выкованных» портными согласно велению времени и общества15. Выйти в свет без перчаток было так же немыслимо, как выскочить на улицу босиком или не надеть под платье нижнего белья. Хотя Озберт Ситвелл утверждал, что «сами дамы чувствуют себя обнаженными» без своих вечерних перчаток (Sitwell 1946: 193), речь определенно шла о нарушении общественных правил, если хотите, о своего рода «непристойности».
Также неподобающе выглядели испачканные или заношенные перчатки. Это помогает объяснить, почему перчатки приобретались в таких огромных количествах и считались предметами практически одноразовыми: было недостаточно просто надеть перчатки, они должны были быть девственно чистыми и не иметь ни малейшего изъяна. Они всегда должны были выглядеть новыми. Гвен Рейврэт поясняла: «Белоснежные перчатки были. знаком того, что человек делает все от себя зависящее» (Raverat 1952: 267). Они играли роль ярлыка, сообщающего, насколько человек соответствует высокому эталону, объединяющему в себе моральные, физические и гигиенические нормы своего времени. В 1902 году один справочник хороших манер даже предписывал перчаткам быть «безупречными» и «непорочными» (Etiquette for Women 1902: 16, 37). Подобной добродетели придерживалась дочь бывшего дипломата миссис Уэйкфилд, которая, даже проживая в объятой войной Франции в 1918 году, «за один день сменяла три пары белых перчаток»16. Они же равным образом формировали нравственные убеждения германской крестьянки в наполовину автобиографической книге Элизабет фон Арним «Одинокое лето»: среди прочих вещей, которые эта женщина приготовила для собственных похорон, была «совершенно новая пара белых лайковых перчаток». Как заметил другой персонаж книги, «было бы позорно не иметь приличных похорон» (Arnim von 2000: 122, 124)17.
Поскольку перчатки занимали важное место в вопросе соблюдения приличий, нет ничего удивительного в том, что вокруг них образовался запутанный клубок разнообразных правил этикета, диктующих «где», «как» и «кто» должен или не должен их носить. Например, одни и те же правила приличий требовали, чтобы при рукопожатии женщина оставалась в перчатках—чтобы не быть «оскверненной» чужим прикосновением, а мужчинам строго предписывали их снимать. Хотя, наверное, и мужчине было бы куда приличнее и приятнее подавать руку облаченной в перчатку, нежели заставлять даму ждать, пока он ее стянет, или, того хуже, вынуждать собеседника прикасаться к руке, горячей и липкой от пота. Впрочем, некоторые справочники хороших манер учитывали данные соображения и советовали мужчинам на всякий случай заранее снимать перчатку с правой руки (Devereaux 1937: 15, 19)18. Судя по всему, ими же было продиктовано правило, согласно которому даме во время обеда следовало переложить в сторону салфетку и дождаться, когда будет подан суп, прежде чем она снимет перчатки. Между прочим, затем она должна была положить перчатки себе на колени и сверху прикрыть их салфеткой (Etiquette for Women 1902: 43-44; Davison 1928: 47). Хотя единственно правильным для женщины было вновь надеть перчатки сразу же после того, как трапеза заканчивалась, а гости из столовой перемещались в гостиную, в конце вечера она могла — по желанию — снять перчатку с правой руки, чтобы на прощание обменяться рукопожатиями с другими дамами,—такое поведение считалось скорее заслуживающим одобрения, нежели достойным порицания (Etiquette for Women 1902: 51). Каждой невесте во время свадьбы полагалось быть в перчатках; и всех собирающихся вступить в брак правила хорошего тона предупреждали о том, что возня с перчатками в такой момент будет выглядеть как проявление недостатка воспитания. «Чтобы избежать замешательства и смущения, будет весьма разумно снять перчатки еще в начале церемонии или по крайней мере прежде, чем подойдет время обменяться кольцами» (Ibid.: 95). Одной из главных почетных обязанностей подружки невесты было стоять где-то поблизости, чтобы в нужный момент броситься наперехват и поймать букет невесты, а заодно и ее перчатки. На самом деле правил относительно выбора перчаток для свадьбы было чрезвычайно много, и они касались не только невесты, но также жениха и гостей. Например, дамам полагалось надевать перчатки «белые или деликатных оттенков», а мужчинам — «предпочтительно из серой suede (замши)» (Devereaux 1937: 92).
