Ирина Сироткина — ведущий научный сотрудник Института истории естествознания и техники РАН (Москва). Автор книги «Свободное движение и пластический танец в России» (НЛО, 2012). Область научных интересов: интеллектуальная история, история психологии и психиатрии, история танца и двигательной культуры.

Поэты, художники, певцы, музыканты, актеры, красавцы и красавицы — могут соединяться в вольные союзы с специальной целью разработать и осуществить мечту какого-либо драматурга или даже философа. В результате коллективного творчества одинаково мыслящих сограждан и сохудожников возникнут дивные драмы, процессии, церемонии, выражающие ту или иную культурную тенденцию.
А. Луначарский (Луначарский 2008: 22)

Призыв Вагнера «слиться в экстазе» под музыку Девятой симфонии Бетховена в России отозвался многократным эхом. Людям Серебряного века театр казался образцом коллективной, «соборной» жизни, моделью современной общины. Вяч. И. Иванов видел в театре «теургическое» искусство, стирающее грани между актером и зрителем, между сценой и зрительным залом. Анатолий Луначарский мечтал, что в театре будущего «души распахнутся одна для другой. Стены наших одино­чек упадут. Наши внуки почувствуют себя как бы нейронами одного мирового мозга, неотделимыми друг от друга молекулами растущей мировой души» (Луначарский 2008: 23-24). Создатели Пролеткульта верили, что «пролетарский театр будет отличаться коллективностью, вовлечением зрителя в театральное действие, массовым характером зрелищ, импровизацией» (цит. по: Гвоздев, Пиотровский 1933: 238). Одной из популярных разновидностей массовых зрелищ сделались физкультпарады. В этом, хорошо знакомом советским людям жанре «слияние» было, наконец, достигнуто. Но — достигнуто ценой под­чинения движений и чувств многих людей, превращенных в «массу», воле одного постановщика. Ниже речь пойдет о Тефизкульте — уди­вительном гибриде театра и физкультуры, появившемся на самой заре Советской власти, и о рождении физкультпарадов — «театра коллек­тивного энтузиазма» (Терехович 2013).

Тефизкульт

В стихотворении «Прозаседавшиеся» Маяковский пишет:

Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —
объединение Тео и Гукона

(Маяковский 1957: 7).

Что, спросите вы, общего между ТЕО — Театральным отделом Главполитпросвета и Гуконом — Главным управлением коневодства и коннозаводства при Наркомземе? И могло ли в действительности со­стояться их объединение? Задавая этот вопрос, литературовед А.В. Фев­ральский считает: речь о таком объединении не шла, хотя в чем-то деятельность этих уважаемых организаций могла соприкасаться (Фев­ральский 1976: 53-54). Так, в Гуконе тоже работали ценители искусства, и лекции им читал сам Валерий Брюсов.

В отличие от объединения ТЕО с Гуконом, объединение его же с дру­гим учреждением — Всевобучем — стало реальностью. Плод этого странного брака под названием Тефизкульт (театрализация физкуль­туры) появился в 1921 году, в разгар военного коммунизма.

Главное управление всеобщего военного обучения и формирования резервных частей Красной армии было создано для защиты револю­ции в 1918 году. Всевобуч отвечал за строевую и физическую подго­товку призывников и допризывников в Красную армию. Программа физподготовки включала педагогическую гимнастику по сокольской и шведской системе, легкую и отчасти тяжелую атлетику, коллектив­ные игры с мячом и даже коньки и лыжи (Голощапов 2008: 146).

Сближение армейской подготовки и физкультуры началось еще до революции, в Первую мировую войну, когда было принято Положе­ние о мобилизации спорта. Согласно ему, спортивные общества стано­вились базой для подготовки юношей допризывного возраста «к наи­более успешному несению, строевой военной службы» (Хмельницкая 2011: 79). Обязанность, которую до этого делили правительственные и общественные (спортивные) организации, после революции государ­ство взяло целиком на себя — Всевобуч финансировался из госбюджета. Физкультура стала наиважнейшим государственным делом. Советской власти не было еще и года, а в стране появился официальный День физ­культуры и в Москве состоялся первый физкультпарад. В Москве, Петро­граде, Самаре и Томске открылись институты для подготовки инструк­торов физического воспитания. Весной 1919 года физкультработники собрались на свой первый съезд, в 1920 году уроки физкультуры стали частью обязательной школьной программы, а к 1922 году в стране насчи­тывалось 1500 «физкульт-ячеек» (ГАРФ. Ф. 814. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 21-23).

Вместе с вузами, готовящими преподавателей физвоспитания, в стра­не открылось еще одно учебное заведение — Курсы игр и празднеств при Наркомпросе, а при Театральном отделе Наркопроса начала свою деятельность секция массовых представлений и зрелищ; «Положение» об этой секции Луначарский утвердил 29 октября 1919 года. Зрелища также становились государственной монополией: вскоре вышел декрет о национализации театров и цирков. Театр тянулся к физкультуре, как физкультура — к театру. Через два года этот союз был закреплен официально и подписан начальником ТЕО Всеволодом Мейерхольдом и начальником Всевобуча Николаем Подвойским.

