Флорентина Андрееску (Florentina Andreescu) — преподает в университете Северной Каролины, Вилмингтон. Публиковалась в таких журналах, как Nationalities Papers, Studies in Ethnicity and Nationalism, Space and Culture, Journal for Cultural Research и Short Film. Ее книга «От коммунизма к капитализму: нация и государство в культурной продукции Румынии» (From Communism to Capitalism: Nation and State in Romanian Cultural Production) готовится к публикации в издательстве Palgrave Macmillan.

Введение

В этой статье исследуются причины возросшего общественного спроса на пластическую хирургию. Такой рост объясняется психологическими изменениями, инициированными сменой общественных парадигм: от организованной при помощи языка и запрета к новой, в основе которой лежат образ и наслаждение. Этот переход был описан в работах Макгоэна (McGowan 2004), Беллера (Beller 2006), Стивенса (Stephens 1998), Славоя Жижека (Zizek et al. 2005). Как отмечает Тодд Макгоэн, обще­ство наслаждения устроено так, что его члены не должны отказывать­ся от индивидуальных наслаждений. Напротив, этот тип удовольствия приобретает наивысшую ценность (McGowan 2004: 3). Тем самым че­ловек получает возможность почувствовать себя независимым от сим­волической сети и, более того, начинает воспринимать окружающих его не как партнеров, но как соперников в борьбе за удовольствие.

Порча и ослабление символической сети воспринимаются болезнен­но, потому что в результате этого процесса ощущение онтологической защищенности оказывается под угрозой. Чтобы справиться с травмой, человек фокусируется не на прорехе в ткани реальности, а на фетише, которым в данном случае является образ совершенного, хирургически выточенного тела, постоянно испытывающего наслаждение. Этот об­раз легко поддается контролю и формированию.

В начале этой статьи мы рассматриваем упомянутую выше смену общественной парадигмы и связанный с ней концепт нарциссизма. За­тем мы исследуем травму, нанесенную радикальными общественными переменами, и то, как члены общества отрицают ее существование или прикрывают ее фетишизированным, прооперированным телом. Заклю­чительная часть работы критически рассматривает темы, традицион­но ассоциирующиеся с пластической хирургией: возможность с ее по­мощью комфортно почувствовать себя в собственном теле, приобрести независимость через вызов принятому в обществе канону красоты (так, вместо того чтобы оставаться в рамках канона, Орлан обнажает его ус­ловности, а Лоло Феррари доводит его до предела) и, наконец, обрести доступ к высшей форме наслаждения с помощью хирургически изме­ненного тела.

От языка к образу

Общественный поворот от главенства языка и символьного регистра к господству образов и образному регистру был отмечен Джонатаном Беллером. Он обнаружил, что в основе новой парадигмы лежит кино, изменившее как общество в целом, так и отдельного человека (Beller 2006: 13). Беллер использует термин «кино» для описания капитали­стического производства, организованного так, что в нем, как прави­ло, присутствуют визуальные черты. Говоря точнее, кино порождает образ, необходимый для развития экономики (Ibid.: 10).

Такое положение дел обусловлено стремлением извлечь выгоду из че­ловеческого тела, превышающую нормальные физические и простран­ственные границы (Beller 2006; Morley & Robins 1995). Схожие мысли вы­сказывает и Генри Дженкинс (Jenkins 2004), отмечая наступление эпохи конвергенции медиа, когда медиа присутствуют повсюду. Приход этой эпохи стал возможен благодаря новообретенной пластичности, позво­лившей объединить спутниковые, компьютерные и телефонные тех­нологии (Hassan 2000). Это привело к «виртуализации повседневной жизни» (Doheny-Farina 1996: xiii), а затем и к тому, что Жан Бодрийяр (Baudrillard 1983) назвал «гиперреальностью». Распространение новых технологий и экономическая глобализация дали капитализму возмож­ность стать одновременно глобальным и виртуальным (Hassan 2003: 94). Это слияние превратило мир в один большой медиаполис, медийное об­щественное пространство, в котором медиа продуцируют и определяют опыт повседневной жизни (Deuze 2009; Silverstone 2007; Inkinen 1999). Марк Дьюз (Deuze 2009: 468) отмечает, что на фоне этих изменений ме­диа должны рассматриваться не как нечто находящееся вне жизненного опыта, но как его важная часть. Жизнь теперь проживается в, а не вместе с медиа. Жизнь становится медийной. Жан Бодрийяр (Baudrillard 1983) показывает, что от этого человеческий опыт превращается в чистую си­муляцию реальности, по мере того как общество наполняется знаками и образами, отражающими лишь друг друга, но никак не реальность. Это приводит к обесцениванию смыслов, становящихся бесконечно пе­ременчивыми, и приближению культурного хаоса и конца символиче­ской парадигмы (Featherstone 2007: 124).

Сходным образом Тодд Макгоэн, основываясь на теориях Лакана, ука­зывает, что символьная парадигма подходит для конструирования со­циальной реальности, тогда как образная — способствует его размытию (McGowan 2004: 18). Сейчас по мере вхождения в силу образная парадиг­ма постепенно обретает потенциал для порождения хаоса. Существую­щий в рамках образной парадигмы человек считает себя самодостаточ­ным и независимым от символьного порядка и полагает себя абсолютно самостоятельным. Ошибочно почитая себя независимыми, индивидуумы перестают видеть символическую связь с другими (Ibid.: 20). Как отмеча­ют Макгоэн (Ibid.), Крис Шиллинг (Shilling 1993), Вольфганг Фриц Хауг (Haug 1987), Скотт Лэш (Lash 1988) и Майк Фезерстон (Featherstone 1995; Featherstone 2007), в общении образы начинают выполнять главенству­ющую функцию, а текст — сопроводительную. Засилье образов ведет к отключению от символьной системы мышления, способной порож­дать смыслы. Общение превращается в обмен не связанными между собой запросами, производимый различными между собой людьми.

Андрееску и Шапиро (Andreescu & Shapiro 2013), Твендж и Кэмпбелл (Twenge & Campbell 2009) в книге «Эпидемия нарциссизма», а также Кристофер Лэш (Lasch 1979) до них в работе «Культура нарциссиз­ма» связывают перенасыщенность общества образами с тем, что, как они полагают, является эпидемией нарциссизма. Они отмечают, что большая часть нашего общения, например общение по Интернету, вы­страивается посредством обмена образами, тогда как текст выполняет паразитическую функцию. Текстовые сообщения обычно принимают форму кратких, самодостаточных острот или же рекламы. Такой ком­муникативный медиум и приводит к главенству образа и, по мнению авторов, способствует росту нарциссизма.