Мужчинам перчатки были нужны не только в официальных случаях, но и всякий раз, когда они выходили из дома. А это значит, что им требовалось заранее предвидеть, что их может ожидать в течение дня,— в идеале мужчина должен был быть изрядно самоуверенным или обладать определенной проницательностью, чтобы подобно чувствительной антенне улавливать настроения общества. Однако вряд ли многие из честолюбцев, жадно внимавших советам справочников по этикету, могли похвастаться этими качествами. В одном сборнике практических советов, изданном на исходе XIX века, есть такая строчка: «В перчатках или без перчаток выходить к обеду? Вот в чем вопрос!». Даже тогда было очевидно, что найти ответ, подходящий на все случаи жизни, невозможно, поэтому автор высказал мысль о том, что джентльмен, с должным вниманием относящийся к своей одежде, поступит лучше всего, если перед выходом для подстраховки положит в карман пару перчаток (Lavin 1888: 78, 80).
В 1921 году в справочнике Б. Элдреда Эллиса «Перчатки и торговля перчатками» (Gloves and the Glove Trade), вошедшем в питмановскую серию «Товары массового спроса и их промышленное производство» (Common Commodities and Industries), были рассмотрены три момента, которые следует учитывать при выборе перчаток. Во-первых, покупателю надлежало обращать внимание на качество кожи или материи: на ней не должно было быть дырочек, мелких дефектов или плохо обработанных, грубых участков. Во-вторых, следовало обследовать швы и кромку изделия: они должны были быть искусно обработаны аккуратными стежками одинакового размера. И наконец — оценить правильность покроя, а также соответствие фасона и размера форме руки (Ellis 1921: 116). Желаемый эффект можно было охарактеризовать в трех словах: гладко, аккуратно, по руке,— перчатка должна была сидеть как влитая, действительно like a glove. Ощущения, которые рождались вследствие такой идеальной посадки изделия—настолько плотной, что зимой многие люди страдали от недостатка кровообращения и жаловались на то, что руки в перчатках постоянно мерзнут19,— схвачены на фотографии, запечатлевшей ту давнюю вечеринку в саду. Мы видим, что верхняя часть надетых на дамах перчаток искусно присборена, как требовала мода тех лет, но на кистях рук эти перчатки сидят словно вторая кожа. Этот эффект особенно заметен, когда мы глядим на руки принца Георга. Внимательно присмотревшись, вы сможете увидеть каждое их сочленение, каждый отдельно взятый сустав, каждую напряженную мышцу. В определенном смысле, в этих тесных перчатках его руки кажутся еще более обнаженными, нежели в том случае, если бы на них вовсе ничего не было надето. Держа в уме этот четко прорисованный образ, мы неожиданно вынуждены согласиться с тем, что слова «хорошая перчатка. подчеркнет красоту любой руки» не просто пустая риторика (Collins 1947). Какого бы цвета ни были перчатки, их оттенки — и темные, и светлые — всегда будут более яркими, чем естественный цвет человеческой кожи. Они притягивают глаз и делают любые жесты, любые, даже самые незначительные движения рук более заметными и выразительными.
«Безукоризненная посадка», которая считалась «первейшей добродетелью перчаток» (Smith 1917: 72; Cumming 1982: 17), стала возможной благодаря Ксавьеру Джувину, студенту-медику, который, обследовав и измерив руки множества пациентов в госпитале Гренобля, создал шкалу, согласно которой различалось 320 размеров перчаток (Beck 1883: 132). Помимо этого, была изобретена масса приспособлений, так или иначе связанных с использованием перчаток. Речь не только о том, что хранить их полагалось в специальных, изящно оформленных футлярах и коробочках. Например, чтобы перчатки было легче натягивать на руки, использовали так называемую «пудру для перчаток», а быстрее справляться с застежками помогали особые крючки (для их хранения в некоторых перчаточных футлярах делали специальные отделения). Очевидно, нужно было хорошо отработать особую технику, чтобы без ущерба разносить новую пару. В апреле 1912 года постоянный ведущий модной колонки журнала «Обозреватель» (Observer), печатавшийся под псевдонимом Арбитр, посвятил большую часть своей рубрики тому, как сделать это правильно. Не торопиться, не натягивать, не пытаться силой пропихнуть пальцы внутрь! Вместо этого:
«Раскройте застежку и отверните верхнюю часть перчатки (то есть наполовину выверните ее наизнанку). Затем легким движением просуньте пальцы — все, кроме большого,— внутрь и продвигайте их вперед, пока не почувствуете, что перчатка сидит на них как надо. Только после этого поместите большой палец руки в большой палец перчатки. Теперь расправьте на руке отогнутую верхнюю часть перчатки и застегните ее. Действуя таким образом, вы никогда не утратите самообладания, надевая новые перчатки, а заодно не рискуете их порвать»20.