Режиссера и председателя Реввоенсовета свела вместе граждан­ская война. Как известно, в начале 1919 года Мейерхольд оказался на юге России и в Новороссийске был взят под стражу белогвардейцами. В ноябре 1919 года он вышел из тюрьмы, а в марте 1920 года Красная армия взяла Новороссийск. Мейерхольд прошел во Всевобуче курс молодого бойца, и комиссар Десятой армии Подвойский привлек его к работе в штабе. Режиссер назначен заведующим подотделом ис­кусств местного Отдела народного образования. Возможно, уже тогда у профессионального революционера и революционного режиссера возникла идея объединить свои усилия — армию и театр. Мейерхоль­да давно манил образ античного театра — героического, с участием хора. Подвойскому — человеку образованному и интеллигентному — по-видимому, надоело воевать; он мечтал заняться мирным делом—вос­питанием ловких, смелых и закаленных «красных спартанцев», и тоже вдохновлялся Античностью. И конечно, он любил праздник и театр — особенно c воспитательными, утилитарными целями. На День красно­го командира и Всевобуча в 1920 году по Невскому проспекту и дру­гим улицам Петрограда разъезжали ярко раскрашенные колесницы (во многом заимствованные из праздников Великой французской ре­волюции), с которых агитаторы на многолюдных перекрестках устра­ивали митинги, проигрывали грампластинки, разбрасывали листовки (Конович 1990: 42). Весной 1921 года у Мейерхольда с Подвойским воз­ник проект грандиозного театрального массового действа при участии всех родов войск, включая конницу; заметка об этом в № 91-92 журна­ла «Вестник театра» озаглавлена «Театрализация военных маневров» (Февральский 1976: 53-54). От театрализации маневров до театрализа­ции физкультуры было совсем недалеко.

Уже в начале сентября Мейерхольд приезжает в Москву и возглав­ляет Театральный отдел Наркомпроса, который вскоре переходит в ведение Главполитпросвета. В первый же день в новой должности он обещает заняться созданием показательного театра Пролеткульта на территории сада «Эрмитаж»². Но тут его внимание привлекает дру­гой сад — «Аквариум» на Триумфальной площади. В то время Триум­фальная — вторая театральная площадь Москвы. Здесь находятся Те­атр Зон³, Цирк братьев Никитиных, мюзик-холл, варьете «Альказар» и дом Ханжонкова — кинотеатр Горн. В здании бывшего Театра Зон 7 ноября 1920 года спектаклем «Зори» по пьесе Э. Верхарна и откры­вается «Театр РСФСР Первый».

Помещение показательному театру досталось обветшалое, неота­пливаемое. Зрители сидели в шинелях и шубах, через открытую дверь в зал наметало снег. Мейерхольд думал о переезде. В один морозный день, 5 января 1921 года, к нему в ТЕО пришло письмо из Штаба Бри­гадного территориального округа Москвы: комбриг Б. Рогачев при­глашал подумать о создании «Дворца физической культуры» в Цирке Никитиных, с организацией показательных театра, цирка и народных гуляний с балаганом (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2921. Л. 11). Письмо было инициировано и, скорее всего, написано молодым поэтом Иппо­литом Соколовым: мобилизованный в Красную армию, он начал слу­жить при штабе (Сироткина 2012: 122-125; Сироткина 2014). Это письмо и катализировало объединение ТЕО и Всевобуча и создание организа­ции с таинственным названием «Тефизкульт».

События развивались в таком порядке. 8 апреля на совещании ТЕО и Художественного сектора Губполитпросвета Сад и Театр «Аквариум» переданы на летний сезон Театру РСФСР Первому (Зимний театр), Те­атру революционной сатиры (Летняя сцена) и учреждениям физкуль­туры Всевобуча. На 1 мая в Театре РСФСР Первом ставят «Мистерию- Буфф»; в спектакле участвует акробат из бывшего Цирка Никитиных, Виталий Лазаренко. Но уже в июле у Театрального Октября начались трудности, и Мейерхольд переключил свою оргдеятельность на Тефизкульт. Во многом благодаря его энергии, 8 июля Мейерхольд, Подвой­ский, Луначарский и Соколов на учредительном заседании скрепили своими подписями создание Тефизкульта при ТЕО Главполитпросвета. На следующий же день состоялось заседание новорожденной организа­ции, где обсуждались вопросы театрализации спортивных упражнений и спортивных демонстраций допризывников и было решено, не позже 1 августа, передать Тефизкульту Цирк Никитиных и Сад «Аквариум» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2922. Л. 8-9).

Протоколы заседаний Тефизкульта сохранились, и из них можно в деталях узнать, что же именно подразумевалось под «театрализа­цией физкультуры». На заседании 18 июля Подвойский рассказывал о празднике на Ипподроме в честь II конгресса Коминтерна: «В этот день допризывниками были исполнены разные физические упражне­ния. Тогда на всех нас произвела большое впечатление масса действу­ющих лиц, исполняющих различные упражнения, без всякого види­мого руководства. Это было нечто мистическое, сверхъестественное» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2922. Л. 12-16). Однако для достижения такого эффекта недостаточно просто собрать на поле большое число людей. Напротив, «потребовалось очень много усилий, чтобы согла­совать движения этой массы, дать им известную закругленность и за­конченность» (там же). Массовое действо тем и отличается от толпы, что ему предшествует подготовка и режиссура.

Присутствовавший на празднике Луначарский подтверждал: «Вся­кий парад есть уже спектакль». Роль искусства, по его мнению, двояка: во-первых, оно должно украсить и расцветить физические упраж­нения: «физическое движение должно быть поставлено так, чтобы на площади допризывнику не было скучно. Искусство должно развернуть человеческий организм, человеческое тело». Другая задача — «дать по­нять окружающей массе эту красоту и художественность, показать эту работу лицом. И вот здесь уже начинается театр» (там же). В другом месте он говорит: «для должного и умелого устройства и проведения празднеств нужен непременно артист такого празднества, професси­онал-режиссер и постановщик, умеющий как никто поставить празд­нество так, чтобы оно производило стройное, организованное и вели­чественное зрелище» (там же).

