Журнальный клуб Интелрос » Теория моды » №33, 2014
Татуировщики, татуированные (Tatoueurs, tatoués). Ке Бранли, Париж. 6 мая 2014 — 18 октября 2015
В парижском этнографическом музее Ке Бранли проходит выставка, посвященная татуировкам, — «Татуировщики, татуированные». Выставка не центральная, разместилась на антресоли (основная временная выставка музея посвящена культуре индейцев Плато), но экспонатов и посетителей так много, что приходится тесниться. Чтобы попасть на выставку, нужно даже постоять в очереди у лестницы, вещь для второстепенных временных экспозиций музея достаточно исключительная, и продлится она целых полтора года. Отчасти успех выставки объясняется тем, что, в отличие от многих «экзотических» тем, разрабатываемых музеем, с татуировками французы знакомы не понаслышке: согласно опросу Французского института общественного мнения, проведенному в 2010 году, каждый десятый француз имеет наколку, в возрастной группе от 25 до 34 лет количество татуированных французов возрастает до одного к пяти. В США пропорция еще больше: согласно опросу Харрис 2012 года, каждый четвертый американец имеет татуировку.
Значительная часть экспозиции посвящена современным татуировщикам со всего мира и их проектам — будущим или завершенным. Тем не менее музей остается верен историко-этнографическому подходу: посетитель, с головой погружаясь в современный, бурно развивающийся мир татуировки, узнает о тату-традициях Австралии, Новой Зеландии, Японии, Китая, Мексики, не исключая французские штрафные батальоны в Африке и советскую зону. Экспонаты представлены самые разные: видео, фотографии, татуировочные аппараты, включая самый примитивный, на базе шариковой ручки — с колпачком! — используемый в тюрьмах, а также силиконовые манекены с эскизами татуировок, статуэтки и даже фрагменты татуированной кожи. Изысканные геометрические черные узоры племенных татуировок в Океании, цветные китайские антропоморфные наколки, знаменитые зэковские «купола» и даже скарификация (которая собственно татуировкой и не является) — оставшимся девяти из десяти французам есть, чем вдохновляться.
Татуировки имеют множество значений: от клейма, как у узников нацистских лагерей, проституток, преступников, до племенных маркеров — татуировки и по сей день делают, например, на Филиппинах, чтобы подчеркнуть племенную идентичность, — сознательного построения экзотизма, как у татуированных с головы до ног героев американских десятипенсовых шоу, и биографического и эстетического конструирования, как у современных любителей наколок. Хотя татуировки, несомненно, являются социальным маркером, универсального значения у них нет. Они могут быть как маркером исключения, как у различных маргинальных слоев, так и включения, обозначая переход в состояние полноценного члена общества в некоторых племенах при обрядах инициации или являясь профессиональным отличием, как у моряков. С точки зрения стратификации социальные группы, обозначенные татуировками, могут быть как низкими, как у изгоев, так и, наоборот, высокими — тут любопытным для посетителя выставки открытием становится мода на татуировку в Англии у викторианских аристократов. О социальной мобильности татуировок говорит история наколок российской зоны: уголовники на второстепенных ролях все чаще делают наколки, которые раньше были свойственны «ворам в законе» (символическому богатству российских криминальных татуировок посвящен специальный стенд на выставке, а в книжной лавке продается альбом Данцига Балдаева, советского исследователя, собирателя наколок), тогда как настоящие главари уголовного мира сегодня предпочитают не афишироваться.
Доступность татуировки взгляду постороннего наблюдателя также является важным параметром, варьирующим от контекста к контексту, от культуры к культуре. Если клеймо, очевидно, должно быть видно, то добровольные носители татуировок, исколотые по всему телу, лицо зачастую трогают в последнюю очередь. Тем интереснее представляется пример Рика Дженеста, которому в 15 лет удалили опухоль мозга, и начиная с 16 лет он стал планомерно наносить тату по всему телу. Лицо Рика не стало исключением — на нем он сделал татуировку в виде обнаженного черепа, в результате чего Дженест получил прозвище «Зомби-бой». При этом традиционная японская татуировка, которая может покрывать плечи, бедра и спину, оставляет непокрытой область тела на животе, повторяя контуры полуоткрытого кимоно, — демонстрация татуировки считается вульгарной, это, очевидно, связано с тем, что в определенный момент (с конца XIX по середину XX века) татуирование было запрещено и практиковалось в тайне, обретая ореол загадочности и переходя в личную сферу.
Символическая нагруженность, которая роднит татуировку и одежду (в том смысле, что и та и другая говорят определенные вещи о владельце), свертывается, поскольку знак и его носитель оказываются неразделимы. В случае клейма сущность носителя сводится к знаку; один из самых впечатляющих экспонатов выставки — фотография армянской девушки, бежавшей от геноцида в Сирию, где ее, как и многих ее соотечественниц, клеймили татуировкой на лбу и на груди и принудили к проституции, пока она не сбежала снова и не была спасена христианской организацией в Алеппо. Однако татуировку все же можно объективировать: здесь любопытны силиконовые части тела, раскрашенные татуировщиками специально для выставки: с одной стороны, они невероятно реалистичны, но с другой — являются объектами, отделенными от владельца.
Многие интересные случаи смешения означающего и означаемого были отмечены Габриэлем Помераном, создателем короткометражки о татуировках (1957). Среди его находок можно перечислить пунктирную линию на задней стороне шеи с подписью «линия отреза» и глаз там же — режиссер комментирует: носитель татуировки хотел бы видеть все до конца, в том числе момент смерти; татуировка на спине в виде орла с распростертыми крыльями, который машет ими, следуя за движениями плеч. Татуировка, таким образом, перестает быть просто изображением, она оказывается функционально привязанной к той части тела, на которую нанесена. Независимо от ее значения, татуировке даже можно найти практическое применение: здесь вспоминается татуировка в виде шахматной доски на животе, которую владелец дает использовать по назначению — его товарищи энергично переставляют на ней шашки, пока он лежит, дымя папиросой.
Физическое присутствие кожи как объекта татуировки остается постоянным. Одни из самых волнующих объектов выставки — татуированные кожа с живота, на которой отчетливо виден пупок, и рука мумии. Особенно остро проникновение — в буквальном смысле слова — означающего в означаемое ощущается в видео, изображающих процесс татуирования, где детально видно, как иглы вонзаются в кожу, из которой хлещут излишки краски. И неясно, связано ли беспокойство, вызванное просмотром этого видео, с болью, которая, очевидно, сопровождает этот процесс, или с чем-то еще — не с тем ли, что сущность знака в принципе не подразумевает длительности его конструирования?
Однако татуировку, оказывается, можно примерить и снять, пережив при этом символическое превращение, как в случае любых других мобильных знаков. Это раскрашенные накидки для японского театра кабуки, которые заменили раскрашивание тела. Это и ставшие в последнее время модными колготки, боди и другие предметы одежды, имитирующие татуировку. Правда, этой второй татуированной коже кураторы, к сожалению, совсем не уделяют внимания.