Однако некоторые предпочитали прибегать к помощи специального устройства для растягивания перчаток, внешне напоминавшего гигантскую бельевую прищепку. Его аккуратно вводили внутрь девственной перчатки и начинали потихоньку растягивать ее пальцы. Процесс то и дело прерывали, чтобы примерить перчатку на руку, и окончательно прекращали, когда пальцы начинали входить в нее с относительной легкостью. Дело шло довольно медленно, поскольку резкое и грубое вторжение грозило мигом разорвать нежную оболочку.
Для тех, кто сочтет оскорбительной извращенную природу предыдущего высказывания, я вынуждена подчеркнуть, что совершенно сознательно и преднамеренно выбрала для описания именно эти слова, так как с перчатками всегда были связаны и некие почти эротические аспекты, которые могли существовать подспудно или быть вполне осознанными. Это буквально бросается в глаза, когда мы читаем написанные в середине XX века воспоминания Коди Коллинз о минувшей эпохе:
«С конца 1800-х и примерно до 1910 года огромное значение придавалось тому, насколько плотно сидит перчатка. <...> Перчатки так тесно облегали руку, что, какой бы тонкой она ни была, в фигурной прорези сердечком почти всегда виднелась подушечка припухшей розовой плоти. Дамам случалось тратить довольно много времени, снимая и надевая перчатки; чтобы сдвинуть их с места, приходилось так напрягаться, что с кончиков пальцев стекали капельки пота. Когда им наконец удавалось освободиться от тесных перчаток, можно было видеть, как они не без изящества взмахивают в воздухе руками, чтобы скорее восстановить кровообращение» (Collins 1947: 73-74).
Холмик розовой плоти в прорези, пот на кончиках пальцев, демонстративное размахивание руками: надо очень сильно постараться, чтобы еще больше подчеркнуть двусмысленность сказанного. Допустим, что Коди Коллинз действительно не осознавала, какие намеки можно услышать в ее прозе, но это не отменяет тот факт, что перчатки вполне сознательно и преднамеренно использовались в поздние годы правления королевы Виктории и во времена Эдуарда как фетиш—наравне с туго зашнурованными корсетами. Один из таких примеров мы находим в лимитированном издании (хотя по тем временам тираж 330 экземпляров был довольно велик), предназначенном для узкого круга посвященных. Характерно само его название: «Как улучшить фигуру и исправить осанку, дисциплинируя себя при помощи строгого корсета, узких ботинок на высоком каблуке и лайковых перчаток». Претендуя на роль путеводителя для джентльменов, принадлежащих к высшему классу, этот опус предлагает брать на вооружение любые «оковы», в том числе способные превратить мужчину в подобие трансвестита, что вполне характерно для подобных произведений того времени. Текст иллюстрируют десять цветных гравюр — на каждой неизменно присутствует юный «гид», облаченный в туго затянутый черный корсет, черные чулки и невероятно длинные, плотно облегающие руки перчатки (Lord Kidrodstock 1909)21.
Такова была культура использования перчаток на стыке XIX-XX веков. Когда заходит речь о том, что было дальше, нам, как правило, рассказывают историю об упадке и закате славы. В начале 1980-х годов Валери Камминг выразила это в нескольких словах: «Бросив взгляд в прошлое, трудно не заметить, что весь XX век представляет собой период упадка как в истории самих перчаток, так и в истории их производства» (Cumming 1982: 76). Однако с точки зрения человека, живущего уже в XXI веке, я думаю, что нас должно по-настоящему потрясать не «падение» перчаток, а их удивительное долгожительство. Несомненно, их повсеместному использованию пришел конец, но это случилось не вдруг: привязанность общества к перчаткам угасала постепенно, а сам этот процесс был обусловлен велением времени. Более того, поскольку перчатки по-прежнему остаются неотъемлемой частью официального костюма в определенных социальных обстоятельствах, некоторые связанные с ними правила этикета дошли до нашего времени, не претерпев практически никаких изменений.