Итак, просто заниматься физическими упражнениями людям круга Луначарского — мечтателям и устроителям новой жизни — казалось недостаточным. Физкультура должна была стать частью театрально­го представления, а театр — использовать возможности физкультуры. Из этого составлялось «массовое действо», и физкультурный парад, как оказалось, вполне мог стать одной из его разновидностей. Что ка­сается «театрализации», то о ней говорили и Мейерхольд — которому существующий тогда театр казался недостаточно «театральным», и он пытался его «театрализовать», и его коллега, Николай Евреинов. Евре- инов возвел «театр» в «метод» — «метод воздействия на зрителя или слушателя путем театральности, сообщающий свои чары даже самым нетеатральным на вид явлениям» (Евреинов 2012: 523; курсив в ориги­нале). По словам коллеги Евреинова, Я.Б. Бруксона, театральность — это высшая степень экспрессии, концентрированная выразительность: «театральность присуща поэзии, живописи, музыке, когда эти искус­ства захватывают своею выразительностью» (Бруксон 1923: 21-22). Здесь важны оба слова — и «выразительность», и «захватывать». «Подлин­ный язык нашего существа, язык волевой, — пишет Бруксон, — ищет путей для того, чтобы загипнотизировать, остановить, сосредоточить внимание, растормошить. Пути эти театральные. Они магистрально проходят через искусство» (там же: 22-23). Применить метод театра можно не только ко всем искусствам, можно театрализовать и саму жизнь — например, создавая те самые «массовые действа, «народные гуляния и праздники». Евреинов стал одним из постановщиков гран­диозного спектакля «Взятие Зимнего дворца», поставленного в третью годовщину революции in situ, на Дворцовой площади в Петрограде.

Мейерхольд подошел к театрализации со своей стороны, обещая заняться физвоспитанием начинающих актеров и «посвятить гимна­стике весь первый курс и часть второго курса» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2922. Л. 24-25) — чтобы они затем могли свободно играть в мас­совых действах. Руководимый им Театральный техникум ставил своей задачей «создание кадра изобретателей и конструкторов театрального представления и работников будущего пролетарского театра, воспи­танных на основании физкультуры». Мейерхольд собирался воспиты­вать «лицедея-гражданина», а это требует «постановки нормального движения, гимнастики, биомеханики», предполагает «гимнастические игры, фехтование, танцы, военные движения, укрепление ритмической сознательности (система Далькроза), законы сценического движения, сообразование движения с размерами и формами сценической площад­ки, пантомиму» (там же). Всевобучу при этом поручалась выработка программ, постановка преподавания предметов по физической культуре и — что немаловажно — материальное обеспечение слушателей. В эпоху военного коммунизма, при централизованных источниках финансирования, Всевобуч был единственным спонсором Тефизкульта — правда, как оказалось, не слишком щедрым.

На заседаниях Тефизкульта утверждалось, что в перестройке нуж­дается и цирк: «Старый цирк с его профессионализмом, с его опош­лившеюся клоунадою, является уже простым пережитком. Необ­ходимо, чтобы цирк стал средоточием физического оздоровления» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2922. Л. 5). Предлагалось даже все цирки «превратить в дома физкультуры Всевобуча» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2922. Л. 5 об.). В сентябре 1921 года было подписано соглашение Подотдела цирка ТЕО Главполитпросвета с Тефизкультом об исполь­зовании 2-го госцирка три дня в неделю «по профилю Тефизкульта» (там же). Итак, курс был взят, направление задано. В середине августа 1921 года всероссийское совещание работников физкультуры было театрализованно: оно прошло на Воробьевых горах, «в оригиналь­ной природной обстановке», в «физкультурных костюмах». Там же, на Воробьевых, в крестьянской избе, проживал в это время сам Подвой­ский с семьей; бывший председатель Реввоенсовета теперь посвятил себя воспитанию «красных спартанцев». На Воробьевых, по его идее, должен был возникнуть Красный стадион. Пока же на склоне устро­или деревянный амфитеатр — «Греческую сцену» или «природный театр». Подвойский просил Тефизкульт открыть ее торжественным праздником, на который он пригласил делегатов III конгресса Комин­терна (там же, л. 17-18).

24 августа того же года Тефизкульт провел уже пятое свое заседание. Правда, члены-основатели в нем не участвовали, зато выступил музы­кант Евгений Крейн с докладом о применении музыки в физкультуре и, в частности, о «спортизации Пятой симфонии Бетховена». Он пред­лагал поставить массовое действо под названием «Спартак». Возгла­вивший восстание рабов и гладиаторов, Спартак давно, еще до рево­люции, стал эмблемой для гимнастов и революционеров и пугалом для властей. Журналист В.А. Гиляровский вспоминал, как начальник охранного отделения Бердяев сказал председателю Русского гимнасти­ческого общества: «Школа гимнастов! <...> В Риме тоже была школа Спартака. Нет, у нас это не пройдет» (Хмельницкая 2011: 74). Спартак был любимым героем Карла Маркса. Объединившись в союз, немецкие революционеры назвались его именем в качестве «вождя античного пролетариата» — Spartakusbund (впоследствии — Коммунистическая партия Германии). Состязания «красных» спортсменов, альтернатив­ные «буржуазным» Олимпийским играм, носили название спартакиад.