Для примера заглянем в некоторые своды правил. Еще в 1962 году справочник этикета и хороших манер настаивал на том, что «перчатки являются важнейшей частью официального дневного костюма» (Maclean 1962: 164). А на исходе жизнерадостных 1960-х «Книга этикета и хороших манер от Vogue», признавая, что «в нашем неформальном мире перчатки с каждым днем становятся все менее заметными», тут же предлагала вниманию читателей список до боли знакомых правил: мужчина может снять перчатки, находясь в помещении; для рукопожатия на улице он должен снять перчатку только с правой руки, если же вторая рука занята, лучше вообще не снимать перчатку—это и то приличнее, чем суетиться, пытаясь ее куда-нибудь пристроить. Согласно тому же изданию, женщина при рукопожатии может оставаться в перчатках; снимать их полагается только во время трапезы (они должны лежать на коленях), а также — вот он, знак времени — когда она курит, играет в карты, выпивает или поправляет макияж. Перчатки, надетые на свадьбу, обязаны быть «новыми и без единого пятнышка» (Vogue's Book of Etiquette 1969). Тем не менее в изданной в 1981 году книге «Этикет и правила хорошего тона от Дебретт» уже заметны перемены. В ней перечислены те официальные случаи, когда мужчина непременно должен облачаться в перчатки, однако они весьма немногочисленны; к тому же в основном к таким мероприятиям — а в справочнике среди прочего упомянуты правительственные приемы, званые обеды в королевской резиденции, коронация и скачки в Эскоте — имеет отношение лишь избранное меньшинство. Для женщин предусмотрено чуть больше формальных случаев, когда перчатки являются частью ритуала—например, свадьба или собеседование при приеме на работу. Впрочем, во втором случае необходимость перчаток объясняется тем, что лучше ошибиться, показав себя излишне щепетильной в соблюдении формальностей, нежели наоборот. При прочих обстоятельствах женщина может решать сама, надевать ли ей перчатки, если на улице не стоят холода. «Перчатки,— сообщает издание,— давно стали знаком отличия благовоспитанной леди» (Debrett's Etiquette and Modern Manners 1981: 57, 262, 303, 385-386, 391).
Даже в книгах, посвященных нормам поведения (не столько освещающих истинное положение дел, сколько пытающихся диктовать некие правила), можно найти свидетельства того, что в обществе произошли значительные перемены; однако мы шли в их сторону такими мелкими шагами и по такой пологой траектории, что дух и обычаи прошлого до сих пор незримо витают в воздухе. Даже сегодня перчатки периодически появляются, когда этого требует особый формальный контекст—например, на мероприятиях, путь к которым устлан красной дорожкой, или в униформе бортпроводниц некоторых авиакомпаний (ил. 4)22. Сейчас мы воспринимаем их скорее не как предмет гардероба, а как театральный реквизит; но суть в том, что при этом все мы признаем, что он создан, чтобы донести до нас определенный смысл. То же самое можно сказать о непрекращающейся традиции отношения к перчаткам как к фетишу, что в частности подтверждают костюмы королевы бурлеска Диты фон Тиз. Мы понимаем, когда перчатки нужны для того, чтобы указать на официальный характер обстановки, когда — чтобы подчеркнуть блеск и достоинство, и точно так же у нас нет никаких сомнений в том, что хочет сказать Дита, когда ее руки обтягивают перчатки из черной кожи, узкие и длинные, словно ножны меча23.
Аналогичным постоянством отличался подход к организации розничной продажи перчаток, по крайней мере в первой половине XX века. На протяжении десятилетий рекламная стратегия оставалась практически неизменной: в каталогах был представлен целый список разнообразных моделей с указанием цены и кратким описанием функциональных характеристик. Можно привести несколько типичных примеров. Первый — из каталога товаров по сниженным ценам Джона Нобла за 1901 год:
«Дамские перчатки. Шелковые, присборенные; лаковая застежка; отделка мехом. Модель представлена в светло-коричневом, коричневом и черном цвете. Цена—2/11 $».
Следующий — из проспекта летней распродажи лондонского универмага Harvey Nichols за 1915 год:
«Перчатки с крагами. Замшевые; застегиваются на ремешок у запястья; белые и светлых оттенков. Обычная цена — 2/11, цена во время распродажи — 1/11».
Из Harrods News за сентябрь 1921 года:
«Перчатки из шемуазетта... с эластичным запястьем и украшенными вышивкой крагами. Представлены модели белого, светло-коричневого, серого и палевого оттенков. Цена—4/11».
И наконец — из рекламного проспекта, опубликованного осенью 1936 года оксфордской компанией Badcocks:
«Настоящие лайковые перчатки, фасон Bolster Cuff. Расцветки: черный с белым, коричневый с белым, темно-синий с белым. Цена — 3/11 $»24.
Такие типовые объявления занимали целые страницы или разделы и сопровождались иллюстрациями, которые точно так же на протяжении долгих лет оставались почти неизменными: на рисунках, а позже на фотографиях можно было видеть перчатки, распростертые на столе или висящие в воздухе, как будто их держат какие-то невидимые руки.
Как раз в то время, когда фирма Badcocks опубликовала свое объявление, в Торговом училище на Бэрретт-стрит будущих торговых агентов убеждали в том, что по всем признакам перчатки как товар продолжают играть важную роль в мире коммерции. Я имею в виду курсы, организованные Лондонским советом округа в 1935/36 году для тех, кто хотел повысить квалификацию или найти работу в сфере торговли. Слушателям предлагалось несколько циклов лекций, посвященных различным аспектам торговой деятельности. При этом освещался широчайший круг вопросов: как правильно продавать мебель, женскую и мужскую одежду, какими секретами мастерства должен владеть продавец и т.д. И хотя перчатки по сути своей являются всего лишь аксессуаром, дополняющим гардероб, им, как особой категории товаров, был посвящен отдельный курс из пяти лекций25.
Безусловно, было бы бессмысленно утверждать, что на протяжении XX века с перчатками происходило нечто такое, что можно было бы противопоставить упадку. Однако процесс «угасания» развивался очень медленно — по мере того как постепенно сокращалось количество ситуаций, настоятельно требующих, чтобы на человеке были перчатки, поэтому нам трудно точно определить ту точку во времени, о которой, окинув взглядом прошлое, мы могли бы сказать: «Вот тогда-то все и изменилось». Если кому-то все же захочется «выбрать подходящее время», главным кандидатом на роль поворотного момента может стать Вторая мировая война—период, когда выбор одежды был крайне ограниченным, а общественная мораль претерпевала заметные изменения (Cumming 1982: 86). Вот только доказать правильность этого выбора будет проблематично — хотя бы потому, что перчатки не канули в лету даже спустя несколько десятилетий после ее окончания, несмотря на то что кое-кто прочил им такую судьбу еще задолго до ее начала. Отказ от перчаток стал одним из замечательных феноменов моды 1920-х годов наряду с короткими юбками, женскими стрижками, загаром и юношеской андрогинностью. «Сегодня дамы вообще вряд ли носят перчатки»,— предполагал Макс фон Боэн, в 1929 году писавший об истории моды.
«Женщины стали похожими на мужчин; и легкий загар, прежде считавшийся чем-то недопустимым, теперь кажется нам красивым или по крайней мере здоровым. И если белые руки больше не в моде, то что нам проку в перчатках? И как долго они еще проживут?» (Boehn von 1970 [1929]: 92-93).
В ответ на риторический вопрос Боэна я могла бы заметить, что задолго до него, в 1888 году, Элиза Лавин писала, что «правила, определяющие, как джентльмену подобает носить перчатки, которые следует соблюдать, посещая любые общественные увеселения, претерпели значительные изменения» (Lavin 1888: 78). Так может быть, толки о грядущем упадке так же стары, как и сам этот предмет одежды?
Вместо того чтобы искать связь между изменившимся отношением к перчаткам и хронологией, я предлагаю заняться более интересным делом и рассмотреть ключевые моменты этой эволюции. Первый связан с появлением манеры носить перчатки не на руках, а в руках. Сначала он укоренился среди мужчин, и произошло это еще в начале XX века, что подтверждает модная колонка журнала «Обозреватель» за 1914 год. Это был прелестнейший сезон, когда весь мир неумолимо катился к войне (которая будет объявлена в августе), а господин Арбитр посвящал свои материалы перчаткам, шляпам и пальто для любой погоды. Хотя «обычай требует, чтобы все мужчины имели при себе перчатки, даже если они их не надевают», у них, по мнению Арбитра, есть свобода выбора, поскольку «всегда можно сослаться на то, что нигде нет определенных указаний, следует ли носить перчатки на или в руках»26. Такое отношение к перчаткам как к аксессуару, который можно носить не надевая, ставшее предтечей полного отказа от них, переняли и женщины, однако намного позже. В начале 1960-х годов некоторые сборники полезных советов предлагали дамам приходить на коктейльные и танцевальные вечеринки в перчатках, но затем их снимать (Maclean 1962: 164). Именно женщина, застывшая в элегантной позе, демонстрируя платье в стиле нью-лук и перчатки, которые на ней надеты или которые она держит в руке, стала той иконой, что способна немедленно вызвать к жизни дух времени, присущий 1950-м годам. Перчатки превратились в вещь, которую надевают, чтобы обозначить переход от одного вида социальной активности к другому, а не тогда, когда в них есть какая-то практическая потребность. Манера держать перчатки в руках также открыла для нас новый аспект их визуальной выразительности. Если раньше перчатка подчеркивала лишь красоту кисти, теперь при помощи пары перчаток, зажатых в руке, мы можем создать законченный образ — элегантный и вместе с тем нарочито беззаботный и слегка небрежный. Они дают нам еще одну замечательную возможность: стоит снять перчатки, и надетый на вас костюм тут же станет смотреться как новый, хотя скрытый в нем потенциал ничуть не уменьшится.