В то время, когда Евгений Крейн предложил поставить своего «Спар­така», в Москву приехала Айседора Дункан. Летом она гостила в избе Подвойского на Воробьевых горах и написала в нью-йоркскую газе­ту восторженную статью о «красном спартанце», где сравнила его не только с римским бунтовщиком, но и с Иисусом Христом (Шнейдер 1989: 228-233). Ее приезд не остался незамеченным в Тефизкульте. Дея­тели его собирались, «помимо организации спортивных выступлений, просить т. Дункан принять участие в выступлениях» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2922. Л. 19-20). А в октябре Мейерхольд на очередном со­вещании Тефизкульта хлопотал о постановке собственного спектакля «Риенци», на музыку Вагнера, — без очереди, еще до «Спартака» (там же: л. 28-29; см. также: Мейерхольд 1976: 213-214). Ввиду начала зим­него сезона поставить действо планировалось в Цирке Никитиных.

Летнее оживление сменилось затишьем, если не упадком. Тефизкульт так и не дождался финансирования от Всевобуча. 10 сентября 1921 года Театр РСФСР Первый дал последний спектакль и закрылся как нерен­табельный. Мейерхольд искал помещение для своего театра и делами Тефизкульта почти не занимался. Весной следующего года Ипполит Соколов жаловался Подвойскому, что сотрудники Тефизкульта уже пять месяцев не получают жалованья (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2921. Л. 45). Он предлагал, чтобы Всевобуч ввел в свои курсы физподготовки мейерхольдовскую биомеханику и разработанную им самим «трудовую гимнастику» и оплатил эти занятия. В конце мая Подвойский обратился в Московскую окружную школу (кстати, носящую его имя) с просьбой предоставить сотрудникам Тефизкульта возможность начать там рабо­ту (там же: л. 46), его просьба осталась без ответа.

Проект под названием «Тефизкульт» оборвался осенью 1922 года. Передавая его архив в Театр им. Мейерхольда, Соколов комментировал: Тефизкульт выполнял социальный заказ эпохи военного комму­низма и не мог развиваться в условиях НЭПа; интересен он был «не достижениями, а замыслами» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2921. Л. 1).

Красные спартанцы

С окончанием гражданской войны и военного коммунизма прекращает свое существование и Всевобуч. Взамен Николай Подвойский создает другую правительственную структуру — Высший совет по физиче­ской культуре и задумывает общественную организацию — Россий­ский союз красных обществ физической культуры. К тому времени прежние спортивные общества лежали в руинах. Их членов первыми призывали в разные армии, многие из них погибли на фронтах, дру­гие были репрессированы во время красного и белого террора. Власти считали старые спортивные общества элитистскими и буржуазными и боялись как потенциального рассадника контрреволюции. Политика по отношению к ним заключалась в «перерегистрации» — при условии «пролетаризации» их состава. Если это требование не выполнялось, общества подлежали закрытию: «Всякую спортивную организацию, не зарегистрированную в Российском Союзе Красного Спортинтерна- ционала, — писал 14 октября 1922 года один из организаторов, Генрих Эрман, — следует рассматривать как буржуазную спортивную орга­низацию, существующую в ущерб интересам пролетариата и РКП» (ГАРФ. Ф. 814. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 16).

Другая дилемма, с которой встретились организаторы физкульту­ры, — между массовым характером физического воспитания и профес­сиональным спортом. Профессиональный спорт был коммерческим, состязания устраивались на коммерческой основе. Подвойский спе­циально консультировался со своим международным начальством — Спортинтерном (Красный интернационал спорта и гимнастики при Коминтерне; Российский союз замышлялся как его секция). Его, в част­ности, интересовал вопрос, могут ли коммунисты участвовать в спор­тивных соревнованиях, организуемых на «буржуазной» — коммерче­ской — основе. Из Спортинтерна ему сообщили, что в запланированной на 1924 год Спартакиаде спортсмены-профессионалы участвовать не могут⁴. Такой и стала советская политика по отношению к спорту: спортсмены, конечно, существовали и боролись за места на между­народных состязаниях, но при этом не считались профессионалами. В экспортной брошюре «Шествие молодежи» (на английском языке) утверждалось: «Эта страна знает и чтит своих чемпионов. но все эти чемпионы — не профессиональные спортсмены. Свое свободное вре­мя спорту посвящают рабочие, служащие, солдаты и офицеры Крас­ной армии, колхозники, студенты. Профессионального спорта в СССР не существует. Советскому спортсмену нет надобности менять секунды или сантиметры на звонкую монету, „делать деньги" из своего матча или боксерских перчаток»⁵.

Физкультура позиционировалась как широкое, демократическое, массовое движение; утверждалось, что «в Советской России спорт не цель, а средство к поднятию пролетарской культуры» (ГАРФ. Ф. 814. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 4). Спортивные общества должны были возникать снизу, на местах. И когда время Всевобуча окончилось и физкультура была снята с госбюджета, «масса сама приступила к организации круж­ков гимнастики и спорта, создалось стихийное движение, никем не регулируемое»⁶. Однако властям это не понравилось: «не имея ни зна­ний, ни опыта, молодежь наших фабрик, заводов, учебных заведений и проч., далекая от правильных научных методов оздоровления, укре­пления и сохранения сил трудящихся, могла подходить к делу лишь кустарнически» (там же). За контроль над «стихийным» движением со­перничали сразу несколько организаций: комсомол (Российский ком­мунистический союз молодежи), Высший совет по физической культу­ре, возглавляемый Подвойским, и его же детище — Российский союз красных организаций физической культуры. Последний издал про­ект положения о кружках, или ячейках, пролетарской физкультуры (ГАРФ. Ф. Р-814. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 5) и назначил учредительный съезд Союза на февраль 1923 года⁷. Однако, так и не дождавшись самоорга­низации «красных физкульт-ячеек» на местах в том формате, который его бы устроил, Подвойский решил Союз не создавать. Он и сам при­знал свое поражение: «Мы из центра на места ничего дать не можем. Никаких правил мы туда дать не можем. Мы даже не нащупываем, как можно сконструировать те силы, которые будут активны в этой рабо­те» (ГАРФ. Ф. Р-814. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 10).

Не справившись со стихией на местах, Подвойский еще больше по­гружается в организацию физкультуры доступными ему из центра средствами. Самым доступным оказалась ее театрализация — устрой­ство парадов и празднеств. В мае 1923 года он организует еще одно общество — Общество строителей Международного Красного стади­она. Планы его грандиозны: построить стадион на шестьдесят тысяч зрительских мест, горнолыжную трассу, велотрек, корты и «театр массового действа». Как мы видели, сам стадион был заложен раньше, еще в 1920 году, а деревянный театр построен годом позже, к III кон­грессу Коминтерна. После этого конгресса стройку стали называть «Международным Красным стадионом». Его объекты проектирова­ла мастерская архитектора Николая Ладовского, над оформлением работали скульпторы Сергей Коненков, Вера Мухина, Сергей Мер- куров и др. Проект, несмотря на это, закончился весьма бесславно: в 1925 году бухгалтер Общества сбежал со всей кассой⁸. Тем не менее Общество строителей Международного Красного стадиона и уча­ствующие в нем люди много способствовали созданию жанра физ- культпарадов. «Стихийное» движение физкультурников дождалось искусной руки режиссера.

Режиссура массовых действ

С 17 июня по 8 июля 1924 года в Москве проходил V конгресс Ко­минтерна.

Перед началом работы конгресса, 15 июня, его делегатам было по­казано массовое действо «Разгром советского торгпредства в Берлине», поставленное студентами мастерских Мейерхольда. Действо получило одобрение делегатов конгресса. А 29 июня на Воробьевых горах, где и предполагалось устроить Международный Красный стадион, состо­ялось представление мейерхольдовского же спектакля «Земля дыбом», переработанного в массовое действо с участием 1500 человек. В текст пьесы Подвойским были внесены соответствующие изменения — в част­ности, им был написан новый финал. Пьеса уже не оканчивалась по­ражением восставших. Напротив, армия, поднявшая красные знамена, громила отряды защитников старого порядка и завершала действие по­бедой революции. «Сценой» был большой луг, окаймленный деревьями; зрители помещались на скамьях вокруг места игры и на склонах холма. В действие были введены воинские части, конница, обозы, пулеметы, автомашины. В последнем эпизоде инсценировалось сражение между революционной армией и частями сторонников реакции. Спектакль, собравший, несмотря на дождь, 25 тысяч зрителей, окончился митин­гом, на котором выступил немецкий коммунист Эрнст Тельман, и об­щим пением «Интернационала» (Февральский 1976: 238-239). Наконец, 3 июля в помещении Театра имени Мейерхольда (ТИМа) для делега­тов конгресса состоялся спектакль «Д.Е.»⁹. Мейерхольд в очередной раз помог старому приятелю Подвойскому, а тот — поддержал свое­го единомышленника и коллегу по Тефизкульту. Накануне конгрес­са режиссер просил защитить его театр. Дело в том, что помещение, которое занимал ТИМ, Моссовет решил передать театру Пролеткуль­та. Находившийся в Ленинграде Мейерхольд срочно телеграфировал Подвойскому в Москву: «Прошу убедительно воспрепятствовать стрем­лению МОНО отнять у меня театр бывший Зон. Двадцать девятого да­дим Ленинских горах „Землю дыбом" обязательно»¹⁰.

Не успел закончиться конгресс Коминтерна, как Подвойский уже просил режиссера «подготовить к осени постановку против извраще­ния, доведенного до абсурда, спорта и гимнастики, как средств оздо­ровления, укрепления и развития сил людей»¹¹. Неловко выраженная, мысль Подвойского состояла в том, чтобы сделать спорт и гимнасти­ку средством оздоровления, а не состязательности. «Надо, — требо­вал он, — вселить в пролетариат отвращение ко всему, групповому, кастовому в спорте и привить любовь к массовому коллективизму». У Подвойского существовал уже длинный список тем, которые он пла­нировал «театрализовать» при помощи Театра Мейерхольда. В письме, отправленном накануне, он писал:

«Дорогой Всеволод Эмильевич!

Настало время, когда надо будет заняться театральным воспроизве­дением истории нашей революции.

Это может сделать только Ваша лаборатория, Ваша молодежь и Ваш театр.

Если у меня будет осенью время, мы с Вами и Вашей лабораторией займемся разработкой исторических остовов для массовых постановок. У меня намечены следующие темы:

1. Последние дни империалистической войны в России и Февраль­ская революция.
2. Приезд из-за границы Ленина.
3. Апрельские дни в Ленинграде.
4. Смены правительств во время революции.
5. Июньские дни в Ленинграде.
6. Июльские дни в Ленинграде.
7. Корниловское выступление.
8. Красная гвардия.
9. Октябрьский захват власти.

Это первая серия. Сейчас надо приступить к штудированию исто­рического материала»¹².