Второй момент связан с коснувшейся перчаток демократизацией. Изделия из высококачественной кожи утратили главенствующее положение на рынке, с тех пор как он распахнул объятия перчаткам из других, более дешевых материалов. Это был важнейший шаг на пути к массовому производству синтетических перчаток, которые в наше время миллионами продаются в течение одного холодного сезона—тех самых, что подобно опавшим листьям, возвещающим о приближении осени, так часто падают нам под ноги да так и остаются лежать на земле, никем не замеченные и никому не нужные. Обычай носить перчатки просочился сквозь множество слоев общества и достиг самого низа; он принес ощущение общественной значимости и чувство собственного достоинства тем, кто мало зарабатывает и почти никогда не отдыхает. Над этим аспектом, пожалуй, стоит как следует призадуматься. Моя подруга и коллега Джил, вспоминая детство, которое пришлось на 1950-е годы и прошло в рабочем квартале Лондона, говорит, что в те времена появиться в церкви без перчаток означало одновременно проявить неуважение к обществу и снискать неуважение общества. Узоры, украшавшие эти парадно-выходные перчатки, связанные из шерсти или тонкого хлопка (в зависимости от сезона, для которого они были предназначены), навсегда отпечатались в ее памяти. «Я помню, какого они были цвета и какой на них был рисунок, но лучше всего—то ощущение, которое возникало от прикосновения туго скрученных хлопковых нитей»27. Ода перчаткам, написанная Коди Коллинз и опубликованная в середине 1940-х годов, замечательна тем, что замысел воспеть эту деталь туалета возник именно во времена всеобщей универсализации. Автор берет историю моды, связанную с досугом элиты, и переписывает ее таким образом, что перчатки превращаются в один из символов равноправия и трудолюбия современной Америки.
«Парадоксально, когда женщины впервые надели перчатки как символ элегантности, символ аристократизма, эта вещь стала знаком отличия, показывающим, что этим леди не приходится трудиться, чтобы себя прокормить; сегодня перчатки на руках знаменуют демократию. <.> Американские женщины — это трудолюбивые женщины. <...> Руки, занятые делом, всегда привлекательны, но эти руки становятся еще прекраснее, если они ухожены и на них надеты красивые перчатки! Сегодня у всех женщин мира очаровательные руки, которые никогда не остаются без дела» (Collins 1947: 79).
Третий заслуживающий внимания момент, связанный с метаморфозами, преобразившими наше отношение к перчаткам (по сравнению с тем, каким оно было в 1900 году),— это изменение соотношения между практической необходимостью и диктатом моды. На протяжении долгих лет, пока носить перчатки обязывали общественные правила, этот предмет фактически оставался вне моды: их дизайн менялся очень незначительно, а их реклама, как мы могли убедиться,— еще меньше. В 1902 году девушке, собиравшей приданое к свадьбе, давали очень простой и однозначный совет: одежды покупай немного — она быстро выйдет из моды; исключение можно сделать только для таких вещей, как перчатки и нижнее белье,— изменчивость моды не имеет к ним отношения. Таким образом, эти предметы могли составлять изрядную долю приданого, но при этом их качество должно было быть высочайшим (Etiquette for Women 1902: 90-91).
В практическом руководстве Элдреда Эллиса, изданном в 1921 году, вопрос о том, как организовать розничную продажу перчаток, обсуждается исходя примерно из тех же соображений. Дизайн перчаток действительно меняется, но не столь стремительно, чтобы можно было считать устаревшими выпущенные ранее образцы или сбить с толку покупателей и поставщиков. Главная проблема, с которой может столкнуться продавец,— это капризы погоды: несоответствие слишком низкой или слишком высокой температуры запасам товара на складе. «Если установилась погода не по сезону, это действительно может сделать все расчеты оптовиков несостоятельными» (Ellis 1921: 114).
С этой точкой зрения согласуется и постоянство рекламы. Появлялись новые фасоны и модели, но в общем и целом перчатки оставались стабильным товаром. Как бы ни менялось внешнее оформление, дизайн все равно оставался вторичным по отношению к общей форме предмета и строго ей подчинялся. Желание купить новые перчатки, как правило, было продиктовано практической необходимостью, а не стремлением к новизне и оригинальности.