К счастью для Мейерхольда, театр на Воробьевых горах (к тому вре­мени переименованных в Ленинские) был летним, и зимой наступила передышка. Но уже в начале мая следующего, 1925-го, года, Подвой­ский вновь обращался к режиссеру с просьбой «принять на себя руко­водство по устройству места театрального действа для летнего театра на территории Международного Красного стадиона ("Площадь массовых действ") [и] Коллектива массового действа»¹³. А в середине мая просил,
уже от имени Президиума III съезда Советов СССР, «угостить большим рабочим гуляньем III Съезд Советов в это воскресенье»¹⁴. С крахом про­екта Красного стадиона эти просьбы закончились¹⁵, однако сам жанр «театра коллективного энтузиазма» лишь набирал силу. Но характер его изменился. Если в первое десятилетие советской власти популярнее всего были «мистерии» и «массовые действа», в которых изображались эпизоды из недавнего героического прошлого — такие, как «свержение самодержавия» или «взятие Зимнего дворца», то с началом первой пя­тилетки самыми распространенными стали парады физкультурников. В них окончательно выкристаллизовалась идея сплоченности и коллек­тивизма — при условии направляющей их жесткой руки режиссера.

В 1927 году в Москве, специально для первой всесоюзной спартаки­ады, был открыт стадион «Динамо», вмещавший 30 тысяч зрителей — самый большой на то время в стране. С 1931 года на этом стадионе еже­годно устраивались физкультпарады, становившиеся все грандиознее. В 1931 году в них приняли участие 40 тысяч человек, в 1932-м — 70 ты­сяч, в 1933-м — 80 тысяч, в 1934-м и 1935-м — по 120 тысяч, в 1936-м — 110 тысяч, с 1937-го по 1940-й — 40 тысяч человек в каждом (Петров 1986: 6). C 1936 года стал проводиться всесоюзный физкультпарад, ко­торый тремя годами позже приурочили к Всесоюзному дню физкуль­турника, отмечаемому в середине июля. Теперь всесоюзные парады проходили на Красной площади и, без преувеличения, превратились в главное шоу страны. Над их созданием работали лучшие режис­серы — мастер спорта Н.П. Серый, И.М. Туманов (Туманишвили), М.Д. Сегал, хореографы Р.В. Захаров, К.Я. Голейзовский, И.А. Моисеев), художники и сценографы П.В. Вильямс, Б.Г. Кноблок, В.В. Дмитриев, В. В. Иорданский, Г.И. Рублев, С.С. Кобуладзе, В.А. Сулемо-Самуйло, С. И. Ушинскас. Музыку к парадам писали композиторы Ю.Ф. Файер, А.Г. Новиков, А.Н. Цфасман, К.Я. Листов. И конечно, в них участво­вали легендарные спортсмены: гимнасты А.В. Азарян и В.И. Муратов, тяжеловесы Г.И. Новиков и С.И. Амбарцумян (см.: Терехович 2013). Физкультпарады сделались чистым зрелищем, потеряв всякую связь с повседневными занятиями трудящихся спортом. Они уже не были простым показом упражнений или шествием гимнастов, а включали все более и более сложные мизансцены. Парад на Красной площади в 1937 году, посвященный 20-летию Октября и принятию Конститу­ции, стал в этом отношении образцовым. Так, выступление белорус­ской делегации занимало 11 минут и называлось «Граница на замке» (постановка А.А. Губанова и И.А. Моисеева):

«350 девушек и юношей врываются на площадь. Внезапно вырастает большая березовая роща, в центре которой появляется пограничник в зеленой фуражке, зорко всматривающийся вдаль.

Зеленая роща шумит и раскачивается от ветра. И вдруг разом березы расступаются — из рощи „вылетают" на площадь голубые самолеты, их легкие крылья несут в руках физкультурницы в зеленых костюмах. Серебряные пропеллеры сверкают на солнце. Самолеты мчатся по пло­щади, а из сени берез выползают „танки". Гимнасты держат в руках металлические палки и, ловко покачивая и вращая их, создают полное впечатление движения гусениц трех стремительно мчащихся танков. На середине площади „танки" исчезают. Гимнасты рассыпаются по ней серебряными точками. „Самолеты" и „танки" сделали свое дело — фронт наступающего противника прорван. Физкультурники все теми же универсальными палками демонстрируют рукопашную схватку. Победа! К гимнастам выбегают девушки. В бешеном темпе начинает­ся танец. <...>» (Конович 1990: 65).

Мейерхольд тоже принимал участие в устройстве физкультпарадов. В мае — июне 1939 года он разработал план выступления Ленин­градского института физкультуры им. Лесгафта на физкультурном параде в Ленинграде. Это была его последняя режиссерская работа. Его арестовали в ночь с 19 по 20 июня — незадолго до всесоюзного физкультпарада на Красной площади, приуроченного ко Дню физ­культурника.

Можно только предполагать, какие именно из театральных нара­боток вошли в эстетику физкультпарадов. Ритм, синхронность в ис­полнении фигур, равнения фронтальное и диагональное, круговые построения — существовали еще в военных парадах или массовых выступлениях гимнастов на сокольских слетах. Большое значение имело цветовое решение, колористика как отдельного номера, так и парада в целом. В гигантских многофигурных композициях чело­век превращался в отдельный штрих или частичку огромной мозаики. Трудность для художника заключалась и в том, что эти композиции не были статичными, а постоянно трансформировались, находились в движении. В этой связи процитируем воспоминания о многотысяч­ном параде 1947 года¹⁷. «Для того, чтобы сто тысяч зрителей на три­бунах стадиона могли оценить достижения спортсменов, — пишет художник М.Ф. Ладур, — они должны увидеть, понять и получить удовольствие не только от показа упражнений отдельных исполни­телей, но и почувствовать мощь коллективных выступлений, когда на поле стадиона одновременно действуют восемь или десять тысяч стройных юношей и девушек. Как сделать так, чтобы из этого большо­го коллектива не получилась скучная и рыхлая толпа, как построить упражнения, чтобы радость молодости и красоты захватила зрителей своей неповторимой прелестью?»¹⁸