Однако годы шли, и кое-что менялось. Чем меньше общественные правила настаивали на том, чтобы мы носили перчатки, тем чаще это становилось делом вкуса или личного выбора. И тем больше перчатки затягивало в бурный и веселый круговорот непрекращающихся мутаций, который мы называем модой. Один из ранних примеров такого смещения акцентов мы находим в рекламной брошюре, выпущенной универмагом Harvey Nichols в 1937 году, который ознаменовался коронацией Георга VI. Под броским заголовком: «МЫ ВЫПУСТИЛИ ОГРАНИЧЕННУЮ ПАРТИЮ ПЕРЧАТОК В ЧЕСТЬ КОРОНАЦИИ» — следовала серия фотографий, на которых можно было увидеть облаченные в перчатки руки, однако на этот раз они не «болтались в воздухе», а были заняты делом. На одной картинке элегантная рука держала цветок, на другой—изящным почерком выводила какие- то слова в записной книжке, на третьей — поднимала бокал шампанского. Тексты, сопровождающие эти образы, откровенно соблазняют потенциального покупателя. Эта реклама продает не перчатки, а образ жизни, имидж и новизну:
«Окрасьте этот радостный сезон в новые цвета! Для вас — перчатки всех оттенков синего, розового, зеленого, оранжевого и желтого. На любые случаи!»
«Эти перчатки для путешествий искусной ручной работы станут настоящим предметом гордости!»
«Ручная работа, свиная кожа, эксклюзивный дизайн. Они выглядят классическими, но присмотритесь к деталям — и вы ощутите дух молодости»28.
Разница между этими сочными текстами и прозаическими описаниями в традиционных рекламных проспектах вряд ли могла быть еще более очевидной. В них есть тот самый нарастающий потенциал чего- то жизнерадостного, необязательного и избыточного, из которого родились «когтистые» перчатки Эльзы Скиапарелли. Разработанные для ее августовской коллекции 1936 года, эти длинные лайковые перчатки темно-коричневого цвета были украшены снаружи длинными цветными ногтями. Неподвластные диктату стиля, требующего, чтобы аксессуары подбирались в пару, эти перчатки все же могли сыграть в одной команде с головным убором—для этого нужно было всего лишь пришпилить их к шляпке и носить не на руках, а на голове29.
Четвертое, и последнее, соображение, касающееся изменения приоритетов, переносит нас прямо в сегодняшний день. Оно связано с практической функциональностью перчаток. По мере того как с каждым днем перчатки все меньше ассоциировались с представлениями об определенном социальном положении, на первый план постепенно стали выходить их утилитарные свойства. Это неминуемо привело к тому, что мы вычеркнули их из списка предметов одежды, необходимых нам круглый год. На улице мы чаще всего надеваем перчатки по случаю зимних холодов, совсем не думая об элегантности, безупречной репутации и респектабельности, а всего лишь желая согреть озябшие пальцы. Однако даже не эта сезонная польза является для нас главной отличительной характеристикой перчаток на сегодняшний день. Еще больше нас интересуют и привлекают их профилактические возможности — в самом широком смысле слова, ведь перчатки представляют собой барьер, отделяющий кожу человека от всего остального мира. Если для поиска в информационных базах ввести ключевое слово «перчатки», поисковая система выдаст мало информации об их истории, производстве или модных тенденциях. Вместо этого на нас обрушится поток сведений об их использовании в спорте, промышленности, медицине, здравоохранении, науке и других сферах, где они необходимы, чтобы защитить человека от грязи, агрессивного воздействия среды или инфекции. Огромное количество разноцветных пар из ворсистого трикотажа, продающихся на рынках и в магазинах, покажется нам ничтожным, если мы сравним его с тем бесчисленным множеством перчаток, которые ежедневно используются, но, в сущности, не имеют никакого отношения к повседневной одежде. Хозяйственные перчатки, перчатки для садоводов и перчатки для грязной ручной работы существовали всегда—по крайней мере на протяжении всего интересующего нас периода, но лишь недавно мы начали возводить их защитные свойства в абсолют.
В 1932 году на страницах The Times завязалась любопытная переписка. Началось с того, что сэр Кеннет Готби, специальный медицинский эксперт в области профессиональных заболеваний, в открытом письме главному редактору призвал власти Британии обеспечить рабочих, занятых в самых разных отраслях промышленности, защитными перчатками. «Почти не вызывает сомнения, что использование подходящих перчаток быстро сократит количество, а возможно, и полностью предотвратит возникновение профессиональных кожных заболеваний», которые, как поясняет сэр Кеннет далее, стремительно распространяются в рабочей среде. На следующей неделе Джон К. Бридж, уполномоченный правительством главный медицинский инспектор, осуществляющий надзор за промышленными предприятиями, прислал ответ, в котором выразил несогласие с позицией Готби и развил мысль о том, что перчатки неудобны, непрактичны и к тому же никак не могут служить для защиты30. Пожалуй, неплохо отражает скептические настроения Бриджа карикатура, появившаяся несколькими годами ранее в Daily Mirror. Она высмеивает мысль о том, что кишащие повсюду микробы угрожают каждому, кто пренебрегает мерами предосторожности, предаваясь даже самым безобидным занятиям. Подпись под рисунком предостерегает: «Никогда не бери в руки книгу, предварительно не надев стерильные резиновые перчатки!». А теперь примерим эту карикатуру и письмо Бриджа к ил. на с. 114 (эти фотографии сделаны совсем недавно, первая — на автозаправочной станции, вторая — в садовом центре неподалеку от моего дома). Не правда ли, контраст разительный? То, что когда-то было предметом горячих споров и даже объектом осмеяния, теперь составляет часть не подлежащих сомнению общественных убеждений и одну из важных практических сторон нашей повседневной жизни. Это квинтэссенция изменений, произошедших с 1900 года. Когда-то изготовленные из дорогих материалов перчатки поддерживали социальный статус человека, создавая вокруг публичной персоны ореол респектабельности. Сегодня, при всем широчайшем разнообразии ситуаций, в которых мы надеваем перчатки, они больше не могут «похвастаться» тем, что поддерживают в нас некое социальное самосознание; вместо этого на них возложена другая важная обязанность — оберегать человека от физического вреда.
Перевод с английского Екатерины Демидовой
Литература
Arnim von 2000 [1899] — Arnim E. von The Solitary Summer (1899; repr. London, 2000).
Beck 1883 — Beck S.W. Gloves: Their Annals and Associations: A Chapter of Trade and Social History. London, 1883.
Boehn 1970 [1929] — Boehn M. von. Ornaments: Lace, Fans, Gloves, Walking-Sticks, Parasols, Jewelry, and Trinkets. Modes and Manners Supplementary Volume. N.Y., 1970 [1929].
Collins 1947 — Collins Cody C. Love of A Glove. N.Y., 1947.
Cooke and Co 1892 — Cooke E.B. and Co. Gloves and their Manufacture. Montreal, 1892.
Cumming 1982 — Cumming V. Gloves. London, 1982.
Davison 1928 — Davison I. Etiquette for Women: a Book of Modern Manners and Customs. London, 1928.
Debrett's Etiquette and Modern Manners 1981 — Debrett's Etiquette and Modern Manners / Donald E.B. (ed.). London, 1981.
Devereux 1937 — Devereux G.R.M. Etiquette for Men: A Book of Modern Manners and Customs. London, 1937.
Ellis 1921 — Ellis Eldred B. Gloves and the Glove Trade, Pitman's Common Commodities and Industries. London, 1921.
Etiquette for Women 1902 — Etiquette for Women: A Book of Modern Modes and Manners, By one of the Aristocracy. London, 1902.
Kidrodstock 1909 — Kidrodstock Lord. Stays and gloves figure-training and deportment by means of the discipline of tight corsets, narrow high- heeled boots, clinging kid gloves. London; Paris, 1909.
Kunzle 1982 — Kunzle D. Fashion and Fetishism: A Social History of the Corset, Tight-Lacing and Other Forms of Body-Sculpture in the West. To- towa; New Jersey, 1982.
Lavin 1888 — Lavin E.M. Good Manners. N.Y., 1888.
Maclean 1962 — Maclean S. Pan Book of Etiquette and Good Manners. London, 1962.
Norton-Kyshe 1901 — Norton-Kyshe J.W. The Laws and Customs Relating to Gloves. London, 1901.
Raverat 1952 — Raverat G. Period Piece: A Cambridge Childhood. London, 1952.
Sitwell 1946 — Sitwell O. The Scarlet Tree. London, 1946.
Smith 1917 — Smith W.M. Gloves Past and Present. N.Y., 1917.
Smith [1918] — Smith W.M. Other People's Knowledge about Gloves. N.Y.,
[1918].
Steele 2001 — Steele V. The Corset: A Cultural History. N.Y., 2001. Русскоязычное изд.: Стил В. Корсет. М., 2010.
Vogue's Book of Etiquette and Good Manners 1969 — Vogue's Book of Etiquette and Good Manners. N.Y., 1969.
Электронные ресурсы
19th Century UK Periodicals Series 1: New Readerships: find.galegroup. com.
The British Cartoon Archive: www.cartoons.ac.uk.
British and Irish Women's Letters and Diaries: solomon.bwld.alexanderstreet. com.
Dita Von Teese: www.dita.net/top.php.
The Gerritsen Collection of Aletta H. Jacobs: gerritsen.chadwyck.com.
The John Johnson Collection: An Archive of Printed Ephemera: johnjohn- son.chadwyck.com.
Office for National Statistics: www.statistics.gov.uk.
ProQuest Historical Newspapers The Guardian and The Observer (17912003): www.proquest.com.libproxy.york.ac.uk.
Times Digital Archive, 1785-1985: www.gale.cengage.com.
Примечания