Задача художника состояла в том, чтобы по ходу упражнений менять цвет костюма. При этом требовалось, чтобы для создания определен­ного настроения цвет и музыка действовали совместно, дополняя друг друга. Музыка — финал Пятой симфонии Чайковского — отличалась могучей и радостной силой. Мы, — вспоминает Ладур, — группа ху­дожественного руководства парада, недостаточно оценили ее воздей­ствие. На генеральной репетиции, когда зазвучал во всю силу свод­ный духовой оркестр, «полились потоки такой мощи, что некоторые наши цвета уже воспринимались слабее, чем без музыки. Особенно плохо пришлось синему цвету» (там же). Оказывается, синий — «труд­ный» цвет, и в массовом декоративном искусстве с ним редко можно добиться хороших результатов. По сравнению с торжествующей му­зыкой он выглядел тускло, мертво, невыразительно. Чтобы этот цвет оживить, придать ему активность, художники проделали десятки опы­тов на бумаге, на кусках ткани, на пробных образцах спортивных ко­стюмов. И добились того, что «синий цвет заискрился, заиграл множе­ством переливов и оттенков, стал радостным и сильным, приблизился к симфонии Чайковского». Помогло свойство глаз объединять на рас­стоянии разные оттенки цвета. Три тысячи маек юношей и три тыся­чи купальников девушек были разделены на 12 частей по пятьсот ко­стюмов и выкрашены в 12 разных оттенков синего цвета. А потом мы все эти цвета перемешали в полном беспорядке. «Уже на расстоянии 30-40 метров, — свидетельствует художник, — мы не различали цвет каждого отдельного костюма, а видели цельный массив вибрирующе­го синего цвета» (там же).

Слияние разных цветов — отличный символ физкультпарада. Па­рад — это красиво, мощно и массово, настоящая эстетическая победа коллективного над индивидуальным, массы над единицей, режиссуры над стихийностью. Однако апофеоз «театрализации физкультуры» обернулся крахом идеи, заключавшейся в том, чтобы достичь един­ства и сплоченности, а не просто показать ее зрителям. То, что долж­но быть «народным праздником», превратилось в показуху (в около­театральном жаргоне даже появился говорящий сам за себя термин «постава»). «Власть» никогда не была столь далека от «народа», как на великолепных физкультпарадах сталинской эпохи, стоя на трибуне мавзолея; недаром после смерти вождя всесоюзные парады на Крас­ной площади прекратились. Апогей жанра был достигнут и пройден. Дальше последовало его вырождение, повторение прежних художе­ственных находок, превращение его в заформализованный и скучный «социально-педагогический метод идеологической, политико-воспи­тательной работы» (Конович 1990: 11). Публика поняла это раньше организаторов и, в большинстве своем, стала ходить на парады только по разнарядке. А в перестройку и устроители «массовых празд­неств» признали:

«Многие годы, выстраивая театрализованное действие, организа­торы оставляли вне поля зрения целые срезы общественной жизни с естественно возникающими потребностями людей в реализации праздничной ситуации. Столкнувшись же с нетабуированной действи­тельностью, мы далеко не сразу смогли уйти от ставшей весьма попу­лярной пародии эстетики театрализованных форм художественно-мас­совой работы, в частности, праздников-здравиц и помпезных зрелищ. Пути назад нет и быть не может. Настало время навсегда проститься с безвкусной изощренностью оформления, с громом фанфар при пол­ной пассивности людей» (там же: 202).

Где же те «дивные драмы, процессии, церемонии», о которых меч­тал будущий нарком Луначарский? Правда, он мудро предвидел все коллизии коллективного и индивидуального, массы и единицы, уже тогда, когда писал:

«Сегодня дерзкий индивидуалист бросит страстное слово в лицо коллективности и провозгласит священное и поруганное социализ­мом право господствовать над себе подобным, владеть им, терзать его, право на высшее наслаждение безграничной властью над себе подоб­ными. Завтра коллективность ответит ему, быть может, злой пародией на его необузданное сладострастие деспота» (Луначарский 2008: 23).

Архивные материалы

ГАРФ. Ф. 814. Российский (затем Всесоюзный) совет красных органи­заций физической культуры.

ГАРФ. Ф. Р-4346. Научно-методическое общество «Международный Красный стадион».

РГАЛИ. Ф. 998. В.Э. Мейерхольд.

Литература

Бруксон 1923 — Бруксон Я. Проблема театральности: (Естественность перед судом марксизма). Пг: Изд-во «Третья стража», 1923.

Всесоюзные 2013 — Всесоюзные физкультурные парады. 1930-1940-е годы. Документы и фотографии из архива художников Ладуров / автор-сост. М.Л. Терехович. М.: б.и., 2013.

Гвоздев, Пиотровский 1933 — Гвоздев А., Пиотровский А. Петроград­ские театры и празднества в эпоху военного коммунизма // История советского театра: Очерки развития / гл. ред. В.Е. Рафалович, ред. изд-ва Е.М. Кузнецов. Т. 1. Петроградские театры на пороге Октября и в эпоху военного коммунизма: 1917-1921. Л.: Гос. изд-во худож. лите­ратуры, 1933. С. 83-293.

Голощапов 2008 — Голощапов Б. История физической культуры и спор­та. М.: Издат. центр «Академия», 2008.

Евреинов 2012 — Евреинов Н. Откровение искусства / подгот. изд. Клаудиа Пьералли. СПб.: Издат. дом «Шръ», 2012.

Конович 1990 — Конович А. Театрализованные праздники и обряды в СССР. М.: «Высшая школа», 1990.

Ладовский 1927 — Ладовский Н. Международный Красный стадион в Москве // Строительная промышленность. 1927. № 4. С. 279-281.

Луначарский 2008 — Луначарский А. Социализм и искусство // Те­атр. Книга о новом театре: Сборник статей. М.: РАТИ — ГИТИС, 2008 [1908]. С. 5-33.

Маяковский 1957 — Маяковский В. Полное собрание сочинений: В 13 т. / подгот. текста и примеч. В.А. Арутчевой и З.С. Паперного. Том IV. М.: ГИХЛ, 1957.

Мейерхольд 1976 — Мейерхольд В. Переписка: 1896-1939 / сост. В.П. Коршунова, М.М. Ситковецкая. М.: Искусство, 1976. О'Махоуни 2010 — О'Махоуни М. Спорт в СССР: Физическая куль­тура — визуальная культура / пер. с англ. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

Петров 1986 — Петров Б. Режиссура массового спортивно-художе­ственного театра. Л.: Ленингр. гос. ин-т культуры им. Н.К. Крупской, 1986.

Сироткина 2012 — Сироткина И. Свободное движение и пластический танец в России. М.: Новое литературное обозрение, 2012.

Сироткина 2014 — Сироткина И. Загадочный доктор Петров, биоме­ханика, Тефизкульт и Всевобуч // Вопросы театра (в печати).

Терехович 2013 — Терехович М. Праздник молодости, силы и красо­ты. Физкультурный парад как особый вид театрализованного действия // Всесоюзные физкультурные парады. 1930-1940-е годы. Документы и фотографии из архива художников Ладуров / автор-сост. М.Л. Те­рехович. М.: б.и., 2013. С. 3-7.

Тольц 2006 — Тольц В. и др. Международный Красный стадион — спор­тивная коммунистическая утопия / опубл. 15.07.2006 / www.svoboda.org/content/transcript/164555. html.

Февральский 1976 — Февральский А. Записки ровесника века. М.: Советский писатель, 1976.

Хмельницкая 2011 — Хмельницкая И. Спортивные общества и досуг в столичном городе начала ХХ века: Петербург и Москва. М.: Новый Хронограф, 2011.

Хан-Магометов 2001 — Хан-Магомедов С. Архитектура советско­го авангарда: В 2 кн. М.: Стройиздат, 2001. Кн. 2: Социальные про­блемы.

Шнейдер 1989 — Шнейдер И. Встречи с Есениным // Айседора Дун­кан / сост. С.П. Снежко. Киев: Мистецтво, 1989. С. 228-233.

Примечания

1) Я благодарю Владимира Аристова и Валерия Золотухина за чтение и комментарии.

2) В.Э. Мейерхольд — В.В. Игнатову, 16 сентября 1920 г. (Мейерхольд 1976: 203).

3) Или Театр Зона: Игнатий Сергеевич Зон — антрепренер, владелец театра по адресу Б. Садовая ул., 20.

4) Bureau de l'Union Internationale des Federations Rouges de Sport et de Gymnastique. Ответ на запрос Временного центрального бюро Рос­сийского союза красных организаций физической культуры. 19 сен­тября 1922 г. (ГАРФ. Ф. Р-814. Оп. 1. Д. 18. Л. 3).

5) A Pageant of Youth. М., 1939. Цит. по: О'Махоуни 2010: 92.

6) Краткая историческая справка о РСКОФК (ГАРФ. Ф. Р-814. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 1).

7) ГАРФ. Ф. Р-814. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 31.

8) После III конгресса Коминтерна стройку стали называть «Между­народным Красным стадионом». См.: Ладовский 1927; Хан-Маго­медов 2001: глава 9; Тольц 2006).

9) Мейерхольд В.Э. Переписка: 1896-1939. Прим. 1123 к письму 350 (Мейерхольд 1976: 231).

10) В.Э. Мейерхольд — Н.И. Подвойскому. Середина июня 1924 г. Ле­нинград (Мейерхольд 1976: 233).

11) Н.И. Подвойский — В.Э. Мейерхольду. Письмо от 20.07.1924 (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2219. Л. 6).

12) Н.И. Подвойский — В.Э. Мейерхольду. 19 июля 1924 г. Москва (Мей­ерхольд 1976: 234).

13) Н.И. Подвойский — В.Э. Мейерхольду. 8 мая 1925 г. Москва (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2219. Л. 10).

14) Н.И. Подвойский — В.Э. Мейерхольду. 15 мая 1925 г. Москва (Мей­ерхольд 1876: 246).

15) Научно-методическое общество «Международный Красный стади­он» существовало до 1933 г. (см.: ГАРФ. Ф. Р-4346. Оп. 1).

16) В выступлении спортивного общества профсоюзов — 7200 человек, в выступлении общества «Трудовые резервы» — 6000 человек. Ру­ководитель выступления «Трудовых резервов» — заслуженный ма­стер спорта Д.К. Осипов, композитор — лауреат Сталинской премии А.Г. Новиков, художник — Б.Г. Кноблок.

17) Ладур М.Ф. Искусство для миллионов. Заметки художника. М.: Со­ветский художник, 1983. Цит. по: Всесоюзные 2013: 104.